Последняя ночь апреля

Война изменила Василия. Прежде коллеги по угро­зыску знали Зуева как шутника и балагура, но теперь его суровое, исхудалое лицо оживлялось только тогда, когда он вместе с другими подпольщиками уходил на задание. Отличаясь отчаянной храбростью, он вместе с тем молил судьбу лишь об одном – дожить до Победы, чтобы всем своим существом ощутить её торжество.

Шёл апрель 1942 года. Но даже весна не смогла развеять застоявшийся в городе запах пепелищ и раз­валин. По вечерам земля вокруг паровозного депо, где работал Василий, гудела – это неслись к фронту тя­желовесные фашистские эшелоны с танками, пушками, солдатами. Василий хмурился, глядя вслед эшелонам, и кусал губы: немцы усилили на станции охрану соста­вов, нечего думать подступиться к ним, как прежде, с минами.

В последнюю ночь апреля ему всё-таки удалось про­скользнуть к одному из эшелонов. Он минировал паро­воз, а чувство нависшей опасности не покидало ни на минуту. Едва выпрямившись, неожиданно получил силь­ный удар в голову, упал. Его подхватили и, ещё не при­шедшего в себя, потащили в офицерский вагон, прицеп­ленный к эшелону с танками. Здесь он очутился один на один с сухопарым моложавым гестаповцем, которого он узнал сразу: нынешний шеф отделения гестапо на стан­ции в начале войны был в составе парашютистов, захвативших город, и чудом ушёл от его пули. И вот теперь они снова встретились.

– А-а, Зуев!

Гауптман деланно улыбался. Побритый и надушен­ный, в новеньком чёрном кителе с жёлтым крестом на груди, он с холодным любопытством уставился на Ва­силия.

«Ясно, – подумал Василий. – Мой провал связан с этим гестаповцем Крафтом. Только бы эшелон не ос­мотрели!..»

Крафт на мгновенье помрачнел, но потом с прежней бездушной улыбкой откупорил бутылку вина, разрезал на кружочки лимон.

– Садись!

Василий устало опустился на диван. Гауптман вытер салфеткой руки, достал портсигар, протянул пленнику.

Сигарета оказалась трава травой. Василий вдохнул раза два её кисловатый дымок и бросил окурок в пе­пельницу.

Гестаповец усмехнулся:

– Не нравится? Мне тоже. В мирное время я всегда покупал сигары.

Мелодично залился звонок «телефункена». Крафт вы­слушал кого-то и, довольный, положил трубку.

– Ну, что же, поговорим?

Он сел напротив Василия, откинулся на спинку ди­вана. С интересом оглядел задержанного. В замаслен­ной спецовке, с разбитыми в кровь губами, короткой стрижкой, Василий выглядел совсем ещё молодо. Одна­ко лицо его было сурово и непроницаемо.

«Он должен заговорить. Должен!..» – убеждал себя Крафт. Взбешённое участившимися диверсиями выше­стоящее начальство отдало ему на днях прямо-таки ие­зуитский приказ: лично сопровождать воинские эшелоны до соседней станции. Видимо, начальство рассчиты­вало, что в этом случае он волей-неволей предпримет более энергичные меры для безопасности эшелона в пути следования. И вот первая удача!..

Простуженно загудел паровоз. За окном медленно поплыли пристанционные постройки. С каждой секун­дой колёса поезда стучали всё громче и громче.

Василий облегчённо вздохнул: «Раз эшелон отправи­ли без задержки, значит, весь состав не осмотрели…»

– Хочешь, скажу, о чём ты думаешь? Ты, Зуев, огорчён нашей встречей. Ведь тоже сразу меня узнал, не правда ли?

Крафт говорил медленно, старательно подбирая фра­зы. Он гордился тем, что так хорошо   освоил русский язык.

Но Василий уже не слушал его. Отвернулся к окну. С того момента, как его схватили, он с особой остротой сознавал, что жить ему осталось недолго. Правда, он мог попытаться изменить свою судьбу, рассказав о мине...

«Та-та-та-та! Та-та-та-та!..» – стучали колёса. Од­на за другой убегали за окном берёзы, проплывали за­литые лунным светом полоски изрытой снарядами зем­ли. И снова берёзы, берёзы, берёзы...

Крафт продолжал говорить:

– Однажды мне подбросили некролог о моей ско­ропостижной кончине. Ты не знаешь его автора?.. Он плохой астролог, Зуев. Как видишь, я по-прежнему жив и здоров!..

Василий метнул на него гневный взгляд.

– От суда народа не убежишь, не схоронишься. Так что, приговор будет приведён в исполнение!

Лицо Крафта побагровело.

– У тебя крепкие нервы, Зуев...

И тут в голову ему пришла поразительная мысль. Этот задиристый русский оттого так себя ведёт, что, ви­димо, пока не догадывается о произведённом осмотре паровоза. Пожалуй, на этом можно сделать отличную игру!..

Крафт скривил лицо в усмешку, взглянул  на часы.

