ОН и ОНА / Архив номеров / ВЕЛИКОРОССЪ

ОН и ОНА

В квартире в центре города ОНА, снова погруженная в мрачные мысли, ещё более усугублённые промозглостью ноябрьского вечера, была одна. В последнее время она часто вспоминала своё детство, проведённое рядом с отцом-пьяницей, когда её безмерная и безоглядная любовь к родителям была сравнима со слепым фанатичным обожанием. Со временем любовь к отцу изменилась, позже – прошла вовсе. По здравом размышлении, она считала себя хорошей дочерью, отца же хорошим считать не могла. По шкале плохих отцов от 1 до 10 она считала, что её отец занимает почётное 7-е место, естественно, представители остальных трёх мест после седьмого были, без сомнения, подонками и преступниками.

Для неё, восьмилетней, было достаточно тяжело, страхуя со спины, затаскивать на последний этаж пятиэтажного дома своего пьяного отца, шатающегося и небрежно держащегося за перила. Она не очень-то давно начала это делать. Как-то, в один из дней поднимаясь, пьяный, по лестнице рядом с ней, он резко покачнулся и чуть не полетел кубарем вниз. Безумно испугавшись за него, после этого случая она старалась, по возможности, быть рядом, когда он возвращается домой. А чтобы это осуществить, старалась быть с ним рядом во время его попоек во дворе, чтобы потом провожать домой. Со временем он привык к её присутствию и даже, наверное, перестал замечать, поэтому как-то в её присутствии умудрился вместе с дворовыми пьяницами отметить день рождения своего сына, рождённого от случайной и непродолжительной связи. Быть может, он из-за малолетства считал её неспособной понять смысл поздравлений, сыплющихся со всех сторон в его адрес, или ему было просто наплевать на чувства своего законнорожденного ребёнка, девочки. Конечно, она не просто так стояла рядом и смотрела, как другие пьют, она проводила время очень активно – уговаривала отца скорее идти домой. Уговоры никогда на него не действовали, а только раздражали. После того как однажды он, при всех своих привычных собутыльниках, взбесившись, послал её матом, она перестала его донимать. Впоследствии это дало свои плоды, пусть и горькие… Будучи почти всегда неспособным самостоятельно дойти до квартиры, частенько отсыпался в своей машине, иногда в ближайших кустах. А как-то, всё же предприняв отчаянную попытку дойти до дома, свалился с так пугавшей её лестницы. Нашли его тогда соседи, вызвали скорую, позвали их с матерью. Тогда-то она, глядя на растекающуюся вокруг его головы лужу крови, с горьким сарказмом осознала тот факт, что, оказывается, умеет сохранять самообладание.

В лет девять она случайно нашла в его машине фотографии (даже не припрятанные) обнажённых женщин. Будучи невинным ребёнком, ей хватило смекалки понять – отец изменяет матери, в груди полыхнуло чувство отвращения и обиды. Вообще измен было много, и все женщины были какие-то случайные и, по сути, отцу и ненужные. Однажды, накануне Нового года, темой семейного скандала послужила мать его внебрачного ребёнка (к этой женщине отец испытывал неприязнь и отвращение, но это не помешало ему сыграть роль рыцаря для неё, а по факту – донора спермы), в итоге он уехал отмечать Новый год к ней. Ей же, в ту пору наивному и миролюбивому ребёнку, в ту ночь снились сны, где все они, вместе с его другой «семьёй», счастливо живут вместе. На следующий день, уже 1 января, отец, совершенно не радостный и не просветлённый, вернулся домой. Он был принципиален и последователен в одном – в своём нежелании иметь другую семью.

Долгое время она искренне считала, что отец может исправиться, часто, шепча молитвы, просила об этом Бога. Но, конечно, втайне особо не надеясь на Бога, просила об этом самого отца. Когда отец приходил домой пьяный, кормила его, укладывала спать, иногда мыла. Когда он чуть трезвел, немного поспав, долго с ним разговаривала. С годами она забыла, что тогда говорила, но помнила суть – она терпеливо и очень нравоучительно уговаривала отца бросить пить. Он, как ни странно, терпеливо её слушал, охотно раз за разом давал желаемые ею обещания, но это, естественно, не мешало ему на следующий день напиваться снова. Болезнь, недостаток – так мягко о пьянстве может сказать только сам пьющий, или люди, не столкнувшиеся с этим ни разу в жизни. Порок, преступление – так и хочется сказать про пьянство людям, знающим его отвратительные проявления. В 12 лет её наконец-то осенило, она поняла, что он не изменится никогда, она прекратила читать ему нотации, не заставляла давать обещания.

