Из цикла «Осень Пастернака» / Архив номеров / ВЕЛИКОРОССЪ

Б.Л. Пастернак

Этот цикл – дань великому поэту, и одновременно попытка взглянуть на мир его глазами

Детство

Он родился в январе студёном

На Тверской, под звон колоколов.

…Что-то пела нянька. Тихо, сонно

Сотворил молитву богослов.

Околоток людный, неспокойный.

Каруселью пёстрой до зари

Плачут и ликуют в связке вольной

Гении, слепцы, поводыри.

В семинарском парке горки красят,

Странницам и нищим пятаки

Раздаёт кормилица, и гасят

Сторожа в тулупах кизяки.

Игры, хохот, чучела медвежьи

На Тверской-Ямской и на Цветном…

Мальчик любит краски, он прилежно

Вечером рисует спящий дом.

От восторга ли иль от испуга

(Ночь такая тёмная кругом!)

Первую молитву шепчут губы,

И персты смыкаются над лбом.

Мир ещё не познан, не услышан,

Няньки, мамки водят хоровод.

… Снег февральский на соседней крыше

И часов старинных мерный ход.

Вечера на даче в Оболенском…

Чаепитие, зелёный абажур.

Обожанье Скрябина. И Венский

вальс в круженье стройных партитур.

Запах лилий и гелиотропа

На Большой Молчановке, в саду.

Поросли травой, цветами тропы,

Где играли в чёт и в чехарду.

Полк жандармов на плацу затопчет

Средь камней пробившийся цветок.

В елях птица дико захохочет…

Спи, малыш, тебе ещё не срок!

Ещё тени бродят по шпалерам

В твоей детской, где наедине

Сам с собой познал Христа и веру,

И просвиру дожевал во сне.

Дни, как камушки в старинном ожерелье,

Вспыхивают, движутся, звенят…

Спи, поэт. Рождественской метелью

Эти годы детства пролетят.

Марбург

В Марбургском университете в 1912 году Борис Пастернак слушал лекции. Марбург очаровал его. В это время Пастернак был влюблён в Иду Высоцкую, но получил отказ.

«… Если бы это был только город!

А то какая-то средневековая сказка!»

Б. Пастернак

А дальше – Марбург, средневековья око.

Дагерротип истории. Здесь всё –

От старой башни до камней – высоко,

И мессой Баха всё обручено.

Здесь вечер сладким запахом ванили

Осядет в ноздрях и проникнет в кровь.

Здесь стёрта грань меж вымыслом и былью,

Здесь всё едино – старина и новь.

Бунтовщики с верёвками на шее,

Уродцы-карлики, бродяги, кучера.

Швейцары в старой, выцветшей ливрее

В старинной фреске дремлют до утра.

Здесь в башне — прах святой Елизаветы

Покоится под звон колоколов.

Холодной, стройной готики секреты

Хранит во храм спешащий богослов.

Горячий штрудель выпекает пекарь,

И цепи сумерек срывают фонари,

И лечит птиц настойкою аптекарь,

И совы плачут в елях до зари.

Платон и Кант водружены всемирно

В историю навечно, на века.

Но зал взрывают новые кумиры,

И бьётся мысль, свежа и глубока.

Здесь мудрый Коген властвует над нами.

Он – божество, он – чудо, он – велик!

Недосягаемый сознаньем и словами

Седой, крупноголовый еретик.

Здесь я блаженствовал, рыдал и вдохновлялся.

Я этим городом был болен, как Тобой.

… Я раму рвал! Но поезд удалялся

От города, что стал моей судьбой.

***

«Тот удар — исток всего».

Б. Пастернак «Зимняя ночь»,

(посвящено Иде Высоцкой).

Когда вот так вот безучастно

Идёшь ты рядом, не спеша,

Как в этой прелести бесстрастной

Ты до безумья хороща!

Лишь ты так слушаешь покорно

Мои бессвязные слова

И можешь в сутолоке сорной

Отбросить долгие дела

И быть со мною в то мгновенье,

Когда от горечи потерь

Теряю разум и терпенье,

А ты откроешь тихо дверь.

И станет рай в моей квартире!..

