Когда бог остаётся позади (Эссе)

А ведь запросто могло бы быть так…

Вчера снова видел бога. Хороший такой бог: вежливый, улыбчивый. Его благородный вид вызывает уважение и желание с почтением следить за ним, так, чтобы остаться незамеченным. Его умный и пронзительный взгляд повергает в благоговение, поэтому всё, что мне остается с осознанием моего несовершенства, так это бросить беглый взгляд на его возвышенное лицо, краем почувствовать мощную глыбу его существа и быстро исчезнуть из поля его зрения, дабы не осквернить своим присутствием величие бесконечности, воплотившейся в форме человека. Вечный трепет истрёпанного сердца.

Когда я обращаюсь к нему, а происходит это очень редко, он прекращает свою простейшую, как и всё великое, работу и устремляет на меня добрый взгляд, порабощающий кротостью. Обезоруженный до детской немощи, прилагающий усилия скрыть волнение, я что-то говорю (что-то заранее заготовленное стандартное), а затем удаляюсь, унося с собой продукт его незатейливого, но выполненного с большим усердием труда и отпечаток его вкрадчивого голоса на моём слуху, звучащий музыкой правильной жизни. Осознавая, что творения обувной промышленности после вмешательства его божественной руки обретают сакральный смысл, я с упоением ухаживаю за ними, относясь к ним, как к святым мощам. Мой бог поместил себя в форму сапожника.

И кто может запретить мне поклоняться ему? Кто отважится сказать, что мой бог (это воплощение чистоты и мудрости!) – всего лишь человек, ничтожество или обыкновенный неудачник? Кто?! Где вы, рискующие навсегда потерять возможность подвергать сомнению мою веру? Я жизнь отдам за те редкие мгновения благодати, когда я, убогий каторжник падшего социума, протягиваю в небольшое окошко испачканную недостойной жизнью длань, чтобы причаститься к высшему благу – создателю, зажегшему во мне свет любви. И кто осмелится низвергнуть моего бога своим, назвав его ложным, а меня – сумасшедшим?

Но разве не этим же занимаются представители вероучений на конвейере религиозного умопомрачения? Сотворили себе богов (кто-то даже нарисовал, сфотографировал, изваял, говоря на потребительском жаргоне, в 3D), посадили на трон и поклоняются им. Ведь это очевидно – мне, сыну циничной современности, вскрывшей язвы общества. Стоит самостоятельно разобраться в элементарных вопросах, как идея бога сама собой разваливается карточным домиком. И не нужно прилагать усилий: всё происходит естественным образом – от естественного невежества к естественной эрудиции. Я не виноват, я только хотел рассмотреть поближе, а он раз – и сломался. Разлетелся от обычного дыхания. Я думал, это мастодонт, а оказалось, тушканчик.                  

«В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог. Оно было в начале у Бога. Все чрез Него начало быть, и без Него ничто не начало быть, что начало быть. В Нем была жизнь, и жизнь была свет человеков. И свет во тьме светит, и тьма не объяла его», – говорит дядюшка Иоанн. Всё верно, так и есть, я проверял. Да это подтвердит каждый человек, удосужившийся задуматься над сказанным. Всё элементарно – чистая физиология. Бог возникает вместе с человеческим сознанием (разумом, интеллектом, умом – гипоцентром мира). Нет сознания – нет бога. Бог – это высшая абстрактная категория, которой, беря во внимание познающую и обобщающую суть разума, не может не быть. Природа нашего ума позаботилась о том, чтобы мы воздвигли бога – символ непознаваемого, неизвестного, лежащего за пределами видимого. Бог (раз уж нет более подходящего слова) – это путь, объяснение необъяснимого, процесс познания действительности, вектор бесконечного движения, бесконечного рождения, совершенствования, освобождения, воскрешения. Но никак не Объект, не Личность, не Высший Разум и прочие эпитеты. Бесконечность (неизвестное) не может быть объектом, таковым её делает наше, имеющее энциклопедический и математический характер, ограниченное сознание. Оно создаёт его по своему человеческому подобию, одухотворяет. Человек отражает в себе беспредельность и оживляет её, чтобы общаться с ней. Это побег от одиночества.

