Байкал и Дея / Архив номеров / ВЕЛИКОРОССЪ

Из жизни вилюйских собак. Повесть

Когда я только женился, мы с тестем новую собаку решили купить. Один охоннёр (старик), бывалый охотник, переезжал к детям в Якутск, потому и продавал верного пса. Да и сами посудите, где держать-то его, в городской квартире? Это ж, не декоративная «игрушка», для которой широкого простора, в общем-то, не требуется. Вот и пришлось, освобождаться от ненужного балласта. Но с одним лишь условием: животное обязательно должно попасть в хорошие руки.

Тесть у меня был сахаляр, – то есть не «полный» якут, «помесь» с русским. В своё время отслужил в военно-морском флоте 3 года, а потом, вернулся домой и женился на русской. Окончил техникум физкультуры в Якутске. Родились две дочери, на одной из которых, Инге, я и женился… Жили мы все в большом деревянном доме из кондового леса. В усадьбе имелись теплицы, разные постройки и русская баня. Тесть держал лошадей, кур, гусей, а также кобеля Тиму. Этакого шелудивого вора, бывшего, покамест, «хозяином» в огромном дворе.

Но это так, небольшое отступление. Одним словом, поехали мы на другой конец Вилюйска собаку смотреть. Нашли нужный дом, постучались в ворота. Послышалось сдержанное и одновременно грозное рычание. Ага… Так и есть: охотничья лайка «предупреждает» гостей. Днём эти псины на людей не лают и не нападают, даже на своей территории. А вот ночью попасться «охраннику» в лапы вам не советую!.. Запросто порвёт и прощения потом, вряд ли, попросит.

Открыл охоннёр. Молча впустил. Пожали руки друг другу.

Заговорили.

– Дорообо, Николай!

– Дорообо (Здравствуй)!

– Тох, сонуннар баар (Какие новости)? Хайдах доробье (Как здоровье)?

– Барыта учугэй (Всё хорошо).

– Ыт ханна бар (Собака где)?

– Бу сыттар (Вон лежит)… – указал пальцем старик. – Учугэй ыт (Хороший пёс).

В глубине двора привязанный к цепи лежал похожий на волка кобель. Серая с подпалинами масть. Смесь овчарки и лайки, а может и вправду волчары. Пёс молодой, не более года и восьми месяцев. Грудь крепкая, мощная; уши торчком. Морда крупная, а пасть – с острыми, белыми клыками… Байкал (так звали собаку) слегка зарычал, едва чуть-чуть подошли. Но рычание было дежурным – лишь для проформы.

Тесть тем не менее испугался, встал в нерешительности. А я постепенно стал приближаться. «Байкал, Байкал… – ласково, но с опаской, пытался успокоить животное, –Хороший, хороший… Свои...».

Кобель неожиданно поднялся. Умные глаза внимательно меня изучали… Выражение их наконец изменилось. Байкал чуть заметно завилял обрубком-хвостом. Значит, выказывал зачатки расположения, доверия. Но особой радости пока что не проявлял.

Тесть и спрашивает у охоннёра: «Что с хвостом-то? Какой-то странный больно!..». Хотел он хорошую псину, а тут вдруг изъян: обрубок на пять сантиметров. Старик и объяснил, что в детстве, Байкал переболел чумкой. А якуты лечат её старинным способом. Щенка не только поят водкой, но и хвост обрубают немного. Чтоб «дурную» кровь выпустить. После этого щенок обычно выздоравливает...

Между тем я вплотную подошёл к Байкалу. Осторожно погладил его. И пёс, как не странно, принял ласку. Даже руку лизнул. А значит, и принял меня… Мгновенная взаимная симпатия. Сразу подумалось: «Наша собака!». Знакомство, словом, состоялось.

Слышу: охоннёр тихонько спрашивает у тестя. «Что, этот нючча (русский) знает, однако, собак?». А тесть отвечает гордо: «Конечно, разбирается!.. Мой ведь зять, – старшей дочери муж!». Тем не менее, насчёт покупки кобеля он очень сомневался. «Проверь-ка зубы, глаза!.. Лапы посмотри – может, хромает!».

Я слегка почесал пса за ушами и, присев на корточки, проверил пасть. Один клык немного был стёрт. Потом заглянул в умные карие глаза. Всё в порядке: кобель молодой и здоровый… Кстати, он чувствовал, что хозяин далеко уезжает. Как, впрочем, сразу распознавал хороших или дурных людей.

Недолго думая, я отстегнул карабин от ошейника и двинул на выход, к машине. Решил проверить: пойдёт ли самостоятельно?.. Ворота были открыты. К удивлению хозяина, Байкал без колебаний побежал за «нюччей». А когда тот открыл дверцу и позвал: «Ко мне!», указав на сиденье, пёс тут же и запрыгнул в кабину!..

Заметно было, что охоннёр приревновал собаку. И чуть обиженно стал прощаться с тестем.

– Денег не надо, однако…

– Так, хоть бутылку водки возьми!

– Ну, если, что водки…

– Не переживай!.. У нас Байкал хорошо жить будет!

– Главное это, конечно. Так-то он – охотник неплохой.

– Ча (до встречи), ладно, пока. Бахибо (спасибо), Николай!

И мы уехали, увозя с собою «покупку».

***

Через полчаса прибыли домой. Пёс выскочил из кабины. И сразу стал обнюхивать двор. Осторожно обошёл его кругом. Повсюду стоял запах чужой собаки. Верного Тимоши не было, – где-то опять носился, гад… Мы, между тем, стали готовиться к сенокосу. Чтобы тот час же и отправиться туда. Конец июня – самый травостой. Лето в Якутии короткое, «флора» старается побыстрее вырасти. И нам нужно было тоже поторапливаться. Упускать погожие деньки не стоило.

Захватили с собой косы, топор, котелок, еду и прочее. Ну, и, разумеется, ружья. А как же без них? Мало ли кого из зверья встретишь! Да того же медведя. Кроме того уток хотели пострелять и заодно, проверить «профпригодность» Байкала.

Кстати, он, едва увидев «пушки», засуетился, стал подпрыгивать, радостно повизгивать. Хвост вилял, как сумасшедший маятник. «Возьмите меня! Возьмите с собой!». Сразу видно, что охотничья собака, для которой промышлять – первое на свете счастье.

Мы бы и Тимофея взяли, да только он был не охотник. К тому же большой лентяй. Кур давить – вот это, сволочина, мог! А потом, после «преступления», 2-3 дня дома не показывался. Стоит в конце улицы и виновато так, издалека, хитрец, посматривает... И лишь, когда праведный гнев хозяев утихал, «смиренно» возвращался. Как-никак, а жрать охота… Долго «извинялся», виляя аж всем телом, ровно змей. Преданно заглядывал в глаза: «Уж простите, не сдержался. Виноват-с, исправлюсь!..».

Но, так или иначе, Тимоши рядом не было. Мы сложили вещи в багажник машины. Этот «ГАЗ-69, я пригнал, кстати, из Иркутска. Военная «лошадка» имела армейские мосты; лобовое стекло открывалось. На капоте – специальное крепление для пулемёта. Понятно, пулемётом никто не пользовался, но в летнюю жару открытое стекло было очень к месту. Дело в том, что в этих краях жара достигает 40 градусов в тени. Резко континентальный климат. Поэтому в обычной кабине от духоты становилось даже дурно иногда. А тут – комфортно и удобно ехать. И если что, «операцию» производили в обратном порядке.

