Два рассказа

Второй выстрел

Среди детей старшим в семье был Иван, с 1930 года. После него народилось ещё пять девчонок, а младшенькая, Зоя, появилась на свет в 1941 году, перед самой войной.

Отец их ушёл на фронт и где-то в боях сложил свою честную головушку, погиб. Много полегло в то время народа на полях сражений с нечистью немецкой. Это крепко подорвало тогда деревню-кормилицу. Но мать, несмотря на военную голодуху, сумела поднять детей и поставить всех на ноги. С ранних лет помогал в этом и старшенький Ваня.

Прошли годы, Ивану стукнуло уже двадцать восемь лет, но ещё не был женат. Работал он в городе Челябинске на заводе. Приехал в отпуск к матери в село погостить, отдохнуть. Парень статный, красавец, весь положительный, по селу идёт – народ любуется Иваном. «Эх, какой сынок у Емельяновны, любо дорого посмотреть! Вот отец-то бы увидел, так порадовался!» А матери-то как лестно всё это слышать – такой завидный жених её сын!

В местном детском доме работала воспитателем девушка Нина. Иван познакомился с нею и (видимо, тут его время пришло) – до беспамятства влюбился. Не может и минутки без Нины прожить… Девчушка симпатичная, приятная, весёлая и светлая. На семь лет моложе его. Самая пора замуж. Но ростом Нина оказалась маловатенькая, рядом с нею Иван великаном смотрелся. Да разве любовь примеряется к росту, когда она любовь, да тем более – взаимная. Нине-то льстило, что такой  богатырь в неё влюбился. И сама она с ним растаяла.

А матери Ивана это оказалось ножом по сердцу: какой-то нетопырёныш и такую власть над Ваней ухватила, что хоть верёвки вей из него. А для матери он что теперь? Как чужой?

Надо сказать, что Иван дородностью своей и статью своей выдался в мать, но характера оказался мягкого. А мать была женщина самолюбивая, властная, жёсткая и характера очень деспотичного. Бывают такие.

У Ивана отпуск кончается, скоро ехать надо. Он завёл разговор о женитьбе на Нине, а мать – против: нет и всё, не по нём невеста! Такой парень! И эта пигалица, этот нато́птыш – смотреть не на что. Лучше, что ли, нет? Ни в какую. Чтоб мой сын-красавец, да на такой бородавке женился?! Не бывать этому! Не бы-вать!

Плюнуть бы Ванечке на такое решение матери, ему ведь коротать век с женой. Ему с ней в постели спать, нежиться, детушек желанных плодить. Забрать бы Нину да уехать с нею. Нет, не посмел он ослушаться матери, так был воспитан. И определил материнский эгоизм судьбу её любимого сыночка...

В последний вечер проводил Иван свою ненаглядную Нинушку-Нинулечку, попрощался с нею. Завтра уезжать. Пришёл домой, чует сердцем – это судьба, без Нины ему не жить. И с нею, выходит, не жить. Тут бросилось ему в глаза отцовское ружьё на стенке. Как самая дорогая память о погибшем на фронте отце осталось в семье это ружьё. Взял Иван его в руки, подержал, задумчиво покрутил.

И всплыла, как подсказка, горькая память, которую хранило это ружье, пробудило оно тяжёлое воспоминание: восьмилетним мальчиком Иван застрелил из него свою семилетнюю сестрёнку Марусю. Навёл на неё ствол, и в шутку сказал: «Застрелю!» Хотел просто щёлкнуть курком. А ружьё оказалось с патроном. Грянул выстрел, и разнесло девчушечке грудку... Двадцать лет носит он в душе этот ужас... Двадцать лет его терзает и мучает неповинная детская кровь сестрёнки.