Есть ли бог за пределами сознания? Нет. Или спрошу иначе: нужен ли он там? И если нужен, то кому? Представьте мир без осознающих существ, без человека: без его интерпретации мир выглядит иначе, он не таков, каким мы его видим. Кто, кроме него, назовёт бесконечность богом? Никто, ведь наблюдателя нет. А нет наблюдателя – нет и наблюдаемого (бога). Когда Иоанн говорит, что «в начале было Слово», он имеет в виду, что в начале было сознание, порождённое чем-то, логос, облекающий в имена. Всё начинается с наблюдателя, с воспринимающего и интерпретирующего существа, с чувствующего человека. Чувствовать – значит принимать сигналы из окружающего мира, обрабатывать их, систематизировать (творить) и через это существовать, существовать в своих объектах. Сознание как продукт высшей нервной деятельности создаёт синтаксис (описание, Слово), то есть структурирует хаос вселенной в более-менее стабильную, удобную для пользования, приблизительную (у каждого свою, плюс-минус) визуальную картинку. Оно проектирует окружающую действительность и формирует в ней элементы, каждый из которых имеет свое название. Это и есть населяемый нами мир с его образами, заключёнными в понятия, термины, обозначения, символы, знаки – в синтаксис, а по Иоанну – в Слово («Все чрез Него начало быть»). И бог, как бы мы того ни хотели, тоже представляет собой слово – один из элементов известного нам мира. 

Так бог из процесса познания области неизвестного, из пути превращается в завершённый объект (существительное), то есть находящийся в физическом пространстве и имеющий собственный инвентарный номер (обозначение в энциклопедии). «Бог – название могущественного сверхъестественного высшего существа в теистических и деистических учениях и т.д., и т.п.», – гласит инструкция для пользователя. Всё, фотоснимок готов, анализы сделаны, материалы собраны – и вот бесконечность поймана (сконструирована), названа Богом и помещена в интеллектуальную коробочку. Теперь над ней можно ставить опыты и препарировать. Как удобно, не правда ли? Бог, которому меня учили отцы – это законсервированная разумом-изготовителем непознаваемость, её запасная версия (для продажи, для потомков или на случай, если что-то пойдёт не так, как нам нужно). В экстренных ситуациях мы достаём из кармана его потрёпанный лик и неистово трясём перед лицом опасности. Но это всё равно, что махать воображаемой волшебной палочкой перед поглощающей тебя природной стихией. Бог, как и Дед Мороз, существует только в воображении.   

Но можно ли избежать превращения Неизвестности из динамичного процесса в мыслимый статичный объект, в слово? Нельзя, ибо это есть закономерный результат познания действительности, закон работы центральной нервной системы, стадия коллективного осознания. Бог возникает в качестве средства коммуникации, для выражения соучастия в мире – вот ты, вот я, а вот окружающее пространство (Бог!), в котором мы пребываем; мы объединены богом; мы думаем – значит, думает и он; любим – значит, любит и он; всё, что делаем мы, делает он. Бог нужен только там, где коллектив, так как без бога, высшего начальника, человек сам становится центром, а это гибельно для коллектива, поэтому последнему нужен надколлективный контролёр (бог). Коллективу необходим Субъект (личность) и Объект (группа), чтобы создать иерархию, и бог как группособиратель и лицо группы (ее квинтэссенция) успешно справляется с этим. Объект требует внимания, он – это такое место, куда любой член группы может что-то положить (приношение, поклонение) и посредством этого ощутить собственную ценность в глазах группы. Каждый субъект вносит в формирование бога свою лепту, и этим достигается общность – копилка безопасности. В противном случае, когда нет объекта (бога), каждый предоставлен сам себе (имеет объект в себе), то есть неуправляем, свободен. В отсутствие бога и субъект и объект совпадают в одном лице – человеке, а для церкви неприемлемо подобное свободомыслие. Она привыкла купаться в лучах внимания паствы.

Разуму необходимо в своей деятельности оперировать словами – мёртвыми, мумифицированными, неизменными, стабильными структурами, чтобы иметь возможность создавать устойчивое мироздание. Поэтому бог в этом мироздании автоматически опредмечивается, обретает форму, статуйность (от слова «статуя»), трёхмерность. Благодаря такой возможности исследователи (теологи) – хирурги разума могут безжалостно кромсать Создателя, извлекая из его лона всевозможные сочетания его описания. На любой вопрос они всегда предоставят ответ, лишь бы сохранить зависимость субъекта от Объекта. Такова сущность слова – выражать придуманное из придуманного (и так до бесконечности), увеличивать число написанных книг, месить тесто, толочь воду в ступе – описывать, но не раскрывать суть, плавать на поверхности. Слово – это договорённость типа «а давайте как будто это будет вот это». Принимая слово, пользуясь им, мы выражаем согласие на его смысл. Так же происходит между участниками выбор названия фирмы или музыкальной группы. Слово – это условность, не имеющая в себе сути, тем более в наше постмодернистское время; это посредник между познающим и знанием.

