А разве старая славянофобия была менее отвратительна?  Есть ли вообще смысл проводить здесь какие-либо хронологические разграничения? Да и стоит ли сейчас акцентировать внимание на подобных вещах? Такими вопросами неизменно зададутся многие добропорядочные люди,  искренне полагающие,  что по отношению, например, к тем же сербам наше общество, как, впрочем, и мировое общественное мнение, все-таки переменило свой взгляд в лучшую сторону.  Между тем сам факт,  что в последнее время вокруг нас – в нашей стране и на нашей земле – практически не осталось явных и открытых врагов славянской культуры и традиции,  способен скорее насторожить, чем обрадовать.  Ведь мир сей в нравственном (духовном, культурно-политическом и т. д.)  плане, к сожалению, отнюдь не оздоровился, а значит,  и все опасные бациллы также не исчезли.  Возможно,  просто замаскировались?  В данном предположении, помимо прочего, есть и определенная историческая логика.

Когда-то славянство сталкивалось с фронтальными атаками со стороны Запада,  со времен Кирилла и Мефодия отказывавшего нам в духовной и культурной самостоятельности и неизменно усиливавшего свой натиск на Восток,  дабы покорить, а по возможности, и ассимилировать славянские народы. Уже тогда враг часто опирался в своем славянофобском рвении на «пятую колонну» внутри наших стран.  В новое же и, особенно, в новейшее время таких примеров стало куда больше, чем в прежние эпохи.  Постепенно центр тяжести окончательно сместился в сторону именно этой,  внутренней угрозы  славянскому естеству и бытию.  В начале ХХ столетия сие правило подтвердила циничная операция по развязыванию первой в истории мировой войны, а на рубеже третьего тысячелетия христианской эры наглядно продемонстрировала американо-натовская агрессия против суверенной Югославии.

 

 

Молитва и рыцарство

 

За последние десятилетия русские люди, успевшие хорошо узнать братскую Сербию после полувекового вынужденного отчуждения в советско-югославских отношениях, не раз обращали внимание на такую черту братского славянского народа, как сопротивление злу силой.  В народной сербской традиции качество это проявлялось неоднократно,  причем  задолго до появления одноименной работы великого русского философа Ивана Ильина, искренне восхищавшегося «королем-рыцарем» Александром Карагеоргиевичем, равно как и героическим сербским народом в целом.  Мужество сербов на поле боя и при защите своих святынь и национальных интересов не осталось незамеченным и нашим поколением.  На наших глазах  Радован Караджич созидал православную славянскую державу в Боснии (пусть и доныне не обозначенную на политических картах мира, однако самим фактом своего существования и далее подтверждающую, что жертва ее первого Президента была не напрасной).  Сербские зенитчики запросто сбивали тогда сверхсовременные американские самолеты,  безбоязненно летающие ныне в сирийском небе и бомбящие не боевиков «исламского государства», а как раз тех,  кто сражается с этими террористами.   Не прошло мимо русского православного читателя и духовное наследие самого известного сегодня в России  сербского писателя – святителя Николая Сербского,  у себя на родине прославившегося, в частности,  и таким литературным и историко-философским («культурологическим», как сказали бы сейчас) сочинением,  как «Религия Негоша».  Последняя глава этой работы, посвященной личности и творчеству величайшего сербского поэта всех времен,  носит красноречивое название «Молитва и рыцарство»,  о чем мы еще скажем несколько слов в настоящей статье.  Пока же перейдем непосредственно к теме нашего разговора.

То,  что именно сербская духовная культура стала основой сербской славянской стойкости,  давно не вызывает сомнения ни  у друзей, ни у врагов. Поэтому мы с таким воодушевлением воспринимаем сегодня святоотеческую традицию братской Сербии,  ее патриотическую и свободолюбивую музу и вообще все,  что связано с культурно-исторической самобытностью наших единоверных братьев на гористых Балканах.  А славянофобы (и за океаном, и гораздо ближе) по той же самой причине ненавидят ее исключительно лютой, «сверхгорячей» и «плотоядной» животной ненавистью, чуждой даже западноевропейскому,  абсолютно обмирщенному и рациональному духу. 

