Светло светлое далёкое

С первым лучиком, подмигнувшим Сашке сквозь ставни (в щёлочку!), случилось вдруг что-то... очень-очень хорошее... – словно облилась душа тёплым солнышком! Вроде утро, как утро, и всё, как всегда, но весь мир обнять почему-то хочется! Может, потому что дома в кои веки осталась одна, никто не отвлечёт от дел, занятий, мыслей... Может, так. А может, и нет. Только покатился с той минутки день в обнимку с радостью...

Всё спорилось у неё, всё ладилось. Вот уж и поручения родительские исполнены – все до единого. Дальше – что? Книжки в охапку и – в сад? Да нет же! Дальше... охватило желание вдруг, радостное и неудержимое, – платье новое сшить! Да такое... чтоб – ах! Красивое... Танцы же вечером. Танцы!

«Только вот времени... не маловато ли?..», – разволновалась вдруг, торопливо раскладывая половички на свежевымытый пол. Сама себя не узнавала нынче: ещё вчера ведь и не думала ни о каком наряде новом – другим была занята голова. А сегодня... Будто снизошло невесть откуда ей и желание это, и вдохновение, и настрой душевный для дела такого важного.

И лежит теперь укором молчаливым недочитанная книга. Нетронутыми – стопки журналов... «Роман-газета», «Юность», «Иностранная литература» и – ещё, ещё! – разное... А рядом со швейной машинкой – журнал «Советский экран». Так и манит к себе обложкой глянцевой. Вчера только получила его из рук почтальона местного. (По такому случаю – когда журнал иль извещение какое важное – всегда в дом заходил Иванов И.И. «Дочка дома ли?» – строго с порога спрашивал. – «Дома, дома! Проходи, Иван Иваныч, присаживайся...») Открыла Сашка любимый журнал, полистала, просматривая знакомые уже заголовки, вглядываясь в лица знаменитых артистов, режиссёров... но – потом, всё потом!

Шифоньер открыла торжественно. Оглядывая бережно сложенные на полках «отрезы», на минутку замерла, задумалась... Всё «богатство» это – от отца. Думал он однажды, думал да и решил дарить по праздникам да по дням рождениям женскому населению семьи такие вот, «удобные» для него, подарки: «Так сподручней мне с вами, девчата (а «девчат» у него, включая мать, было пятеро), я купил материю, а вы уж дальше – сами...».

Вот и достала Сашка – сама – с верхней полки самую красивую «материю». Аккуратно разложила на полу, походила вокруг в раздумье с кусочком мела в руках, примерилась... да и раскроила – шаг за шагом – по выкройкам, оставленным ей замужними сёстрами. И... застрекотала весело швейная машинка в доме с голубыми ставнями. Кропотливо шла работа до самого вечера. «Успею ли?» – думала Сашка, придерживая нежно скользящую под рукой шёлковую ткань...

В перерывах между строчками из соседней комнаты доносилось монотонное тиканье ходиков. И оно, это тиканье, всё громче и настойчивей, так казалось ей, напоминало, что времени до начала танцев остаётся всё меньше и меньше.

Дострочив последний шов, посидела минуточку: что теперь? Подшить подол от руки – и всё? Да. И всё! Стежок за стежком, вспоминала, как по весне ещё, перебирая отрезы, мать развернула именно этот, удивительного небесного цвета шёлковый свёрток. Набросила Сашке на плечо: «Под глаза тебе..». Полюбовалась, отступив на шаг, да и положила обратно: «Тоня приедет – пошьёт, как вольёт». И обещание это материнское тоже вспомнилось именно сегодня. И вот уж не сестрины, а её, Сашкины руки, проворно бегут по нежно-голубой волне... заканчивая работу. И мысли, обгоняя друг дружку, торопятся вслед за стежком: «Может, только вырез слегка большеват вышел... – уж больно ножницы остры! Но что же делать... пусть так и будет теперь... Красиво же!»

Ну, вот и всё! Прошлась утюгом по всем швам и шовчикам. Держа на вытянутых руках готовое платье, оглядела ещё раз внимательно и, аккуратно надев, подошла к зеркалу. Оттуда на неё взглянула синеглазая, с большой копной чуть вьющихся светло-русых волос... не девчушка вовсе – почти взрослая девушка. Повернулась боком – одним, другим, как это делают все женщины на свете – всё, как хотела! Но! Туфли же! Без них – никак. Сбегала в горницу, достала из картонной коробки туфли новые. (Она помнила их потом всю жизнь. Лакированные, но без блеска – матового цвета. С высоким гранёным каблучком. Очень красивые!) Совсем недавно привёз отец из райцентра их. Сам, без женского глаза, смог выбрать – такие! Мать, разрешив лишь примерить, тут же и положила в шкаф: «Пусть лежат до выпускного вечера». «Но это же ещё целый год! И чего это они будут лежать, когда тут... такое платье! К нему – ну, точно же к нему они и предназначены», – рассуждала Сашка, впервые в жизни вставая на каблук. Ещё раз полюбовалась на себя в зеркале и, бросив последний взгляд на бойко тикающие ходики, шагнула за родной порог.