К чему приводят объективность бога и, как следствие, говорение о нём (ведь о том, что нельзя помыслить, нельзя и вести речь)? Они приводят к дроблению, многозначности термина, поскольку каждый исследователь меряет ткань бога исключительно собственным измерителем – уровнем понимания, а иначе, разумом, являющимся, как мы уже знаем, высшим рефлексом, формирующимся в результате воспитания и зависящим от культурных, географических, экологических, физиологических и прочих факторов. Сколько людей – столько и описаний бога, отражений неизвестного. Наличие многозначности, вариативности, множественности бога, в свою очередь, создаёт путаницу в осмыслении и вносит в коллектив разлад (разложение), а ведь всё так хорошо начиналось. (Создание объекта – действие, его разрушение – противодействие. Исаак Ньютон: действию всегда есть равное и противоположное противодействие). Чем изощрённее я буду описывать бога, тем глубже буду погружаться в пучину незнания и конфликта. Результат – столкновение смыслов между собой. И здесь возникает погрешность, – великая системная ошибка! – которая на протяжении всего существования бога только и делает, что тормозит процесс познания (потому что бог встал во главу угла), прокручивая сознание человека в замкнутом круге действий и противодействий. Однажды в системе бога закономерно наступает сбой. Компьютер из-за несоответствия (конкуренции) программ друг другу прекращает работу. В глобальном изображении мы видим, как разные описания бога (исламское, христианское, иудейское) сталкиваются между собой и создают тем самым кризисы. И это вполне соответствует стилю создавшего их разума – всё хочет быть всем. Всё (любое слово) стремится к абсолютизации… объективной абсолютизации.

И интеграция, которой страдают политики, здесь не поможет. Да она в данном случае и невозможна. Интеграция требует конвертации (перевода) одних культурных символов в другие, а это очень трудоёмкий, энергозатратный, ресурсозашкаливающий процесс, требующий неимоверных усилий со стороны адептов. Система не предусмотрена для таких колоссальных нагрузок, поэтому она не выдерживает напряжения и даёт короткие замыкания (кризисы). Какой нормальный человек, освоивший, к примеру, Коран, нашедший в нём ответы на главные жизненные вопросы, будет переквалифицировываться в исследователя Книги Перемен и наоборот. На это способны только одиночки, предпочитающие держаться особняком. 

Как только мы делаем бога объектом мышления, так сразу же он становится нашей собственностью, ибо такова природа разума – создавать, а потом делать изделие своей собственной вещью, которой можно распоряжаться по личному усмотрению. Конфессионалы поделили между собой бесконечность, приватизировали её и теперь отстаивают свои права на завоёванных территориях – конкуренция. Не нужно быть особо одарённым, чтобы понять, что созданная чьим-то разумом идея, в силу элементарной психологии, машинально становится притязанием создателя. Поэтому если кто-то создал учение о боге (мусульманское, христианское, буддийское), а другие его приняли, он просто вынужден (ибо к этому его обязывает не только сущность объективного мира, но и само учение) защищать его и насаждать. Всё мыслимое стремится к экспансии, расширению, войне – это закон объективного мира. 

Аналогичен механизм объективизации и у представителей бизнеса. Они создают материальное благо, распространяют его и собирают прибыли. Вновь возникающие фирмы, как и конфессии, и секты, отпочковываются от корпораций благодаря новым технологиям или более эффективным способам распространения уже известных товаров. Отличие же от них торговцев богом (бесконечностью, представление о которой, кстати, тоже создано умом) заключается в том, что последние продают так называемое духовное (невидимое, сделанное из воздуха) благо, но тоже, как и первые, получают колоссальные дивиденды. Пока промышленники осваивают материальное пространство (например, качают нефть), то есть глобально приватизируют его, духовники делают то же самое с беспредельностью (качают идею), предварительно преобразовав её в товар (бога), при этом не забывая и о материальной приватизации земель и прочего (как это водится, например, у РПЦ) имущества культурно-исторического наследия. Таким образом, глобальный кризис обусловлен не только выкачиванием ресурсов из недр земли, но и выкачиванием идеи о боге, которая, увы, тоже не бесконечна – однажды у неё тоже наступает конец. Кстати, деление мыслимых объектов на материальные и нематериальные условно: идея, как и физические предметы, тоже имеет материальную природу, ибо создана посредством ума – продукта нервной (материальной) системы. Всё, что мыслится, – разумно (создано разумом), а значит, материально.

