Весенняя подборка прозы

Как я записывался с Высоцким

Красота – это страшная сила. Кто ж спорит? Вот и я в свои пять лет не возражал этой древней мудрости и, очевидно, считал песни Владимира Высоцкого исключительно красивыми. Очаровательными настолько, что сей великой бард был главным певцом моего детства, правда, отчасти по не зависящим от меня причинам: в родительском доме выбор музыки был невелик, и среди присутствовавших в фонотеке исполнителей Владимир Семёнович был, конечно, наиболее харизматичным музыкантом. Особенно для малышей. Как зарычит – ребята в восторге. Любовь к музыке его была столь велика, что однажды я не выдержал и решил записаться с Высоцким. По моему тогдашнему разумению делалось это просто: я ставил игрушечный рояль на виниловую пластинку «Кони привередливые» и начинал бить по клавишам, одновременно вращая игрушку на диске. Странно было мне тогда видеть результат, но вместо совместного трека получилась испорченная, исцарапанная пластинка. И родственники не услышали ни моей совместной записи, ни оригинала с диска. Возможно, с тех самых пор я чувствую перед музыкой некоторую вину. Вину неуменья с ней правильно поступать...

Горький как оправдание

Было это несколько лет и зим назад в посёлке Рощино, что под Петербургом. Когда-то в этих принадлежавших сначала финнам местах росли такие замечательные сосны, что их тут же превратили из бора в корабельную рощу и пустили в дело петровских и послепетровских преобразований России. Сейчас до этих мест, богатых дачами и прочими местами отдыха, можно добраться на электричке, идущей, кстати, через Комарово. Мне довелось быть в Рощино только однажды в составе бригады клининговой службы, которой поручено было вымыть коттедж. На соседнем участке работали гастарбайтеры. Вид одного старика был настолько тосклив и отрешён, что мне сложно было даже предположить, каким таким непосильным трудом или человеческой теплотой начальственной он был столь удручён. И весь этот день с моросью и солнцем, с тряпками и вёдрами, с пылью, грязью и взвесью, с надсмотрщиком заказчика, с этими ошалевшими глазами старика у коттеджа рядом, – весь этот день раздражал и приводил во внутреннее негодование. Одними заработанными деньгами его было не объяснить и не оправдать. И я оправдывал его Максимом Горьким: ему столько лет пришлось ходить по Руси, чтоб понять её и о ней многое. Но его литературный талант и успех объяснили и родине, и всему читающему миру, что так тоже можно осваивать действительность. И мысль эта грела и тешила, как будто увидел я в глазах русской литературы понимание и даже одобрение. И всё во имя. Во имя текста, слов и сюжетов. И за эту попытку оправдаться Горьким спасибо ему.

Женщины, помои и философия

(Трактат о вдохновении)

Да, очень неудобно заявиться в виде газетной статьи на женский праздник и начать говорить долго и рассудительно. Так можно потерять  читательскую аудиторию навсегда, ибо, как замечал В. Крачковский, «Ксантиппа, обливающая Сократа помоями, – в этом выразилось настоящее отношение женщины к философии». И всё же. Несколько простых слов о прекрасном я скажу. Практически «Письма о добром», как у Дмитрия Сергеевича Лихачёва. Обычно, говоря о доброте, вспоминают опыт сестёр милосердия, выносивших раненых с поля боя, или врачей, спасавших и уводивших больных от смерти, или учителей, воспитывавших и сеявших, по Некрасову, «разумное, доброе, вечное». Но это банальные примеры – о них известно каждому. Я хочу сказать о другом. О формировании мужчины посредством женщины.

Человек не укладывается в одно определение, в один уровень восприятия. Так, сыном человеку даёт возможность быть мать, братом – сестра, мужчиной – женщина. И вот о последнем случае я и стану писать. О том, как женщина создаёт мужчину. Каждая по своему разумению, по уровню образованности и развития. Кто-то «усыновляет» мужей и делает их, по Ницше, лучшим домашним животным человека. Хотя, можно сказать, что она делает его прекрасным семьянином. И так тоже бывает.

