Зарубки на деревьях / Архив номеров / ВЕЛИКОРОССЪ

Зарубки на деревьях.jpg

Есть в Африке племена, где на всех деревьях делаются зарубки, пониже плеча невысокого человека. Означает это, что ребёнок, достигший в своём росте этих отметин, больше НЕ ДОЛЖЕН НИЧЕМУ УЧИТЬСЯ. ОН НЕ ДОЛЖЕН БЫТЬ УМНЕЕ ВОЖДЯ ПЛЕМЕНИ.

I wasn’t born a first lady or a senator. I wasn’t born a democrat. I wasn’t born a lawyer or an advocate for women’s rights and human rights. I wasn’t born a wife or mother.

I was born an American in the middle of the twentieth century, a fortunate time and place.

Дословный английский текст. Я испытывала весьма двойственные и, если быть до конца честной, основательно всколыхнувшие всю меня чувства, когда впервые прочитала эти строчки в книге, которую мне так хотелось прочитать, едва я только узнала о её выходе в свет. Очевидно, интуитивно я чувствовала, что найду я в ней Нечто, что поразит меня в самое сердце. И, конечно, это Нечто окажется хорошим жизненным стимулом и источником вдохновения дерзать и делать что-то хорошее. Одним словом, я была в ожидании благородных и правдивых впечатлений, которые остались в моей памяти от всех запомнившихся и прочитанных когда-то книг.

Итак: год выпуска – 2003 год. Страна издания – Америка.

Бережно перелистав пахнувшие типографской краской страницы, я с интересом рассмотрела фотографии, определённо – уже исторические, разумно собранные автором воедино в середине всего текста. С явным одобрением приветствуя каждую надпись рядом с ними: получилось как бы тематическое введение к основному повествованию, ждавшего своего прочтения. А потом, искренне наслаждаясь удовольствием оттого, что долгожданная мечта пополнить мою обширную, старательно собираемую всей семьёй библиотеку, наконец-то обогатилась желанным экземпляром, я вернулась к самому началу книги: АМЕРИКАНСКАЯ ИСТОРИЯ…

Жадно проглотив первую страницу, я… к моему удивлению, так и не смогла перейти на вторую: что-то тормозило восприятие всего прочитанного. Я читала, я перечитывала опять и опять, один и тот же первый абзац, въедаясь широко открытыми глазами в каждую букву, в каждое слово:

Я не родилась первой леди или сенатором. Я не родилась демократом. Я не родилась юристом или адвокатом, защищающим права женщин и всех людей. Я не была рождена женой или матерью.

Я БЫЛА РОЖДЕНА АМЕРИКАНКОЙ В СЕРЕДИНЕ ДВАДЦАТОГО СТОЛЕТИЯ В УДАЧНОЕ ВРЕМЯ И В УДАЧНОМ МЕСТЕ.

Известная американка позволила себе быть предельно откровенной. Это очень модно сейчас, быть открытым и доступным. Таким себе бравым парнем или несказанно везучей дамой, какими вас хотят знать и видеть. Откровенность знаменитости располагает к доверию, особенно, когда ты – человек публичный и, как принято думать, успешный. А, уж, коль – успешный, значит – пример для подражания. Или, если сам – лузер, значит, ещё проще – предмет зависти.

Но не давало мне покоя то, что в откровениях женщины абсолютно нивелировались, свелись на «нет» укоренившиеся годами понятия, которые всегда были первоочередными для всех нас в нашей стране. Я не была исключением и не боюсь сказать, что была искренне и навсегда уверена в том, что родилась во имя того, чтобы выучиться и овладеть в своей жизни хорошей профессией, и быть хорошей дочерью своим родителям, и быть хорошей женой своему мужу, и хорошей матерью своим детям. И родилась я, как мне всегда казалось, в не менее удачном месте и в не менее удачное время. Но мне не приходило в голову, что, всё же вначале, если вдруг придёт такая жгучая необходимость, я должна бы была сказать что-то очень хорошее и запоминающееся о стране, где родилась, повзрослела, выучилась, как выражение особой благодарности своей судьбе за счастливый шанс. Упомянуть её название гордо и во весь голос: Советский Союз! А потом – всё исходящее из этого…

Но история той моей великой страны бесславно, если не позорно, закончилась. И нет, увы, в природе ни первого, ни второго, ни третьего… Ох… как же стало неприятно тоскливо, как если бы неожиданно и неприятным для себя образом осознала цену давней и уже никогда невосполнимой потери, о которой так усердно и с сожалением в растревоженном сердце старалась не думать впоследствии. И, как бывает тогда, когда не оправдываются многообещающие ожидания, растянутые во времени…

