Глухой / Архив номеров / ВЕЛИКОРОССЪ

Глухой Мирону было уже за двадцать. Он был зачат и родился в лихие девяностые. Наверное, тот импортный и дешёвый «Роялл», который пила вся Россия, влиял не только на голову, многие отравились, ослепли, а вот родители сотворили Мирона совершенно глухим.

Мирон их не помнит, они всё же отравились проклятым зельем, ниспосланным на Россию нечистой силой из-за рубежа. Растила его родная бабка, бывшая комсомолка, сохранившая до самой смерти комсомольский задор и активность.

Глухой с детства он не научился говорить. Может, в другой семье этого бы не случилось, но в этой, да ещё в такие времена, он рос глухим и немым.

Небольшая пенсия и работа, которую ему давали в посёлке местные хозяева магазинов, кормила и одевала его. К двадцати годам Мирон был крепким и даже красивым парнем. Людей притягивала к нему его простота и увечье. Русские люди любят иногда показать своё милосердие и жалость к инвалидам, но и если есть возможность заработать на этом – тоже не отказываются.

С детства Мирон привык к реке и тайге. Глухота не мешала ему сродниться с природой. Тайга, наоборот, приняла его как своего. Идя по ней, Мирон не слышал других зверей, не испытывал страха, а звери слышали и чуяли его, чувствовали, что он не опасен для них, и уступали ему дорогу, издали наблюдая и привыкая к нему.

Здесь же в тайге Мирон пытался говорить. Вначале из горла вырывались звуки похожие на звериный рёв. Постепенно из года в год он научился регулировать силу звука по голосовым связкам. Не слыша себя, он чувствовал их напряжение. Ещё он научился читать по губам людей, когда те произносили знакомые в обиходе слова.

На реке в рыбалке он всегда был удачлив. Знал с детства все рыбные места, знал, когда и где нужно ставить снасти. В двадцать лет стал лучшим рыбаком в посёлке. Он уже имел свою лодку, мотор, сети, добывал рыбу и продавал перекупщикам.

Вот только охотником он не стал. Не мог терпеть крови, убийства, а охоты без этого не бывает. Но по-прежнему любил тайгу. Он собирал черемшу, ягоды, грибы, кедровый орех не столько для себя, сколько для продажи. Торговала с перекупщиками его бабка Катерина, которая сохранила ещё комсомольский задор. Она ловко объяснялась с внуком на пальцах, а с торговцами непечатными словами.

Вот в это время и пригласил Мирона к себе на работу районный капитан милиции. Нет, не служить. У капитана была другая работа – прислуживать. Он построил в живописном месте Ангары три избушки, просторную баньку, гаражи на воде для лодок, и нужен был расторопный парень, чтобы приглядывать за всем этим.

Капитан привозил знатных гостей из города, чтобы те могли отдохнуть на лоне дикой природы, порыбачить, расслабиться.

Для расслабления были учтены все условия, водка, девочки, банька.

Когда капитан узнал в посёлке, что Мирон не пьёт, не курит, не говорит, да ещё отличный рыбак, то сразу вцепился в него мёртвой хваткой.

Договаривался он и объяснял условия работы бабке Катерине, которая должна была после «втолмачить немтырю» его обязанности.

И вот Мирон служит «начальнику», как он называет его для себя в голове. Здоровому человеку всегда трудно исполнять лакейские обязанности при господине, если конечно он не рождён с лакейской душонкой. А вот людям, которые считают других выше себя по физическим данным, таким как Мирон, это не приносит никаких неудобств.

– Я рождён ущербным, судьба обделила меня слухом, и хорошо, что находятся хорошие люди, которые дают мне работу по моим возможностям, – так думал Мирон.

Капитан милиции, что нанял Мирона, думал по-другому.

– Кажется, повезло с человеком – немой, силёнка есть, хороший рыбак. Пока нет «гостей», будет ставить сети, ловить рыбу для продажи и для «презента». «Гости» такого стесняться не будут, рассказать о них он всё равно ничего не сможет, а прислуживать им он и сам за честь для себя принимает.

Вначале Мирону казалось диким то, что он видел, когда приезжали «гости». Он рассказывал бабке Катерине на пальцах, чем занимаются «начальники», а та, матерясь и ругая новую власть, «втолмачивала» Мирону, что этим людям можно то, чего нельзя остальным, потому что они «начальники». Они имеют много денег, а ему нужно слушаться их и выполнять то, что наказал делать его хозяин, который нанял его на работу.

Не раз Мирону предлагали «гости» выпить водки, но тот мычал и показывал на голову.

– Нельзя ему, а то потом с психом возись, – разъяснял подручный хозяина.

В обязанности Мирона входило топить баню и парить «гостей», потом перетаскивать их из баньки в дом. Однажды хорошо перебравшие «гости» привели с собой в баню девок. Те были голые, и природа у Мирона взяла своё.