Вот и сейчас, когда поехали, я поднял стекло. Но не столько из-за жары. А для того, чтобы не забить нюх у собаки. В кабине пахло специфически. Байкал же нужен был для предстоящей небольшой охоты.

Выбравшись за пределы Вилюйска, покатили по тракту. Покос находился в 25 километрах от города. Вокруг озера Кюёль, у реки Чебыды. Хаттынн алаас – наше берёзовое место; сенокосные, охотничьи угодья… Время между тем приближалось к вечеру.

В дороге обратил внимание на собаку. Байкал вытянулся вперёд, жадно принюхиваясь к колебаниям воздуха. Запахи леса, воды, разнотравья и живности взбудоражили пса. Видать, давненько не был на природе, не промышлял. Я ладонью слегка похлопал его по «плечу». Куда там! Даже не повернулся. Всё внимание было обращено к самому сокровенному, желанному. А вот это, что не говори, – то, что нужно!..

Через некоторое время за деревьями завиднелось озеро. Напоминая синюю подкову, обрамлённую осокой и берёзами. Солнце уж садилось, и небо над Кюёлем слегка порозовело. Хотя в июне, в равноденствие, солнце не заходит. Движется по краю горизонта. Почему и ночи белые с яркою луною. Можно даже читать: светло как днём. Но и прохладно, одновременно… Сейчас же, когда ещё не выпала роса, душновато было. В вышине стелились перистые облака. На земле, в низине местами зеленели сочная трава и тальник.

Вообще озёр в низинах здешних невероятно много. Не меньше даже чем в самой Финляндии. Да и сам Вилюйский район размером с эту страну. А, допустим, Оленёкский район больше Франции аж в 4 раза. Причём, населения: две с половиной тысячи всего. Это говорю к тому, чтобы показать, какие глухие здесь края. Малообжитая, первозданная Природа. Где человек – лишь часть её, и никакой не «царь», и не «хозяин»…

Подъезжая ближе к озеру, увидели уток, сидящих на воде. Это их кормовое место и место размножения. Байкал также почуял верную добычу. Нетерпеливо заскулил, напрягся… Кстати, как ни странно, шум двигателя птиц ничуть не пугает. Они на силуэт человека реагируют, машину не боятся. В принципе, можно было бы стрелять прямо из кабины. Но далековато находились. Да и собаке трудно потом отыскивать тушки. Решили подкрасться почти вплотную. Сторожко подъехали. Двигатель выключать не стали.

Затем, таясь, брели по болотине средь кочек, вдоль озера. Шли след в след, последним крался Байкал. Ружья взяли наизготовку. Ближе к краю осока поднималась до груди. Подняли тучу мошкары. И хорошо, что взяли сетки… Мошка угрожающе звенела и нападала, вроде пчёл. Особенно доставалось собаке, её кусали прямо в нос. Бедняга лапою сбивал обидчиков.

Кюёль по краю покрыт зелёно-бурой ряской. Пёс по пути заходил в воду, принюхивался. Пахло утками. Но пугать их было не положено. «Байкал, рядом! Тише, тише…» – шептал я... Наконец приблизились на расстояние выстрела. За осокой плавал «будущий трофей». Пять уток кормились в 50 метрах. Встали с тестем рядом, направив ружья. Его левые, мои – правые. Байкал вытянулся как струна, хотя и цель не видел. Четыре выстрела прогремели одновременно. Дробь из пятизарядки и двустволки сразила трёх беспечных птиц. Остальные с испуганным кряканьем взлетели.

И тогда пёс стартовал как спринтер. Подпрыгнул резко вверх, чтобы видеть уток. И поднявши веер брызг, с шумом поплыл вперёд.

Одна из жертв сильно трепыхалась. К ней-то в первую очередь и направился. Сразу прикусил шею. А затем, держа в зубах, быстро вернулся к берегу.

– Ай, Байкал, молодец! – похвалили охотника. А он, отряхнувшись (дабы легче быть), вновь поплыл за добычей. Когда же достал третью утку, отряхнулся уже основательно. И с достоинством посмотрел мне в глаза. «Ну, каков я? Каков?!».

Одним словом, работой пса мы были довольны. Тем более что многие лайки, вообще, избегают воды. И, кстати сказать, – уток собаки почти не едят. Потому как запаха тины не любят.

Вернувшись к машине, поехали к сенокосному балагану – «домику» из жердей, покрытому ветками. Там выгрузили всё необходимое. Котелок, топор, косы, спальники из оленьих шкур и пр. Решили поработать. Но прежде перекусили немного. Чай с молоком из термоса, оладьи, сушёная сохатина. А потом, на вечерней зорьке, покосили час. Когда жарко, трава жесткая; но теперь, при выпавшей росе, дело спорилось.

Косить, известно, поначалу много нельзя. Те же охоннёры входят в работу постепенно. Первый день литовки отбивают, потихоньку приноравливаются. Второй день – труд на два часа, не больше. Лишь затем выкладываются полностью – от зари и до зари… Вот и мы не усердствовали шибко.

Байкал, между тем, был недоволен. Потому как, вроде, не нужен стал. Обиженно заскулил, да и «плюнул». Убежал в лес промышлять. Позже мы его хватились. Однако, вскоре услыхали заливистый, звонкий лай. Видать, какого-то зверя поднял, не иначе!.. Но идти, на ночь глядя, на «призыв» было не с руки. Домой возвращаться надо, остались неотложные дела. К покосу подготовились, и достаточно. Ночевать не планировали.

А собака всё лаяла (звала) то ближе, то дальше. Гнала сохатого, возможно. Охотничий азарт, что там говорить. И я её звал и свистел, однако, увы, бесполезно. Лай удалялся, удалялся, а затем и вовсе исчез. Мы с тестем, почувствовали себя так, будто предали друга… После этого ждали ещё два часа, продолжая кричать.

Вообще, в поисках зверя, лайки «ходят» кругами. Сначала маленький, а потом больше и больше. В данном случае – по лесу, вокруг Кюёля. Подняв же сохатого, Байкал, инстинктивно «держал» его. Вероятно, сильно переживая: «Ну, где же они? Где?!».

А мы не оправдали надежды собаки. А ведь она так старалась!.. Решили, что всё: потеряли Байкала. Такого трудолюбивого, умного пса. Только подружились, сработались – и на тебе! Разошлись в разные стороны!.. Я, честно сказать, очень огорчился. Чувство вины не отпускало…

– Может, поедем? – спросил тихо тесть. А ничего и не оставалось делать. Как бы тяжело ни было, а собрались и двинули. Скрепя сердце. И всю дорогу молчали… Вещи же оставили в балагане. В те времена никто бы ничего не украл. Разве, ружья только. Поэтому, их взяли с собой.

Вернулись поздно. Дела пришлось отложить. И вскоре легли спать.

***

В шесть утра разбудил какой-то шум и лай. Вышел из дому и ахнул. На крыльце… стоял Байкал!.. Шерсть сырая, язык выпал, учащённо дышит. Сразу видно, что бегал долго. А лаял Тима, прося защиты у хозяев. И как бы нервно возмущался. «Кто это такой?! Двор-то мой!.. А он королём себя ведёт!..».

У Тимы, кстати, окрас был, как у гиены африканской. Тёмно-серый, с сединой и пятнами. Хвост – почти трубой, но загибался бумерангом. Одно ухо было отморожено, смешно висело. Глаза хитрые, блудливые… И, в целом, пёс являл этакое лживое, бесхарактерное существо. Бездельник, вор и трус. Дерьмо собачье, если говорить уж прямо.