Долго ждала своего часа вторая страница книги…

Однако, как интересно получилось: одной страны нет, но победоносно продолжается летоисчисление страны, о которой я однажды узнала, как об одноэтажной Америке. Я хорошо запомнила книгу известной советской журналистки Татьяны Тэсс о её поездке в Америку в середине прошлого века, едва дочитав её последнюю страницу. Очень мило и просто написанная, небольшая по объёму книга неожиданно поразила моё активно формирующееся тогда сознание каким-то своим особым нравственным приличием и позитивным настроением. Озарённым, к тому же, очень мягким светом, какой обычно уютно стелется на полу в зале от торшера, с абажуром под старину, тихими зимними вечерами: так и хочется свернуться клубочком в удобном и полюбившемся кресле и читать, читать, читать...

Да, та страна за океаном была нам когда-то неизвестна. Да, в той стране, как оказалось, жили добрые, трудолюбивые люди. Да, это они, americancommon people(американские обычные люди, очень во многом похожие на нас), развивали машиностроение Америки в Детройте, призывая всех покупать и ездить только на Chevrolet или Ford – умопомрачительные названия машин с привкусом незнакомого словесного деликатеса на языке. Это они сеяли кукурузу на благодатной земле штата Канзас, занимались животноводством в Техасе, прокладывали во всех штатах гладкие, как сияющее на солнце стекло, автобаны, которые связывают между собой города и посёлки страны и по сей день. Но узнать о том, что в американских университетах были автоматы по выдаче колготок студенткам – это было, скажу я вам, нечто. Не сомневаюсь, что журналистка и сама была впечатлена, узнав об этом firsthand, из первых рук, но впечатления её были добрыми, совсем без злобы. Хотя понятие «колготки» у нас появилось значительно позже, а автоматов в университетах так и не установили и по сей день. Но не «сорвалась же автор остервенело с цепи», неожиданно познав заманчивые и пикантные особенности американской жизни, подкреплённые разными диковинными вещами, которые были изобретены во имя того, чтобы так просто взять и облегчить всем женщинам жизнь. И не бросилась она в отместку изучать нелицеприятную изнанку американского быта, которая там обязательно была. А где её нет? Так проявился особый дар воспитанного человека быть воистину таким, а не казаться, он заметен во всём…

Да, было то место на земле удачливым. И время – тоже. И осталось оно в истории Америки, как время Baby Boom: оттуда ведут своё начало многочисленные американские семьи. Оптимизм и жизнелюбие проявились во всём.

А почему бы и нет, ведь не отбросила же их, всех таких везучих и удачливых, страшная разрушительная война на пятьдесят лет назад в стремительном и динамичном развитии, как это случилось с нами. И не пришлось им, как нам, перестраивать своё мышление, жертвовать своими мечтами, надолго забыть о своих желаниях, которых особенно много, когда ты молод. Да и молодости, как таковой, у того поколения, в общем-то, и не было: мальчишки и девчонки начала пятидесятых прибавляли себе года и пополняли ряды соотечественников, сражавшихся на фронтах Второй Мировой во имя будущей победы. Ёлки-палки… Не досталось нам тогда такой удачи, жить в мире и не знать войны… А досталось в наследство время, калёным железом надёжно впечатанное в красный гранит нашей многострадальной истории, чтобы помнили мы её. И имена свои, к слову. Потому, что без этого не будет у нас будущего. А только механический маятник от часов с кукушкой на кухне, в виде сосновой шишки: туда-сюда, туда-сюда… – жди, когда птичка прокукует…

А ведь история – это не только время, это – память…

The United States saved the world…

Соединенные Штаты спасли мир???

А что же мы? О нас в той книге – ни слова. Как если бы и не было в природе тяжёлых битв за каждый советский город, деревню, переживших ужасы фашистской оккупации. Один на один с врагом, после которых фашистов оттесняли всё дальше и дальше к западным границам.

И не единого слова о последствиях преднамеренных разрушений… О жертвах среди мирного населения… среди воинского состава… О сожжённых церквах вместе с жителями деревень, о крови, которую брали у детей в концентрационных лагерях, чтобы питать ею варваров, уничтожавших нашу страну… О жутких лагерях для советских военнопленных в первые месяцы войны в виде загона для скота в поле, где не кормили, не поили, где в страшных муках умирали под палящим солнцем раненые… А потом…

TheColdWarwasbeginningwiththeSovietUnionandEasternEurope – Начиналась Холодная Война с Советским союзом и Восточной Европой.