На крыльце... словно споткнулась: «Вечер-то какой! А ведь днём не раз срывался дождик... И вот недавно припустил было... да тут же и затих. А прохладу благодатную после себя оставил... И ожившие запахи трав... Спасибо ему, дождику летнему!». От степи пахнуло знакомо. Полынь? Да. Терпко, нежно... Месяц июнь нынче! Весело дотянулась до листочка вишнёвого, смахнула невысохшую ещё капельку дождя и...

И вдруг!..

Как напоминание, что помимо нового платья и настроения радостного существуют ещё и родители (!), послышался знакомый гул мотора. Сквозь просветы в яблоневых ветках увидела: у калитки остановился их новенький зелёный мотоцикл (по тем временам хорошая техника, отец им очень гордился). На минутку замерло сердце. Но – смело пошла навстречу.

Перестал тарахтеть мотор. С заднего сиденья спрыгнул братишка – тринадцати лет от роду. Стоял, на сестру смотрел, улыбался. Замер за рулем отец, глядя на явление, возникшее на фоне тёмной зелени сада и... очень сильно напоминающее ему дочку. Мать, аккуратно выйдя из люльки, встала напротив. Молча оглядела дочь, соображая, видимо, что к чему, и – откуда такое платье.

А Сашка... раскрылив длинные тонкие руки, повернулась и так, и сяк: вот, полюбуйтесь, мол, какая красивая! Старательно пряча за улыбкой волнение, дивилась сама такому своему поведению: помнила ведь, как мать бывает строга. И в этот раз голос матери по-прежнему строг, но в глазах... улыбка:

– Когда успела-то?

– Так вас же целый день дома не было! – выдохнула Сашка радостно. Так и обняла бы мать – нежно-пренежно! Да не посмела: не любила она этого, сдерживала казачья кровь порывы душевные. И Сашка широко шагнула к отцу:

– Как тебе, па?

– Нормально. Ты это... ты там, доченька, недолго, а то ведь мать не заснёт, пока не дождётся.

– Ну, конечно! Я недолго, – абсолютно искренне пообещала Сашка и, одарив улыбкой братишку, пошагала своей новой походкой – кажется, уже во взрослую жизнь. Сворачивая на главную улицу, оглянулась: смотрят ли? Они смотрели. И отец почему-то всё ещё не вышел из-за руля...

По пути ей нужно было зайти за своей новой подругой Алькой. Она пришла в их класс меньше года назад, но уже успела понравиться в школе всем без исключения, а к неразлучным Инне и Сашке как-то незаметно прикипела накрепко. Стала третьей, но... вроде бы и не лишней. Весёлая, красивая – чем не подружка. Инна, серьёзная и даже где-то жёсткая по характеру, поначалу недолюбливала новенькую, но тоже, видимо, поддавшись её очарованию, согласилась на «вступление» в их с Сашкой нерушимый (чуть ли не с самых пелёнок!) союз.

В сгущающихся сумерках выходили на центральную улицу посёлка одна другой краше девчонки.

(Парни мелькали реже). Шли неторопливо, поправляя на ходу причёски, поясочки, ленточки... По походке, по настроению, по одежде Сашка легко определяла: тоже – на танцы! С ней здоровались, кому-то она кивала сама. И показалось вдруг, что смотрят на неё сегодня... не как обычно. Но ведь так и было! Очень уж бросалось в глаза её «особенное» настроение. В школе привыкли видеть её серьезной, постоянно куда-то спешащей, сосредоточенной на организации бесконечных общественный дел, заданий, поручений: секретарь комсомольской организации всё-таки! единогласно избранный на общешкольном комсомольском собрании! А тут... просто идёт себе девчонка – нарядная и счастливая, в туфельках на каблучке.

Вспомнив про Альку, она ускорила шаг. Но Алька – ослепительно красивая! – выпорхнула вдруг из проулка сама. Выговаривая на ходу, что «ждала-ждала и сколько же можно было ещё ждать», оглядывала подругу внимательно. На секунду огорчила вдруг недоброй, удивлявшей Сашку и раньше, искоркой во взгляде, но она постаралась тут же её и забыть, эту неприятную искорку. И, весело болтая, зашагали они вслед за нарядными девчонками туда, где уже вовсю играла музыка. Обогнув контору, «нырнули» в лесок из жёлтых акаций. Именно лесок, а не парк – так называли все. (Кусты-деревья... Посаженные давным-давно чьими-то заботливыми руками, они и поныне хранят тайны всех поколений). По узеньким, протоптанным годами и десятилетиями тропинкам (их в том лесочке было тогда великое множество!), вышли, наконец, на освещённую со всех сторон танцплощадку.

