Мой детский кумир / Архив номеров / ВЕЛИКОРОССЪ

Мой детский кумир После дождя светит солнце, парит нестерпимо даже в сибирском городе Омске – на Старой Московке. Середина лета, июль. Мне одиннадцать лет, а может быть двенадцать, точно не помню, учусь в средней школе. На улицу выхожу только после того, как сделал все уроки. Заставляет мама, ничего с этим поделать не могу. Всех, наверное, не выпускают из дома, пока домашнее задание не в порядке. Успеваю поругаться с мамой и папой, с бабушкой тоже. Все как один настаивают, прежде всего, на выполнении работы. Но меня ждёт Андрей… его, как увидят знакомые или друзья, то сразу зовут Дюша Быков. Так здорово звучит это имя и фамилия, что я несколько раз их повторяю, бывает, под настроение.

– Чо грустный такой? – спрашивает Дюша, улыбаясь прямо мне в лицо. – Домашку заставляют делать?

– Ага, – тоскливо отвечаю, поднимая глаза на друга, высоченного такого, словно сосна, только не зелёная, а рыжая. Андрей – рыжеволосый крутой пацан с крупными конопушками на щеках, шее и плечах. Даже на спине вроде замечаю пёстрые точки.

– Харэ дуться на родню, курить со мной хочешь?

– Не знаю, – пожимаю плечами. Курить и употреблять спиртное не разрешает мама. Материться не разрешает и допоздна гулять. Не позволяет собирать жестяные банки, бутылки «чебурашки» и просить у прохожих деньги.

– Не в затяг давай? – морщится он. – Это можно, реально! Никто не узнает, спрячемся за гаражами.

Дюша Быков – мой самый большой и настоящий друг. Здоровенный такой, широкий в плечах, говорит, что занимается в спортзале ночью, берёт на банку чёрт знает сколько, а на ноги и того больше, я верю. Днём друг «обходит» местность, контролирует ребят, они у него все на счётчике… Детвора боится Дюшу, он сшибёт любого, кто «залупнётся». Любого заставит прыгать. Зачем? Когда прыгаешь, то звенит мелочь в карманах, выдавая вруна… обычно все врут, что у них нет денег. Если Андрей находит что-то ценное, то может «нарезать», хотя часто и щадит. Про таких друзей как он можно рассказывать бесконечно, меня он постоянно радует.

На улице меня никто не ждёт, кроме Андрея и его знакомых. Ради него я тороплюсь выйти, ради него обману родных, что сделал всю домашнюю работу.

– Будешь, а-а? – уточняет, подсовывая ментоловую сигарету «Норт Стар» мне под нос. – Никто не увидит, реально.

Он затягивается так мощно и густо, что лицо пропадает в дыму, гордое, весёлое, я знаю, чётко представляя. Перекатывая сигарету на губах, Дюша смотрит в ржавое и волнистое железо гаража, пальцем ковыряет тёмно-рыжие наплывы краски, отламывает их.

Я оглядываюсь. Правда, ничего и никого не видно, кроме кустов, мусора, труб обёрнутых в жестянку и стекловату, торчащую грязными кусками.

– Дай-ка, – прошу, принимая сигарету. Подкуриваю от его – тлеющей и душисто пахнущей, как настоящий пацан с Московки.

Вдыхаю дым, закашливаюсь страшно, до слёз, роняю сигарету на траву. Быстро поднимаю, виновато гляжу на друга. Сквозь слёзы плохо видно его лицо.

– Бля, тебе реально нельзя курить! – бросает Дюша недовольно, смачно сплёвывая на гараж. – Пивко, может, лучше прокатит.

Слышу шорох в проходе, за трубами труб. Стоит скрежет мнущейся жести под ногами.

– При-ивет, Дюша, Витька, – вкрадчиво пускает Маринка, шумно спрыгивая в траву. Девчонка будто следит за нами. Это девушка Андрея Быкова. Она много курит как он, матерится, пьёт пиво, даже просит деньги у прохожих, собирает бутылки, фишки, находит на помойке интересные вещи.

– Дай! – требует она, протягивая руки к Андрею.

– На, ты, блин, дура, – шуршит он пачкой «Прима».

– Не-е, нахер надо, давай с фильтром, – требует, вцепляясь ему в шею руками. Виснет на нём, а он хмурится и краснеет, отворачиваясь. Она постоянно лезет целоваться.

– Иди, бля, Витька поцелуй, – кидает он раздражённо, выдавая сигарету с фильтром.