Вот, знать, и подошёл срок искупить ему вину. Иван снял с полки коробку с патронами, стал перебирать: этот с крупной дробью, вот с картечью…

Он выбрал с пулей, вложил в ствол, взвёл курок. Разул левую ногу, лёг на пол, сердце колотилось в груди бешено, а в душе было невыносимо горько и тоскливо, он приставил к голове ствол, пальцем ноги нащупал спусковой крючок, закрыл глаза и нажал… 

Воскресшая 

В тот день я пришла в садик за трёхлетней дочкой рановато, группа ещё ужинала, предстояло подождать минут двадцать. Одна мамочка оказалась здесь ещё раньше меня, это была немолодая женщина, как потом выяснилось – за сорок лет, и мне показалось странным, что у неё ребёнок ходит ещё только в детский садик; в таком возрасте пора уже и бабушкой становиться... Об этом же говорили её седые-седые волосы, заметно уже подросшие после покраски и хорошо видимые в проборе белой полосой… Она мне-то годилась в матери. Мне тогда был всего двадцать один год.

В ожидании, пока дети покушают, женщина задумчиво сидела на бортике песочницы, и, поздоровавшись, я подсела к ней. Как это водится, слово за слово – мы разговорились. Её звали Оля.

Дело было двадцать два года назад, поэтому детали и подробности уже стёрлись в памяти, да и не в них дело. Я помню хорошо – главное, потому что забыть такое невозможно. Конечно, было бы интересно узнать, что с этими людьми стало к сегодняшнему дню. Но след их для меня затерялся и, видимо, навсегда.

Прежде они жили в Прибалтике, муж её был военным, рос у них сын; после школы он мечтал пойти по стопам отца и тоже стать военным, пошёл в десантники служить. Но в начале девяностых, когда Прибалтика закипела вулканической ненавистью к «советским оккупантам», к русским, сын погиб. Можно представить без труда, какая это была трагедия для родителей – потерять единственного и уже взрослого сына, когда они сами тоже в возрасте…

Решили уехать на жительство в город Пермь, на Урал, к Олиной маме. Здесь Валерий устроился на завод имени Ленина. Но в ельцинской России в ту пору уже вовсю шли «подводные землетрясения», и на страну накатилось цунами развала, везде начался гигантский бардак, разгулялся бандитизм и широкой лавиной шёл распад… На заводе в те дни случилась авария, отлетела какая-то болванка, муж Оли получил смертельную травму головы и прямо в цехе скончался…

Женщина была буквально убита и раздавлена горем! После похорон супруга она слегла в депрессии. Не было ей больше места на земле: сын погиб, муж погиб, всё рухнуло, жить дальше не хотелось. Зачем было жить?! Ноги не носили, не держали. Мать, видя, что дочь который день подряд лежит неподвижно на кровати и безучастно смотрит в потолок, металась в беспомощности по квартире, не зная, что предпринять.

И вдруг, рассказывала Оля, её начало тошнить, вырвало. Мать перепугалась, в ужасе вызвала «скорую». Увезли в больницу…

В этом месте своего рассказа Оля смущённо улыбнулась, потупив глаза: «У меня давно не было месячных. Я решила, что всё. Возраст… А оказалось, что я беременна. Интоксикация. Во мне аж затрепетало всё от счастья: это же ниточка, ещё не оборвавшаяся между мужем, сыном и мной. Вы не поверите – это стало чудом! Вот с той минуты, как узнала об этом, я и стала воскресать. Беременность подняла меня на ноги, я пришла в себя; мысль, что ребёнка надо вы́носить и сохранить, – подстёгивала меня. Я ожила! Вот Валерке моему три годика уже теперь. В память о муже так назвала».

Тут дверь детского садика распахнулась, и группа шумных детишек высыпала на прогулочную площадку. Один мальчик радостно закричал: «Мама! Мама!» – и сразу бросился в объятья просиявшей и счастливо засветившейся Оли. А за ним и моя Санька прибежала ко мне. Удивлённо остановилась передо мной и спрашивает: «Мамочка, ты почему плачешь?» А у меня по щекам слёзы катятся. Глядя на Олю и Валерку, растрогалась.

Здоровые щенки отличаются живым характером и темпераментом. Но ресурс здоровья у собак не безграничен. Чтобы поддерживать молодую, а затем и взрослую собаку в хорошей форме, необходимо подобрать правильный корм. Хороший корм сбалансирован, богат витаминами и микроэлементами, он способен подержать здоровье и развитие любой собаки.