«Среди утрат и потрясений…» / Архив номеров / ВЕЛИКОРОССЪ

***

Я забываюсь и бегу

Туда, где мы с тобою были –

Как будто там, на берегу,

Мы второпях любовь забыли.

А там полынь да лебеда

На всем пути пустопорожнем.

Нет, не вернуться никогда,

Куда вернуться невозможно!

***

Среди утрат и потрясений

Я не предам своей мечты:

Есть у меня одно спасенье,

Одно спасенье – это ты.

Душа еще не износилась,

Лишь скорбный опыт обрела.

И если вправду – жизнь приснилась

Ты лучшим сном в том сне была.

***

Как нам до счастья достучаться?–

Ведь ты одна, одна, одна!

Твое несбывшееся счастье –

Моя невольная вина.

Но ты поверь, что так бывает:

На предпоследнем вираже

Любовь с годами прибывает

В моей измученной душе.

И пусть привычна боль разлуки

И на разрыв непросто жить –

Я верю, верю – эти муки

Нам Бог поможет разрешить!

Четверть пенсии

Чем дальше прошлое, тем ближе –

Я в нем бывать не устаю.

Глаза закрою и увижу

Живую бабушку свою.

И сразу на сердце светает,

И сходят сумерки на нет,

Как будто бабушка – святая,

Ведь от нее исходит свет.

Всю скорбь и горе через годы

Как будто ветром унесло.

Любые детские невзгоды

Сегодня смотрятся светло.

И все былые страсти гаснут,

Как в темном омуте круги…

Неужто было: красный галстук

С нательным крестиком – враги.

Мне, пионеру, чем гордиться?

Зачем в той проклятой поре

Посмела бабушка родиться

И выйти замуж при царе.

Так я капризничал – сердился

И краю не было слезам.

За стол садился – не крестился,

Без «Слава Богу» вылезал.

…На всю избу: «Бесса не мучо…» –

Сестра страдаючи поет,

А бабушка нам: «Бес вас мучит!»

И худоумками зовет.

Сама в работе неустанной –

Хоть нынче в ножки ей вались! –

Она летала – хлопотала,

Сухая, как осенний лист.

В дому – сплошные недостачи!

Но вот настали времена:

Колхоз ей пенсию назначил –

Двенадцать рубликов – сполна!

…Какие годы пролетели!

Но все ж не канули во тьму.

Я к сердцу крестик свой нательный,

Вздохнув о бабушке, прижму.

Чей голос вдруг меня окликнул?

Она в толпе меня нашла:

Конец студенческих каникул,

Я еду в город из села.

Тебе на проводах, бывало –

Теперь ты понял, дуралей!

Она не трешницу совала,

А четверть пенсии своей…

Листвень

(Памяти Валентина Распутина)

На душе безутешно и мглисто,

Сумрак этот свинцово тяжел:

Рухнул ты, несгибаемый Листвень,

На сажень в ту же землю вошел!

Был ты нам словно тайная милость –

Наша совесть, опора и свет.

Знать, душа у тебя надломилась,

Столько бед на нее навалилось,

Столько мук нестерпимых и бед.

Отдохни.

Пусть хоть нынче не давят

Грудь усталую скорби твои

И сквозь сон до тебя долетает

Вечный говор ангарской струи.

***

По очам это звезды мне шепчут,

Что в тоске по заветным местам

У друзей, в поднебесье ушедших,

Души снова встречаются там.

Обнимаются души родные,

И, плечу подставляя плечо,

Все печали и беды земные

Обсуждают они горячо.

Есть там с кем перемолвиться словом,

Кто Небесную Русь бережет.

Снова ты с незабвенным Беловым.

И Макарыч присядет в кружок.

Хорошо, что ты есть у меня

Нас вдвоем не побьешь,

Не повалишь –

Хорошо, что ты есть у меня! –

Так сказал мне мой друг и товарищ

На краю беспросветного дня.

Толковать нам об этом не нужно,

Все, что есть,

Все, что было, ценя.

Есть мужская надежная дружба.

Хорошо, что ты есть у меня.

Без огня даже чай

Не заваришь.

Словно погреб, душа без огня.

– Наливай, да покрепче, товарищ!

Хорошо, что ты есть у меня.

***

По дороге пихтовые ветки –

Значит, гроб на погост повезли.

Это памяти скорбные метки

По обычаю нашей земли.

Замедляешь ты шаг поневоле,

Представляя того, кто в гробу,

И к его человеческой доле

Ты свою примеряешь судьбу.

Я на свете люблю все живое!

Но когда мне придется заснуть,

Пусть пихтовая нежная хвоя

Отмечает последний мой путь.

Пусть такой же прохожий

случайный,

Грустно голову долу клоня,

Обо мне, о себе ли печалясь,

Остановится в сумерках дня.

***

А матушка до смертного конца

Привычно пряча боль свою – кручину,

Вдовой-солдаткой в гибели отца

Отыскивала главную причину.

И мне она вполголоса, впотай:

– Отцу сказали знающие люди:

«Евангелие три раза прочитай –

От пули, от любой, вреда не будет».

И с матушкой спорить я не стал.

Звучит поверье глубоко и веско.

– Два раза-то успел он, прочитал.

Тут, на беду, и принесли повестку.

В деревне ночью

Родное все до одуренья!

Но как по кладбищу идешь.

У телевизоров деревня

Московский смотрит охмуреж.

Луна блуждает в полумраке.

Могильно улицы тихи.

Молчат, как мертвые, собаки,

И не горланят петухи.

Со всех сторон обняв округу,

Затихли чуткие леса.

Зайти бы, что ли, в гости к другу,

Да не зайдешь, мой друг спился.

В полупогашенных окошках

Мерцает дьявольский огонь.

И не слыхать живой гармошки.

Любил мой друг играть в гармонь.

Да что теперь! И мы не вечны.

Но смерть легка в родном краю.

Приду домой. Затеплю свечку

И поминальную налью.

Ласточка–касатка

Со свиданьем, родина!

В родовой избе

Я вернулся вроде бы

К самому себе.

Ничего не делаю,

На крыльце сижу,

За касаткой смелою

Радостно слежу.

У нее заботушка –

Птенчики пищат:

День-деньской работушка –

Кормит ластовчат.

Улетит, воротится,

Заснует опять.

Все она торопится

Их крылом обнять.

Здесь, под кровлей светлою,

Гнездышко свила.

А скажи, приветная,

– Ты меня ждала?

Ты ведь знаешь, ласточка,

Знаешь, почему

Нету мамы ласковой

У меня в дому.

Свет души застенчивый,

Отчее село…

Мне бы тоже птенчиком

Под твое крыло!