Ну, так вот. Вернувшийся Байкал стоял и ждал на крыльце. А Тимоша бегал внизу и жалобно тявкал, призывая к справедливости. Как-никак, восемь лет был полноправным хозяином! А тут какой-то самозванец объявился!.. Тима даже пытался укусить «наглого чужака». Но тот лишь вяло огрызался, не видя пред собой соперника… Да это ж, унижение! Попрание суверенных прав!.. Нет!.. Негодяй ещё ответит за такое оскорбление!..

Между тем я наконец пришёл в себя. «Откуда ты, Байкал?!» – ошарашено спросил. Сел на корточки и, ликуя, обнял нашего героя. Пёс устало «улыбнулся», лизнул в нос и виновато завилял хвостом. Он тоже радовался, но видно было, что очень притомился. 25 километров пробежать, не спав всю ночь, – это и для лайки трудновато! К тому же дождик вымыл запах двигателя. Поэтому собака плохо ориентировалась. Если б не дорога, Бог знает, сколько бы искала!..

И что удивительно. Поздней – пёс знал всегда, что именно мой «ГАЗ» спешит домой. По работе ли движка, по запаху ли, однако чуял сразу. Различал среди других машин, следующих по тракту. Я ещё в Вилюйск не въехал, а Байкал уже нетерпеливо суетится, не находит места. Вот такая псина сверхчувствительная и необыкновенно умная…

…Накормив беднягу, посадил его на цепь. Пусть немного отдохнёт, пообвыкнет к должности «охранника». Посадил, не ведая, что этим только наврежу. А случилось на другую ночь опять ЧП с собаками.

Обиженный Тимоша задумал каверзу, подлянку… Рядом с нами жил сосед: Никола БАМ. А прозвище-то получил, потому что на БАМе вкалывал. Женился на якутке, и ребёнка имел. Был у него цепной кобель Буран. Лохматый, здоровущий, злобный… Днём его привязывали, а ночью отпускали. То есть, свободно бегал по двору. А с Тимою они давно друг друга знали.

Так вот. Тима у туалета, снизу раскопал проход. И позвал Бурана на разборки с чужаком. Короче, стали на Байкала вдвоём нападать. «Завязалась кровавая битва»… А Байкал-то на цепи – не может толком развернуться! Рычание, лай, визг; клочья шерсти в разные стороны!.. Буран наскакивал спереди, а Тима, как шакал, сзади. И всё за лапу норовил укусить!..

Услышав шум драки, я выбежал во двор. На помощь Байкалу. В это время он и соседский пёс встали на дыбы. И безжалостно рвали друг друга. Тимоша «пособлял» активно с тыла. Увидев меня, спасаясь, первым бросился в дырку. За ним смотался с поля боя и друган-«наёмник». Сильно покусанный, помятый Байкал тяжело дышал. Я, как мог, успокоил собаку и отпустил с цепи…

После инцидента подлый Тимофей не появлялся больше суток. А это завсегда так: напакостит, а потом исчезнет в неизвестном направлении. Когда же время подойдёт, опять появится. И «извиняется» всем телом, прохиндейская морда!.. Впрочем, с лап ему сходило до поры до времени. Тесть терпел, терпел, да однажды «репрессировал» Тимошу. Застрелил, когда поганец снова утащил невинных кур. И шапку сделал из «африканской» его шкуры. Конечно, жалко горемыку, но, увы, увы… Пустая, нерабочая собака… Но эта скорбная история случилась позже, следующей весною.

***

Ближе к зиме, уже по снегу, пошли на зайцев. «Давай, попробуем и Тиму!» – попросил я тестя. А шелудивый гад, едва увидев ружья, сразу спрятался. «Кирдях ыт! (паршивая собака)!» – в сердцах сплюнул дед. Силком затащили в кабину, потому как сильно упирался. Словно на расстрел повезли!.. Байкал же с радостью запрыгнул на сиденье. И в предвкушении охоты слегка дрожал.

От Вилюйска отъехали 10 километров. Тут везде шастает зверьё!.. А места были болотистые. Кругом кочка высотой до пояса; высохшие деревца, чапыжник. Ну, и лес на возвышенностях поднимался. Листвяк, полярная берёзка, сосны... Снег выпал не очень глубокий.

Зайцы обычно под утро ложатся на опушке. Это в звонкие дни, когда хорошо всё слышно. А в чащобе сидят, когда дождь или снегопад. Спрячутся под корягу и пережидают непогоду. Кормятся же в болотистых ложбинах и по краю перелесков, где трава, кусты.

Особенности охоты здесь такие. Стреляют зайца днём, потому как до обеда он лежит. Иначе, отдыхает после ночи… Наестся ночью и лежит (сторожко спит). А за это время у зверька скапливается моча. Когда его поднимаешь, делает пару-тройку прыжков. Но ему обязательно нужно опорожниться. Только сядет, тогда и производишь выстрел. Якуты подобным образом и охотятся. Кроме того, заяц (куобах, по-якутски) линяет осенью. Становится белым. И на фоне тёмных кустов подстрелить, беднягу, довольно легко.

Но такая тактика хороша только по чернотропу. Когда выпадает снег, лучше использовать собак. Косой сливается с окружением, и издалека подбить его трудно. Псина же поднимает зверька с лёжки и преследует, сопровождая лаем. Заяц начинает петлять, делать круги, запутывая «охотника». А оторвавшись, неизменно возвращается на старое место. Где его и поджидает выстрел с короткого расстояния…

…Едва машина остановилась, собаки выскочили. Тима – сразу под куст, по нужде. Тоскливо огляделся. «Тайга, блин! И зачем, меня сюда привезли?..». Короче, опять заставят работать: бегать ведь надо! Лучше бы дома спокойно полежать… Байкал же, напротив, был собран и серьёзен. Приготовился к тяжёлому труду.

Пошли вдоль леса. Собаки впереди. Интервал 20 метров. Тимофей плёлся за Байкалом: след в след. А тот честно тропил – первым шёл по снегу. Тима как всегда использовал другого… Уши опущены, на нас боязливо оборачивался. Видим ли его «жуткое напряжение сил»? А сам в снег ступал брезгливо. В сухих ложбинках лапы отрясал. Да и что с него взять! Домашняя тварь, которая только воровать да тявкать может!..

Наконец Байкал что-то почуял. Вытянулся, замер… и резко рванул вперёд!.. Тимоша так и остался стоять на месте как пень. Через 20 секунд раздался звонкий, заливистый лай. Охотник зайца поднял. Мы тут же двинули, торопясь, на лай.

Лай в лесу то удалялся, то вновь приближался. Косой отчаянно запутывал следы. А я, между тем, нашёл его лёжку: примятую ложбинку в снегу. Взяли с дедом ружья наизготовку. Затаились метрах в десяти, с подветренной стороны. Потому как скоро нужно было ожидать «прибытия».

Заяц хитрый, а Тима хитрей. Зачем куда-то бежать?.. Для этого есть Байкал… Короче, пристроился рядом с нами. Сделал вид, что тоже с нетерпением ждёт добычу. И тоже притаился. Хотя ему было, честно говоря, глубоко наплевать.

«О, пёс-то шибко умный!» – заметил тесть, не врубившись. А я сразу догадался, что Тимоша снова жульничает. Но было не до него. С минуту на минуту должна была появиться несчастная жертва нашего азарта и пищевой необходимости.