Помните, у Сергея Довлатова эту замечательную историю про соседку, которую избивал пьяный муж ежевечерне, и она, не выдержав, сдала его в милицию, а потом в первый же день побежала в отделение с передачкой и мольбами выпустить любимого. Не будем ругаться. Они, мне кажется, оба наказаны друг другом. Своим выбором и своей любовью, если это извращенье можно ей назвать. Хотя, как пел Окуджава, «разве можно понять что-нибудь в любви?» Да и, как писал Максим Горький, «женщина иногда может влюбиться в своего мужа».

Но есть другой тип дам, вырастивших и воспитавших своих мужчин выдающимися людьми. И пусть С. Арну иронизировал, что «женщины отдаются Богу, когда дьявол уже не желает иметь с ними дело», иногда Божьи дела творятся именно женскими руками. «Потому что другие здесь не вдохновляют», – пел Борис Гребенщиков. И это верно. Женщина как условие быть и стать, состояться и реализоваться, свершиться. Условие необходимое и почти всегда обязательное. И вот за это вдохновение спасибо!

Про март, не узнавший меня

Март застал меня в деревне. Заглянул, пролетая каплями талой воды с крыши, в окно дома и увидел, как я сижу в кресле возле книжного шкафа в гостиной в обществе приятной музыки. Кто доносился до этого светлого дня в её звуках? Гений Исаака Шварца, подладивший свою музыку к стихам Пушкина, Бунина и Окуджавы. Всё это литературное великолепие прошлого звучало голосом Олега Погудина. Так мне казался понятным пришедший за нами март, а ему, марту, судя по весёлой беззаботной капели, виделся понятным и ясным в своих раздумьях я. Но он, кажется, не заметил, как октябри и декабри изменили меня. Я узнаю март по походке времени, по его разбегающемуся ходу. Но надеюсь немного, что он не узнает меня и оставит в покое, не вторгаясь с шумом ручьёв в мой внутренний монолог. Как пелось в одной давней песне: «Don't bother me!» Вот и я прошу март не отвлекать меня от дела, от дум визгливым вороньём и птичьим гамом, суетным провинциальным грязным рынком, болтовнёй взбудораженных школьников. Пусть он, март, пройдёт стороной и убежит потоками воды вдаль, неся весну в другие края и земли. Там, где его встретят другой музыкой...

Как я водил гостя к Цою

Да, вести паренька на 50-летие Виктора Робертовича Цоя довелось мне в 2012 году. Сам юбиляр, увы, отсутствовал не только на празднике, но и вообще в подлунном мире много лет, с августа 1990 года, но поклонники его многочисленные до сих пор считают воина рока пропавшим без вести в этой войне «между землёй и небом» и пишут на заборах и стенах, что кумир их жив. Возможно, это советская традиция утверждения жизни. Ведь и Ленин был жив в течение многих лет, хотя с 1924 года и воздерживался от всяких комментариев действительности.

Я как раз уходил из одного известного книжного магазина на Невском с презентации фотоальбома Наташи Васильевой-Халл, запечатлевшей группу «КИНО», когда на эскалаторе меня окликнул этот молодой человек и осведомился, не знаю ли я, как пройти к Большому концертному залу. Как это ни странно, я знал. Более того, направлялся также к Площади Восстания, поэтому до неё шли вместе. Я – на мероприятие книжное, литературное, чему мой попутчик возмутился: в День рождения Цоя можно ли о чём постороннем думать и помышлять? Кстати, поклонник таланта последнего героя приехал на концерт памяти лидера группы «КИНО» из Петрозаводска. Вот и поистине, «слух» о Викторе Робертовиче прошёл «по всей Руси великой», и он, если и не воздвиг себе нерукотворный памятник, то воздвиг себе великую память и славу.

Айвазовский не получился

Из корня нашего невежества произрастают многие беды, в частности, несправедливость в оценке людей, явлений, мест, событий. А дабы не быть злостным безграмотным невежей, творящим наветы и наговор на нашу прекрасную действительность, я при возможности борюсь с незнаньем местной культуры родной земли и посещаю то немногое, что здесь можно посетить, не рискуя потратить жизнь впустую. Так, в феврале сего года я оказался на временных выставках местных городских художников в краеведческом музее. Среди экспонатов были и вырезанные из дерева фигурки животных, и декор, и картины живописцев. Надо сказать, всё это не так плохо. Очень приличный уровень, чтоб тешить эстетическое чувство увлечённых любителей, вроде меня. В некоторых работах, объединённых в серию, была даже единая концепция, задумка. Но меня немного порадовала и картина, изображавшая корабль в бушующей стихии моря. «Айвазовский не получился...» – усмехнулся я смотрительнице, стоявшей возле входа в зал. Впрочем, я всегда добродушен к талантам, способным на море в нашем весьма далёком от океанской глади городке. На своё море нужно решиться, а это художнически смело. И хорошо.

