Бог простит? / Архив номеров / ВЕЛИКОРОССЪ

Дмитрий Абросимов проснулся утром от надоедливого верещания старого механического будильника. Дмитрий давно уже усвоил, что споры с будильником неуместны, и потому он нехотя открыл глаза. Звонок напомнил ему, что жизнь, несмотря ни на что, продолжается. Будильник молчал ровно столько лет, сколько Абросимов не работал. А сегодня почему-то напомнил о себе, видимо, что-то произошло в его дремавшем много лет механизме. Звонок становился тише и тише и наконец совсем прекратился, а Дмитрий всё лежал, погруженный в воспоминания.

Когда-то при первом звуке будильника в этой квартире начиналась суматошная бурная жизнь. Дмитрий вскакивал и бежал в ванную. Пока он брился, жена начинала суетиться на кухне. И вскоре оттуда уже сочился аромат свежеприготовленного кофе. Потом они с женой принимались будить дочку. Это было нелёгкое дело. Наташка отчаянно пыталась залезть под подушку и шептала, что еще чуть-чуть и она встанет. После завтрака Абросимов спешил в свой НИИ, где после окончания Бауманского работал на оборонку. По дороге он завозил дочку в школу, а жену – в бухгалтерию. Всё это было привычным и казалось, так будет всегда. А затем пришли новые времена. Подули новые ветры. Есть люди, которые любой встречный ветер могут сделать попутным. А вот Дмитрий не смог. Он не справился с течением жизни и, уволенный по сокращению штатов, оказался на мели. Уже несколько лет он перебивался случайными мелкими заработками. Сначала он лишился работы, затем пришлось продать машину и дачу. А там и жена ушла, заявив, что ей надоело жить с неудачником и что она не хочет такой жизни для своего ребёнка.

Дмитрий был в отчаянии, а отчаянье – это капитуляция духа. Пересилив себя, он встал, умылся и почистил зубы наполовину облысевшей зубной щеткой. Пасты, конечно, не было. Такую роскошь как зубную пасту Абросимов давно уже не мог себе позволить. Одноразовая бритва служила ему, по крайней мере, уже год. Бриться ей было мучительным делом, однако, Дмитрий проделал и это. Затем он открыл консервную банку килек в томате и съел её, тщательно вымазав хлебом остатки соуса. Вчера был удачный день: за разгрузку машины у киоска Абросимов получил несколько банок рыбных консервов и пару пачек сигарет. Он закурил «Приму», горькую, как и мысли с утра.

Многие заливают горечь жизни вином. Наверное, таким живётся легче. Но Дмитрий не пьёт. Пробовал одно время, но вовремя понял, что самый опасный водоём – стакан. Кроме того, головная боль по утрам была для него стократ мучительнее беспросветности буден. Вот и живёт он теперь трезвый и беспросветный. От такой жизни терпенье было на пределе. Но Дмитрий в глубине души был уверен, что поймать птицу счастья всё же можно. Нужно только поставить капкан терпения. И он терпел.

Нужда учит тому, как от неё избавиться. Абросимов вышел из квартиры, ещё не зная, где и как он заработает на пропитание. И заработает ли? На двери у подъезда он увидел список злостных неплательщиков за квартиру. Его фамилия первая: он на букву «А». Дворовый пёсик Тузик, общий любимец, рад Дмитрию, приветствует его хвостом, ждёт угощения, хотя по нему видно, что он не бедствует, доволен жизнью и радостен. Пока Дмитрий стоял у подъезда и ждал удобного момента, чтобы сорвать список неплательщиков, Тузик сбегал куда-то и положил к ногам Дмитрия хорошую косточку.

Абросимов не выдержал и впервые в жизни пнул ногой не повинное ни в чём животное. Тузик отскочил, обиженно заскулив, а Дмитрий пошёл прочь.

Неприятности никогда не приходят вовремя. Моментально промокли и замёрзли ноги. Ботинки с виду неплохие, но у одного, считай, нет подошвы (лопнула от края до края). Когда стало невмоготу от холода, Дмитрий зашёл на почту согреться. Вспомнил о том, что давным-давно не посылал переводов матери. Не успев осмотреться, неожиданно столкнулся с бывшей женой Татьяной и дочерью. Татьяна была ухожена и хорошо одета. Дочка, увидев отца, смутилась, опустила глаза. Чувствовалось, что она дичится его, не знает, как себя вести. Беседа была мимолётной, да как-то и не хотелось никаких разговоров. Абросимов сразу же увидел в глазах Татьяны жалость, смешанную с досадой. По её лицу пробежало лёгкое раздражение, – и бывший муж, почувствовав себя виноватым в том, что некстати попался на глаза, быстро распрощался. Проводив взглядом удаляющуюся вместе с матерью дочь, Дмитрий не удержался и подошёл к окну, чтобы ещё раз взглянуть на неё. Наташка вымахала и была уже выше матери. В модном ярком костюме она была похожа на экзотическую птицу.

