С Богом и честью! / Архив номеров / ВЕЛИКОРОССЪ

Глава 1.

В доме было шумно и весело. Девчонки гонялись за мальчишками, обливали их из ковшиков студёной колодезной водой. Повсюду раздавался задорный детский визг.

– Александр, сделай милость, угомони своих башибузуков. Пошалили, побегали – и ладно, пора и честь знать. Всем переодеваться и за уроки! Нашей империи грамотные подданные надобны. Всяких там недорослей и неучей у неё завсегда с лихвой и в полном достатке имеется, – сурово произнёс отец большого семейства.

Иван Иванович был строг, но справедлив, ослушаться батюшку никому из семи детей даже в голову не приходило.

Старший сын Александр широко развёл в стороны руки и, как мог, останавливал младших. Затем повёл их к колодцу – умываться. Обливаться холодной водой, закаляться, любить спортивные упражнения с малых лет приучила их мать – урождённая баварская графиня Мария Келлер, дочь прусского дипломата и министра графа Дорофея Людвига Христофора Келлера. После венчания она, как и полагается, приняла православную веру и стала именоваться Марией Фёдоровной. Таким состоянием, как у этой семьи, в Российской империи обладали немногие. Громадные угодья в Курской и Харьковской губерниях, более 20 тысяч душ крепостных!

В селе Ивановском Льговского уезда, где сейчас пребывало многочисленное семейство Барятинских, была выстроена огромная усадьба-дворец Марьино. (В честь любимой супруги!) Даже император Александр I не считал для себя зазорным останавливаться в этаких-то хоромах.

Многочисленные гувернёры и учителя после водных процедур и переодевания в соответствующие одежды увели своих подопечных в специально выделенные классные комнаты. Старший Барятинский организовал для своих детей обучение домашнее, но на самом высоком уровне.

Труднее всего было старшему сыну – Александру. Именно на нём было сосредоточено всё внимание сурового отца. Посему, для воспитания наследника, хоть и не царских кровей, но всё же весьма высокородных, была составлена особая персональная инструкция. Согласно ей, маленький князь Александр до достижения пятилетнего возраста был под присмотром гувернанток исключительно женского пола. Но после первого юбилейного дня рождения все они были заменены на гувернёров-мужчин. С этого момента мальчик должен был развиваться физически. Специально составленные упражнения должны были способствовать развитию его физических сил и ловкости тела: обязательные холодные купания, разнообразные гимнастические упражнения, езда только на неосёдланных лошадях и многое другое.

Через два года малыш был обязан в дополнение к физическим упражнениям приступить ещё и к изучению языков – русского, славянского, латинского и греческого. Однако при этом главнейшим считалось изучение именно родного – русского!

– И как тебе даются науки сии? – спросил князь Иван наследника, легко вставая из-за стола.

Мальчик молча пожал плечами.

– Ты у меня молодец, что не жалуешься, значит, характер вырабатываешь. Наш характер, Барятинский. Тогда слушай сюда: завтра в имение прибудут преподаватели по рисованию и арифметике. Надобно, сын мой, и эти мудрёные науки одолеть. В жизни лишних знаний никогда не бывает. А вот нехватка знаний встречается на каждой версте. Запомни это – хорошенько запомни! И еще: возьми, прочитай данные наказы.

Отец протянул сыну исписанные листы бумаги.

Маленький мальчик держал в руках программу своего воспитания, составленную его родным отцом. В ней было записано следующее: «С 12 лет приступить к изучению механики и прикладной математики, так как эти науки должны были приохотить к занятию земледелием». Александру предстояло получить в своё полное владение участок земли для агрономических опытов. Для юноши предполагалось приобрести самые современные земледельческие орудия. В эти же годы ему также следовало обучиться свободному обращению со столярными инструментами.

Глава 2.

Однако, как говорится, человек, пусть самый образованный и богатый, предполагает, а Господь Бог – располагает. Александру минуло едва десять лет, как батюшка скончался. Мария Фёдоровна тяжело переживала смерть супруга. Кроме заботы о детях на её плечи легли проблемы по содержанию огромного хозяйства. В своём завещании Иван Иванович писал: «Не делайте из сына моего старшего ни военного, ни придворного, ни дипломата». Однако мать была вынуждена поступить иначе.

Незаметно пролетело четыре года. Однажды вечером мать позвала в свои комнаты старшего сына.

– Александр, сын мой, вы хорошо изучили наказы вашего покойного батюшки, касаемые вашей будущей карьеры?

– Да, матушка.

Мария Фёдоровна взяла со стола бумагу и начала читать вслух:

«Александр должен будет поступить на службу в министерство внутренних дел или финансов, но никоим образом не в военную службу и не в придворную или дипломатическую. На старости лет, по выходе в отставку, должно ему поселиться в деревне, чтобы позаботиться о просвещении и благополучии своих крестьян и приучить их к занятию искусствами и ремёслами, которые увеличат его доходы и дадут вместе с тем занятие толпе праздной челяди».

Закончив читать и положив лист на место, княгиня сказала:

– Тогда давайте поступим следующим образом. Вам в течение двух лет надлежит завершить домашнее образование. После этого, сдав необходимые экзамены своим педагогам и наставникам, вы поедете определяться в Московский университет. Там великие педагоги, они дадут вам те знания, которые позволят сделать блестящую карьеру на гражданском поприще. Я надеюсь, что вы не посрамите имя своего отца и будете прилежным студиусом.