Отвернуться от одного из ликов России

Мне в жизни очень повезло: я видел Россию многоликой. От автобусной пьяни, возвращающейся в родную деревню на деньги старухи-матери из суда, где слушается дело об украденной канистре солярки, до лучших современных отечественных поэтов, преподавателей ВУЗов, космонавтов, рок-музыкантов. И потому, помня её многоликость, родину я не могу воспринимать так однобоко и по-школьнически пошло, как её пытаются иногда подать разные СМИ или мастера пропагандистского слова. Она не сводится ни к столицам, ни к дыму отечества над полями родного захолустья. Это всё в ней, и всё она. Любая попытка упростить ситуацию – это игра с незрелым разумом невежественных людей, не видящих дальше уюта своей жизни или, наоборот, своей неустроенности. И невозможно любить всех и всю её, каждый из её обликов и ликов. Нет! Любить всех и прощать – сила и удел Бога, недоступные и невозможные для человека. И слава Ему за это, ибо, пытаясь стать Богом, ты рискуешь так никогда и не стать человеком... Любой человек трактуется вместе со своим поступком так, как его удобно трактовать. Революционеры-народовольцы были врагами патриархальной России и при царе (императоре, точнее) власть поступала с ними так же жестоко, как и они с представителями этой самой власти. Но прошли десятилетия, и этих государственных преступников признали народными героями, борцами за свободу угнетённых империализмом. Спустя очередную смену режима, они вновь стали теми, кто привёл Россию к катастрофе 1917 года. История была неизменна – изменялась трактовка, становясь удобной для тех, кто получил право её трактовать в своих интересах. И всех: преступников и святых – объясняли всегда так, как было выгодно тем, кто объяснял. Самые искренние человеколюбивые порывы превращались в инструмент для использования людей в споре прагматиков от политики. Народовольцы не сидели в тёплых министерских кабинетах, в которых сядут самодовольные людишки из наркомов и прочих министерств, которым все имперские замашки прежних правителей окажутся совсем не чужды. Именно поэтому я не хочу жертв во имя. Ибо «во имя» изменят, и жертва окажется напрасной. Даже Христа в разные эпохи государства пытались то взять на службу к нацистам, благословляя устами Пия 12-го холокост, то на службу в ОГПУ, НКВД или РККА, когда Сталин пощадил на время войны РПЦ. Нет! Когда диссидент Александр Галич покидал страну, он был для многих изгнанным из союзов предателем, теперь он стал одним из тех, в ком воплощалась совесть советского народа. Так вот, уезжая, Галич сказал, что родина для него – это лица бывших в его жизни русских женщин. Называл что-то ещё. Так вот, русская культура, наша родина, постигается не сразу. Мне не нужна Россия Стаса Михайлова и Верки Сердючки. Но я люблю Россию Дмитрия Сергеевича Лихачёва, Павла Флоренского, Льва Карсавина. И не надо отбирать у каждого его родину. Она разная. Традиции русской интеллигенции, монашества или традиции гопоты – это не одно и то же. Это разное мировидение. «For who you fighting for?» Когда тебе говорят, что ты предатель, ты всего лишь отвернулся от одного из её, родины, ликов, но не от неё самой. Не от всего в ней. Надо просто понять это вовремя. Ибо «широк человек – я бы сузил». И «широка страна моя родная». Именно в этом смысле, а не в значении её территорий и просторов. «Зри в корень»...

