«На фронте свои жуткие законы…»

Русской матери

Она провожала на фронт сыновей,

Сказав материнское слово:

«За землю свою не жалейте кровей

Во имя всего здесь святого.

Погибшего вы не позорьте отца,

И я чтоб за вас не краснела.

Сражайтесь, родименькие, до конца.

Давите антихристов смело.

А коль умереть будет вам суждено

Под их окаянною сталью,

Не жить мне спокойно, но знайте одно:

Я вас никогда не оставлю…»

Да, видно, летало не зря вороньё

И яблоки снились в воронке –

Пошли чередой на кровинок её

Белесые те похоронки.

Страдалицу сделало горе слепой –

Глаза застелила завеса.

И сердце всё чаще давать стало сбой.

Оно же ведь не из железа…

Её хоронили у елей седых.

Дочь плакала: «Мамочка, мама!..»

И фотографии всех четверых

Старушка к груди прижимала.

Однополчанину

Сегодня ты, а завтра я.

На фронте жизнь – рулетка.

У каждого судьба своя,

Но смерть стреляет метко.

Сегодня я, а завтра ты.

Не дрогнув в страшной сече,

Мы перед Родиной чисты...

Прощай! До скорой встречи!

Последнее письмо

Он не успел к земле прижаться толком.

Раздался рядом странный свист и – хлоп! –

Полголовы отрезало осколком,

Мозги и кровь забрызгали окоп.

Потом нашли листок в его кармане.

Читать те строки было страшно нам.

Писал сынок в село отцу и маме:

«Я жив-здоров, не беспокойтесь там»...

Нельзя родных оставить без ответа.

И мы недолго спорили, решив

Послать письмо коротенькое это.

Пусть будет он для близких ещё жив.

***

Мы привыкли к убийствам и смерти.

Жизнь – расходный лишь материал.

И листок в треугольном конверте

Никого уже не удивлял.

На гуманность закончилась квота.

У войны здесь порядок таков:

На тот свет нам отправить кого-то –

Это пара всего пустяков.

Мы свои не считали потери.

Кровь повсюду текла, как вода.

Оттого, что мы были, как звери,

И добыли Победу тогда.

Наяву

К нашим я хромал из окруженья.

В чёртовом лесу для комарья

И репьёв – хорошая мишень я.

Гимнастёрка в соли вся моя.

Навалилась на меня усталость.

Окаянным вёрстам нет конца...

Сел на пень – а это оказалась

Голова убитого бойца.

Мало приключений мне трёхдневных!

(Мертвецов я встретил больше ста).

Тут картина не для слабонервных –

У него червь выполз изо рта.

Заслезилась левая глазница.

Слизь стекла с мокрицами в траву.

Не дай Бог такое вам приснится!

А я это видел наяву.

Сам не помню, как я смог добраться.

Рассказал потом мне старшина,

Как в бреду кричал я: «Гляньте, братцы,

Голова торчит ещё одна!..»

Ас

Нам на головы сыплются бомбы.

И от них никуда не сбежать.

Накопить сколько нужно же злобы,

На гашетку спокойно чтоб жать.

На куски разлетается мясо.

Здесь костей даже не соберёшь.

Но железные нервы у аса –

«Юберменшу» неведома дрожь.

Хладнокровно он держит руками

Своей дьявольской птицы штурвал.

И, пикируя под облаками,

Всё живое разит наповал...

А сейчас ему за девяносто.

Пригубить он не прочь «Royal».

О войне говорит очень просто:

«Был приказ – я его выполнял».

***

Из-за свищущих пуль не поднять головы.

Раком пятиться нам дальше некуда, братцы.

Немчуре лишь рукою подать до Москвы.

Так что будем теперь до последнего драться.

Прижимаемся грудью к родимой земле.

Чутко чувствуем телом её содроганье.

И пускай наши жертвы в огромном числе,

Мы клянёмся – тебя защитим, дорогая!

Мы всё сдюжим, поверь – мы пройдём этот ад.

Против зла мирового нам биться не внове.

Лучше Сталина знаем – ни шагу назад!

Дружно ляжем костьми, но врага остановим.

Вот опять загорланили фрицы: «Hurra!»

Встретим их, как здесь принято – всем, чем богаты.

Ну, прощайте, любимые, а нам пора

Плюнуть смерти в лицо и сказать: «Да пошла ты!..»

***

На фронте свои жуткие законы.

До ужаса всё просто: кто кого?

Здесь люди с гуманизмом не знакомы.

Животной страсти в душах торжество.

«Убей врага!» – нам без конца внушалось.

И ненавистью к извергам горя,

Звенят ножи – какая к чёрту жалость,

Когда друг друга режем почём зря!

Я первый рукопашный не забуду...

Там трупами насытился вполне.

Я выжил в том бою (к добру иль к худу!)

Как вспомню – кровь опять кипит во мне.