В связи со сказанным у меня совершенно справедливо напрашивается вопрос: а не является ли создание бога проектом от разума, цель которого – вселенский захват власти? Даже рабская терминология вероучений нашёптывает мне об этом. Разумеется, так оно и есть: разум – это универсальный инструмент порабощения (достаточно взглянуть на то, как мы относимся к животным), инструмент переработки области неизвестного в синтаксис и властвования (владения, управления, манипулирования) им. Поэтому тот, кто находится в синтаксисе, в Слове, управляем и управляет. Разум – это и есть тот бог, миф о котором я начал развеивать выше. Разум подменил собой область неизвестного. И все, кто приносит жертвоприношения, совершает обряды, участвует в крестных ходах или как-то иначе объективизирует посредством символов общение с богом, служат не богу – они служат разуму, выдающему себя за бога.

Идея бога рождается из непостижимости силы, являющейся причиной нашего существования. Её безграничность вызывает в нас трепет и бессознательное уважение. Так возникает её святость – обратная сторона человеческого страха перед Великой Неизвестностью. Святость – это ответная реакция на стимул осознания собственного ничтожества, ужас песчинки перед вселенной, разница между ними. Святость – это то, чего нет у меня, но что я очень хотел бы иметь. (Для разума миллионеры – это те же святые, но владеющие не духовным, а материальным благом.) Я мал, а вселенная так огромна – я должен чтить её. Наполним святостью Объект (бога) и фетиш готов – священная идея в сборе, можно идти воевать за неё и умирать. Теперь её можно проповедовать и, самое главное, слепо преклоняться и верить, что мы владеем истиной, делая при этом важный вид. Ничто так не раскаляет самолюбование и чувство собственной важности и исключительности, как массовые священные обряды поклонения культу бога. Церковники прекрасно понимают это, поэтому используют каждый шанс для увеличения числа храмов – реклама. Религиозный эгоцентризм – ядро любого вероучения. Выньте его – и сборище богоносцев трусливо разбежится. Им не бог нужен – им нужна вера в безграничную мощь (в святость, особенность, избранность), которая оберегает их и частицу которой они носят в себе; через это они чувствуют себя увереннее, значительнее. Экий я пуп вселенной – за мной сам бог. Тайна разгадана: бог создаётся для того, чтобы спрятать собственную неполноценность, защититься от своего страха, выжить, приспособиться к группе (это та же мимикрия животных), а вера в святость – желание чувствовать себя сопричастным к божеству, чувствовать в себе, пусть и небольшой, кусочек святости (чем выше социальный статус наших друзей, тем больше нам нравится с ними дружить). Святость – это замаскированное тщеславие.

Потребность верующего в великом, его желание прикоснуться к источнику, благоговеть формируется как условный рефлекс в результате семейного, общественного или иного авторитарного воспитания. Это как перейти в другой класс по общественному конвейеру: из-под власти родителей под власть бога. Всё вышеописанное, в том числе и святость, концентрируется в божественном Объекте и вводит адепта в заблуждение. И он начинает ошибочно думать, что Святой Бог, о котором он может мыслить, и то, что находится за пределами осмысления Объекта (Неизвестность), идентичны – ещё одна системная ошибка. Проблема вырисовывается с запозданием, но с убедительной точностью: святость моих, ваших, чужих фетишей (идей) создаёт тот самый дисбаланс, конфликт, который сталкивает нас в глобальной борьбе за право считать свой Объект поклонения самым истинным.       