Помните, мы в то время только-только начали подниматься с колен, свято веря в МИР, завоёванный и утверждённый на Земле ценой загубленных многомиллионных жизней своих граждан (по сей день так и не стало известно их точное число). Люди заново отстраивали разрушенные дома и города, строили заводы, возводили дамбы на пути строптивых рек. Продолжали строить самое лучшее в мире метро… Всё – во имя того, чтобы нагнать, обуздать, дерзко опередить упущенное не по нашей вине время. Той удачливой Америке никогда не понять, почему наши послевоенные девушки, тонкие, как свечки, были одеты в комбинации, невероятно красивые. Их привезли им из Германии после Победы их отцы и братья, отчаянно сражавшиеся за право жить на своей Земле и сбережённые молитвами близких. Комбинации, украшенные ровно наполовину изысканным кружевами. Им, удачливым американцам, было не понять, что за окнами уцелевших чудом домов тогда, в 45-ом, «взорвался» долгожданным миром май. На улицах разрушенных городов, во дворах радостно кипела умопомрачительным великолепием персидская и ослепительно белая сирень, но… нечего было одеть… А мечта о долгожданной любви и о красивом, чёрт побери, как больно выстраданном военным временем платье, должна была осуществиться вопреки всему. Жить четыре долгих года в сером и в чёрном, привыкать к кровавым мозолям, натоптанными кирзовыми мужскими сапогами на насколько размеров больше положенного… Никогда не забыть им, слишком рано вступившим в свою юность девчонкам начала пятидесятых, своих невесёлых отражений в заметно потускневших от печали зеркалах. Это была послевоенная горькая правда, правдивее, чем сама жизнь…

Не зря целых четыре года они ждали той весны, фанатично верили в великое обновление жизни… Для них это было – возрождение. Так всегда бывает после войны: возрождение тех, кто выжил…

И, НАВЕРНОЕ, ЭТО ОЗНАЧАЛО, ЧТО ОНИ ТОЖЕ ОКАЗАЛИСЬ В СЧАСТЛИВОМ ДЛЯ НИХ МЕСТЕ И В СЧАСТЛИВОМ ВРЕМЕНИ.

Вот так по-разному можно, оказывается, трактовать понятия «удача» и «счастье»…

***

В то время, поры всё возрастающего патриотизма, мы хорошо заучили, что такое «работать по-стахановски», водить трактор, как Паша Ангелина, знать и понимать, что, несмотря ни на что, страна неудержимо стремилась ввысь, к звёздам.

И на зависть всем узнала планета, каким отважным парнем был наш первый космонавт. Как, по Питерской, бесстрашно пронёсся он над Землёй!

Чудеса, в которые верили – сбывались и приводили в восторг. И что было в этом плохого? Не жаловались, а честно работали, восстанавливали страну. Что и в этом было плохого?

Но постепенно та часть истории страны, созидательная и отмеченная особым отношением каждого к происходящему, покрылась толстой, вязкой, как болотная топь, пеленой дремучего забвения... Вначале в воздухе появился туман, основательно размывший контуры памяти… А потом – там воцарилась пустота… Почему-то непробиваемая… непреодолимая… глухая и немая…

…Наверное, безвольно поддавшись всеобщему одурманиванию и сознательно забыв обо всём этом, я очень долго не могла понять, как же так вышло, что название моей Родины всё реже и реже вспоминалось после её позорного коллапса, после умышленно обречённого и тщательно спланированного падения в небытие, в момент её подлого дерибана. А, если и упоминалось, то только в отрицательно-порочащем её достоинство значении. Почему же так получилось!? Ведь, не принято же осуждать матерей своих, которые в великих муках дали нам всем жизнь. Грешно и не по-людски это. Как же так вышло, что и дети, и вполне образованные взрослые люди в моей стране уже вовсю носили с превеликим удовольствием футболки, сумки, значки и всё, что только можно на себя напялить, с огромными буквами на вещах, что оголтело и безбожно прославляло ту далёкую и незнакомую страну: Америку. В то совсем недалёкое время, чуть больше двадцати лет назад, самой большой мечтой каждого было однажды оказаться там: легально, нелегально. Но только там… В удачном месте и в удачном времени, которое там никак не кончалось… С абсолютным дико-невежественным пренебрежением к тем местам, где все мы однажды появились на свет, беспомощными несмышлёнышами. Но зачем-то всё-таки пришедшими в этот заждавшийся нашего появления удивительный и неразгаданный мир…

Как правильно, как мудро он всё же делает, наш мир обитания, что не позволяет человечеству в полную меру познать все его тайны… Не заслуживает человечество таких даров… Добровольно отказываясь от своей исторической памяти и превращаясь в массовку с бутылками пива в руках…

***

Куда это приводит…

Безумие готовилось долго… Но случилось всё внезапно… От нежелания знать, что это произойдёт. От нежелания знать, что безродный долго не живёт. Но должна остаться правда, чтобы это больше не повторялось.