Когда-то полуграмотная и косноязычная вдова академика Сахарова требовала от такого же нетрезвого убожества «помочь уничтожить сербский фашизм».  Корреспондент бульварной газетенки М. Пастернак призывал российскую власть «продать оружие Хорватии»,  дабы таким образом внести  достойную лепту в труды «мирового сообщества».  Рупор тогдашнего официоза газета «Известия» тотчас же услужливо предоставила свои страницы этому озабоченному «московскому комсомольцу».  Так было в  начале 90-х… 

Теперь вы днем с огнем не найдете в столице подобных «героев».  Вернее, не узнаете их.  Ибо все они вдруг непомерно возлюбили славянство,  православные традиции,  державные и народные устои. И опять же – пламенной (революционной), а порой даже чрезмерно суетливой любовью,  не совсем соответствующей славянскому менталитету.  Такие «метаморфозы» в «верхах общества»  уже успели отвратить от идеи славянского братства (не восстановить против сербов, а именно – отвратить) многих  русских людей,  с ленивой досадой, а иногда и в опасном раздражении – с умелой подачи людей нерусских – бездумно заявляющих:  «Достали уже эти «братушки»!  Всегда смотрели на Запад, а чуть припечет – тотчас к нам бегут».  «Радетели» же и «благодетели» чутко улавливают подобные настроения.  И спешат использовать их в своих нечистоплотных целях. Так, историк Елена Гуськова, неутомимая исследовательница «современного балканского кризиса»,  не раз укоряла сербов за последние годы в пассивности и предательстве… собственных национальных интересов.  Что же, дескать,  не спешите вернуть захваченное с помощью Черномырдина Косово?  Почему не боретесь за свои законные жизненные права (for human rights) теперь,  когда у вас такая поддержка за рубежом (пока сербская армия была четвертой по силе в Европе,  поддержки, правда, не было,  зато теперь,  после того как Борис Тадич, в бытность министром обороны,  эту армию практически уничтожил,— появилась).   Нынешнюю, достаточно разношерстую сербскую власть Гуськова скопом обвиняет в грехах Тадичей и Корачей (благо российский читатель и телезритель не сильно следит за политическими и кадровыми переменами на Балканах). А вот прежних одиозных марионеток и соросовских стипендиатов она часто с почтительным придыханием именовала «интеллигентными» и «серьезными» политиками,  «забывая»,  что именно они-то и выдали Западу сербских героев.  Коллеги и подопечные Гуськовой обычно действуют еще проще:  не предъявляя сербам особых моральных претензий,  охотно берут у них деньги на «научно-популярные» издания и проекты.  И – за сербский счет – осуществляют прямые антисербские диверсии.  Естественно,  под знаменем «русско-сербского братства».

 

 

Король-рыцарь и отпрыск «бедного» ростовщика

 

Типичнейшим примером подобной широкомасштабной диверсии служит книга под трогательным названием «Листая страницы сербской истории…» (отв. редактор все та же Е.Ю. Гуськова; авторский коллектив состоит как из сербов, так и из россиян).  На первой же странице солидного и красочного издания немалого формата сообщается,  что «идея и финансовая поддержка» исходят от некоего Небойши Янковича. Что ж, честь и хвала сербскому благотворителю-патриоту,  тем более,  что некоторые статьи по средневековой истории, написанные самими сербами,  дают более или менее адекватное представление о главных вехах, личностях и конкретных событиях того времени.  Перевод, правда, оставляет желать лучшего.  Но, по сравнению с тем,  что приходилось видеть в мире славянской филологии,  это еще очень даже неплохо.

Однако стоит лишь перейти к современному материалу,  как первое впечатление уступает место совсем иному чувству.  Нечто скользкое,  комплексующее,  слизисто-ядовитое угадывается за текстом, подписанным скромной фамилией Силкин (видимо, не случайно автор статьи по сербской истории с вожделением цитирует мерзопакостный бред  Егора Гайдара, «великого», оказывается, специалиста по славянским Балканам).  Казалось бы, выбор темы просто великолепен: «Король Александр Карагеоргиевич» (крестник императора Александра III, герой балканских войн,  главнокомандующий в Первую мировую,  государь-самодержец,  покончивший с западническим влиянием и подписавший смертный приговор масонам,  ввергшим Сербию во всемирную бойню, покровитель русской эмиграции).  Хорош и подзаголовок:  «Храните мою Югославию…» (предсмертные слова короля Александра, павшего от пули террориста в Марселе в 1934 году).   Представляю,  как был тронут, наверное,  Небойша Янкович, взяв руки большую красивую книгу в твердом переплете и для порядка пролистав несколько первых страниц.