«Красавицей будет», – с гордостью подумал Абросимов, и вновь тоска жёсткой рукой сдавила сердце.

Татьяна с дочерью подошла к серебристому «Опелю». Мужская рука из салона предупредительно распахнула дверь. Взревел мотор, и кусочки прежней жизни Дмитрия умчались в новую, недоступную для него жизнь.

Он сел на полу возле батареи отопления и прижался к ней. Вспомнил о своей свадьбе, о счастливых часах с женой, о рождении дочери, о её первых шагах, о семейных торжествах, обо всей прошлой жизни. Но вся эта настоящая жизнь была уже в прошедшем времени. Потом Дмитрий стал мучительно размышлять, у кого можно было бы занять деньги, чтобы послать матери (ей-то сейчас несладко при её мизерной пенсии).

Однако те, у кого он мог бы занять, не унижаясь, сами сейчас за душой ничего не имеют. А те, у кого лишние деньги есть, не дадут. Не зря говорят: богатство не уменьшает жадность. Размышления над своей судьбой привели Абросимова к выводу, что судьба обжалованию не подлежит. Да, видимо, правильно говорят, что жизнь много обещает, но редко выполняет свои обещания.

На почте близился обеденный перерыв. Дмитрий вышел на улицу и направился в сторону главной городской площади. Там было много торговых точек, а значит, и больше шансов что-нибудь заработать.

«Может, сегодня снова повезёт, – думал Абросимов. – А два удачных дня подряд – это уже привычка. Глядишь, всё и наладится».

На площади царило всеобщее возбуждение, шёл митинг по поводу предстоящей монетизации льгот. Возраст у большинства митингующих был почти такой же, как и у его матери. Пожилые люди с возмущенными и озабоченными лицами стояли, вооружившись щитами с плакатами. Надписи на плакатах гласили: «Верните наши льготы», «Долой правительство национальной измены», «Слуги народа! Помните о своих хозяевах». Люди тянули вверх свои щиты, поддерживали друг друга решительными возгласами, но видно было, что основная масса народа растеряна и обескуражена. Такой старости никто из них не ожидал.

На краю площади шеренгой выстроились омоновцы, поигрывавшие дубинками и насмешливо наблюдающие за митингующими.

Ещё дальше кучковалась группа крепких бритоголовых парней. Одни из них распивали пиво, другие размахивали щитами со свастикой и призывами «Бей жидов, спасай Россию».

Рядом с Дмитрием остановился высокий красивый старик, грудь которого была покрыта орденами и медалями. Дмитрий невольно засмотрелся на такое изобилие наград.

Заметив его взгляд, старик угрюмо бросил:

– Что смотришь, сынок? Вашему поколению это в диковинку? Мы пол-Европы от фашизма спасли, а вы что сделали! Допустили до власти эту нечисть. Союз развалили, всё распродали, всё изгадили. Какая страна была! И зачем я только дожил до такого позора. Сто раз ведь мог умереть и не видеть всего этого. Сколько друзей фронтовых ушло, а я всё живу… Не повезло…

– Прости, отец, – смущённо произнёс Дмитрий.

– Бог простит…

Дмитрий выбрался из толпы и пошёл к ларькам. Слова старика звучали в голове снова и снова. Конечно, от него, Дмитрия Абросимова, лично ничего не зависело. Он маленький человек. Но сколько таких маленьких людей по стране голосовали за Ельцина! А потом с молчаливой покорностью баранов следили, как ради власти и денег развязывают войну внутри собственной страны, как на глазах у всего мира расстреливают парламент и цинично объявляют это необходимым для демократии. И только когда под лавиной реформ были похоронены последние блага социализма, когда перемены коснулись каждого из молчаливого большинства, люди стали потихоньку прозревать. Только, видно, уже поздно.

Дмитрий подошёл к киоскам. Работы не было. Молоденькие девочки-продавщицы сидели напуганные, опасаясь возможных беспорядков. Можно было бы, конечно, закрыть ларьки, но как бы хозяева не рассердились.

Обойдя все киоски, Дмитрий спустился в подземный переход, куда также проник дух торговли. Абросимов нисколько не удивился, когда увидел бывшего руководителя отдела своего НИИ, скромно торгующего эротическими изданиями. Дмитрий уже давно ничему не удивлялся. Каждый выживает, как может. Вот этого мальчика со скрипкой, пытающегося привлечь внимание прохожих своей игрой, он видит здесь уже не первый раз. А вот стоит дед с прищуренными слезящимися глазами и продаёт медаль «За взятие Берлина». Да, каждый выживает, как может…

Неожиданно послышались крики, шум толпы. Мимо Дмитрия пробежало несколько человек. В тесном полутёмном пространстве сразу стало как-то тревожно, люди засуетились, заспешили к выходу.