Однако проживающий в их имении отставной гвардеец Свистунов в тот момент имел на Александра большее влияние, чем родная мать.

– Позвольте вам возразить, – с решительностью в голосе, свойственной юноше его возраста, произнёс Александр. – Мною принято решение посвятить себя военной службе. И поверьте – это решение окончательное.

Мария Фёдоровна и другие родственники потратили изрядные силы, чтобы убедить юношу не надевать военный мундир. Всё тщетно. Князь Александр выказал завидное упорство в достижении определённой им цели.

Спешу сообщить тебе, дорогой мой читатель, что, как и полагается в домах подданных столь высокого рода, «сор был вынесен из избы». Желание молодого князя стать кадровым военным стало известно и во дворце. Лично императрица Александра Фёдоровна стала на сторону юноши. В имение Марьино фельдъегерь доставил государев указ о зачислении в кавалергардский полк, шефом которого она состояла, – князя Александра Ивановича Барятинского.

При этом молодому человеку надлежало закончить школу гвардейских подпрапорщиков и кавалерийских юнкеров.

Глава 3.

Если ты, дорогой мой читатель, считаешь, что юноша прилежно постигал азы тяжёлой военной науки, то позволь тебя разочаровать. Дисциплинарная полковая книга полнилась записями о взысканиях за разного рода «шалости». Юнкер Барятинский целиком и полностью окунулся в новую для себя, шумную жизнь столичной молодёжи того времени. Обаятельный, умный, находчивый, красивый – с прелестными синими глазами и вьющимися белокурыми кудрями, он производил неотразимое впечатление на девушек самого высокого сословия. А посему, его романтические приключения всё дальше и дальше отодвигали на второй план занятия по военным наукам.

Царский сановник был взбешён. Он ходил по кабинету из угла в угол, не зная, куда деть свои руки, отказывающиеся выполнять команды, поступающие из мозга.

– Это чёрт знает что такое! За свою многолетнюю службу я с таким безобразием сталкиваюсь впервые! Извольте, милостивый государь, изложить мне здесь и сейчас произошедшие события своими словами!

Александр сидел перед чиновником с лицом ни в чём не повинного человека и молчал.

– Князь, вы, надеюсь, понимаете, что я беседую с вами здесь не по собственному желанию, а по высочайшему повелению?! – Сановная рука наконец нашла своё место и указала куда-то на потолок. – Не хотите говорить – не надо. Я сам зачитаю поступившие ко мне бумаги. Извольте слушать. – Он поспешно вставил монокль. – Итак: «Барятинский со товарищи позволили себе намедни сорвать великие народные гуляния. В самый разгар празднеств, когда на реке Неве скопилось множество лодок и других нарядно украшенных судов с высокородными отдыхающими, врезался в них чёлн чёрного цвета с людьми, одётыми в чёрные одежды, с чёрным же гробом, находящимся на его борту». Всё так и было, Барятинский? В сей бумаге всё излагается верно?

Молодой человек опять не произнёс ни слова, а просто утвердительно кивнул головой.

– Тогда я позволю себе продолжить: «К величайшему ужасу почтенной публики, среди которой были и особы царской крови, вышеозначенный гроб внезапно или по злому умыслу сорвался с челна и затонул. На лодках и других плавающих предметах началась паника. Дамы падали в обморок. Провидение спасло от того, что никто не упал за борт и не последовал за гробом». Чего вы добивались, князь? Вы можете мне объяснить? – Чиновник достал платок и вытер испарину со лба.

На него смотрели молодые синие глаза красивого юноши, в которых в большом количестве бегали чертенята.

– Пять месяцев! Слышите меня? Пять месяцев ареста! И ни дня меньше! И благодарите Бога, что там, – он опять показал рукой куда-то наверх, – там всё ещё помнят великие заслуги вашего покойного батюшки!

За утренним чаепитием император всея Руси Николай Первый беседовал со своей супругой Александрой Фёдоровной, урождённой прусской принцессой Шарлоттой.

– Есть в нашей доблестной армии один очень дурно воспитанный офицер, правда, весьма благородных кровей. Мот и повеса. Постоянный участник попоек и скандальных историй. Наш верноподданный Иван Иванович Барятинский, отец этого юнца, давно помер, ещё во времена царствования моего брата Александра, а матушка, как и все женщины, щедро высылает ему денег. Однако, скажу я вам, даже их не хватает на уплату вечных карточных долгов. Мне тут доложили, что выпутаться из очередного долга Барятинскому-младшему помогли наше юное дарование поэт Пушкин и его друг Сергей Соболевский.

– К чему Вы мне это всё рассказываете, любезный супруг мой? В армии Вашего Высочества каждый второй офицер такого нрава и поведения! Это же вам Россия – не Пруссия! – Александра Фёдоровна поставила на стол чашку из саксонского фарфора.

– Имейте же терпение дослушать до конца Вашего государя! – с раздражением произнёс император. – До вашего появления у меня здесь побывала наша дочь – великая княжна Ольга Николаевна и хлопотала за этого щёголя. Как вам такое известие?