А вот и косой!.. Приближается, прислушиваясь, осторожными прыжками. «Ба-бах!» – грянул из пятизарядки тесть. И замочил беляка наповал. Второго выстрела и не потребовалось. Главное тут бедолагу сразу застрелить. Раненный, он плачет как ребёнок…

Байкал, услышав выстрел, прибежал довольный, запыхавшийся. Тима же от грохота присел. Подошёл потом к трофею, осторожно понюхал. Чувствовалось презрение его к нашему ремеслу. Но зарычал, прохвост… Опять же, чтобы показать своё «рвение». Дескать, вот я какой сердитый! На зайца даже рычу!.. Впрочем, охота Тимофея, и впрямь, не интересовала.

Зайца бросили в рюкзак, пошли дальше.

Байкал вскоре опять поднял беляка. Мы закричали Тиме: «Ищи, ищи!». Но тот в замешательстве не двигался с места. Со злости дед замахнулся палкой на лентяя. Только тогда Тимоша помчался в лес…

Через время услышали его истеричное тявканье. Так он имитировал звонкий лай Байкала. «О, работает собака!» – обрадовался тесть. Но, спустя пять минут, лай… прекратился. И больше мы «охотника» уже не видели. Убежал, гадёныш, домой. Ждали долго –бесполезно. Тимофей не вернулся из леса (из боя)…

За день намотали большой километраж. Хотя от дороги и машины далеко не отходили. Охотились по ту и другую стороны. Зайцев настреляли 12 штук. Разных по возрасту: и маленьких, и больших. Обычно самка за лето оставляет три помёта. И вообще, косые на Севере – некрупные. Как, впрочем, и все другие звери: олени, лисы, волки и т. д.

Ходили пять часов. Потом стало смеркаться. Собрались и поехали домой. 12 штук, в принципе, нормальная добыча. Тогда считалось: если десяток не возьмёшь, то зря съездил. А тут целая дюжина. Так что, настроение оставалось неплохим. Раздражал, однако, грёбанный Тимоша. Ну, что за пёс шкодливый! Никакого толку. Надо избавляться от него, и точка!..

Вскоре были дома. Зайдя в ворота, увидали «дезертира». Тима виновато спускался с самого сухого места – крыльца. «Ну, вот такой я уродился! Простите, если что…». Устало присели на сложенные брёвна. А жулик – голову вниз между колен, глаза стыдливо прячет. Короче, что с ним делать?.. Опять пришлось простить мерзавца этакого…

Но по весне чаша терпения всё же переполнилась. После того, как Тима целых пять кур удушил, тесть, когда меня с женою не было, отвёл его на пустырь. И как злостного бандита подверг расстрелу... Ну, а как ещё-то быть? Исправлению вор не подлежал. И взять Тимошу – никто бы, ни за что не взял. Увезти подальше в лес – обратно прибежит. Так что, решение, в принципе, было правильным.

***

С момента «казни» Тимофея минуло два года. Мы с тестем поначалу, конечно, жалели его, непутёвого. Но особенно переживала сердобольная Инга, жена. Только она, почему-то, всегда любила горемыку. Понимала неординарную душу пса-«созерцателя». Приходила к нему на могилку и даже полевые цветы возлагала. Ну, что делать, если по-другому, бедняга, жить не мог!.. Тут ведь, как у людей: ценят за силу, быстроту, ловкость, трудолюбие. Но не все же такие приспособленные к жизни!.. Вот и Тима пал жертвой людского непонимания и осуждения. Так за что же винить-то «роковую ошибку Природы»?..

Тем временем трудяга Байкал ещё больше окреп, возмужал. Стал матёрым охотником – нашим кормильцем; охранником. Не раз ходили на зайца, утку, куропатку, глухаря, а также ондатру. Подстрелили как-то даже молодого лося. А вот с белкой были большие проблемы. Байкал не имел верхового чутья – работал только по следу. Поэтому почуять зверька на деревьях собака почти не могла…

К ноябрю в хозяйстве у нас, кроме лошадей и кур, были также гуси и свиньи. А 3-го числа появилось и собачье пополнение. Короче, породистого щенка дед привёз. Да такого необычного, что мы только диву дались!.. Завести же второго «охотника» хотели давно. И вот случай не замедлил представиться.

Тесть работал преподавателем физкультуры в Вилюйском педучилище. А один из его выпускников со временем выбился в большие начальники в Якутске. Он, самолётом, и прислал учителю из столицы щенка западносибирской лайки. В Якутск же кутёнка привезли из Новосибирского питомника.

Из аэропорта дед принёс небольшую картонную коробку. Открыл, а там – белоснежный, с чёрными пятнышками живой комочек. Крохотный, смешной; с открытыми, но невидящими глазками… Щенок оказался самочкой. Но такой шустрой, подвижной, неусидчивой! Хотя и слепой пока. Нос поверху – жадно воздух нюхает.

Жена как раз в эти дни книгу читала Виктора Гюго «Человек, который смеётся». Одним из главных персонажей там была слепая девушка Дея. Инга и предложила назвать щенка этим именем. Правда, поведение двух Дей было совсем непохожим. Если только красота. Да и то с оговорками.

Так вот. Маленькая лайка не сидела на месте. Побывала во всех углах. Я решил проверить её данные. Взял кусочек сохатины, поболтал на нитке и спрятал в дальней комнате, под сервантом. «Дея! Ищи!». И щенок, не по следу, а поверху, тут же учуял запах. Не видя ничего, через пять минут нашёл ведь спрятанное! То есть, по «следу» в воздухе... Вот это лайка! Не собака, а просто сокровище!..

А позднее зрение у Деи нормализовалось. Замутнённые глаза стали голубыми. Щенок быстро рос, превращаясь в элегантную, изящную «даму». Прекрасный экстерьер, хвост вензелем; белоснежный окрас с тёмными подпалинами…

Первая охота состоялась дома, полгода спустя. На заднем дворе, за изгородью на олбуте, паслись гуси. Каким-то образом Дея перемахнула высокое препятствие. Задавила двух птиц, а потом перетащила их на крыльцо. Ровненько так сложила… Я вышел из дому и ахнул!.. А лайка, ничего не подозревая, смотрела на меня и ждала похвалы.

«Дея! Нельзя, нельзя!» – крикнул грозно. И та будто поняла. Тут же засмущалась, виновато глядя в глаза. А Байкал видел совершаемое «преступление». И сейчас как бы осуждающе смотрел на «глупую девчонку».

Кстати, отношения двух собак складывались очень ровно. Байкал относился к Дее, как старший брат к сестре. И наоборот, Дея любила Байкала как брата. И за всю совместную жизнь никогда ни он, ни она не питали друг к другу сексуальных чувств. Хотя мы и хотели, чтоб было по-другому. Щенков хотели от наших лаек… Однако, живущие в одном дворе собаки не спариваются. Пёс всегда старался защитить «сестру», во многом ей уступал; даже чуть ласкал, но не более.

***

Когда в апреле я купил мотоцикл с коляской, Дея показала способности уже по-настоящему. У коляски специально убрал лобовое стекло, чтобы ездить на охоту с собаками. Чтобы, коль нужно, не мешало выскакивать им на ходу, да и видеть всё, плюс чуять запахи.

В конце месяца собрались промышлять ондатру. Ружья тут не нужно, но всё равно я взял его с собою. Как говорится, на всякий случай. Мало ли – вдруг пригодится.