А у нашего Мирона

На … сидит ворона,

Как ворона запоёт,

У Мирона … встаёт – пропел один из начальников.

– А ну-ка, девки, дайте ему, смотрите, как у него перец раздулся.

Девки накинулись на Мирона, а тот, заревев диким утробным голосом, голый выскочил на улицу и убежал в свою избушку.

После того случая он отказался парить и мыть гостей в бане.

Подручный капитана, сержант, выполнял обязанности, что не мог на себя взять Мирон. Он хорошо выполнял их, потому, что знал, чего хотят «гости». Он презирал их. Нет, не за то, что они были богатыми и продвинулись далеко по службе, и эту жизнь крепко сжали в своих сильных и жадных руках.

Он знал и понимал, как складывалось их нынешнее положение. Через какие чудовищные унижения им пришлось пройти, чтобы теперь самим унижать других и наслаждаться этим.

Сержант знал, что за женщины обслуживали этих «гостей», в основном это были жёны, сёстры, подруги подследственных, которые пошли на унижение, чтобы вытащить, избавить от тюрьмы мужа, брата, жениха.

Вот за всё это он и презирал этих самодовольных, облачённых большой властью, людей. За то, что они сами, потеряв свою совесть и человеческую порядочность, теперь старались уничтожить её в других.

Через два года капитан получил повышение по службе и переехал в губернский город. Хозяином Мирона стал бывший сержант.

Мирону было двадцать три года, когда он встретил Элю. От охотничьих домиков, где жил и работал Мирон, шла просёлочная дорога через небольшую деревню до районного центра. До деревни было всего три километра. Туда Мирону приходилось ходить часто, за молоком, салом, овощами для «гостей».

Вот в одном дворе он и увидел Элю. Ей было пятнадцать лет, но выглядела она как девушка. Деревенские, они быстро взрослеют, может, работа на воздухе этому причина.

Подойдя к дому, Мирон попытался звуками привлечь внимание девушки, что сидела над грядкой, пропалывая морковь.

– Не мычи, она тоже глухая, – сказала подошедшая женщина и перевела эти слова ему на пальцах.

В это время девушка оглянулась на Мирона и с ним что-то произошло.

Мирон никогда не испытывал ни робости, ни скованности при разговорах с девушками, он не старался им понравиться, зная, что они не для него.

А здесь он почувствовал интуицией – вот она его судьба, вот та девушка, такая же, как и он и из того же мира.

– Эля, подойди сюда, смотри какой жених к тебе пришёл, – позвала мать девушку.

Девушка подошла и посмотрела на Мирона. Кажется, вся кровь в нём бросилась в лицо. А та лукаво смотрела ему в глаза и на пальцах показала, что он ей нравится. Мирон совсем растерялся.

– Ладно, смущать парня, веди его в дом, угощать, расспрашивать будем. Я его немного знаю, это Катеринин внук из Каменки.

Так Мирон познакомился с Элей, а её мать и отец объяснили им, что они теперь помолвлены и как только Эля станет совершеннолетней – поженятся.

Всё лето Мирон встречался с Элей. В основном он прибегал к ней в деревню, не хотел видеть её у себя на избушках. Ему казалось, что грязь этого нечистого места может замарать Элю.

Эля уже несколько лет училась в специальной школе для глухих, она бегло читала книги, писала и уже по новому методу со слуховым аппаратом осваивала речь.

Она сразу же взяла на себя роль учителя и стала учить с Мироном азбуку, учила его писать буквы, и за лето тот научился читать и писать. Родители Эли были счастливы, они видели, что Мирон обожает их дочь, ведёт себя с ней как брат, и полностью доверяли ему.

Осенью Эля уехала в Санкт-Петербург в свою школу, а Мирон записался в поселковую библиотеку, где работала очень хорошая женщина. Она сразу поняла, с каких книг нужно начинать ему, помогала во всём, разъясняла значение многих слов, ведь Мирон окунулся сразу в огромный и неведомый мир.

Стихи Пушкина восхищали его, он удивлялся, что вот существуют люди, что не только знают столько мудрёных слов, но и умеют складывать их в рифмы. Когда прочитал стихотворение «Зима, крестьянин торжествует…», долго не мог понять, кто такой крестьянин и что такое дровни. Библиотекарша терпеливо разъясняла ему значения слов, поясняла, что такое стихи, рифма.

Когда Мирон прочитал «Му-му» Тургенева, он объяснял ей, что вот это про него написано, а та украдкой смахивала слёзы.

Не надо думать, что в России только плохие люди, да и делить их на плохих и хороших нельзя. Задуматься, что заставляло эту женщину отдавать столько времени глухому, ведь не входило в её обязанности обучение его. Страшно непонятные эти русские.