С 12 же лет она возненавидела прогулки всей семьёй. Ослепляюще-ярким был контраст между началом дня и его окончанием. Радость от новых мест, образов – вначале, и ставшее привычным отвращение в конце, когда отец (снова после семейной вылазки ловко завернувший к дворовым собутыльникам и дошедший до желаемой степени опьянения) появлялся наконец-то дома. Годам к 15 она уже легко могла переносить разочарование, безжалостно наступая на горло своим желаниям и ожиданиям. Принять совместно с матерью решение не ехать летом на отдых всем вместе на родину отца – запросто, и неважно, что за день до этого, с еле сдерживаемым нетерпением любителя природы, для поездки собирались по крупицам вещи; они твёрдой рукой возвращались обратно на свои места. Решения подобного рода были необходимы, они помогали избежать очередного негатива от совместно проведённого времени. В это же время были прекращены все совместные вылазки куда-либо. Они гуляли с матерью, иногда она гуляла с друзьями, но чаще – одна. Продолжительные, до изнеможения, пешие прогулки отвлекали, хотя бы на время, от мрачных мыслей. Утомлённость физическая утомляла разум, который иначе утихомирить было никак нельзя.

В свой 16-й день рождения она не дождалась от своего отца не то что подарка, а даже самого простого – его присутствия дома и словесных поздравлений. Он решил отметить её день рождения (или свой какой-то, неизвестный ей, личный праздник) двухдневным запоем. От этого было мерзко, на сердце была тяжесть, но такое не убивает, а жаль. В те годы она часто, укладываясь спать, мечтала наутро не проснуться.

Отец в молодости имел очень много увлечений, но с годами любовь к фотографированию, рисованию просто испарилась, алкоголь последовательно замещал творческие способности другим – порочностью, грубостью и равнодушием. Будучи взрослой женщиной, она, зная некоторые подробности жизни отца в детстве, часто жалела ребёнка, которым он когда-то был. Пожалеть его, взрослого, было для неё невозможно.

Она представляла себе, в этот самый момент, его таким же как и всегда – пьяным и ещё более опустившимся.

В квартире на окраине города ОН был один. Шёл третий день очередного запоя. В комнате стоял удушающий запах – смесь сигаретного дыма, перегара, немытого человеческого тела и мусора. Повсюду были грязь и беспорядок – разбросанные по комнате пустые бутылки, остатки подпорченной закуски на столе. В комнате гудел телевизор, он работал постоянно. Сидя на сильно несвежем постельном белье, он никак не мог решить – идти за добавкой сейчас или часа через три. Решил подождать, неохота была сейчас выходить из «уютной» квартиры в промозглость холодного ноябрьского вечера. Немного проспавшись, он, в перерыве между вливаниями в себя очередной дозы дешёвого пойла, увидел по телевизору передачу, главными героями которой были члены большой дружной семьи. Сердце на мгновение замерло, потом вновь забилось с прежним рваным ритмом.

У него была семья. Дочь. Они не общались. Его раздражали и её нравоучения в отношении того, что надо бросить пить, и её явное осуждение. Как он помнил, она была такой занудой всегда, с самого детства. Он помнил, что она часто с ним разговаривала, но он не помнил, что именно тогда она говорила. У него было бесценное качество – он слушал, но не слышал. Иногда его способность быть морально глухим давала осечку, тогда в ход шёл мат, вот он-то всегда отваживал от него его надоедливую дочь. Этот способ избавиться от неё был особенно эффективным, когда он «посылал» её в присутствии своих собутыльников. Он знал, что это действует всегда. Потом она, слава Богу, перестала ему надоедать.

Вообще он никогда не понимал своей дочери. Когда она была маленькая, она часто как испорченная шарманка повторяла одну и ту же фразу: «мамочка, папочка, я вас так люблю!» После её десятого дня рождения он заметил, что она так больше не говорит. Вообще он иногда невольно замечал, что дочь становится менее жизнерадостной, более ворчливой и унылой. Он не понимал – чего ей не живётся, ему бы её проблемы. В их семье ему было труднее всех, они все не понимали, как трудно зарабатывать на жизнь, особенно в этой стране, когда долгие годы перестройки плавно перетекли в финансовый крах 1998 года. Да, они не голодали, но денег хватало только на еду, на некоторые покупки в дом, на содержание машины. Семью одевала жена, её заработка только на это и хватало.

Естественно, чтобы выжить, надо было как-то расслабляться, но он никогда не считал себя алкоголиком. Вот его отец – да, он пропивал всё из дома, а он – нет, он другой. Мысли об отце, как всегда, потревожили целый ворох детских воспоминаний.

В голове был туман, ноги подкашивались. Для него, шестилетнего, доза выпитой по наущению отца водки была слишком велика. В тот же день, уже ближе к ночи, его, валяющегося в кустах мертвецки пьяного, в полуистеричном состоянии, нашла мать. Он любил отца, любил быть с ним рядом, охотно принимал из рук отца выпивку, поэтому переживания, рыдания матери были ему непонятны.