– Поцеловать, а-а, Вить, в засос? – смотрит она любопытно, улыбается широко, краснеют её пухлые губы не то вытертые, обветренные от поцелуев, не то сильно накрашенные алой помадой.

Роста она примерно такого же как Дюша Быков, не пойму, как поцелует, если я меньше намного? Ей в пору целоваться с Андреем, но она его бесит.

Маринка Копьёва – вечный помощник Дюши Быкова. Выполняет всё, что попросит. Купить «Баг Бир» или «Сибирскую корону» – всегда пожалуйста. Несёт сюда – за гаражи. Даже поит, поднося ко рту друга медленно и хихикая при этом.

Андрей – самый лучший мой кумир. Когда смотрю фильмы с Арнольдом Шварценеггером, то в роли мощного героя представляю не актёра по фильму, а именно Андрея. Убеждаю папу, что Быков «Дюшес» намного круче «Арни», а тот смеётся и бросает в ответ, что Быкову место в детской колонии.

Любая моя прогулка с Андреем продолжается в гаражах, где я нюхаю запах табака, пива и слушаю матерки. Нередко наблюдаю драку. Андрей с кем-нибудь сначала дерётся, а потом, побеждая без царапин, ставит «лоха» на счётчик. Дерётся он как? Бьёт стоячую мишень и обзывает разными плохими словами. Но мне смешно, я смотрю и не могу сдержаться от смеха почему-то. Такими ничтожными зверями кажутся «враги» Дюши Быкова.

Летом я гуляю с Андреем, зимой тоже.

– На дело пойдёшь? – спрашивает он деловито, наклоняясь, вглядываясь в моё лицо. Так он почти ни с кем не разговаривает – в упор. По крайней мере, я не замечаю.

– Не знаю, – пожимаю плечами.

Стоят сугробы вокруг, декабрь месяц. Темнеет рано, и под звёздами снег искрится потрясающе. Прыгаешь в сияющую снежную вату с веранды или с труб, входишь мягко и замираешь, слушая восторженные крики друзей:

– Офигенно да,

– Ну как?

– На дело пошли, заработаем? – зовёт Андрей, наклоняясь ко мне, вытягивая одной рукой.

– Что надо делать? – спрашиваю. Заработать, конечно, хочется. На карман мама даёт только в столовую… Накопить толком не получается – трачу на всё подряд.

– Посторожить и сообщить, всего-то, – разводит руками он, подмигивая правым глазом. – И деньги в кармане. Двести рублей.

– Ого! – вскрикиваю, прыгаю от счастья. – Столько мне никто сразу не давал!

– Я дам. У меня есть. Не забывай, я – самый крутой на Московке, ставлю на счётчик всех.

– Хорошо-хорошо, а когда?

– Я сообщу, погоди, братуха!

Возвращаюсь домой, сушу штаны – они мокрые от снега. На душе отлично, думается обо всём, только не о завтрашнем словарном диктанте по русскому языку. Мама разговаривает со своей приятельницей и учительницей – моей классной руководительницей. Спрашивает, какие долги мне нужно сдать, чтобы вышла хорошая оценка за четверть. По какому предмету – чёрт их знает, мне интересен только английский, по нему у меня долгов нет. Учу его с удовольствием, специально даже открываю словарь и читаю, повторяю незнакомые слова.

На следующий день на улицу выхожу под вечер в надежде, что Андрей ждёт у подъезда. Звонить – никогда не звоню ему первый. Не знаю, почему. Не звоню и всё. Меня встречает Серёга по прозвищу «Кочерга». Он – перекошенный весь из-за аварии. Ходит, хромая страшно. Кидает левую ногу вперёд, а она будто не слушается и болтается в стопе, дрожит при касании с землёй. Правая сначала замирает на месте и потом тоже дрожит. Когда «трясучка» левой проходит, тогда он передвигает правую. Из-за этого он ходит медленно и смешно – обе ноги у него дрожат и колотятся поочерёдно. Андрей говорит, что Серёга становится убогим после аварии. После ДТП с ним никто не хочет общаться и даже просто стоять. Серёга переведён на домашнее обучение, учителя к нему ходят домой уже несколько лет, это узнаю от мамы (она – завуч в школе).

– Хак дева, Ви-ия? – тянет он с трудом, его лицо кривится неприятно.

– Нормально, – пожимая плечами.

– Ко-во джёшь?

– Дюшу Быкова.

– Аа-а, ясто, – кивает он, снова кривляясь. – Погуяяем, айда.

– Пошли.