Дея, впервые увидев «пушку», чуть не взбесилась от «счастья». Вот, что значит врождённый инстинкт! Да и Байкал не отставал от «сестрёнки». Тоже нетерпеливо-радостно закружил, залаял, запрыгал. Стоило показать на коляску, как обе собаки тут же очутились в ней. Одна за другой. Дея запрыгнула грациозно и изящно, как «аристократка». Под Байкалом же тяжёлым коляска заметно просела.

Вообще, наши лайки отличались друг от друга разительно. Дея – белоснежная, стильная, тонкая «мадам», даже ела-то по-особому. Кончиками зубов выбирала аккуратно самое вкусное. Мужловатый, грубоватый же «брат» лопал всё напропалую и много. Или: Дея по улице бежала, огибая лужи; брезгливо отряхивала лапы от воды, коль приходилось вступать. Тогда как Байкал пёр по лужам прямиком, напролом, не очень-то заботясь о каком-то там «имидже».

Или: молодая лайка почти не позволяла себя ласкать. Вела себя отстранённо; на дистанции держала. А если и позволяла любить, то лишь снисходительно. Байкал же, обычно разваливался, когда его гладили, во всю пасть улыбался; короче, кайф ловил. Полная противоположность «герцогине голубых кровей» – «рубаха-парень», свой в доску, простой как три рубля…

Но что касается охоты, то оба были преданы ей, как говорят, всем существом. Дея становилась жёсткой и бескомпромиссной. Не помню, чтоб как-нибудь и в чём-нибудь оплошала. А что же до пса, то об его блестящих талантах уже было достаточно сказано выше.

Так вот. Поехали мы по просеке на озеро за ондатрой. Не успели сделать полтора километра, как Дея меня удивила. Неожиданно выскочила из коляски прямо на ходу. И по снегу убежала в лес. Хорошо, что скорость мотоцикла была небольшой… В чём же тут дело? Я затормозил.

И Байкал удивился. У него, не было верхового чутья. Может, оттого что чумкой переболел. А молодая лайка взяла след… по воздуху! Во время движения! Поразительно!.. Иначе и не скажешь.

Буквально чрез минуту послышалось тявканье Деи. Как оказалось, тявканье это особое. Не лай, а именно тявканье на белку. Собака заметила на дереве шустрого зверька… Я прошёл метров 15 по лесу, и увидел охотницу.

Дея вертелась вокруг сосны, подняв голову. И подпрыгивала, с разбега, на два с лишним метра, по дереву перебирая лапами. А белку наверху взяло любопытство. «Что за зверь? Никогда не встречала!». Тем самым она отвлекалась, не видя меня. Наблюдая за собакой «хрюкала»: «Хр-р, хр-р!». Кроме того щёлкала ещё. У них это вроде игры азартной получалось.

У меня была винтовка ТОЗ, 32-го калибра. Специально на белку, зайца и птицу. Пули – 3 см. 2 мм. Сохатого даже можно свалить… А белку нужно бить только в голову. Не то шкурку попортишь. В глаз же попасть практически невозможно. Это утверждаю вопреки бытующему мнению.

Стрелял примерно с восьми метров. Зверька средь ветвей нужно ещё увидеть. А увидев, выбрать оптимальную позицию для стрельбы. У белки же внимание занято было собакой… Кстати, Байкал стоял рядом со мной. Не мешал работать «сестре». Потому что это была её работа.

Из «тозки» выстрела практически не слышно. Хлопок, и всё. Белка в агонии стала падать, цепляясь за ветки. Собаки бросились к ней. Дея сразу прикусила хребет зверьку, чтобы умертвить. Причём аккуратно, не портя шкурки. В зубах держала первую свою добычу.

Я похвалил охотницу: «Молодец, умница!». И действительно, лайка показала себя с наилучшей стороны. Даже и не ожидал. Другой вопрос, что был не сезон, белок стрелять. Необходимости в этом не имелось. Но собаку нужно было поощрить. Чтобы закрепить проснувшийся инстинкт…

Поехали дальше. Ведь нас интересовала ондатра. Весной она, кстати, начинает мигрировать с одного озера на другое. По земле. В поисках пищи и спаривания. Но старается всё же добираться водой, по возможности. По протокам. А то и плывёт прямо в колее дороги. С машины видно.

Ест ондатра траву и рыбу, утиные яйца, утят. Водяная хищная крыса… В 1957 году привезли её из Канады, в порядке эксперимента. Короче, зверь прижился и расплодился жутко. Вытеснил европейскую выдру. Байкал даже на олбуте (заднем дворе), в Вилюйске, его ловил.

В охоте всё зависит от озера. Крысы любят небольшие озёра. Хатки они делают, когда земля оттаивает. Хатки идут вдоль берега. Замаскированы – самому не найти. Только с собакой. А прямо на середине озера располагаются центральные лунки. Потому что ондатры вынуждены подо льдом плыть. Покормиться, и всё такое. Специально пробивают дырки, чтобы выходить и дышать. Поскольку под водой, без воздуха, зверь обходится 15 минут… Водяных крыс на одном озере может быть много.

Кстати, промышлять ондатру было любимой охотой Байкала. Он и показал Дее своё умение. Та тактично не мешала. Молодая лайка уступила место. Тем более, от зверей шла специфическая вонь. А ей это, не очень нравилось.

Байкал шёл сначала вдоль берега. Если хатка с «квартирантом», начинал принюхиваться и якобы «копать». Показывая всем своим видом, что хатка не пустая. Ондатра, в сухой норе под землёй, нервничает и старается иногда её покинуть. И так мы потревожили многих крыс. Но главное, пёс указывал, где живёт ондатра. У хатки есть два входа-выхода. На берег и в озеро, под водой. Когда же встаёт лёд, у второго входа зверь тоже делает лунку. Чтоб вылезать и дышать. Вот я и ставил капкан возле неё. И у центральных лунок (их на озере 4-5) также ставил ловушки. Ибо к этим «дыркам» крысы обязательно приплывут.

Капканы – «двоечка», с палкой на цепочке. Чтобы ондатра не перегрызла «соединение». Когда ставишь их, стараешься не курить. Руки обмазываешь ряской из лунок. И капкан ею обкладываешь. А дома предварительно я обваривал ловушки в хвое с сосновой корой. Это моё ноу-хау было. Естественно, ставишь тихо, и собаки настороже, молчат.

Действие капкана следующее. Крыса вылезает из лунки, чтобы подышать и отряхнуться. Устройство срабатывает, прижимая ей лапу, хвост или морду. Жертва, понятно, – в лунку, спасаться. А палка-то и не даёт уйти. Ондатра или задыхается, или снова выбирается из лунки. Но обычно достаёшь её за палку. А там уже дело техники. Собаки умерщвляют добычу.

А, вообще, крыс ловят весной или осенью. Весенний зверь большой, подросший. Окрас у него медный, что очень ценится покупателями шкурок. А значит, такого цвета шапка или шуба всегда имеют спрос. Осенняя же ондатра, более бурая, и шкура её тоньше. Словом, качество уже другое; соответственно, и стоимость ниже.

Говорят, мясо этих хищниц необыкновенно вкусное. Не сравнить ни с зайчатиной, ни с сохатиной, ни с кабаном, ни с медведем. Не знаю, – честно говоря, не пробовал. Потому и не сужу. Хотя, крыса есть крыса. Но, опять, не по помойкам же, кормится она. А ест экологически чистые «продукты». Так что, любителям, может, ондатрина и по душе…

Поставив ловушки, я с собаками вернулся к мотоциклу. Попить чай из термоса, покурить. Помощникам же своим, в виде поощрения, положил кусочки мяса. Подождали 30 минут. Между тем собаки слышат клацанье капканов. Байкал и Дея – как индикаторы. Их нетерпение – верный признак, что крысы попались. Ждать больше нельзя. Пошли на озеро, за добычей.