Александра Фёдоровна не выказала никакого удивления.

– Мне об этом известно, – спокойно ответила императрица. – Я, в отличие от Вас, более посвящена в амурные дела своих детей. Позволю себе заметить, что в жилах этого юноши течёт кровь древних государей российских – кровь Рюриковичей.

Николай с шумом встал из-за стола.

– В этом дворце нет человека, менее осведомлённого, чем я. За кого выйдет замуж княжна Ольга Николаевна – решать мне. И уж точно не за Барятинского – будьте уверены. Не бывать тому, чтобы в царской семье появились картёжники и повесы. Да! Такие, как он, враз казну государеву в карты спустят. Всё, милостивая государыня, разговор окончен! Извольте оставить меня одного.

Император прошёл в свой кабинет и стал перебирать скопившиеся на столе бумаги. Он машинально подписывал какие-то прошения и указы, толком не вчитываясь в их содержание. Наконец он отложил перо в сторону.

– Нет, ну каков нахал! – рассуждал государь. – Какая же наглость – волочиться за моей дочерью! Пусть несёт службу в Туруханском крае и волочится там за местными девками… Однако в свете меня не поймут: он же не декабрист какой-то, просто гуляка – и всё, тем более из старинного знатного рода. Выходит, что я не могу отправить вот так проходимца в ссылку, у нас ведь просвещённый девятнадцатый век от Рождества Христова. Придумал мой братец Александр на Европу оглядываться во всех делах, а мне теперь расхлёбывай. Вот предок мой, Иван Четвёртый-Грозный, окунул бы наглеца в кипяток или вздёрнул на дыбу – и вся недолга. А может, на Кавказ его, на войну? Он же, в конце концов, патриот своей Родины, тем более человек военный – присягу принимал на верность мне и Отечеству. Однако не могу я представить его в огне и копоти боя. Князь Александр Барятинский – красавец, щёголь – и в рваном, грязном мундире и в кровище. А вот на балах, в моих дворцах – запросто. И ещё на парадных выездах и перестроениях на Марсовом поле или в вихре вальса с очередной девицей – это как раз его предназначение, тут он на своем месте.

Николай Первый открыл очередную папку:

– Надо же, очередное донесение о молодом князе! Нигде от него покоя нет! Ладно, что тут о нём господа жандармы докладывают?

Император на сей раз с предельной внимательностью углубился в чтение протоколов.

– Так-так: «… Своевольное поведение молодого князя… Чрезвычайно честолюбив и умён… Более того, имеются сведения о…» Вот уже и жандармам стало известно! Стало быть, этот мерзавец – под арестом! На сколько, на сколько? Это что же получается: казна его будет пять месяцев кормить, безо всякой от него пользы? – Государь решительно взял в руки колокольчик.

Вечером того дня на высочайшее имя был подан рапорт от 20-летнего князя Александра Ивановича Барятинского, корнета лейб-кирасирского Наследника Цесаревича полка с прошением направить его в район Кавказской армии, для непосредственного участия в военных действиях.

Глава 4.

На Кавказе уже почти два десятка лет шла непрерывная, крайне ожесточённая война. Почти все, кто в это время находился на этих землях, напрочь забыли о словах российского императора Александра Первого: «Не для приращивания сил, не для корысти, не для распространения пределов и так уже обширнейшей в свете империи приемлем мы на себя бремя управления, а для того, чтобы утвердить правосудие, личную и имущественную безопасность и дать каждому защиту закона».

Теперь же выходило так, что огромный горный регион стал одним сплошным фронтом. Местом, где возможность выжить русскому солдату и даже офицеру становилась чистой случайностью, а вот смерть стала для них делом обычным, повседневным, будничным.

Проходили годы, однако ежедневно и ежечасно с обеих сторон продолжала литься кровь. У некоторых офицеров сдавали нервы. Известны случаи, когда во время перестрелки они прятали голову за камень, а ноги выставляли «на пенсион»; это выражение в тех краях стало нарицательным. Избавительная пуля попадает в ногу, и офицер полностью счастлив. Сам жив и отставка с пенсионом выходит!

Из блистательного Петербурга от родных и друзей шли письма. Барятинского слёзно молили поберечь себя, но всё было тщетно.

«Скажите Государю Николаю Павловичу, – писал молодой князь, – ежели я умею делать шалости, то умею и служить».

Действия русских войск в войне с горскими племенами не были успешными. Перед ними была поставлена простая и ясная задача – хотя бы закрепиться в треугольнике между крепостью Анапою, морем и устьем Кубани. В одном из обыденных походов против племени натухайцев, живших в верховьях реки Абинь, Александр в рукопашном бою был тяжело ранен. Рана оказалась очень серьёзной. Почти двое суток князь находился между жизнью и смертью, лишь на минуты приходя в себя, а всё остальное время пребывая в беспамятстве.

– Людей, бывших со мною, всех до единого – на свободу, освободить от крепостной повинности, навсегда! Колюбакину – отдайте ружьё моё. Трубецкому Сашке снимите и отдайте кольцо с моего пальца. Горскому – коляску и коня – воронова крыла. Трубецкому Сергею тоже отдайте моё оружие, Голицыну… – в этот момент он потерял сознание.