Очень часто обнаруживалось, что еды дома мало – отец с завидной регулярностью таскал из дома заготовленные матерью на зиму разносолы – закуску для себя и своих дружков. Мать не работала, поэтому приходилось рассчитывать только на заработок мужа. Этих денег хватало бы, НО. Этим «НО» было пьянство. Когда ему было почти 7 лет, его родители развелись. После развода отец, не в первый раз, но уж точно в последний ущемил их интересы – продал половину дома, из-за чего им троим – ему, его старшему брату и матери пришлось ютиться на половине дома – в одной маленькой комнатке и кухоньке. В летнее время они с братом, утомившиеся за зиму от тесноты, жили в сарае. Денег мать зарабатывала мало, жили они бедно (отец алиментов не платил), поэтому уже с ранних лет он начал подрабатывать – делал из фанеры кукольные домики и мебель. Он любил ходить на танцы, но ходить на них ему было не в чем. Мать очень долго не могла позволить себе таких трат, но, в конце концов, купила ему так горячо желаемые им спортивный костюм и кеды. Шло время, его обида за развод на мать не проходила, к этому добавлялись обиды другого рода. К отцу он чувствовал противоречивые чувства – и любил воспоминания о нём, и ненавидел их, осуждая отца. «Я никогда не буду таким как он. Я не заставлю свою семью жить впроголодь, я никогда не пропью ничего из дома» – часто, будучи ещё ребенком, обещал он себе.

Он рано женился, и весьма удачно. Выпивать он начал уже после 24 лет, этому способствовали достаточно серьёзные бытовые сложности. Желания и сил для их преодоления он не имел, но нашёл способ забываться – пить до беспамятства; благо, детская травма головы позволяла ему с молниеносной скоростью доводить себя до состояния полной неадекватности. Валяться пьяным в кустах в летнее время – это было обычное дело, но он не понимал постоянно предъявляемых ему женой и дочерью из-за этого претензий. Жена твердила ему что-то про деградацию, пропивание мозгов… Что за бред – он как был смекалистым, так и остался. Жена упрекала его в изменах. Он мужик! Ему можно! Хватало того что он их обеспечивал, свято соблюдая принцип – ничего не пропивать из дома. А вообще иметь семью было напряжно: быть с ними скучно, ездить куда-то утомительно, развлекать – невозможно в принципе; то же самое касалось и дней рождения. В дни своих рождений, раздражая его ещё больше, от него ожидали чего-то особенного (с чем он был в корне не согласен, так как не считал что должен делать хоть что-то). Вообще, кроме того, что он мог похвастаться своим положением женатого мужчины, выгоды в этом положении не было никакой, а ущерб был – уйма утекающих сквозь пальцы денег. Его часто упрекали в том, что он не старается подзаработать, он считал, что этим они просто хотят довести его до гробовой доски. Куда интересней было общаться с собутыльниками, с ними можно было хвалиться своими достижениями на разных фронтах вволю.

Воспоминания повергли его в уныние, снова всколыхнув обиду на семью, страну, жизнь.

«Надо всё-таки сходить за добавкой сейчас», – с раздражением подумал он.

В груди внезапно кольнуло.

«Ничего, пройдёт. Всегда проходит», – уверенно подумал он.

Внезапно он явственно ощутил, что кто-то толкает его в спину, это показалось знакомым, он судорожно пытался вспомнить. Вспомнил. Дочь одно время с завидным постоянством провожала его пьяного, толкая в спину, домой, минуя все лестничные пролёты с первого этажа до последнего. Когда она внезапно для него перестала это делать, он разбил себе голову, упав с лестницы. Пролежал он тогда в больнице неделю. После этого, будучи сильно пьяным, он стал (чтобы случайно не убиться) отсыпаться в своей машине. Потом как-то отравился палёной водкой – пару дней пролежал в реанимации. Вообще, эти случайности не очень его пугали. Он верил в Бога, постоянно крестился перед висящей дома иконой Владимирской Богоматери, ходил в церковь, – из-за всего этого уверенно считал себя Божьим человеком, а потому не думал, что умрёт рано, да и не хотел этого.

«Нет, всё же зря я начал всё это вспоминать», – с непривычным для него страхом подумал он.

Внезапно он начал задыхаться, ему показалось, что из комнаты в одно мгновение как будто выкачали весь воздух. Резко ослабевшими пальцами он пытался удержать себя на диване в сидячем положении. В груди с немыслимой дотоле силой закололо, в глазах потемнело. Его охватила паника, он весь покрылся холодной липкой испариной.

«Ничего, пройдёт!» – с остервенением закричал он в пустоту своего жилища. Своего крика он не расслышал, последнее же, что он услышал – это произнесённые детским звонким голоском слова: «мамочка, папочка, я вас так люблю!»

Вам когда-нибудь снился лев? Если вы видели такой сон и хотели бы знать, к чему снится лев, заходите на сайт nepoznannogo.net. Здесь вы найдёте много другой интересной информации о снах, о знаках Зодиака, сможете прочитать гороскоп и найти астрологический прогноз. Познакомьтесь с гороскопом ароматов, путешествий, покупок и пр.