Байкал и Дея бегут впереди. Сразу определяют: на близкой или дальней лунке зверь попался. (Когда ондатры выходят, выбрасывают ряску наверх). Но вот жертва вдруг сама появилась. Завидев нас, сразу рванула в лунку. Впрочем, куда там! Палка поперёк «дыры» накрепко держит. За палку крысу и вытаскиваешь. Настроена очень агрессивно. Крутится передом и аж до груди допрыгивает. Укусить норовит.

Байкал боится нападать. Вертится вокруг ондатры. А Дея – сразу за морду, и перекусывает. Вся в крови. Как профессионал работает… Короче, взяли 5 штук за первый заход.

Выставил снова капканы. Через полчаса снова на озеро пошли. И опять, взяли 5 штук.

Затем переехали на следующее озеро. Потом на другое. С трёх мест добыли 28 ондатр.

Конечно, я не кадровый охотник. Так, любитель. Но иногда шкурки частникам сдавал. 25 рублей одна шкурка стоила. Кстати, на хорошую шубу, их требуется 60. На шапку, конечно, меньше. На материке шапка стоила 250 рублей.

Охота на крысу не считалась для местных браконьерством. К ответственности никого не привлекали. А вот за белку, росомаху или соболя, другое дело. Впрочем, в нашей глуши, браконьерство – понятием было растяжимым…

Возвращаясь домой, пару уток вдобавок подстрелил. В конце апреля на озёрах еще лёд. Поэтому утки, прилетая, садятся в оттаявшие лужи у дороги. Стрелял прямо с мотоцикла. И Дея снова прекрасно зарекомендовала себя. Но воду собака не очень-то любила.

***

Вскоре весь Вилюйск узнал про Дею. Об её красоте и способностях «охотницы». И немудрено, что многие хотели щенков от выдающейся лайки.

Пришёл ко мне собаку посмотреть Ванька Сивцев, кадровый охотник. А у него был пёс Кустук (Радуга), сохатинник. Рыжевато-бурой масти, здоровый, сильный, лохматый кобель. Помесь лайки и неизвестно какой породы, но очень красивый.

Ванька и предложил спарить Кустука и Дею. Чтоб щенки хорошие получились. То есть, лайка моя ему очень понравилась.

Когда у Деи течка началась, она близко никого не подпускала. Да и Байкал рвал всех псов, что пытались во двор пробраться. Защищал «сестрёнку» всеми силами. А как же иначе?.. Жили и охотились-то вместе.

Ванька вскоре привёл Кустука. Похожий на волкодава тот имел 60 сантиметров в холке. У хотона (сарай для скота) было огороженное место. Туда хотели завести Дею и Ванькину собаку. И вроде уж завели, но с улицы прибежал Байкал. Грозно зарычал и бросился на «жениха» сестры. Точнее, они одновременно друг на друга бросились. Началась такая драка, что только держись! Клочья шерсти, кровь во все стороны… Никто не уступал. Короче, – боевые собаки.

В такой момент к ним подходить опасно. В ярости псы могут и покалечить. Так ведь, только водою разлили!..

Какая случка может тут быть? Оставили на следующий раз…

Через день Ванька опять привёл Кустука. Я предварительно посадил Байкала на цепь. И постарался, чтоб собака не видела случки. А Кустука Дея приняла… Причём, единственного. Но «брат», не видя их, всё равно рвался на цепи и ревновал. И успокоился, только тогда, когда «жениха» увели со двора домой.

Три раза успела Дея родить от Кустука. То есть, до гибели своей… Первый помёт – 2 щенка (хорошие собаки рожают мало). Одного отдали профессионалу Ваньке. А второго, охоннёру-охотнику, другу тестя.

Второй помёт – тоже два щенка. Первого увёз в Якутск родственник Николай. С другим же случилась трагедия. Летом поднялся смерч, и будку со щенком… унесло.

В третий раз родила Дея трёх кутят. И снова случилась трагедия. Очень холодно было. Инга, жалеючи, их в дом перенесла. Собака жутко выла – просилась на улицу. Потом всё же в будку перетаскала помёт. И ночью… всех щенков придушила… Мы терялись в догадках – для чего?! А, видимо, по понятиям её, никто права не имел слишком тревожить «святое». То есть, переносить маленьких по своему усмотрению.

Но, тем не менее, щенки у Деи были просто классные! Если б их продавать – 500 рублей, по советским деньгам, каждый бы стоил! Потому что собака уникальная. Да и отец, Кустук, был псом неординарным.

На Северах собаку-кормилицу ни за что и никогда не продадут. Один охотник за Дею предлагал мне новый «Буран». А стоил он тогда полторы тысячи… А вообще, якуты-охотники особо ценят две вещи. Хорошую собаку и ружьё. Вот их-то могут украсть – не устоят! Тогда как воровать считалось страшным преступлением. То бишь, что-либо другое никогда бы якуты не взяли…

***

Дея прожила у нас почти пять лет. За это время стала, как и Байкал, членом семьи. Все мы её очень любили, в том числе и дети. И даже представить не могли, что Деи может не стать. А погибла она неожиданно и нелепо. Под колёсами машины пьяного водителя.

Как это случилось, расскажу чуть поздней. Но перед этим хотелось бы ещё вспомнить об охоте собак. Ведь они были почти неразлучны. Не представляли жизни без совместного промысла. Так сильно привыкли друг к другу. Так самозабвенно любили своё ремесло…

Особенность лайки в том, что на любого зверя идёт. На белку, на зайца, утку, глухаря, куропатку, медведя, сохатого. Правда, мы промышляли с собаками мелкую дичь в основном. Понятно, что к каждому зверю «подход» очень разный. То есть, специфика охоты различна. Интересен отстрел зайцев с фарой-искателем. Хотя эта практика и строго запрещена государством. Но, тем не менее, не каждый слыхал о такой. А потому и следует о ней чуть рассказать…

Как-то в сентябре, по «обычаю», отправились с женой на рыбалку. В это время, ежегодно, на лодке поднимались вверх по течению Вилюя. Километрах в тридцати от города у нас место было в устье реки Чебыды. Там ставили палатку под вековыми елями и рыбачили, раскидывая сеть. Байкала и Дею, естественно, брали с собой. Поскольку они просто с ума бы сошли, если бы их оставили без «приключений».

…Лодка с мотором мчалась вперёд, рассекая зеленоватую воду. Берега, покрытые листвяком, елью и сосной, сменялись поворот за поворотом. Встречались песчаные и известковые скалы, когда берег повышался. На перекатах мотор ревел, преодолевая волны, и лодка дрожала от сильного напряжения.

Байкал как всегда стоял на носу, подавшись всем телом вперёд. Вытянулся, как натянутая до упора струна. Весь в брызгах, пёс обожал скорость и «работу» вперёдсмотрящего. Дея же свернулась калачом на дне лодки, на сухом месте, и отдыхала. Известно – «баронесса», и вела себя подобающим образом. «Даме» не престало суетиться и торчать на каком-то носу, как «глупый» Байкал. А «брат»-то чувствовал себя героем перед ней. И от распирающего чувства часто дышал…

Через полтора часа прибыли на наше место. Чебыда впадает в Вилюй быстрым перекатом. На правом, высоком берегу – скала метров под тридцать. Левый, пологий берег, у воды покрыт «поющим» песком. А «поющим» его назвали потому, что издаёт мелодичный такой скрип, когда идёшь… Чуть выше, на поляне, разбили у притока лагерь.