Через несколько минут придя в себя, Барятинский продолжил:

– Всё остальное имущество моё распределите между родными и друзьями. Так же похлопочите перед Государем нашим о возвращении солдату Колюбакину офицерского звания, хотя бы только за то, что он вынес меня, своего офицера, из боя.

Увы, военному лекарю так и не удалось вытащить вражескую пулю. Она намертво застряла в кости молодого человека. В полку считали, что дни Барятинского сочтены. Друзья офицера скинулись и купили для умирающего шикарный гроб. Привезли и поставили возле палатки, на виду у всего полка, в знак уважения к герою. Однако на этот раз «безносой с косой» не удалось утащить с белого света офицера Александра Барятинского. Закалённый с детства могучий организм поборол смертельную рану.

Командование позволило офицеру покинуть театр военных действий для поправления здоровья. Восстановленный в офицерском звании Колюбакин, по поручению генерала Вельяминова, описал во всех подробностях произошедший бой и геройское поведение молодого князя. Мать Александра и его друзья, всё ещё состоявшие при императорском дворе, сделали так, что это письмо попало в руки императрицы Александры Фёдоровны. Понятное дело, что героические дела Барятинского стали известны и Государю, и всему петербургскому обществу. По прибытии в Петербург князя незамедлительно повысили в звании и наградили дорогой саблей с инкрустацией, однако высшею наградою была встреча с наследником престола.

Будущий император великой державы при входе приветствовал Барятинского:

– Государь Император повелевает вам состоять при Наследнике. То есть при мне. Вам это, надеюсь, понятно?

Князь, конечно, понял, что настал тот самый момент прощания с прежней разгульной жизнью. Всё былое теперь подлежит полному забвению, и настает черёд новой интересной жизни. На далёком отсюда пылающем Кавказе ни за знатную фамилию, ни за великие богатства укрыться было нельзя. На войне эти столичные привилегии во внимание почти никто не брал. Получилось так, что именно там молодой человек сдирал с себя коросту столичного баловня и пустозвона.

Глава 5.

– Скажите, князь, – обратился наследник к Барятинскому, – как у вас обстоят дела с «узами Гименея»?

– Простите меня великодушно, – Барятинский спешно застёгивал пуговицы на мундире. – Мне не совсем понятен Ваш вопрос. Что Ваше Высочество имело в виду?

– Александр, прошу вас: давайте без церемоний, тем более, когда мы одни. Моё Высочество имело в виду исключительно то, что мой отец и наш Император отправляет меня за границу, и надолго. А поскольку вы изволите состоять при моей персоне, следовательно, и вам тоже предстоит длительная разлука с Родиной. И мне было бы искренне жаль разлучать вас на столь долгий срок с дамой вашего сердца.

– Не извольте беспокоиться, на сей счёт, – Барятинский с облегчением выдохнул. Грешным делом, в его мозгу пронеслась мысль, что цесаревич хочет быстренько женить его на одной из своих отставных пассий. – У меня в данный момент нет, скажем так, дамы сердца. И в ближайшее время она не появится, уверяю вас.

– Вот и прекрасно. Извольте не игнорировать предписание лекарей. И как можно скорее излечиться от ран, полученных вами в сражениях на Кавказе. Я же за это время подготовлю для вас список поручений, кои вам надлежит исполнять в европейских землях.

Пребывая в свите наследника престола и путешествуя по европейским странам, Александр Барятинский приложил немало усилий, чтобы получить ещё и европейское образование: где мог, он слушал лекции в университетах, заводил знакомства с писателями, учёными, политиками и общественными деятелями. Князь задался благородной целью собрать библиотеку из иностранных книг о России, а также привести на Родину предметы, имеющие отношение к России, и создать из оных предметов музей. По возвращении в Россию эта обширная библиотека была объединена с библиотекой ориенталиста Гульянова и поступила в распоряжение московского Румянцевского музея.

Незаметно пролетели годы, проведённые за границей. Всем очень хотелось домой, к родному чистому снегу, берёзкам и, конечно, к русской бане. Карьера князя Александра складывалась великолепно. По возвращении из-за границы Барятинский обосновался в стольном граде. Он получил предписание – состоять на службе в лейб-гвардии гусарском полку.

Жизнь возвращалась на круги своя. Офицер страстно полюбил царскосельские скачки. Для участия в них князь содержал конюшню из самых дорогих лошадей. Приятельские отношения с наследником престола способствовали стремительному продвижению по службе. Уже в 1845 году князю Александру Ивановичу Барятинскому был присвоен чин полковника.

– Как вам служится? – поинтересовался император у князя во время встречи с офицерами гусарского полка. – Только честно. Своему государю врать не подобает.

– Если честно, то плохо служится. Тоскливо служится.

– Отчего же так? Чин у вас вполне подобающий вашему возрасту. Да и с доходом, насколько я знаю, у вас всё в порядке. Старые раны шалят? Может быть, опять за границу поедете, к немцам, например в Баден-Баден? Тамошние воды, по слухам, чудеса творят.

