Поэтам случается иногда побывать на войне. И тогда могут родиться, как симоновское «Жди меня», строчки, интересные нескольким поколениям, строчки, по которым мы узнаём войну надёжнее, чем по выверенным донесениям опогоненных верхов.

 

Люблю я тоже тишину,

семью и дом… Поверьте:

я б лучше обнимал жену,

чем тело спелой смерти. 

 

Но если лада нет в дому

твоей страны отныне,

то лучше потонуть в дыму

в горах или в долине.

 

Там мёртвого врага оскал,

там кровь из раны брызнет!

Себе я счастья не искал

в поруганной отчизне.

 

Что счастье? Призрак слабаков

в разливе вражьей злобы.

Из-под кисейных облаков

летят на души бомбы!

 

Это «Песнь добровольца» дмитровчанина Александра Горшенкова, человека абсолютно гражданской наружности, проведшего свою солдатскую службу на афганской войне. Потом был Литературный институт имени Горького и несколько книг, но и в лирическом сборнике «Только лучшее» (2012 г.) с прискорбно малым тиражом 150 экземпляров (читатель догадывается, почему) мы продолжаем находить её мужское, поэтическое, гражданское осмысление.

 

Кто бежит от войны, всё равно попадает в неё,

всё равно наточила она на него лезвиё.

 

Если юною ведьмой сразится с отважным бойцом,

к дезертиру она обернётся беззубым лицом.

 

Изведёт его страхом и водочной мёртвой водой,

одиночеством, хворью и горькой внезапной бедой.

 

Если воин спокойно лежит на её берегу,

дезертир улыбается бледной улыбкой врагу.

 

Он обходит опасность и в бой не пойдёт нипочём,

но по-прежнему смерть нависает над слабым плечом.

 

Кто бежит от войны, от неё не сбежит никогда.

Не взойдя, отсверкает его боевая звезда.

 

Возвращаясь с войны (печально, что это происходит не с каждым), поэты остаются поэтами. То есть людьми рефлексирующими – и не всегда только по формальным литературным законам.

 

Ты – дома. Но, придя, ты не ушёл оттуда,

где автоматный треск распарывает глушь,

где плавится в песках полдневная полуда

и стынет в ледниках бесстрастный Гиндукуш.

 

Ведь ты теперь чужой, ты выбился из круга,

а жизнь ушла вперёд, как ты там ни крути, –

в театре шёл концерт, в пивной висела ругань,

и шёпот новобрачной приникал к груди.

 

Не тех взыскуешь душ, не в те стучишься двери,

ты весел, в гости вхож, но, знаешь, дело – швах.

Улыбка на лице. Но стоек привкус смерти

затяжкой анаши на стынущих губах.

 

А тут порой Афган до мелочи, до буден

стремятся обкатать, чтоб как речной голыш…

Казённый чёрный труд не чёрен им, не труден,

а ты ушёл на дно, и помнишь, и молчишь.

 

В парадных словесах теперь ты вечный неуч.

И хочется порой куда-то далеко,

где ласточки полёт перед грозою бреющ,

а по утрам туман – парное молоко.

 

Но ты уже ушёл из вековечной рани,

и воротник поднял, и зябнешь на ветру,

лишь гулом всех надежд и даром всех стараний

предутреннюю ты берёшь себе звезду.

 

Как всякий скромный человек, А. Горшенков не избалован критиками. Не потому ли, что

 

Впаяли нам образ парней из стали

и рот заткнули. Тишь, благодать…

Мы поколением так и не стали.

а ведь могли, чёрт возьми,

могли им стать!

 

Но, как безрадостно заметил другой поэт и тоже член Союза писателей, москвич Евгений Артюхов,

 

Ни одно в России поколенье

Со своей войной не разошлось.