Саму статью он, похоже, не читал.  Иначе, скорее всего, аттестовал бы и Силкина, и Гуськову так же,  как и один маститый сербский историк,  с которым мы недавно коснулись печальной темы российско-сербского научного и культурного диалога.  Знаменитую фразу,  в конъюнктурно-практических целях вынесенную в подзаголовок (а значит, стоящую и в оглавлении,  которое всякий пробежит глазами),  А.А. Силкин дезавуирует уже на первой же странице своей статьи (171-ая страница книги).  А дальше встречаем и такое: «Дурные качества были позднее усугублены обучением в Пажеском корпусе в Петербурге, долгим пребыванием в царской России, знакомством с самодержавием и взрослением в условиях, далеких от демократического климата».   Выросшее в условиях «демократического климата»  местечковое растение выдает затем cледующую «научную» характеристику  (напомним, что издание-то «научное») славянскому воину и венценосцу: «Вышеприведенные суждения о факторах формирования Александра Карагеоргиевича как государственного деятеля основываются на распространенном ходе мысли, самой известной иллюстрацией которого является следующее умозаключение: «В детстве мамка его ушибла,  и с тех пор от него отдает немного водкою».  И далее в том же духе.  Те же погано-косноязычные фразы, те же причмокивающие ссылки на незабвенного Гайдара-внука.  Патриарха Сербского Гавриила,  узника нацистских лагерей смерти,  слюнявый ёрник издевательски именует «Гаврилой Дожичем».  Все это, повторяю, на сербские деньги, в книге, «предназначенной читателям, интересующимся историей православных славянских народов».

Вы спросите: неужели никакого позитива?  Одна хула и насмешки?  Что вы, конечно же, нет!  Вот, например, целых две хвалебных статьи о «великом герое», палаче сербского народа «маршале» Тито.  Одна из них называется «Как Тито Сталина победил».  Воспевая «победу Тито над Сталиным, означавшую победу югославской концепции социализма над сталинизмом»,  российский автор А.С. Аникеев почему-то считает 1948 год «кризисом в истории русско-сербской дружбы».  Но позвольте!  Иосиф Амброз Тито ни к сербам, ни к славянам не имел ни малейшего отношения.  Историк, владеющий сербским языком и специализирующийся по Балканам, по идее, должен бы знать,  что главным лозунгом титоизма (сформулировал друг и соплеменник «маршала» Моше Пияде) было: Сломити кичму српcтву и православноj цркви.  В более осторожной, поздней редакции:  сломити кичму великоспрскоj хегемониjи.  С ветхозаветной жестоковыйностью югославские «атеисты-титоисты» (был среди членов титовского правительства и будущий главный раввин Югославии Цадик Данон) тужились «сломать хребет» сербству и Православию.  Естественно, надорвались. Однако «великосербскому гегемонизму»  урон все-таки нанесли,  отдав албанским пришельцам сербское Косово (что не удалось туркам за пятьсот лет,  Тито и его подручные сумели осуществить всего за несколько десятилетий путем неслыханного террора и фальсификации истории).  Сербы ненавидят кровавого палача и его отродье гораздо больше, чем русские.  Какой уж тут «кризис» в отношениях.  Скорее: борьба против общего врага сплачивает.

Умиляют попытки молодого историка Н.В. Бондарева (не сын ли Виктора Бондарева,  бывшего в 90-е гг. первым секретарем российского посольства в Белграде, а после подвизавшегося на дипломатической работе в МИД-е и в Израиле?) «доказать» славянское происхождение Тито.  Он, мол, потому неважно изъяснялся по-сербски (для хорвата-космополита такое чисто теоретически невозможно,  ведь литературный хорватский – тот же сербский),  что родным языком «для него был сутлянский диалект, на котором говорили его мать и родственники по материнской линии, — словенский с окказиональными вкраплениями хорватского».  Мило и трогательно!  Как и сообщения английских биографов «маршала» о долговых расписках,  с которыми маленький Тито обегал, по поручению родителей, добрую половину односельчан,  опутанных паучьими сетями «крестьянина-бедняка».  В своей работе «Мифы и домыслы биографии маршала Тито» Н. Бондарев  пишет: «По поводу непосильной работы, обычной для ребенка в бедняцкой семье, Тито говорил: «Я был рабочей силой… детства у меня не было».  Действительно,  какое уж тут детство!  Одна беготня (с младых ногтей «известный ходок по делам», как сказал бы герой Ф. М. Достоевского)… В целом же работа Н. Бондарева отмечена даже определенным профессионализмом, автор может похвастаться знанием архивов и языка.  Спасибо и за то,  что не забыл напомнить,  что работу имиджмейкеров «маршала», сопровождавших «героя» даже в партизанских пещерах, курировал сам Моше Пияде, а главным фотографом был Жорж Скригин, «российский эмигрант, уроженец Одессы, человек с удивительной судьбой».  Добавим,  что все фотографии Тито,  которые читатели, возможно, видели в российских и зарубежных изданиях, как правило, основательно подретушированы (нос выпрямлен, добавлен волевой подбородок, подобрана нижняя губа и т. д.); надеемся, что начинающий титовед когда-нибудь напишет и об этом, благо сербских источников предостаточно.