– Скоро закончится последняя ночь апреля. И ты можешь выпить за последний ваш Первомай. Россия обречена, наши войска уже под Сталинградом...

Теперь усмехнулся Василий.

– Хвастала синица, что море зажгла!.. Как драпали от Москвы, так и от Сталинграда будете шпарить!..

Крафт с трудом сдержался. Отпил глоток вина. Взял кружочек лимона.

– Ну, хватит, оракул!

Он пристальным взглядом уставился на Василия – откуда у него такая уверенность в возможности боль­шевиков?

– Почему ты оказался на станции? Что делал у па­ровоза? Отвечай!

Глаза Василия потемнели, он молча отвернул­ся к окну.

Берёзы, берёзы, берёзы! Такие же поднимались в парке за его домом. Хороший был парк: чистый, свет­лый. А белые стволы словно плыли в хороводе... Он любил приходить к ним после работы, когда в парке уже гремела музыка, веселилась молодёжь.

Там, в укромном уголке, под радостно-светлой молодой берёзкой он впер­вые обнял свою Галинку, притих­шую и смущённую. Назвал невестой. Но через месяц – война! И не стало Галинки. Мать тоже погиб­ла при бомбёжке. Затерялся на фронте отец, обгорели кудрявые берёзы...

Василий гневно повернулся к гестаповцу. «Уставил­ся, гад! Будто и впрямь не знает, что я делал у паро­воза... Хитрит, чёрт! Только бы выиграть время!..».

– Я командир диверсионной группы.

Крафт нервно щёлкнул зажигалкой, торопился скрыть своё волнение. Он торжествовал, что его игра удалась. Русский фанатик рассчитывает, конечно, на взрыв, оттого и заговорил. Крафт был доволен. Он глу­боко затянулся дымком сигареты.

– Дислокация группы? Её состав?

– Комсомольцы!

...В первые же дни войны в райком комсомола по­ступили сотни заявлений от молодёжи с просьбой от­править на фронт. Василий тоже написал такое заяв­ление. Но его просьбу не успели удовлетворить: район­ный центр ночью захватили немецкие парашютисты. Райком ушёл в подполье, создав в тылу небольшие ди­версионные группы.

Не забыли и о Василии – лучшем уполномоченном угрозыска. Он получил назначение в группу, действую­щую в депо. Василий радовался успехам своих товари­щей и потому с гордостью сказал:

– Состав группы – комсомольцы. Деповские ком­сомольцы!

– Ваши задачи?

– А разве не валятся под откос ваши составы? У этого эшелона та же судьба.

Гауптман давился смехом.

– Не веришь? Русскому-то человеку не веришь?                                                                           

Гауптман продолжал смеяться. Беззвучно. Лишь чуть-чуть подрагивали его тонкие губы. Нако­нец он затушил сигарету и надменно процедил сквозь ровные белые зубы:

– Глупец. Какой же ты глупец...

– А ты фашистская дубина! – не остался в долгу Василий. – Язык-то наш выучил, а души советской не знаешь.

– Швайн! Ду бист швайн!¹ – заревел гестаповец, вскакивая.    

В купе ворвался встревоженный охранник. Крафт бешено взглянул на него, и тот юркнул обратно...

– Ты дорого заплатишь за свою дерзость!

Крафт зловеще понизил голос.

– Ты проиграл, Зуев. Проиграл! Завтра все твои диверсанты будут знать, почему поезд, идущий на Вос­точный фронт, не взорвался, и кто их выдал.

Он пытливо взглянул на Василия, надеясь уловить в нём хотя бы тень испуга или растерянности.

– Сколько времени? – спокойно спросил Василий. Крафт досадливо отмахнулся. Одёрнул на себе ки­тель, сел за столик.

– Что тебе сейчас до времени. Мы нашли твою мину!

Лицо Василия не выражало ничего, кроме презрения. Крафт со злой усмешкой протянул ему бокал.

– Пей! И говори свой последний тост. Тебе уже не­много осталось жить.

Василий встал, выпрямился.

– Сейчас будет салют Первомаю!

– Вас?² – Крафт даже забыл, что знает русский язык.

– Я заминировал не только паровоз, но и этот ва­гон.

Лицо гестаповца побелело.

– Ва-ас? Ва-ас?!

«Та-та-та-та! Та-та-та-та!» – грозно отстукивали ко­леса.

– А тост сказать можно... За жизнь! За мою Ро­дину!

Крафт судорожно вскочил, рванулся к двери, и в ту же секунду раздался взрыв.

¹  Свинья! Ты свинья! (Нем.)

²  Что? (Нем.)

Источник многих заболеваний опорно-двигательного аппарата – это инфекции, бактериальные заражения, а также ряд болезней некоторых органов. Помощь при заболеваниях опорно-двигательного аппарата оказывается комплексная. Воздействовать необходимо на не только сам сустав, но и на весь организм. Процесс реабилитации после операционного вмешательства также подразумевает обширный набор мероприятий.

По материалам сайта Msk-Artusmed.ru.