Брожу медленно с Антоновым Серёгой, тоскливо слушаю его рассказы про машины, телефоны, которые он чинит, помогая отцу. А сам – оглядываюсь по сторонам, ищу Андрея.

Остаётся несколько дней до Нового Года. Звонит Дюша, предупреждает, что сегодня после шести… Я вне себя от счастья. Заработаю денег, хватит на всё…

Но не отпускает мама.

– Ты уроки сделал? Наталья Байжегитовна попросила проверить, завтра нужно повторить это и то… Оценки поставит сразу две.

– Да, сделал, мам! – почти кричу. – Мне надо к Андрею.

– Завтра выйдешь, завтра – выходной.

– Не-ет, мне сейчас надо, – кричу снова, громче, сильней. – Уроки – потом сделаю!

– Я сказала: НЕТ!

Тогда очень обижаюсь на маму, прямо готов в окно был выпрыгнуть.

***

Я работаю учителем английского языка в той школе, где учился сам. Да, действительно много учеников переведено на домашнее обучение по разным причинам: у кого порок сердца или травма спины, у кого проблемы с речью или тяжёлый диабет, кто психически не приспособлен находиться в коллективе, потому что постоянно дерётся со сверстниками. Причин больше чем достаточно, документов приходится заполнять немало.

Куда делся Андрей, спросите? Правда, некрасиво прерывать рассказ на интересном месте. Дюша Быков попал в Морозовскую колонию, что до сих пор функционирует и собирает малолетних преступников. Андрей оказывается в ней из-за разбойного нападения на пенсионеров. Он почти ничего не делал, только держал, но преступление в полной мере вешают лишь на него. Могло бы обойтись, но один из потерпевших погибает от полученных ран. Виноват Андрей Быков, остальные будто не при чём. А колония место любопытное, правда. О ней и её «жителях» много говорят на улице. Она расположена примерно в десяти остановках от посёлка, где я живу. В ней много лет работала моя бабушка. Андрею, говорит, передавала вкусное и тёплую одежду. Родственники Быкова прямо оккупировали её с утра и до вечера. Андрей оставался на попечении стариков, потому что папы у него не было, а мама безбожно употребляла алкоголь… Бабушка и дедушка звонили учителю из колонии Нине Дмитриевне (моей бабушке) и просили присмотреть за родным человеком. Конечно, моя бабушка передавала еду и одежду. До поры до времени, пока Дюша не попытался удачно сбежать и попасть под легковой автомобиль, насмерть…

Я заполняю журналы домашнего обучения, разглядываю фотографии ребят, находящихся дома. На меня как нисходит – в одном из ребят словно узнаю Дюшу Быкова. Он – рыжий, с крупными конопушками. Достаточно высокий для восьмого класса. Выясняю, что парень этот разговорчивый и норовит обмануть. Ни разу не застаю его дома. Мама работает сутками, папы нет. Звоню на сотовый маме и ему – один и второй говорят, что сегодня обязательно позанимаемся. Но дома их нет. Парень и другим учителям обещает находиться дома, но обманывает.

– Мама – человек странный, страннее, чем сын! – делятся впечатлениями учителя.

Через пару недель надобность в посещении отпадает. Его отчисляют из школы. Он – попадает в Морозовскую колонию. Почему – учителя не знают, администрацию я не спрашиваю.

Дюша Быков мог бы остаться для меня в мягком облачном периоде времени, когда думается лишь о приключениях и радости. Возможно, не мы выбираем себе кумиров, а нас выбирают они. Идут с нами по жизни, часто привлекая внимание и советуя, как себя вести и о чём думать. Я до сих пор не желаю представлять своего яркого друга из детства заключённым детской колонии. Одна моя добрая часть, возвращающая воспоминания, не принимает прошлых событий, а вторая – утверждает и осуждает человека… Один преступник, похожий на Андрея с виду, попадает именно в закрытое место для злых людей, а второй, точно бы святой и невинный, мой Дюша Быков… исчезает в пространстве. Где бы ты ни был друг, но Господь рассудит.

Серёга «Кочерга» Аненков так и ходит, закидывая будто замерзающие ноги и общается со мной, малопонятно рассказывая о сотовых телефонах и машинах, которые чинит вместе с папой. О Дюше не говорит никогда, о нём я стараюсь никого не спрашивать.

Такой был мой детской кумир – Дюша Быков. По крайней мере, я так думал в одиннадцать-двенадцать лет. А вы, ребята, помните своих ярких друзей? Где они сейчас и как живут?