Подступал вечер. На спокойном участке Вилюя с лодки я расставил сеть. Инга на костре приготовила ужин. Поели кашу с тушёнкой, не забыв покормить и собак. И, что греха таить, немного выпили, отметив начало предприятия. Да и довольно прохладно было. В Якутии в сентябре уже начинаются заморозки.

Начало быстро темнеть. Сидя у костра, мы неотрывно смотрели на пламя. И Дея с Байкалом смотрели, слушая чутко звуки округ. Отсвет рубинового пламени отражался в умных глазах. О чём они думали? Может, о своей «счастливой» собачьей доле? О людях, без которых жить не могли? Трудно сказать… Но сейчас, без сомненья, жизнь их полна была смыслом.

Над ночным Вилюем замерцали синие звёзды. Полная луна освещала сонную скалу над рекой. Глухомань… Первобытная тишина… Лишь костёр чуть потрескивал, да волна плескалась слегка.

…Наутро, позавтракав, проверил поставленную сеть. Рыбы было порядком: нельма, муксун, два тайменя, щуки и даже стерлядка. Стерлядь – малый осётр – на Вилюе не редкость. А вот щук-то, ненужных, я отпустил. В наших краях – это не рыба, вроде; никто не берёт. Остальной же улов Инга разделала и засолила в двухведёрной кастрюле.

Порыбачив два дня, сходили на близлежащее озеро. Там тоже небольшую сеть поставили. Карасей наловили. Чтобы поджарить для себя, а также и покормить собак.

Немного поохотился. Осенью зверьё идёт вдоль Чебыды к Вилюю, чтоб через реку переправиться. Для него Чебыда – как ориентир. Крупная дичь, что плавает, делает это до ледостава. А мелкая, вроде зайцев и белок, переходит по льду.

Но сейчас, в сентябре, зверья было маловато ещё. И в этот раз никого я не подстрелил.

Зато, бродя по окрестностям, наткнулся на кусты красной смородины. В рост человека. Листья опали, и крупные ягоды висели, как гроздья винограда. Кроваво-яркий их цвет на фоне осеннего леса был необычно красочен, свеж. Пособирав ягод, дал попробовать собакам. Байкал сожрал всё, и с удовольствием. Дея же, надкусив «продукт», скривилась и отошла обиженно в сторону.

Рыбачили ещё два дня, а потом, под вечер, собрались назад. Свернув лагерь, сели в лодку и самосплавом поплыли. При этом цель наша была –фарить зайцев по обоим берегам.

Стемнело. Я одним лишь веслом только подправлял ход судёнышка. Течение само его вело. Плыли тихо, таясь... Включил фару. Обычную, небольшую фару на аккумуляторе. Держала её Инга. Свет сторожко шарил по правому берегу. Дея и Байкал встали в стойку «охотников». Вытянули шеи, всматриваясь вперёд.

В чуткой тишине вода едва журчала. А мы в азарте еле себя сдерживали. Ружьё взял наизготовку. Потому как заяц мог попасться в любой момент.

Зафариваешь чаще там, где поваленные сосны. Зверь выходит на берег попить, кору погрызть, полизать песок. В песке соль образуется – минеральная подкормка. Маленькие камушки даже глотает. Вроде, как куры наши во дворе.

Кроме зайцев, можно зафарить лису, сохатого и, редко, медведя. Ближе к рассвету. Они тоже лижут песок и камушки едят. В свете фары видны отблески глаз… Но эти животные не интересовали меня.

Так вот. Косого фара ослепляет, он встаёт, на мгновенье, как вкопанный. В оцепенении находится: «Что такое?!». В это время и стреляй. Потому как зверь, практически, беззащитен. Недаром, охота такая строго запрещена.

Тут можно провести параллель, когда рыбу острожат на свет. Но, вопреки расхожему мнению, она не плывёт на свет, как мотылёк. И не ослепляется светом. Фонарь высвечивает… спящую рыбу. Поэтому, беднягу, и легко убить острогой.

Но вернёмся к зайцам. Гремит выстрел, и Байкал как сумасшедший бросается и плывёт к берегу. И мы причаливаем, когда уже он ждёт с добычей в зубах. Дея же не участвовала в поимке несчастного зайца. Ибо очень не любила воды. Пусть мокнет трудяга Байкал, а она на суше ещё себя не хуже покажет!..

5-6 «убиенных» за время самосплава – обычный «урожай». Вернулись домой с рыбою и мясом…

Кстати, косых можно фарить и с мотоцикла. Тут небольшую фару прикрепляешь на голову, к шапке. Тоже ночью, на малой скорости едешь. Ослеплённый заяц бежит вдоль дороги и не сворачивает. Потому что темнота вокруг – для него как стена… Или же стоит в ступоре и не двигается вообще. Здесь уж профессионально работала Дея. Даже стрелять было не нужно. Ни одного зверя не упускала.

***

Теперь о том, как погибла наша лайка. Честно говоря, рассказывать мне тяжело. Ведь с детских лет воспитывал её. Собака любимицей в семье была. И так трагически рассталась с жизнью…

…Под осень я, по работе, временно уехал в Кызыл-Сыр. В помощники взял с собой жену, а также Дею для охоты. Детей же и Байкала оставили в Вилюйске, на попечении родителей.

В Кызыл-Сыре жили в частном доме, рядом с центром. У меня имелся магазин в посёлке, где требовался небольшой ремонт. Кроме того требовалось обеспечивать продмаг товарами. А потому я постоянно был в разъездах. С охотой же не получалось, времени всё не хватало.

Дея, посему, предоставлена была сама себе. Собаки наши всегда свободно бегали у дома. Никто их не неволил; если нужно – только стоило позвать. Вот и в Кызыл-Сыре лайку не привязывали никогда. И ведь, как назло, течка у бедняги началась!..

Если течка, отбоя от «голодных» псов не будет. Одним словом, «женихи» местные оказались тут как тут. Во двор проникли – так Дея к ногам Инги жалась. И будто жаловалась ей, что Байкала, защитника, рядом нет… Потом уже (Инги дома не было) псины закружили кодлой, собачьей своей «свадьбой». И увели «невесту» на другую улицу.

Лайка отбивалась, как могла, но куда там! «Озабоченные» лезли друг за другом… Кобели и Дея находились на дороге (люди видели). А якут-то, пьяный, ехал на машине ЗиЛ-157. Отбиваясь, Дея не заметила приближения гробины этой. Метнулась от коблов и… попала прямо под колёса!..

Улица была широкой, – ты объедь! Но водиле, видно, было наплевать на всё. Задавил собаку и уехал, падла грёбанная!

А я только-только вернулся из Якутска. И тут соседи сообщают: «Собаку вашу на дороге сбило!». Ударило как током. Себя не помня, сел в машину. И через три минуты был на месте.

Вся в пыли, Дея, бедная, ещё дышала. Безжизненное тело; пеленой глаза закрылись… У меня слёзы брызнули из глаз. Сердце сжалось от невыносимой горечи. Такая умница, красавица, такая молодая! И какой-то гад всё это сломал, перечеркнул!.. «Кто?!» – спросил у плачущих соседей. Они назвали. Тут же развернулся и поехал к сволочи.