– Нет, Государь, тоскливо мне не от хвори телесной – от душевной хвори страдаю. Мне за державу нашу обидно. Сколь уж долго война с кавказскими племенами идёт, а конца ей не видно. Бесспорно, имеются у наших доблестных войск весомые успехи в тамошних местах. Однако же завоевание горного перешейка между Каспийским и Чёрным морями до сих пор не произошло. Французов за сколь короткий срок побили! А горцы Чечни и Дагестана почему-то не желают покориться мощи Вашего Императорского Высочества. Даже на землях, уже нами завоеванных, они приноровились вести постоянную партизанскую войну. Позвольте, Государь, начистоту, коль у нас наметился такой откровенный разговор.

– Ну, ну – продолжайте, князь, я вас внимательно слушаю.

– Уже полководцу Алексею Петровичу Ермолову, возглавившему кавказский поход при Александре Первом, было понятно, что частые и даже весьма успешные походы в страну горцев положительного результата не дают. Как только регулярные воинские части уходят, сопротивление кавказцев вспыхивает с новой силой.

– Доклад Ермолова мне известен. Что лично вы, князь, предлагаете? У вас имеются свои собственные мысли по замирению с кавказцами, или вы в очередной раз решили изложить мне давно известные факты? – с заметным раздражением в голосе произнёс император.

– Будь моя воля, – спокойно продолжал Барятинский, – я бы не стал торопиться с завоеванием новых кавказских земель. Мне кажется, что следует постепенно и методично закрепляться на уже отвоёванных территориях. Построить новые крепости и дороги между ними. Вырубить леса. Но самое главное – нам надобно найти верных союзников среди местных жителей.

– Александр Иванович, я уделил вам вполне достаточно времени. Тоскливо вам в Петербурге – так поезжайте на Кавказ. Не смею задерживать.

Глава 6.

Полковник Барятинский незамедлительно отбыл на театр военных действий – служить под началом князя Воронцова.

Ему было приказано принять участие в сложном походе. Вместе с другими войсками были заняты Андийские высоты. Сражаясь с горцами и выбивая их из укреплений, солдаты под его командованием блестяще выполнили задание командования. Князя в очередной раз ранили. На этот раз пуля попала в ногу. С орденом Святого Георгия четвёртой степени Барятинский снова вынужден был покинуть Кавказ. Предстояло долгое лечение за границей. Однако уже в Варшаве его настиг очередной приказ командования: «Милостивый государь, вам надлежит незамедлительно прибыть в распоряжение князя Паскевича с целью участия в военных действиях против польских мятежников».

Кавалерийский отряд под командованием князя Александра разгромил повстанцев и, главное, способствовал тому, что сформированное в Краковском округе вражеское войско было отброшено за границу империи. Грудь недолечившегося князя украсил орден Святой Анны второй степени.

Возвратившись в родное имение Марьино, Барятинский состриг свои знаменитые «блондинистые» кудри, на лице суровом и серьёзном были заметны глубокие морщины. Ходил князь, опираясь на палку и сутулясь. На балах и приёмах теперь его почти не видели. Завсегдатаи этих торжеств стали ему абсолютно неинтересны. Если князь где-то и появлялся, то в основном в заезжих театрах или на музыкальных вечерах, поклонником которых он оставался, как и в былые годы своей бесшабашной юности.

Каждое утро он начинал с одного и того же вопроса, обращённого к секретарю:

– Нет ли для меня писем с Кавказа?

Наконец одно такое письмо дошло до адресата.

«Дорогой друг, – писал князь Воронцов, – не соблаговолите ли Вы принять под своё командование кабардинский полк? Признаюсь честно, лучшего командира полка я себе и не мыслю. Искренне Ваш…»

Прочитав письмо несколько раз, князь отложил его в сторону. Он колебался. В голове возникли подозрения, что это письмо вызвано не искренним расположением к нему главнокомандующего, а давлением из Царского Села. Своеобразный характер Воронцова князь уже успел достаточно изучить.

Увидев, что секретарь всё ещё стоит в углу комнаты, Барятинский усадил его за стол.

– Милейший, сделай милость, изложи в письмах то, что я тебе сейчас продиктую.

Письма адресовались друзьям – офицерам, служившим не один год под командованием князя Воронцова.

Из полученных ответов следовало, что опасения князя были напрасны. Воронцову в тот момент действительно нужен был возле себя грамотный, бесстрашный боевой офицер.

В особняке князя в Петербурге состоялся прощальный вечер. Дорогие вина и изысканные закуски сделали своё дело. Гости были веселы, у некоторых сверх меры развязались языки. Князь внимательно слушал присутствующих – не перебивал. Наконец хозяин дома попросил слова.

– Уважаемые господа! Меня опять призывают в действующую армию. И скажу вам честно, я искренне этому рад. Именно там сейчас моё место. Более того, именно туда я решил перенести и свою полковую квартиру. Я хочу, чтобы и служащие на Кавказе офицеры в какой-то мере, хоть изредка, могли пребывать в обстановке блестящей столичной жизни. Сдаётся мне, что командир полка, помимо своих служебных отношений с подчинёнными, должен быть ещё и представителем вверенной ему боевой части.

После этой речи, ещё в течение недели, отъезд князя Барятинского из столицы сопровождался задушевным прощанием с товарищами и знакомыми. Огромный княжеский багаж был отправлен вниз по реке Волге и представлял собой целую флотилию из различных судов.