«Наверно, разгоняют несанкционированный митинг» – подумал Абросимов и тут же увидел бегущих прямо на него омоновцев. Через несколько секунд он уже лежал на заплёванном полу, получив по спине удар дубинкой. Впрочем, на этом всё и закончилось. Видимо, Дмитрий не был похож на представителя протестного электората, и всерьёз им никто не заинтересовался.

Он выбрался из подземного перехода, прошёл два квартала, не поднимая головы, а когда поднял её, увидел громадный щит, с которого крупными буквами кричала надпись: «Ведь вы этого достойны». Рядом по дороге лихо проносились иномарки, в которых сидели довольные и сытые хозяева жизни, отгороженные от окружающего мира тонированными стёклами. Дмитрий, конечно, видел такое далеко не в первый раз. Но сейчас он впервые смотрел на всё это с клокочущей внутри ненавистью. Ненависть имеет массу оттенков, но она лишена светлых тонов. Мерзкое настроение стало ещё омерзительнее, спина после встречи с омоновской дубинкой ныла, не переставая. Как ни пытался Абросимов поднять свой дух, но оптимизм оказался для него окончательно утраченным.

То ли от холода, то ли от стрессов, желудок напомнил о себе раньше обычного.

Решив попробовать вновь подработать на вчерашнем месте, Абросимов подошёл к рыбному магазину. Во дворе увидел хозяина, подошёл и, поздоровавшись, спросил, нет ли какой работы на сегодня.

– Что, доходяга, жрать хочешь? – усмехнулся хозяин.

Он с минуту подумал, затем кивнул на стоящую рядом машину:

– Повезло тебе. Вот, разгрузить надо.

Дмитрий направился к машине, а хозяин, глядя ему в спину, небрежно добавил:

– Разгрузишь за полчаса, дам стольник, не уложишься хоть на минуту, получишь полста. Всё. Время пошло.

Абросимов, сдерживая боль в спине, полез в кузов грузовика и вспомнил почему-то свою работу в НИИ, шефские поездки в колхоз на уборку лука и начальника отдела, в устах которого уже казались оскорблением слова: «Идите и начинайте наконец думать».

Уже совершенно стемнело, когда уставший, издёрганный и продрогший Абросимов неверной походкой подошёл к своему дому. Лифт не работал, и до своей квартиры на двенадцатом этаже пришлось добираться по вонючим ступенькам почти на ощупь.

Войдя в квартиру и облегченно вздохнув, Дмитрий защёлкал выключателем. Почти минута потребовалась ему, чтобы понять, что выключатель здесь не при чём. За неуплату в квартире отключили электричество.

Дмитрий занервничал, но успокоил себя тем, что принёс продукты, которые можно растянуть на два дня, и ещё одну пачку «Примы». Мечта пожарить принесённую картошку не сбылась (электроплита на кухне бездействовала), и он поужинал последней банкой килек в томате. Затем откинулся на диване и задумался.

Что же делать дальше? Телевизор не включишь, да он и смотрел в последние годы только что-нибудь из жизни животных: там не поднималась ярость и не начинало тошнить. Абросимов зажёг керосиновую лампу, оставшуюся от волжских рыбалок, взял с полки томик Бунина. Книги оставались теперь для Дмитрия единственной отдушиной. Его счастье, что в советские времена он составил неплохую домашнюю библиотеку. Прочитал «Тёмные аллеи». Вспомнил светлые минуты своей семейной жизни. Взял фотографию дочери. Минут пять просидел, вглядываясь в её лицо и сравнивая с той, сегодняшней, почти уже чужой девочкой. Покурил, подумал и принялся за «Митину любовь». Читал и переживал вместе с Митей. Дочитал последние строки: «нащупал холодный ком револьвера … и с радостью, с наслаждением выстрелил».

Абросимов отложил книгу в сторону. Машинально открыл пачку «Примы» и, лёжа, закурил. Стал задыхаться. Поднялся, чтобы открыть окно, проветрить. Створка запуталась в шторе. Он залез на подоконник, отцепил. Распахнул окно. С улицы ворвался холодный воздух. Удушье прошло. Стал курить, выпуская дым на свободу. Посмотрел на город: масса машин, море огней. Только маяк в сердце Абросимова погас. Докурив, проследил за красным огоньком брошенного окурка. Поезд его жизни уже мчался на красный свет. От поступка до судьбы один шаг. Он постоял ещё мгновение и сделал этот шаг. Он склонил голову перед смертью, но только в знак приветствия.

На сайте компании «Окна Подмосковья» окна-в-люберцах.рф можно ознакомиться с условиями установки новых окон. Эта услуга является на сегодня весьма востребованной, поскольку рынок строительства жилья растёт и развивается. В Люберцах появляются новые дома, да и во вторичном фонде окна зачастую требуют обновления. Компания предлагает качественные, красивые окна по доступной цене.