Возле двухэтажки общежития стоял проклятый «ЗиЛ». Закричал, дрожа от ярости: «Ким бар машина?! Ким хозяин?!». Оказывается, якут приехал к корешу. Я на второй этаж взлетел. Нужную дверь нашёл, резко постучал. Открывает пьяный идиот: «Мин хозяин!». Не говоря ни слова, схватил его за шкварник. Потащил к машине. «Стё такое? Стё такое?» – испугался негодяй. Хотя прекрасно понял, из-за чего за ним пришли.

«Садись!.. Жена скажет, что с тобою будет!» – открыл я дверцу. Поехали назад. А собаку Инга и соседи уж перенесли домой… Увидевши виновника, Инга, с разворота, врезала ему по роже. Еле оттащил. «Не виноват, не виноват! – закричал якут. – Ыт сам, под масыну блосился!».

Конечно, можно было уйму денег затребовать. Но разве нашу Дею этим вернёшь?!.. Такая уникальная собака! Где теперь найти замену? И что ещё обидно – банальная, нелепая смерть!.. Она – грациозная, ловкая охотница, под какие-то колёса вдруг попала! Ведь машин не боялась. Все люди были друзья… Как я жалел, что не оставил щенков от родной, бесценнейшей лайки!..

А якута пьяного вытолкали, к чёрту. Не убивать же, гада, в конце-то концов!..

Дею завернули в одеяло. И похоронили под берёзкой, на окраине. Ком стоял в горле. Еле сдерживались, чтоб не разрыдаться. Ну, да что теперь. Судьба, видно, у собаки такая. Да и мы не усмотрели. Пять лет всего прожила… Прощай, Дея! Прощай навсегда…

***

Вернулись домой в октябре. Вошли во двор, а Байкал не встречает. Что случилось?.. Мы – к родителям. Те говорят, что уже двое суток нет. Загулял, что ли? Так на него не похоже… Тем более, сезон охотничий начался. Поэтому должен ждать меня.

А Инга, кажется, поняла, в чём дело. Прошла в закуток, где будка Деи была. Где собака рожала. А он там забился, лежит, не вставая. «Байкал, Байкал!» – позвала. А пёс – глаза только потухшие, мутные – вверх. В них горечь и жуткая тоска… И гной.

Одним словом, заболел наш Байкал. Чумкой вторично. Видать, тосковал по Дее. Ведь вместе находились всегда. А потом-то почуял, что её больше нет… От горя забарахлила иммунная система. И чумка, проклятая, – тут как тут.

От родителей мы переехали в общагу. Байкал уж не вставал. Чувствовалось, жить не хотел. Молча умирал. Так на тележке отвезли его… На первом этаже огородили коридор. И Инга начала лечить собаку. Потому как знала, что нужно для лечения.

Стала колоть антибиотиками, таблетки разбавляла. Пёс на уколы даже не реагировал. А они болезненные очень. Понятно, что собака ничего не ела. Воду лишь пила…

Но уже через пять дней пёс начал оживать. Немного поел мяса. Я держал его, когда Инга делала инъекцию. Так Байкал буквально сбросил меня! То есть, стал реагировать на боль.

«Слава Богу, будет жить!» – подумалось тогда. И действительно, собака через 10 дней совсем поправилась.

Но, когда ещё на поправку шла, случай один произошёл. В пять утра разбудил нас с Ингою лай. Лай не очень громкий, с хрипотцой. Байкал, оказывается, услышал… крики о помощи. Дело в том, что общага на берегу широкой протоки высилась. А пёс-то всем своим видом показывал, что какое-то несчастье приключилось. Подпрыгивал неловко, «звал» меня, подбегая к двери. Торопил.

Я вышел на крыльцо и слышу: «Спасите! Помогите!!». Глянул на протоку, а там два якута в воде барахтаются. Точнее, ветка, плоскодонка их, перевернулась. Один схватился за неё, а другой за пень плывущий зацепился… Держатся, боятся шевельнуться. Потому что плавать не умеют.

А получилось так. Якуты на противоположном берегу охотились на уток. А когда на лодке двинулись, течение-то отнесло от места, где хотели выйти. На льдину наскочили и перевернулись, поскольку плоскодонка, ветка, очень неустойчивой была. А до берега оставалось 20 метров…

Снаряжение, добыча – всё пошло ко дну. А ведь холодно к тому же было. Якуты в промокших полностью бушлатах стали замерзать. Им бы сбросить их, да плыть вперёд!.. Только не способны оказались. Не умеют «дети тундры, леса и воды», увы, элементарного. И это, кстати, почти в массовом порядке. Якуты купаться-то купаются, но плавать не хотят… Отчего? – загадка. Тесть мой три года в Морфлоте отслужил, а обычной глубины боялся, как огня.

На берегу стояли, к счастью, лодки. Отвязав одну, я ринулся скорей спасать. Байкал пытался в воду прыгнуть. Только криком осадил: «Нельзя!». Короче, снял двух горемык, продрогших до костей. Ещё б немного, они бы точно погибли. Привёл в общагу, водкой отогрел… А через пару дней якуты ко мне с бутылкою пришли.

В общем, если б не Байкал, трагедия была бы неминуема.

***

После смерти Деи Байкал прожил ещё семь лет. Всё это время смыслом жизни пса была охота и хозяин. Конечно, без «сестры» он чувствовал себя вначале одиноко, сиротливо. Но потом привык охотиться со мной одним.

Время шло. Я вскоре начал понимать, что пёс стареет. Морда поседела, зрение ухудшилось. Да и реакция была уже совсем другой… На три года мы с семьёю уезжали в Питер жить. Байкал остался с тестем (тёща умерла). Естественно, затосковал, загоревал. А когда вернулись, он совсем уж был старик.

Видел я, что пёс наш долго не протянет. Вялая походка, вяло отзывался, больше лежал. Практически, не видел. Глаза мутные, и бельма на них появились. Встанет было, лизнёт ладонь – и опять лежать…

А потом уж не вставал. Я подошёл, погладил: «Что, Байкал, совсем плохо?». Пёс почти не реагировал… Утром вышел – его во дворе нет. Двинулся по улице и, на углу, увидел бездыханное тело. Немного до леса он не дотянул. Дома умирать не захотел. Волчий инстинкт…

Подобрал собаку. Положил в машину. И на высоком берегу протоки, с Ингою, похоронили… Красивое место – могила под сосною. А умер наш Байкал в один день с Деей. Умер, не оставив потомства, как одинокий волк. Мы пытались когда-то подвести сучку – но бесполезно. Другие самки, кроме Деи, его не интересовали.

Вспоминаю, как по улице Винокурова лайки гордо «шествовали» рядом. Высокородная «дама» в сопровождении «кавалера»!.. Как вдвоём звали на охоту. Встанут у коляски мотоцикла и заискивающе поглядывают. «Ну, что, поехали?». А потом оба запрыгивают с радостью в лихую «колесницу»…

Бескорыстное служение хозяину, охоте отличало их. Но, возможно, Тимоша (помните?) со своей философией был мудрее, живя лишь для себя?.. Нет, наверное… Сгорая сам, освещаю путь другим. И настоящая собака тем и ценна, что на неё можно положиться. От неспособных жертвовать собой, любить – подлинного счастья никогда не будет.

…После смерти Байкала взяли мы щенка крупной породы. Точней, туркменского алабая из питомника Байбахсы. В коробке из-под яиц щенок не помещался… Однако не стал он, в отличие от предшественников, членом семьи. Родственной связи, увы, не получилось. Словом, в очередной переезд, оставили алабая в Иркутске, для охраны важного объекта.

Были и другие собаки, но заменить Байкала и Дею так никто и не смог.