Как Иуда сотворил нам Бога

Вы задумывались, кто сделал Христа Богом? Именно так: помог Ему стать Богом. Для меня Иисус не был Богом, принявшим человеческий облик. Для меня «Сын человеческий» стал Господом нашим, когда смог пойти на то, на что люди добровольно не идут: на смерть невиновного, на смерть жертвенную. В римской империи распятие на кресте было позорной казнью, и Варрав, и спартанцев, прибитых ко кресту вдоль дорог было много. Но им было, за что быть казнёнными. Они, согласно тогдашним законам, заслужили эту смерть. В случае со Христом «не ведали, что творят». Леонид Андреев в «Иуде Искариоте» прекрасно дал понять читателю, что Иуда, возможно, один ведал. И творил. Продолжая себя в рассуждениях, скажу, что Иуда за помощь в сотворении Бога попросил только тридцать монет. Поняв, что сотворил, облюбовал дерево. И смерть. А кто-то, не ведая, трижды отрёкся, «аз не вем Его». Не повесился после, правда. Не нам судить. Мы-то кто? Я это всё к тому, что Христа сделал Христом Иуда. Так, из нас предавшие делают... Впрочем, сами знаете кого. Так возблагодарим их? Но ведь ведают, что творят. Хотя не ведают, кого...

О встрече с ненастоящей музыкой

Встречи с музыкой, как и встречи с людьми, бывают приятными и... не очень приятными. Я ходил на свидание с музыкой в филармонию, в оперный театр и театр музкомедии, на открытые сцены перед СКК «Петербургский» и на стадион «Петровский». Я не раз приходил на свидание с нотами и аккордами в клубы. Но кроме прекрасных моментов свершения музыки в моей жизни были и довольно скучные. Так, в 2008 году, в мой небольшой городок заехало то, что называлось ВИА «Синяя птица». Пластинки сего краснознамённого коллектива присутствовали в моём детстве рядом с всамделишными достойными именами артистов, потому, отчаявшись дождаться приезда в наше родное захолустье чего-то более приличного, купил тогда билеты на концерт вышеупомянутого ансамбля. Какой это был состав, понятия не имею, ибо, очевидно, до седин дожили не все музыканты. Играли скучно, почти в точности «снимая» старые студийные записи. Но ремесленники от струн и клавиш и стоили недорого. Впрочем, тогда я был рад и этой живой (полуживой) музыке. На развале перед концертом купил диск с лучшими нетленками группы. Переслушивать не получается, ибо хлам несусветный. Но! Один трек ценю до сих пор. Это кавер на народную песню, которую исполняли обычно певицы вроде Людмилы Зыкиной. Текст никакой, но музыкально эта чушь сделана со вкусом. Есть группы одной песни. «Eagles» с «Hotel California», например. Из всей бессмыслицы песенных трагедий на тему того, как «ты мне не снишься, я тебе тоже», у этой группы оставляю для себя один «Клён». Всё-таки в русской песенной традиции, кроме смыслов музыкальных и мелодических, смысл текстовый, вербальный необходим. И если американскому рокабилли, как и нашей, и западной эстраде он не требовался, то для искусства подлинного, с замахом на честность, на голос, на значимость, он неизбежен, очевиден. Должен быть. А у ВИА было мелкотемье и пошлость. Но и такая музыка нужна. Для того чтоб больше ценить настоящую...

Наделяя смыслами

«One thing I'm sure of A man is a deep free»... Верно, только границы свободы – это часто границы безумия, на которое способен освободившийся. И я не о том испытании свободой, когда подросток уходит от родительской опеки в чужом городе. Я не об этом. А о свободе от смыслов. Смыслов прежних поколений, что вполне законно (всякому свою жизнь пронести), но это для начала, а дальше свобода от ценностей разных культур, её аспектов. И самая страшная свобода – свобода от Бога. Эту пустоту неверия нужно заполнять, наделить что-то или кого-то смыслом. Начать служение им. Так роль Дон Кихота исполняют для Дульсиней Тобосских, но становятся им исключительно для себя. «Человеку нужен человек», – говорил один из героев «Соляриса» Тарковского. Но не в том пошлом смысле массовой культуры (семья, ячейка общества, рождаемость), а именно для того, чтоб наделить абсурд и бессмыслицу смыслом (смыслами), значением. Ибо буквы, если за ними не стоит человека, значат и весят слишком мало... И высший смысл – это очи Господни. Ибо после всей жизни, всех случившихся в ней и потерявших смысл, и всех не случившихся, в ком смысл так и не был обретён, не остаётся ни одних глаз, перед которыми может быть стыдно и совестно. Не перед легионерами же или прокураторами... А перед Его глазами совестно. И уже для этого Его, по Вольтеру, стоило выдумать. Просто чтоб не кричать, что «I'll promise you anything get me out of this hell...»