На Кавказе, в действующей армии, в его полку, с нетерпением ждали прибытия известного и прославленного командира. Офицеры и солдаты видели в князе Барятинском близкого друга наследника престола, одного из богатейших людей России и, конечно, лихого вояку, а также старого знакомого – героя Андийских высот.

– Господа, я безмерно счастлив вновь оказаться среди вас! – Барятинский поднял кубок на офицерском собрании, созванном в его честь. Князь был весьма серьёзен. – Предупреждаю сразу, чтобы потом не возвращаться к этому вопросу ещё раз. Пора заканчивать многолетнюю и многострадальную войну. Поэтому я буду педантично требователен и беспощадно строг в соблюдении дисциплины. Хватит проливать и нашу христианскую кровь, и кровь нашего противника. Ура, господа! Ура! Выпьем за нашу победу!

Нынешнего, постаревшего князя боялись все. Его нахмуренные брови вызывали трепет даже у седых горцев. О нём уже стали распространять легенды. Барятинский работал день и ночь, не зная усталости. Как он и обещал, при отъезде из столицы его дом стал центром полковой жизни. Все офицеры практически ежедневно собирались у него на обед и ужин. Князь не жалел собственных денег на нужды полка, он счёл нужным вооружить весь личный состав новейшими штуцерами.

Глава 7.

В очередной раз князь Александр Иванович Барятинский отличился в битве при Гергебиле. После неё он стал уже генерал-майором с зачислением в свиту Его Императорского Величества. Однако государю-императору этого показалось мало.

– Вот, почитайте, – государь протянул бумагу, поступившую из театра военных действий, военному министру. – Наш заслуженный вояка просит предоставить ему отпуск по болезни.

«Неумеренная жизнь годов моей юности начинала сказываться всё усиливающимися приступами подагры, которые вызывают жестокие страдания, а также весьма ухудшают моё душевное настроение, – писал в своём рапорте князь Александр Иванович, – что и вынудило меня снова всемилостиво ходатайствовать об отпуске».

– Отпуск мы ему, конечно, дадим. – Император повернулся к министру. – Надеюсь, вы возражать не станете?! Однако этого мало. Все болячки князя идут от отсутствия семейного очага. Пора бы уж нашему генералу свить своё семейное гнездо и вывести потомство.

Министр попытался что-то сказать, но император его перебил:

– Вы свободны, на сегодня аудиенция окончена. У меня появилась хорошая идея, мне требуется время, чтобы её как следует обдумать.

Генерал Барятинский владел более чем пятнадцатью тысячами крепостных душ и был одним из самых завидных женихов России. Императрица Александра Фёдоровна и военный министр Александр Иванович Чернышёв подыскали князю подходящую невесту – Марию Столыпину. Николай Первый выбор одобрил и незамедлительно вызвал Александра Ивановича в Санкт-Петербург.

– Дозвольте к князю. Дело до него важное имеется, можно сказать, государственное, – в прихожей стоял пожилой солдат в линялом мундире.

– Не велено. Александр Иванович изволят отдыхать с дороги. Устали они. – Часовой пытался толчками выставить солдата за дверь тульской усадьбы, в которой остановился князь по дороге в столицу.

– Пусти служивого, – раздалось откуда-то из глубины дома. – Послушаю, что скажет.

Солдат, кланяясь и глотая слова от страха перед хмурыми бровями князя, рассказал, что дружит сызмальства с фельдъегерем, который должен вручить пакет его княжескому величеству:

– Только тот пакет вам никак получать нельзя. Беда для вас в том пакете таится. Жуткая беда. А вы к простому люду завсегда с хорошей стороны относитесь, мордобой или ещё какие увечья нашего брата не допускаете. Поэтому я к вам и добрался. Предупредить, значит.

– Ты, братец, толком объясни, почему мне те царские бумаги получать нельзя. Откуда ты их содержание знаешь? – Князь поднялся с кресла и расхаживал по комнате.

– А оттуда – от дружка своего закадычного – и знаю. А он от своего дружка, который в стольном граде службу при дворе несёт и грамотный шибко, конверты сургучной печатью скрепляет. Одним словом, барин, в пакете том указ царский – жениться вам непременно велено. На ком – не ведаю, только сдаётся мне: когда по указу женят – плохо это, не по-людски. Нельзя так ни с князьями, ни с нами – простыми людишками. Жениться надо токмо по любви, тогда и лад в семье будет, и детки народятся счастливые. Всё, барин, более я ничего не знаю. Не извольте гневаться, коль что не так.

Князь щедро одарил солдата и тут же велел готовиться всем к обратной дороге – на Кавказ.

Государю было отписано, что вдобавок к прогрессирующей подагре появилась ещё и болезнь глаз, что вызывает большую усталость. Кроме этого, возникла крайняя необходимость пребывания командира в вверенном ему полку. Этим письмом Барятинский смог ещё на год оттянуть свой приезд в Петербург. Бумага от князя не осталась без внимания. Тучи продолжали стремительно сгущаться над его седеющей головой. Друзья и родственники из Петербурга в своих письмах на Кавказ прозрачно намекали, что князю крайне необходимо появиться при дворе и восстановить своё пошатнувшееся положение. Болезнь действительно прогрессировала. Через год, распростившись с полком, князь Барятинский наконец появился в столице.