 

Помилуйте, уж не бунт ли это? Свои «стихи мутного времени» Е. Артюхов, полковник внутренних войск в отставке, участник нескольких «горячих точек» (читай: войны на собственной территории) собрал под обложкой сборника «Камуфлированная страна» (2014).  Заглядываем внутрь и тут же натыкаемся на печально известный сюжет: «Баллада о высоте 776,0»:

 

Есть много тёмных пятен у войны,

и разглядеть их с правой стороны

не так-то просто. Укажи – где правый.

В чеченской необъявленной войне,

как в омуте, на самой глубине,

ищи-свищи исток её кровавый.

 

Но, видимо, когда осядет муть,

нам всё-таки удастся заглянуть

на щедро обагрённые высоты.

И там

Семьсот семьдесят шесть, ноль –

навек не утихающая боль

и обелиск шестой десантной роты.

 

Мы правды не узнаем никогда:

как так – ломилась целая орда,

а с нею в бой вступила только рота?

Кто сговорился «духов» пропустить?..

Мы знаем, кто их взялся угостить

и накормил свинцом до смертной рвоты.

 

Пусть журналисты что-то приплели,

пускай приврали с короб, где могли,

красивые насочиняли речи, –

не ведали они февральский ад.

А выжившие – знают и молчат.

И пусть молчат, коль так живётся легче.

 

Погибшие взирают с высоты.

Им всё едино – звёзды ли, кресты,

лежат цветы или одна дернина.

Но нам-то с вами разве всё равно?

Трёхцветное покрыло полотно.

Встал обелиск.

И всё?

И паутина?

 

Луна над древним Псковом возжена,

на старый кремль нисходит тишина,

река Великая не спит в низине.

Давным-давно отгромыхал салют.

Лишь стропы парашютные поют,

поют о тех, кто вечно на вершине:

 

«Высота Семьсот семьдесят шесть, ноль –

твоя и моя боль.

                                    Твоя и моя боль.

                                               Твоя и моя боль…»

 

По-разному можно отражать свет, по-разному создавать тень на поэтическом полотне. По-разному вычленяют художники слова и самое существенное из копилки своей взрослой боли. Вот «Реквием по АПЛ «Курск»:

 

На стометровой глубине

лежал немой укор стране.

Там с тайной думою о чуде

в чаду и ледяной воде

противились своей беде

в живых оставшиеся люди.

 

Как жаль, что не хватило рук,

чтоб аварийный сдвинуть люк,

но ещё большая досада –

что Родины слаба рука

и ей не то что моряка,

себя не вызволить из ада.

 

А что в осадке?

Донный ил,

разводы следственных чернил,

Звезда Героя командиру,

жильё заплаканной вдове,

кресты посмертные братве

и сказки западному миру.

 

Но вернёмся к осмыслению боевым полковником и патриотом войны. Настоящей войны с её требующими серьёзных раздумий последствиями. Памяти  Игоря Калинина посвящены строки стихотворения «Синдром»:

 

С войны, не признанной войною,

он возвратился не вполне.

Как не было в душе покоя,

так мира не было в стране.

 

Вокруг мелькали те же лица,

что видел он в прицел не раз.

Но не чеченская столица

ему являлась в этот час.

 

И вот, махнув рукой на льготы,

внеконкурсный проход в МГИМО,

он стал на даче строить доты

и замуровывать окно…

 

Внимательный читатель, возможно, заметит некоторую общность сюжетных линий. Что ж, общий опыт обязывает. Обязывает и деятельное неравнодушие патриотов – не на показ, а, так сказать, для внутреннего пользования. Без оппозиционных кличей непременно выйти на площадь, но не без откровенного диалога с соотечественником о самом главном.

В разные годы оба поэта вели поэтический мастер-класс на «Каблуковской радуге» – ежегодном празднике поэзии на тверской земле. И в этом факте при желании тоже можно усмотреть некоторую общность, хотя бы корпоративную.

 

© Vinchi Group - создание сайтов 1998-2024
Илья - оформление и программирование