Травмированные свободой / Архив номеров / ВЕЛИКОРОССЪ

заметки на полях литературных упражнений С. Юрьенена

В перманентной читке как-то запало: не только личность, но и вся культура наша – посттравматический синдром.

Совпало так, мы ровесники и потому можно говорить, что со дня рождения и до его эмиграции видели, слышали и нюхали одно и то же. Наверняка и под одну «тумбалянежу» балдели в юности. Так что и травмированы, похоже, одним и тем же, хотя и по-разному.

С некоторых пор меня умиляют писатели «познавшие» реальность, когда конъюнктурное, смазанное идеологией спешат пропихнуть за истину. И сколько мы добра этого наелись в своё время с обильного стола соцреализма, знают только старожилы на просторах наших. Думал, всё – конец «общепиту». А нет, жив курилка, только теперь всё подает с приправой «анти». Что было сладким, стало горьким, и наоборот.

Но ближе к теме.

Под тоталитарным началом всё внешнее проистекает под копирку регламентаций. Но что под ней, под ширмой? Очевидно жизнь. Какая? Чем тяжче пресс режима, тем глубже протекает река жизни. Туда ещё уметь проникнуть надо, чтоб рассмотреть, понять. Ну а пена, она, конечно, наверху. Портрет её известен.

Свободный человек в тоталитарной тюрьме, и несвободный, будто бы в свободном мире, – вот тема, настоящая. Но, похоже, не наш случай.

Разговор, услышанный в среде читающей молодёжи:

– Прочитал недавно «Фашист пролетел».

– Юрьенена?

– Ага, лауреата премии, забыл какой.

– За фашиста?

– А х… его знает.

– Вначале узнай, а потом кукарекай.

– Чухня. Классно пишет.

– Ты что, малолетка?

– Не понял.

– Да больно хорошо для онанизма.

– Пурга.

– Хочешь, не читая, скажу о чём.

– Не гони.

– А всё про е…, про х… и про СС.

– СС не понял.

– Сосать свободу.

Смешок.

– И сколько ни читай – одно и то же.

Народ ныне пошёл поверхностный, всё больше на лету воспринимает. А зря, здесь припечатан приговор, им в том числе.

Что наши свершения? Мифы, развеянные ветром истории.

Что мы? Народ, изувеченный тоталитарным режимом.

Что человек вообще? Эгоистичный и похотливый примат.

Но оставим общие рассуждения и перейдём к главному герою. Имя у него, как водится, со смыслом. Он не какой-нибудь Иван, Андрей иль Парамоша. Он – Александр, и этим сказано многое.

Но беден мир души его в неволе. Из чувств – одна ненависть. Из мыслей – лишь намёк цитатой из «запретных» книг. Пусть ненависть зоологична, пускай презрение – высокомерия сестра. Но здесь нельзя иначе, будешь другим, и обязательно сомнут, выровняют по ранжиру. Тогда уж точно век свободы не видать.

Для Александра важно быть на высоте. Вот царский трон в музее на высоком постаменте. Шалун наш тут же на него. И пусть ему он вовсе не по росту, пусть карликом он выглядит на нём. Но ведь и люди там внизу, под троном, – ничтожные пигмеи. Да так оно и есть, и на душе свободно от химеры долга.

Наш Александр по праву никого не любит. Лишь книги и мечту. Быть может, и хотел бы полюбить, так что, кого? Вокруг лишь грязный быт и мрачная природа, да вот ещё – ненавистный режим. Герой наш рано политически созрел, считай с пелёнок. Да, никого не любит. Кого любить? Мать неврастеничку, подгнивший плод режима? Ровесников? Не приведи Господь. Тут если не фашист, то расп…яй или развратник, иль попросту алкаш – и все с младых ногтей. Девчонку странную по имени Алёна? За что? Нет, этот мир не для него. Здесь хором думают, поют, смывают в бане грязь, и даже хором ср… садятся. И потому: нет, нет! Сей мир, где любят лишь кого-то, не для него. Намного краше полюбить себя. Ни грамма жалости к ненавистному миру. Он не предаст мечту. Он призван в мир поведать нам о нечто лишь ему известном.

И вырвался герой из гнусных, цепких лап режима, нашёл в бетоне заточенья щёлку, не зря читал про экзистенциализм. И написал, родил всё то, чем с юных лет душа была брюхата. Лети, шар мыльный, пари, играй в лучах свободы. Читатель, не робей. Коснись его, он лопнет, не издав и звука. Нет, ты не думай, он не пузырь, он – наш герой. Марлон Брандо и Бельмондо в придачу. Ведь он не испугался в грязной бане громадных женских белых поп. Хотя маленько ужаснулся при виде волосатых пипок. Но то не в счёт – тут родовая травма, мы все под ней погребены.

Певец свободы. Он, может быть, желал поведать нам о чём-то потаённом и глубоком. Но долг повелевает пропагандировать свободный образ жизни. Свободный – это жвачка, джинсы, лейблы, ну и попутно тайное меж ног. Он всё познал – рукой и языком. Да, долг не шутка, видно по всему немало задолжал. И потому по эту сторону границы всё ужасно: от молока блюёт герой, и от ситра – прямой путь к язве.

Но всё он превозмог. Он победитель. Не всякий с перфорацией желудка пройдёт по коридорам богадельни и мужественно ляжет на эшафот стола, к тому запомнит там игру ножа и брызги крови. Герою ведь нельзя иначе. Иначе как-то не по-американски. Не всякий выдержит забавы по-казацки, когда за руки и за ноги подбрасывают вверх, поймать забыв. И падаешь спиною на груду кирпича. Не раз, не два, со счёту сбился. И что? А ничего – поднялся, побежал. И даже в школу изверг-матерью отправлен. Ну, после этого перенести рихтовку морды пустяки. Нос набок, челюсть внутрь, зубы навылет – шалости фашистов. Да, ими наши улицы кишели и всюду крик «хайль Гитлер» и свастика на школьных досках даже.