Посидев с многочисленной роднёй возле рождественской елки, генерал стал раздавать заранее припасённые гостинцы.

Покончив с этим делом, он протянул толстый зелёный конверт младшему брату.

– Владимир Иванович, не сочти за труд – прими от меня сей конверт. Только просьба будет к тебе великая: не вскрывай его тотчас же, а вскрой его завтра, поутру. Сделай милость.

Попрощавшись с близкими, князь уехал. На следующее утро весь город гудел, как встревоженный улей. На всех углах люди делились друг с другом потрясающей новостью, содержащейся в толстом зелёном конверте. Выяснилось, что там находились по всем правилам оформленные бумаги на право владения принадлежавшим Александру Ивановичу богатейшим наследством. Барятинский добровольно отказывался от всего движимого и недвижимого имущества, и в том числе от имения Марьино со всеми его бесценными сокровищами.

Лично для себя князь оставлял «…100 тысяч рублей, уплату долгов в 136 тысяч рублей, ежегодную ренту в 7 000 рублей и – это уже шутки ради – по мере надобности на один кашемировый халат». С этого момента Александр Иванович переставал быть самым завидным женихом Российской империи.

Глава 8.

Совершено, очевидно, что дело с женитьбой князя-генерала мгновенно расстроилось.

Барятинский очень гордился этим поступком и в минуту откровенности как-то сказал знакомому: «Я самому государю не поддался. И какому государю!»

Время продолжало свой стремительный бег. На престол взошёл император Александр Второй. Более каких-либо препятствий к возвышению князя не существовало. Молодой царь назначил друга своей юности наместником на Кавказе с самыми неограниченными полномочиями. Для князя это была большая честь, но и большая ответственность.

Для достижения великой задачи окончания Кавказской войны наместник тратил не менее трети всего военного бюджета страны. Министерство финансов было в панике!

Много времени князь отдавал постройке железных дорог и организации пароходных сообщений: было создано пароходство по реке Кубани, иностранные инженеры разработали проект железной дороги от Поти до Баку.

По его инициативе был заменен сборник царя Вахтанга на общерусские гражданские законы.

Наконец после многих лет наступило время, когда разворовывать средства «на восстановление Чечни» стало некому. Барятинский щедро одаривал горцев, сдавших своё оружие, наиболее видных из них приближал к себе. Искусных в военном деле предпочитал использовать в делах государственных. Им дозволялось промышлять в аулах Шамиля.

Князь сознательно создал и претворил в жизнь теорию «военно-народного» управления: «Мирные чеченцы и дагестанцы могут и должны самостоятельно поддерживать порядок на своей земле, мешать их обычаям и вере не стоит, за одним лишь исключением – ни в коем случае не допускать кровную месть».

В конце концов, в окрестностях аула Гуниб, сидя на нагретом солнцем камне, наместник – Александр Иванович Барятинский принял капитуляцию от некогда неуловимого грозного Шамиля. Судьбоносное событие происходило как раз в день именин императора Александра Второго, что доставило государю великой страны особый повод для радости.

Князь был произведён в фельдмаршалы. Столичные злопыхатели и завистники сидели тихо, боясь монаршего гнева. Однако здоровье Александра Ивановича становилось хуже день ото дня. На сорокапятилетнего мужчину было больно смотреть: «Левая нога совсем онемела и начала сохнуть; подагра бросилась на мочевой пузырь; совершенная бессонница чрезвычайно ослабила больного; он страшно исхудал». Исполнять должность наместника Барятинский более не мог.

Глава 9.

В начале года, сразу по завершении рождественских и новогодних праздничных гуляний, у князя случился сильнейший приступ подагры. На этот раз Барятинский должен был лежать в постели практически без движения, так как любое перемещение тела вызывало нестерпимую боль. Александр Иванович искренне надеялся, что, как это бывало и раньше, со временем болезнь отступит. Но по весне болезнь ещё более усилилась, и состояние больного стало принимать просто угрожающий характер. Левая нога фельдмаршала очень заметно усохла; постоянная бессонница ещё больше угнетала больного; худоба была страшной.

Консилиум местных врачей констатировал, что сие состояние есть результат крайне пренебрежительного отношения больного к медицине и врачам, советов которых он решительно не хотел слушать. В конце концов этого волевого человека всем миром уговорили ехать за границу «советоваться с тогдашним авторитетом в лечении подагры доктором Вальтером в Дрездене».

Дорогой мой читатель, я должен тебе сообщить, что причиной отъезда героя нашего повествования была не только болезнь. Был для этого ещё один очень веский аргумент. Как говорится в народе: «Седина в бороду – бес в ребро». Наконец-таки наш Александр Иванович влюбился. По-настоящему, до боли, до скрежета в зубах.

Предметом его грёз стала молоденькая супруга его личного адъютанта Екатерина Дмитриевна Давыдова, урождённая княжна Орбелиани.

Знаменитая фраза «шерше ля фам» и в этом случае оказалась более чем актуальной.

Не будучи официально женатым, князь Александр Иванович Барятинский всегда считался одним из главных донжуанов Петербурга. Красотки из высшего света постоянно окружали его на светских приёмах и балах. Бесспорным считалось в обществе, что этот ловелас мог «смело и легко занимать своим разговором целый дамский салон».