А как же быть нам – простым пользователям вселенной, спроецированной разумом, и знающим, что бог – один из множества равнозначных символов, не более важный, чем пук сена на обочине дороги? Нам, которые лишены возможности продавать бога или влиять на его описание из-за его монополизации клерикалами. Будем искать межсинтаксические лазейки, чтобы пробиться сквозь иллюзорные стены навязанного разумом божественного храма к источнику – чистому осознанию, тому знанию, которое скрывают от нас за фасадом Великого Религиозного Обмана. К той силе, которая находится вне описания, которую мы знали до тех пор, пока её не облекли в словесные одежды. К здоровому и свободному пониманию сути вещей, лишённому вируса бога. В мире, расшатываемом богами разного пошиба (этими псевдолидерами, питающимися невежеством и доверчивостью инертных народных масс), мы, свободно мыслящие существа, просто обязаны это сделать, если хотим закрыть страницу многовековых распрей, разжигаемых поклонниками культа бога, и шагнуть в другое Завтра. Пора перестать участвовать в фан-клубах Иисуса Христа или пророка Мухаммеда, ставших, как и все другие, модными брендами в магазине бесконечности. «У тебя вера от кого?» – «От Будды». – «Брось! Сейчас это не актуально. Вчерашний день. Сегодня модно носить Кришну». Всё это до банального, невидимого только слепому, напоминает стычки между футбольными болельщиками – чей бог круче. В общем, стадия детства, переросшая в патологический инфантилизм.

У человечества, если оно намерено вырваться из плена устаревших социальных стереотипов, есть два варианта взросления: коллективный и индивидуальный.

Коллективный, внешний, объективный (он же глобальный, ибо всё идёт к всемирному осознанию) – для тех, кто любит делать сообща, кому необходимо чувствовать плечо соратника и позарез нужна сублимированная 3D-бесконечность. Любое объединение, в том числе глобальное, невозможно без универсального обобщающего символа, поэтому это должно быть что-то такое, что способно сплотить людей на глубинном, природном, эволюционном, над(вне)национальном, над(вне)культурном уровне. На мой взгляд, лучше всего на эту роль подходит Человеческое Сознание. Это как раз тот инструмент познания действительности, который лежит в основе построения всех мыслимых конструкций, начиная от богов и национальностей и заканчивая оригами и сотовыми телефонами, и выходит за рамки субкультурных представлений о мироздании. Разум – наиуниверсальнейший, наимоднейший, наикрутейший, наиактуальнейший символ. Если уж без религии современному обществу ну просто никак не обойтись, если привычка поклоняться намертво впаяна в наш социальный механизм, что её никакими клещами свободы оттуда не вытащить, то пусть тогда это будет религия разума – новая глобальная сверх(над)культура, честно, без подоплёк и ссылок на Абсолютного Осознающего Правителя, проповедующая объективность (иллюзорность, условность, ограниченность) нашего мира и поклоняющаяся его источнику – интеллекту, а не архаичные мифологические описания, дышащие на ладан и удовлетворяющие только узкие (национальные, континентальные, региональные, государственные и другие) круги почитателей. Это и будет то универсальное транспортное средство, на котором всё человечество и отдельные группы, не питая иллюзий по поводу собственной богоизбранности или исключительности иного рода, мирно и весело отправятся в Будущее.    

Разум наконец скинет маску бога и предстанет в своей истинной сути – как творец реальности. Это будет новый этап эволюции (если можно так выразиться), который ознаменует начало нового мышления лозунгами «Я – продукт своего сознания», «Я – сознание» в противовес «Я – раб божий», лозунгами, подходящими для синтаксиса и коммуникации современного мыслящего человека. Именно в этой пространственно-временной точке будет заложен первый кирпич фундамента, на котором воздвигнется здание нового глобального общества. Здесь у субъекта появится возможность стать объектом и наоборот (так сказать, расширение свободы действий, поступление свежего воздуха, в отличие от жёсткой классической субъектно-объектной архаики), и это даст хороший стимул (топливо) для дальнейшего движения будущим поколениям – до следующего системного кризиса, из которого выбираться будем уже не мы.

Другой вариант, индивидуальный, внутренний, субъективный (в отличие от первого, не популярный) выберут гурманы-одиночки – особый тип людей, млеющих от самостоятельных путешествий за пределы интеллектуальных конструкций и различающих Интеллектуальное Описание и Внеинтеллектуальную Суть. Этим не суждено шагать в строю к светлому будущему, они предпочитают явно держаться особняком или маскироваться под большинство. Их не интересуют детские увлечения типа коллекционирования изобретений разума – они лаконичны, прагматичны и стремительны. И они не нуждаются в поклонении чему-либо или кому-либо, в том числе разуму – они выбирают свободу. Они осёдлывают собственный ум и отправляются в страну Неизвестного, пока другие, выбравшие коллективный вариант, поют гимны Глобальному Интеллекту. Это настоящие профессионалы, их страсть – выход за границу пяти чувств. Зачем впустую терять время на то, что заведомо является иллюзией, топтаться на месте исключительно в рамках области известного (разума), даже если это выбор большинства, когда можно путешествовать за горизонт собственного сознания и открывать невероятные тайны самих себя. Человечество, вместе с наукой, наработало достаточный опыт, позволяющий умело практиковать эту сторону жизни. Свободоискатели знают, что сознание – это физический инструмент, работающий по определённым правилам и имеющий из этих правил исключения. Охота на исключения (межсинтаксические лазейки) – их конёк.