Позаботься о Боге

Нет, всё-таки «your own personal Jesus» – это не «someone who cares». Ибо не Он о нас, но мы о Нём должны позаботиться. Каждый на своём участке жизни отвечает за то, есть на земле Господь или нет, укрепляя словом и делом веру в него как в синоним красоты (не смазливости, а глубокой красоты поступка, речи, гармонии, которую можно найти и в теле, и в живописи, и в музыке). Он время от времени приходит к каждому добром то в лице приютившей женщины, то в образе человека, не давшего попасть под машину или трамвай, то в руке дающего (в долг). Он свершается в том, кто открывает путь Господу в сердце своё, и нисходит в мир стопами нашими. Божье дело вершится человеческими руками. Замысел Господень реализуется людьми, как и замысел дьявола. Ибо и тот, и другой – это «someone in my head but it's not me», и только нам решать, кем пытаться быть. И с кем из них быть. Чей голос просит тебя: «Stand by me!»?..

Буддисты прощают Герцена

Смотрел сегодня книжку про Герцена. В ней он – герой грядущих поколений рабочего класса (книга советская), непреклонный борец за справедливость, пробуждённый к борьбе трагедией повешения декабристов возле Кронверка Петропавловской крепости. Но мне попадались люди, объяснявшие его отъезд после ссылок за границу как предательство, а «Колокол» – как агитацию против страдавшей в Крымской войне родины. Как можно изолгать и излагать человека! Но всякая трактовка правдива только в соответствии с правдой одних и ложь в вере других. А я думал: он, Александр Иванович да друг его Огарёв, да Петрашевцы и прочие, жаждавшие счастия народного, свободы, виновны ли в трагедии 1917 года? Иногда мне кажется, что крестьянин и рабочий согласились на свободу только потому, что не знали подлинного смысла этого слова... «Пойди туда, не знаю куда. Принеси то, не знаю что». Как пролетарии обошлись с полученной свободой, и как она обошлась с ними, мы знаем. Но это мы, а революционеры ранние представляли вряд ли, чем чревата свобода в трактовке «чудовищ спесивых», которых порождают «сны такого великого разума», по Дольскому. И вот буддисты считают, что убийство живого без мысли об убийстве, непреднамеренное, карму не портит. Дескать, всё в порядке: ты же не хотел. Так получилось. Но вина ли их в убийстве Бога в душе России? Кто-то считает, что социализм и коммунизм – это Царство Божие на Земле. Но вот проблема: знающий лишь казарму и сарай, Господа отменивший и в сердце не имеющий, что бы ни строил, хоть это Царствие, всегда будет получать только казарму и сарай. Ибо хранящий в душе своей третье отделение будет всегда оказываться в нём... Ведающий только кнут и в силу верящий везде будет находить только новую плеть... Nota bene...

Обезьяны и границы Господни

«Ибо ищущие да обрящут...» Но всяк обрящет только то, что ищет. Приходя к ней за сестрой, сестру обретёшь. Приходя за другом – иллюзию друга. Ища дом и кров, обретёшь... Впрочем, это не факт. Но неизменный человек разнится в восприятии. Ибо каждый видит только то, что он готов увидеть в человеке. И в каждом тот смысл обретается, который уже есть в тебе. Что бы ты ни дал обезьяне: расчёску, телефон или будильник, она всё равно будет грызть, вертеть и сосать эту вещь. Так и некоторые люди: что им ни дай, чем ни награди, они со всем поступят одинаково и во всём возможность видят лишь чтоб скалить зубы, бить кулаком об стол и сосать. Дай им свободу – они съедят её. Подай им Бога – они убьют Его. Дай им в награду шар Земной, и они будут вертеть его, поняв только, что «всё-таки она вертится». Но если твой разум не в границах, Богом данных, то ты всегда будешь в рамках, людьми определённых. И, не исполняя волю Божью, всегда будешь следовать воле людской. Почему Христос переступает людской закон? Потому, что не Пилату определять границы бытия Сына Божьего. Почему первые христиане казнимы и гонимы не за ту веру? Потому что не Нерону определять рамки, в коих жизнь людей Божьих. Ибо не им понять пути Господни. Им только спрашивать: «Камо грядеши?» Но Он идёт в души наши. Он идёт к тебе и за тобой...