 

 

«Жалобы  страдающего  демона…»

 

Н. В. Бондарев сербский знает,  но пока что особо не высовывается. Держится скромно,  уступая дорогу «старшим товарищам».  Таким,  как А.Б. Базилевский, составитель толстых интернациональных сборников,  ловко выдаваемых за «антологии сербской поэзии».  Сей ученый муж несмотря на благородную седину, солидные научные и литературные регалии,  так и не удосужился выучить язык народа,  на культуре которого весьма удачно паразитирует по меньшей мере десять последних лет.  Однако бесцеремонно влезает «в качестве эксперта» всюду, где только может. При этом еще и жалуется на «неразумных» сербов,  заставляющих страдать его в высшей степени интеллигентную натуру: не желают, мол, меня слушать, смеются над моими глубокомысленными рассуждениями о сербской литературе и истории, упорно не хотят верить, будто Югославия при Тито была «прекрасной сказкой» (сей перл Базилевского наверняка оценили бы и Моше Пияде, и Эли Финци).

Недавно, на представлении очередного «шедевра художественного перевода» Базилевский также раздавал свои «высокопрофессиональные» оценки направо и налево.  Присутствовавшим в зале ученым-сербистам стоило большого труда удержаться от громкого смеха при виде его полной несостоятельности в вопросах сербской метрики и литературно-языкового анализа.  Сконфужены были даже те,  кто пригласил «знаменитого издателя» (так он был представлен публике) поддержать реализуемый проект.  Хотя тут они были не совсем правы.  По духу Базилевский как нельзя лучше соответствовал подспудному замыслу организаторов данного собрания.  Возможно,  и сам был в числе устроителей,  о чем некоторые из них даже не догадывались …

17 декабря прошлого уже года в столичном культурном центре «Покровские ворота» (директором является, кажется, гражданин Франции) состоялась презентация русскоязычного издания знаменитой поэмы Негоша «Луч микрокосма» в переводе О. Б. Мраморнова.  Поскольку речь идет об одном из двух величайших произведений крупнейшего сербского поэта и почитаемого православным народом Святителя,  мне,  как и моим коллегам,  было небезынтересно взглянуть,  как переводчик справился со столь сложной задачей, требующей не только высочайшего профессионализма,  но и особой кропотливости и трепетного отношения к работе.  Признаюсь,  что ни в Институте славяноведения,  ни в Институте мировой литературы (главные московские центры славистических исследований),  ни в Союзе писателей России,  где ваш покорный слуга состоит уже четверть века,  не удалось получить никаких сведений об Олеге Мраморнове. Тем больше было наше любопытство,  усиленное к тому же еще и некоторыми странными совпадениями. (Так, несколько лет назад,  на научной славистической конференции по Негошу,  мне пришлось прямо перед всем залом, вне регламента, задать прежнему послу Черногории  в РФ Зорану Йоцовичу и зам. председателя Союза писателей Черногории Милутину Мичовичу два коротких вопроса: 1. Является ли Негош величайшим сербским поэтом или же он все-таки поэт черногорский?  2.  Способен ли А.Б. Базилевский (находившийся тут же, в зале, и окрыленный стопроцентной, как ему тогда казалось, возможностью приступить к подготовке очередной диверсии против сербской культуры) переводить Негоша?  На оба  вопроса представители официальных черногорских структур дали, тем не менее, честный ответ,  какой дал бы на их месте всякий настоящий серб и любой грамотный специалист: 1. Конечно же,  Негош – величайший сербский поэт,  коль скоро сам говорит о своем сербстве.  2.  Конечно же,  Базилевский переводить Негоша не способен,  поскольку не владеет сербским языком, о чем всем серьезным людям хорошо известно.  Последняя характеристика из уст Милутина Мичовича,  которого А.Б. старательно обхаживал уже несколько лет,  оказывая множество ценных услуг, сродни тем,  какие оказывали в былые времена беспечным вельможам хитрые ростовщики,  прозвучала просто убийственно.  Что ж, честь и хвала брату епископа Иоанникия, сделавшему выбор, за который не придется краснеть перед собственным народом.  Между тем ясно было,  что на этом дело не кончится.)