Преимущество индивидуального варианта заключается в том, что здесь человек НАПРЯМУЮ вступает в диалог с силой, создавшей разум, силой, не имеющей названия, силой, говорить о которой (тем более объективировать её, как это делают креационисты) не имеет смысла. Он вступает в диалог на внеязыковом уровне. И теперь, когда равноценный союз человека и разума заключён, когда интеллект лишился своей неограниченной власти, когда бог умер, они (человек и разум) отправляются в путь (в область неизвестного) в поисках новых (более высших) описаний, в поисках Сверх-Слова. Это и есть эволюция, эволюция познания, познания себя, мира – всего. Закончил первый класс, освоил мир чистого разума – переходи во второй, мир внеразума и т. д. Это эволюция человека, интеллекта, бога, области неизвестного, сплавляющая эти формы в единое целое. Это тот путь, на котором всё находит способ бесконечно преобразовываться, совершенствоваться в более универсальные проявления бытия. Если индивидуальный вариант возобладает над коллективным – это будет величайший прорыв в истории человечества, эра удивительнейшего превращения Человека Разумного (животного) в Человека Сверх(над)разумного (Человека с большой буквы, человека целостного), Золотой Век самопознания.

Индивидуальный путь изначально защищён от контроля разума. Идущий по нему независим от коллектива и прочих объектов. На нём человек действует без посредников, в обход интеллекта, но в партнёрстве с ним. Разум в данном случае является не объектом, здесь ничто не является объектом – объекта здесь нет вообще. Есть только чистый субъект – сознание, одновременно осознающее обе своих стороны: неизвестную (невероятную, бесконечную, иррациональную) и известную (разумную, конечную, рациональную). Первая – это путь, как и было (и как должно быть) до того, когда Бог-Разум захватил власть над человеческим сознанием, вторая – инструмент, космический корабль, на котором можно отправиться в путешествие в космос Неизвестного.

В коллективном же варианте разум (объект), как и бог, заменяет собой область неизвестного и лишает этим возможности эволюционировать, узнать правду, прокачивая человека на замкнутой карусели объективной реальности. Поэтому наш мир, являющийся конструкцией разума, сотрясается в кризисах – нет движения, того движения, которое задумано природой. Здесь нет возможности выйти из-под неоправданной власти интеллекта, в результате чего личность по-прежнему остаётся рабом, идеализируя собственный ум, поклоняясь ему посредством почитания созданных им объектов. Нам следует помнить, что интеллектуальное (рациональное) рабство (коллективный вариант), лишённое первоначального внеразумного источника – это то же богообъективное (религиозное) рабство, но только в глобальной, модернизированной, подогнанной под современные условия, упаковке. К чему оно приведёт, не знаю. Но уверен, что это будет чертовски интересно.

Я уходил в последний путь, когда Бог окликнул меня. Его изъеденное временем лицо ещё золотилось в лучах пылающего солнца, играя отблесками былой славы. Мне почему-то стало жаль его. «Прости, что так вышло, – сказал я. – Но я должен идти дальше». Он улыбнулся и подмигнул: «Я рад, что ты нашёл свою дорогу. Нет ничего сложнее, чем идти по ней, но это того стоит. Иметь шанс идти вперёд – это лучшая из наград… Я очень устал. Они держат меня взаперти, доставая только тогда, когда я им нужен. В остальное время я брошен на съедение хищного одиночества… Жаль, что я не могу просто умереть – пока жив последний луч веры в меня, жив и я».

Я удалялся, а он с радостью смотрел мне вслед. За ним колыхалось людское море – мрачное, измученное, истрёпанное страхом. Они жадно заглядывали ему в глаза, отпихивали друг друга локтями и протягивали к нему изодранные в кровь трясущиеся руки. Изредка из человеческой массы вырывались одинокие фигуры и шли в том же направлении, в каком и я. А там, впереди, с непередаваемым великолепием играл неизвестный свет, в котором уже начинали вырисовываться контуры новой жизни.