29 октября 2016 года прицельно чётко и сознательно жестоко были опять обстреляны пригороды Донецка. Из Макеевки, небольшого рабочего городка, ставшим давно одним целым с Донецком, пришла страшная весть: после одного такого обстрела с прямым попаданием мины в жилой многоэтажный дом, погибла в больнице девочка, у которой снесло во время сна в обстрелянной квартире часть лица. Голову погибшего в своей же квартире мужчины нашли в руинах возле дома… Когда её с людоедским рычанием терзали бездомные одичавшие собаки… В районе, по которому вёлся прицельный огонь, находятся церковь Серафима Саровского, несколько школ и детских садиков… Молиться, учиться, лечиться, жить… Именно эти объекты, формирующие понятие человеческого бытия, церкви, школы, больницы, жилые дома – есть вожделенные цели планомерного уничтожения в продолжающейся третий год Донбасской трагедии. На всех территориях, попадающих в зону обстрелов. Лихорадочно пульсирующее сознание, кричащее от причиняющих ему нестерпимую боль вспышек нежелания верить в такое человеческое зверство, не в силах справиться с пониманием абсолютно отмороженной жестокости. Или, насилие над людьми и Землёй – это есть признаки решительной победы над безоружными и незащищёнными людьми? Сметающей с лица Земли прошлое целого народа, лишающего его права на будущее и принуждающее людей в кровавых муках выживать в настоящем.

И все же есть скрытый смысл в таких страданиях. Громогласный Призыв с Небес, наконец одуматься и объединиться!

Что останется у людей в памяти об этих страданиях? Те, кто не попали лишь по счастливой и судьбоносной случайности в зону обстрела, будут много говорить о бесконечных бессонных ночах. Как ни далёк центр Донецка от эпицентров набегающих друг на друга взрывов, дьявольский набат их взрывных волн с оглушающим грохотом-эхом слышен повсюду. Другие, лишившиеся крова, похоронившие своих погибших нелепыми смертями родных и близких, задумаются о том, почему же не нашлось для них места на этой Земле… Вам никогда не приходилось испытывать это чувство: быть изгоем поневоле там, где ты родился? Жить с удушливой, перекрывающей дыхание мыслью в твоей голове, что ты не нужен в этом Мире? Где сочувствие – какое-то точечно-пунктирное. Где полностью разрушена причинно-следственная связь человеческих отношений между людьми. Где страдают в одиночку, завывая скорбно и тихо от своего горя. И не понимая, как же жить дальше, если тебя уже списали со счёта. Тебя – больше нет.

Но как же нет!? Ведь, встаёт же каждый день Солнце над твоей Землёй. И своим бескорыстным теплом вытягивает тебя из глубин отчаяния! И наполняет сердце твоё молитвами, они – всё, что осталось у тебя. И ещё… – мечты из детства, из того по-настоящему счастливого времени, когда всё было у тебя – впереди. И ещё… – твоя память.

И ещё. Мы все приходим в этот Мир, чтобы, родившись людьми, быть и оставаться людьми!

Но после всего случившегося – память у всех будет разной. У некоторых, совершенно точно, без стыда и совести. Они не нужны там, где всё решают деньги. И пустые, как изъеденные гнусными червями пшеничные зёрна, слова о консолидации добра. Отрава нового образца, парализующая, Слава Богу, на время, любое действие что-то сделать, чтобы это добро возродилось на Земле новыми пшеничными колосками. Страшные, очень страшные глаза у таких людей, которым нельзя верить. Глаза, порождающие Вселенское зло. Оттуда, из этих подлых глаз зло и приходит. Низменное, позорное, откровенное, потому что не встречает отпора в своём движении. И превращает оно радость жизни в быстро покрывающуюся прогорклой пылью мишуру. Першит от неё в горле.

Нужен свежий воздух! Нужна воля, чтобы выстоять! Нужна память, чтобы помнить!

И чтобы не забыть, как всё было… И нужно очень много сочувствия человеческому горю. Ведь, время и страну, в которой рождаешься, не выбирают. Как и Мать, дающую тебе жизнь.

Почему же ради балаганной мишуры забываются эти святые истины и приходится платить кровью за своё же невежество?.. Позволяя погибать детям со слезами отчаяния и бессилия на наших глазах…

***

Ноябрь, Донецк.