Не знала тогда Сашка, что и тёплый свет фонарей вокруг деревенской, выкрашенной в зелёный цвет танцплощадки, и мелодии того летнего вечера навсегда останутся в её памяти одним из самых дорогих воспоминаний...

Зазывно звучала музыка. Но парни и девчата заходить не спешили. Стояли стайками во тьме, под звёздами, гомонили у кустов акации, на веранде детского садика – любимого местечка всех влюблённых. Со стороны волейбольной и городошной площадок (там по большим праздникам обычно размещался духовой оркестр) слышался девчоночий смех, отблёскивали от лунного света их нехитрые украшения и туфельки. Белыми пятнами высвечивались рубашки парней и, словно светлячки в ночи, скакали крохотные огоньки сигарет...

Но тихая прелюдия вечера продолжалась недолго. Всё зависело от того, какая мелодия зазвучит следующей. Спроси сегодня любого, кто родом из тех далёких – неповторимых вовек! – шестидесятых, можно ли было, к примеру, устоять при первых же аккордах «Электрички», если ты, конечно, пришёл танцевать! Или – под ритмы «Королевы красоты», когда Магомаев (!) молодо и красиво объяснялся в любви сразу всем девчонкам на свете? «...А я иду к тебе навстречу, а я несу тебе цветы, как единственной на свете Королеве красоты... С тобою рядом навеки я, ты жизнь и счастье, любовь моя...». Либо эта, либо другая, не менее любимая песня, словно подавала команду – для всех сразу. И вот уж один за другим они дружно поднимаются по ступенькам, и гостеприимная танцплощадка быстро заполняется нарядными и красивыми людьми. Неторопливо рассаживались по лавочкам. Самые смелые прямо «с порога» шли в круг и открывали вечер. Да и как усидеть, когда уже поёт Жан Татлян! Будоражит душу сумасшедшим ритмом песня о самом лучшем городе Земли: «Ты никогда не бывал в нашем городе светлом, / Над вечерней рекой не мечтал до зари, / С друзьями ты не бродил по вечерним проспектам, / Значит, ты не видал лучший город Земли... / Песня плывёт, сердце поёт эти слова о тебе, Москва...»

Но Сашка, отстукивая ладошкой четкий её ритм, не торопилась «выскочить» в круг: и без того было ей хорошо! Алька, не останавливаясь в танце, потянула за руку: «Пошли!». И – пошли... Легко! Весело! Разгорячённые первым танцем, лишь присели, и тут – новая песня, Сашкина любимая. Арно Бабаджанян – великий на все времена композитор: «...Я завтра уйду опять в туманную даль, / И снова ты будешь ждать, скрывая печаль... / Будет слепить прибой, словно слеза... / Я сохраню в душе твои глаза...» Удивительной красоты мелодия! И слова песни... Сашка, конечно же, знала их наизусть.

А парни не торопились приглашать девчонок. Алька уже нетерпеливо поглядывала на противоположную сторону танцплощадки. Там, разговаривая с незнакомым (не местным, как принято было говорить) темноволосым парнем в белой рубашке, сидел Виктор. Аля с ним дружила. А он её любил. По-настоящему. В отличие от неё, ветреной девчонки (так, во всяком случае, иногда думалось Сашке). Поймав на лету её взгляд, он, не раздумывая, оставил своего собеседника... (Вот интересно, вспоминала ли она когда-нибудь – при жизни или когда не стало его на свете белом – как шёл он тогда через всю танцплощадку – счастливый! – к ней, единственной своей Альке...) Потом они танцевали, глядя друг другу в глаза... абсолютно бесстрашно!

И впервые Сашке невыразимо сильно захотелось, чтоб кто-то – вот так же... – пригласил и её на танец. Пока звучат эти великие слова, и эта мелодия...

И (как в том знаменитом романе или – просто в счастливой сказке?), словно угадав её мысли, чувства, настроение, над ней склонился парень. Подняла глаза: «Юрка?» Она знала этого парня с раннего детства, потому что жил он в доме напротив. А в этом году закончил школу и, кажется, собирался куда-то поступать.

– Не видела тебя давно, уезжал куда-то?

– Да, документы в мореходку отвёз.