Он как герой киношный Голливуда к себе располагает. Вот дочь Востока Гуля на «стройке коммунизма» с ним мило обсуждает проблему случек за трясучей стенкой. Она предпочитает случкам онанизм, он поправляет: природой женщине дано лишь мастурби… Прости, читатель, за подробности такие. Но мудро, согласись.

Чего в той жизни только не бывает.

А комсомольский бос каков? Подвластных комсомолок принуждает к сексу. Вот он тоталитарнейший разврат! В Америке не так. Там Билл в овальном кабинете оставил свой интимный след на юбке практикантки и призван был к ответу. Но то свободный мир. А здесь кошмар.

А этот Освальд – убийца президента. Убит и сам, конечно, – концы все в воду. Но и так понятно, чьих рук дело – Освальд, дурачок, в России побывал. В ней много дураков, травмированных чем-то. Пусть верят – убийца президента найден. Вот бы поведали ещё про Пальме. Нет, ракурс здесь не тот. Замнём для ясности.

А вот вам анекдот про анекдот: в империи постсталинской эпохи за анекдот давали десять лет. Я жил в те времена, не успевал тех анекдотов слушать: хочешь про партию, а хочешь – про генсека, на выбор. Смеялись, помню, до икоты. Ну, если ту икоту к десятилетке приравнять, к той, что без права переписки. Уж не самиздат он спутал с анекдотом? А может просто, как у Кафки, смешались вымысел, реальность?

В блокаду был каннибализм. Кто спорит. Но разве все друг друга жрали? Наверно, были и другие, и было их, пожалуй, гораздо больше. Но вот о них – ни слова. Зачем картину портить. Да и о ком там говорить? Костыль! – вот образ ветерана. И ведь не он, не ветеран, германской гидре голову срубил. Она сама покаялась и, образумясь, как блудное дитя, вернулась в лоно, в семью свою, где вольно и свободно.

И добавляется по капле полуправда, неточность, искаженье, а то и выдумка – то здесь, то там. Нанизывается ожерелье.

Нах остен, господа! Теперь уже под новым покрывалом.

Чуть-чуть о стиле. Наш автор мат пересыпает иногда мудрёным словом. О, мода! Зуд подражания смешал всё в кучу, и не поймешь, кто зачинал сей стиль высокий. Мол, хавай порно, плебс, а мы совсем другие – на недосягаемой мы высоте. А я не поленился взять словарь, расшифровал ту мудрость и долго-долго хохотал.

Вообще он не дурак, он может любым стилем: хоть андерсом, хоть мессером, линтенькой, а может и гальегой. Талантлив в слове, что и говорить. А то, что текст местами путан, набросан словно хлам – так это китч, игра, забава. А ну-ка покрути мозгами, охламон. Поймёшь, коль ты не лыком шитый.

И путеводной нитью связка «свобода личности – свобода случек». Ох, эта эротичность на шестом-седьмом десятке, ох эта инфантильность дряхлых лет – напоминает сдвиг по фазе.

Так что мы ищем? – балагурил диагност, уткнувшись взглядом в монитор УЗИ. Мы ищем правду. Наш герой обрёл свободу словоизлиянья – там, далеко от наших берегов. Но, надо же, вновь анекдот – теперь и здесь полно добра такого. Ну и кому сейчас то слово нужно в мире нашем? Мир под откос пошёл, литература – на х…

Конечно, сталинизм – забавы чёрта, здесь не поспоришь. Но видит Бог, рекорд готовятся побить. И кто? Свободный мир. Здесь выжимают до последней капли человека, так что в остатке лишь одна «природа» – жмых потребителя, звено тупое в машине извлечения сверхприбылей. И блёкнет, блёкнет коммунизм.

Корабль без якоря, там паруса – презренье. Куда несёт его, понятно – всё далее от ненавистных берегов. Свобода от всего. Свобода – идол, фишка, бизнес. Свобода – полуправда, ложь для оправдания сиротства. Что делать, так случилось. Он более других травмирован свободой и потому с утра до вечера поёт известный гимн: «Америка, Америка…». Америка, конечно же, свободнее Парижа.

Что говорить, человек существо эмоциональное и в большинстве своём достаточно приземлённое. Кому рай под потолком, как остроумно подметил наш автор, ну а кому и в пропасти ненависти. Но там, где начинается ненависть, кончается не только христианство, не только культура, основанная на гуманизме, там заканчивается и психическое здоровье.

Давно подозреваю, массами овладевает не идея, а её извращенная форма; отдельными людьми, к сожалению, тоже.

Свобода она ведь разная – политическая, экономическая, духовная, много всяких, ну и конечно та, что радио «Свобода». А беглый раб или волею случая одарённый свободой раб всегда остается рабом.

Травмы, нанесённые тоталитаризмом, – это надолго. Но и служба в некоторых учреждениях травмирует человека на всю оставшуюся жизнь.

И ничего с этим не поделаешь.

Транспортная компания TRANS предлагает в аренду VIP микроавтобусы в Екатеринбурге. Вы можете арендовать микроавтобус для экскурсий, перевозки детей или доставки сотрудников на работу, для праздничных мероприятий, для встречи и проводов гостей и других случаев. Автобусы рассчитаны на 13-20 мест. Позвоните или напишите нам, мы поможем быстро и по выгодной цене.