И царским скудное житьё.

Ведь высшей правдой в этом мире –

Есть лишь присутствие твоё.

Когда невидимая сила

Нас в одну плоть переплела,

Я признаюсь, что победила

Твоя несуетность меня.

***

«Пастернак – большой поэт. Он сейчас больше всех. Большинство из сущих были, некоторые есть, он один будет».

М. Цветаева

Ты ярко, цветно, в крепдешиновом платье

Вторгаешься в хаос глухого ненастья,

В промозглые сумерки недр Приарбатья,

Где жаром костров обналичено счастье.

Бегут вдохновенно по клавишам пальцы,

А в тьму вдохновенно палят из наганов.

И греются сиро на кухне скитальцы,

Их губы во льду прикипают к стаканам.

И как же сильна твоя хрупкая нежность

Немым вопрошеньем в ночи выступая,

Средь площади боли, где смерть – неизбежность,

Отчаянным ливнем надежды спасая.

Сквозняк октября сквозь лучи дождевые

Сметает сомненья всё злей, безрассудней…

Сестра моя, Жизнь! И мы оба – живые

Средь мёртвою хваткой придушенных будней.

***

В последнюю предвоенную зиму Пастернак жил в Переделкино. Суровая снежная зима, деревенский быт и малолюдье спасали поэта от усиленного преследования советской литературной элиты, позволяли оставаться Поэтом вне времени, Поэтом на все времена.

«Ах, как вкусно ещё живётся, особенно в периоды трудности и безденежья…, как ещё рано сдаваться, как хочется жить!»

Б. Пастернак

Зима в природе. Рубим ветки елей

И хворост собираем для плиты.

… На старом кладбище за ночь заледенели

Могильные дубовые кресты.

Туманной вечности приятен вкус морозный

И хруст горящих в пламени стихов,

И строки вновь рождающейся прозы,

Как нищему в пути – дары волхвов.

Декабрь и снежно…! Дни заиндевели…

В огромном доме остывает кровь.

И спят в холодной этой колыбели

Мечты и дети, Вера и Любовь.

Страдать — и верить. Изойти в работе!

Рубить дрова и падать грудью в снег!

Зубами рвать узду на повороте,

Карабкаться, коль невозможен бег!

Вставать с зарёю. Снежным долгим полем

Идти на станцию, в распутицу… Туда,

Где стиснуты бушлатами и болью

Отстукивают время поезда.

И среди этого дремучего дикарства,

Жужжанья примусов, вмерзанья в скудный быт

Немыслимою вольностью и барством

Лишь стих неубиваемый горит.

***

«Мир – это музыка, к которой надо найти слова»

Б. Пастернак

Как радостно проникнуть в то «обратно»,

Где мир пропитан солнцем и сосной,

Где пахнет хлебом в зареве закатном,

И мошек золотистый кружит рой.

Там на веранде – чай, закуски, речи.

Читают, музицируют, поют

Ночь напролёт. Лишь к утру гасят свечи

И отдыхать в гостиную идут.

Кусочек подоконника Глиэра

Пропитан солнцем. Лето на дворе.

Душистый сумрак вкрался за портьеру,

И тени распластались на ковре.

Там вечера, как гулкие колодцы

Бессвязных мыслей, слёз, черновиков.

И лист признаний судорожно рвётся

И, скомканный, летит за «Часослов».

Там музыка рождается с грозою,

И в мокрый сад распахнуто окно!

Там одиночество – причастие святое –

Лишь Гению, иному – не дано.

***

«Когда в Париже Андре Жид впервые увидел Пастернака, то у Жида было такое выражение лица, как будто ему навстречу шла сама Поэзия»

Н.М. Любимов. Борис Пастернак: из книги «Неувядаемый цвет»

В добровольном одиночестве

Мне Ваш профиль вдохновенный

Охранительным пророчеством

В неприютности Вселенной.

Ваших скул плато высокое,

Ваша смуглость удивлённая –

Озеро тоски глубокое,

Мысль, метафорой пленённая.

Кто хулил – в забвенье канули,

Кто любил – глядят из Вечности.

… Незатянутою раною

Весь Вы – с детскою беспечностью.