Мысленно удивилась: «Повзрослеть когда-то успел. Высокий, статный. Хороший парень этот Юрка, но танцевать с ним вот так, как они... нет, не получится. И чего это он вдруг…»

А он уже смело брал её за руку. И она встала – впервые на танец с парнем, а не с девчонкой-подружкой. Танцевали. О чём-то разговаривали. Про себя отметила, что у него хорошее чувство ритма. Но закончился танец, и она была рада, что он наконец закончился. Он проводил её до места, и... упало вдруг настроение. Почему?! Всё ведь так хорошо! Не находила в себе ответа Сашка... Подняла голову: «Ни одной звёздочки на свету не видно!.. А если отойти туда, в темень?..». Ничего не объясняя (как раньше, в детстве), потянула за руку Юрку – туда, к выходу. Почти бегом спустились по ступенькам, и – дальше, дальше от света фонарей... «Так и есть! – все на месте...» Привычно оглядела Большую Медведицу: «Девять Летящих звёзд! Но... где же, где же они... две малюсенькие, почти невидимые среди них звёздочки?.. Не вижу... Не вижу я нынче вас... недотроги мои небесные!». И вот уж... улыбнулась вновь, прислушиваясь к мелодии – медленной и спокойной.

Возвращаясь, попыталась отыскать глазами неуловимую свою подружку Альку. Нечаянно коснувшись места, где сидел со своим новым другом Виктор, отметила про себя (почему-то?), что у белой рубашки закатаны рукава: «Не идёт это как-то... к такой вот... внешности...». Ребята же, не обращая ни на кого внимания, увлечённо разговаривали (и даже, кажется, спорили) о чём-то своём.

А Юрка... он радостно и привычно шёл рядом, нисколечко не удивляясь никаким перепадам в её настроении. И вот уж, слегка кокетничая в танце (и не понимая, откуда в ней это кокетство!), она тихонько подпевает Татляну: «Где-то вдали догорает закат... И фонари ярче горят...».

Закончился танец, и он неожиданно предложил:

– Может, погуляем, Саш?

Такое предложение удивило её несказанно:

– Да ты что, Юр! Здесь так хорошо!

Он согласился. Вечер действительно был чудный! Танцевали потом ещё и ещё. Отплясывая зажигательную «Ладу», улыбались друг другу весело. За весь вечер он не позволил пригласить её на танец ни одному парню. Предложил проводить домой, на что она радостно согласилась:

– Ну, да! Вместе и пойдём. Нам ведь с тобой до самого конца по пути.

– Ты это серьёзно?

– Ну, конечно. Чего это ты вдруг?

С той минуты он уже больше не отходил от неё ни на шаг. В перерыве между танцами выпорхнула откуда-то разгоряченная Алька. Присела на секундочку рядом:

– Ухожу. Не скучайте тут без меня... голубки!

И пошла особенной своей походкой на выход, где за решётчатой оградой вырисовывался в ночи силуэт Виктора. И вновь упало Сашкино настроение. То ли потому, что вечер близился к завершению, то ли от этого глупого слова «голубки».. Не утаилось от её внимательных глаз, что и слово это, и интонация, с которой оно было вскользь брошено, не понравилось и её партнеру по танцам. «Умный к тому же, сосед мой Юрка», – уважительно подумала Сашка и... И стало вдруг нестерпимо грустно. Не понимала, откуда такая, почти непереносимая грусть! Вспомнила про обещание родителям вернуться не поздно и решила: надо идти. И не надо её провожать. Поскорей остаться одной – вот всё, что ей было нужно.

А разогретая танцами, музыкой, теплом молодых сердец танцплощадка не хотела отпускать ни-ко-го! Скрывая перемену в настроении, Саша дотронулась до плеча своего надёжного рыцаря:

– Я пойду, Юр, поздно уже. Провожать не нужно, я добегу сама.

– Но почему, Саш?!

Не успев ответить, замерла вдруг... в немом восторге Сашка... Саксофон! – Взметнулась, возносясь к ночному небу – к звёздам! – и поплыла над Землёй мелодия... нежно рассказывающая о том, ЧТО происходило в эти минуты в её душе...

И захотелось остаться! Но встала. Чтоб уйти.

И не ушла. Перед ней стоял тот самый парень в белой рубашке, присутствие и внимание которого она необъяснимым образом ощущала с первой минуты вечера. (Да нет же! – с самого первого... лучика... солнца...)

У него был глубокий и умный взгляд. И это всё, что она видела и понимала в тот счастливый миг.

Взяв под локоть, он молча вывел её на середину танцплощадки, и, не нарушая ни единым движением гармонии души и музыки, повёл по звукам... так и не забытой за Жизнь мелодии.

Вы видели когда-нибудь игрушки из цветов? Московская компания «Toys flowers» www.igrushki-iz-cvetov.ru – игрушки из цветов – предлагает на заказ «живую игрушку». Время изготовления и доставки – 4 часа. Такие оригинальные подарки подойдут к любому празднику. Игрушка делается из роз, хризантем и других цветов. Это те же цветы, что обычно дарят в букетах, только теперь они сложены в симпатичные фигурки.