Пришла весна. Зима, напуганная теплом и обилием солнца, уступала ей место. Мирон сидел в библиотеке и писал Эле письмо. Это было его первое письмо к любимому человеку. Библиотекарша посоветовала ему написать ей и обещала сама отправить.

«Здравствуй, Эля! Эля, я очень скучаю без тебя!! У нас уже весна, везде тает снег. Я недавно был у твоих мамы и папы, они тоже по тебе скучают, я им помогаю в хозяйстве, они меня зовут сыном.

Я много прочитал книжек, больше всего мне нравятся стихи. Я недавно сам сочинил про себя песню. Прочитай, но не смейся надо мной, когда приедешь.

Глухой парень с дома вышел

И подался вдоль реки,

Сзади он машин не слышал,

И не поднимал руки.

Шёл дорогой и пел песни,

Слышались они как вой,

А навстречу восход солнца

Полыхал над Ангарой.

Вся тайга кипела жизнью,

Голосами, как прибой,

И брёл он средь этих звуков

Со своею глухотой.

Ещё я сочинил про тебя и, как я люблю тебя, но расскажу, когда ты приедешь.

Пока до свидания. Мирон.

Прошло ещё два месяца, и приехала Эля. Мирон был счастлив, вёл он себя с ней как брат. Хотя оба знали, что в будущем они муж и жена.

Иногда расшалившаяся Эля пыталась поцеловать Мирона в губы и прижаться к нему всем телом, но он увёртывался и укоризненно грозил ей пальцем.

Он избегал все моменты общения, которые могли разжечь страсть. Не бывает среди людей чище и целомудреннее отношений, чем были между ними.

Мирон записывал на бумагу стихи о любви и давал читать их Эле. И эти строки звучали в их беззвучном мире особенно ярко и выразительно.

Это было незабываемое лето счастья. Два раза Эля была у Мирона на избушках. Один раз видела издали приехавших гостей. Для неё они были не только другим недосягаемым миром, но и почти богами.

Мужчины на красивых машинах, пахнувшие чистотой и нежным парфюмом, девушки в дорогих нарядах, такие недоступные в своей красоте.

Как ей хотелось подойти к ним, почувствовать себя равной им. Она напоминала здесь ребёнка, которому хочется, чтобы его приняли в свою компанию более взрослые дети.

Но Мирон сразу отмёл все её желания, взял за руку и увёл, а после отправил домой.

Всё произошло осенью, уже по реке несло кусочки льда, оторванные от заберегов, природа готовилась ко сну, тайга ждала первого снега.

Мирон торопился с рыбалки на избушку, что-то внутри беспокоило и сжимало сердце тревогой.

Причалив к берегу, он увидел машины гостей, и опять тревога, тоска окатили его своим холодом.

Мирон вошёл в избу, где веселились «гости». Он увидел только Элю, она была полуголая, пьяная и совершенно чужая.

Не обращая ни на кого внимания, он взял Элю на руки, словно труп, и понёс в свою избушку.

Эля пьяная и счастливая оттого, что вот и она стала такой же как и другие нормальные люди, что её приняли в свою компанию такие красивые и весёлые девушки, а «начальники» делали с ней то же, что и с ними. Она показывала Мирону кулак, пихая в него палец, стараясь объяснить, как это хорошо и приятно.

Мирон уложил Элю на свою кровать, укрыл одеялом, поглаживая её голову, волосы своей рукой, пока та не заснула, потом вышел на улицу.

Рассвет и новый день открыли всё, что прятала ночь. Первый, выпавший под утро снежок слепил своей белизной глаза и укрывал от них всё человеческое. Припорошены лодки на берегу, разбросанные и оставленные с вечера вёдра, бочки и другие домашние вещи.

Снег лежит на поленнице дров и на листвяной чурке рядом, прикрыв лежащий на ней колун. Осенняя жухлая трава смята и не видна под его покровом.

Снег лежит на крышах всех трёх избушек, делая их похожими на сказочные домики.

И только на месте бани большой чёрный, ещё дымящийся остатками брёвен круг. Неподалёку на белом снегу четыре чёрных целлофановых мешка с обгоревшими трупами.

Около избы стоит милицейская машина, в ней сидит Мирон, его руки скованы наручниками. Уже пришедшие в себя и похмелившиеся девицы рассказывают следователю, как глухонемой садист подпёр входную дверь в баню, облил её бензином и поджёг. Как страшно кричали горевшие в ней люди, а глухой ничего не слышал и только плескал в пламя бензин.

В избушке Мирона спала Эля, уткнувшись носом в его подушку, и улыбалась во сне, чувствуя его близкий и родной запах.

А заря над Ангарой всё разливалась больше и больше, захватывая уже оба берега и тайгу. Наступал новый день, обычный как всегда.