Даже здесь, в действующей армии, среди офицеров гуляло меткое выражение: «Женатому офицеру надобно опасаться больше князя Барятинского, чем диких горцев». Александр Иванович знал «предмет своего увлечения» ещё ребёнком. Он говорил всем своим сослуживцам, что занимается исключительно воспитанием и развитием умственных способностей этой женщины. Вместе они совершенствуются исключительно в чтении серьёзных книг. Только для этих целей и никаких более дама проводит у него целые вечера. Своеобразные педагогические занятия вызывали улыбки у военных и гражданских чинов.

Законный супруг Екатерины Дмитриевны считался человеком весьма скромного ума, тем не менее, был в большой милости у наместника. Более того, упорно ходили слухи, что ещё немного – и тёплое место генерал-интенданта господину Давыдову будет предоставлено.

Вскоре надежды незадачливого супруга рухнули окончательно. Вдобавок ко всему ещё и законная супруга запропастилась неизвестно куда. Давыдов публично грозился ехать в Петербург, чтобы искать правосудия в высших кругах.

«Милостивый государь, вы опорочили мою честь и честь моей законной супруги. В связи с чем извольте принять от меня вызов на дуэльный поединок. Только ваша кровь смоет позор с моей запятнанной репутации. Ваш бывший адъютант – полковник Давыдов».

Александр Иванович от всей души рассмеялся, прочитав этот вызов на дуэль.

– С горцами жить – по-горски поступать! Фельдмаршал, дерущийся на дуэли, – это даже для бурной российской истории случай чрезвычайно не ординарный. Эй, кто-нибудь там! – князь взял в руки колокольчик. – Отпишите сему пакостному дуэлянту, что я принимаю его вызов. Не хочу лично марать бумагу для этого прощелыги.

Не смею томить тебя, мой дорогой читатель. Дуэль между фельдмаршалом и полковником имела место быть. Единственная в своём роде дуэль, когда особа почти королевских кровей и высокого воинского звания отстаивала честь своей дамы сердца, с самым что ни на есть боевым оружием в руках!

– Свет мой, дорогая Елизавета Дмитриевна, к сожалению, должен вас несказанно огорчить! Дуэльный поединок с вашим бывшим супругом вызвал крайнее недовольство при дворе императора российского. В связи с чем я подал на высочайшее имя прошение об отставке.

Женщина ничего не сказала в ответ. Она молча села рядом с любимым человеком и обняла его в знак согласия.

Венчание состоялось в православной церкви в Бельгии, в Брюсселе. После чего новобрачные перебрались на постоянное жительство в Великобританию. Князю более ничего не оставалось, как вести переписку с императором Александром. В своих письмах Барятинский извещал государя о своём здоровье и подробно, во всех деталях, излагал свои взгляды, касающиеся внешней политики Российской империи. Император Александр тоже не забывал об отставном фельдмаршале. В день празднования императорской серебряной свадьбы Александру Ивановичу Барятинскому при милостивом рескрипте была пожалована золотая, украшенная бриллиантами табакерка с изображениями Их Величеств.

– Вот видишь, государь помнит о нас с тобой. Не забывает. – Князь протянул царский подарок супруге. Женщина взяла табакерку и повертела её в руках.

– Всё у нас ладно, дорогой мой князь, только вот Бог детишек не дал, сие плохо.

– Не тужи, свет очей моих – Елизавета Дмитриевна. Даст Бог – летом поедем на воды. Может быть, ещё и сподобишься. – Александр Иванович взял государев подарок и поставил его на камин.

С каждым годом состояние здоровья князя становилось всё хуже и хуже. Некогда могучее, закалённое тело отказывалось подчиняться воле хозяина. Семья перебралась в Швейцарию.

Однако и здесь князь почти уже не покидал постели. Горный альпийский воздух не приносил желанного облегчения.

– Лизаветушка, сделай милость – почитай мне газеты российские, будь добра. Мне нынче получше стало. Как там наш государь – император Александр здравствует? – Старый князь поднялся с постели, опираясь на трость.

В редкие минуты, когда болезнь ненадолго покидала тело, Барятинский интересовался здоровьем государя. Сокрушался по поводу частых покушений анархистов на жизнь императора Александра. Долгими зимними вечерами Александру Ивановичу становилось совсем нехорошо. Днём 25 февраля ему вроде бы полегчало. Однако через некоторое время силы покинули его.

После очередного продолжительного обморока Барятинский собрал все свои силы и встал на ноги: «Коли умирать, так на ногах!» Вечером того же дня фельдмаршал российской империи князь Александр Иванович Барятинский скончался.

Согласно последней воле усопшего, тело князя было доставлено в Россию. Его похоронили в родовом склепе села Ивановского.

Только две русские газеты сообщили своим читателям об этом прискорбном событии.

На надгробной плите вместе с родовым гербом князей Барятинских выбили девиз: «С Богом и честью!»

Услуги крана – это основное направление деятельности компании «Дон-Автокран». Техника предоставляется в аренду. Для того, чтобы у клиента не возникало неприятностей с краном во время его использования, сотрудники компании заботятся о технике. Краны хранятся в надёжных гаражах, регулярно проводится техобслуживание. Вся документация на краны в полном порядке.