…Сам перевод (русскоязычный текст) произвел на меня крайне грустное впечатление своей неряшливостью и беспомощностью.  Поначалу я подумал,  что О. Мраморнов,  как и Базилевский,  не знает толком даже сербского языка.  Классический размер нарушен.  Сложные синтаксические конструкции предельно упрощены,  поскольку переводчику явно трудно уследить за мыслью автора.  Многие места совершенно не поняты.  Сложности опущены,  зато сделаны нелепые добавления,  на кои в оригинале нет и намека.  И так – в каждой строфе.  С другой стороны,  «Луч микрокосма» сложен даже для сербского читателя.  Это – не язык Вука (т. е. не сербский литературный язык после языковой реформы Вука Стефановича Караджича,  к которому все привыкли за полтора века).   Здесь присутствуют огромные пласты славянизмов (как русской, так и сербской редакции),  русизмы в чистом виде (которые переводчик в данном случае обязан воспринимать как архаизмы и историзмы),  ярко выраженные диалектные особенности соответствующей языковой зоны, многие из которых являются также архаизмами грамматическими,  и т. п.  А значит,  и перевод должен быть выполнен не в привычной современной манере (пусть и «высоким слогом»),  но как-то иначе, дабы не вышло мелковато и пошловато.  Тем более,  что к этому обязывает и необычный литературный жанр, и особое место данной поэмы даже в общем контексте произведений Петра II Петровича Негоша (1831-1851),  митрополита Черногорского и величайшего поэтического гения Сербского,  воина,  правителя и философа,  остающегося и по сей день недосягаемой вершиной национального духа и всечеловеческой мудрости.

Именно всечеловеческое значение творчества Негоша имеет для нас непреходящее значение, а еще – национальное, в его героическом, солнечном воплощении, то,  что святитель Николай Сербский нередко именует арийским (качеством и архетипом).  О. Мраморнов,  написав объемное предисловие к собственному переводу и приводя еще вместо послесловия (по крайней мере, в электронной версии) отрывок из «Религии Негоша» (непонятно только, в своем или чужом переводе),  вольно или невольно упускает из виду сие обстоятельство.  Сосредоточившись на сложных (когда б он так работал с текстом поэмы!), но второстепенных моментах, он почему-то говорит о значении «общечеловеческом».  Казалось бы, какая разница?  Но ведь одно дело – всечеловеческое единство во Христе (в Солнце Правды,  что, кстати, пишется по-русски с заглавной буквы,  хотя в традициях балканских – вспомним хотя бы греческую орфографию Символа Веры – все может быть чуть иначе). И совсем другое – единство вавилонское, «общечеловеческое».   Не зря и сам святитель Николай,  коего Олег Мраморнов, похоже, искренне почитает, пишет о Всечеловеке, а не о каком-то «общечеловеке».  Не стоит забывать и о «рыцарстве» витязей сербских. В этом двуединстве веры и крови заключается главный смысл сербской традиции,  тщательно замалчиваемый всеми гуськовыми и базилевскими,  собравшимися вокруг кровоточащей раны Православной Сербии подобно туче зловонных мух и старательно заглушающих своим жужжанием ту славянскую правду,  что она из последних сил старается донести до нас. 

Сербская рана кровоточит в том числе и из-за «черногорского» (правильнее будет сказать «монтенегринского» или «дуклянского»,  поскольку ломна Црна Гора всегда была главным оплотом сербства) сепаратизма. Однако ведущий,  Арсен Мелитонян, щедро посыпает ее солью, преспокойно заявляя, что «великолепный перевод Мраморнова» сделан с «черногорского» языка, хотя даже студент-первокурсник знает, что такового просто не существует в природе. Сам переводчик при этом дерзком заявлении скромно молчит. А «заслуженный составитель сербских антологий» и давний неоцененный переводчик виршей римского папы (Иоанна Павла II) Андрей (Анджей?) Базилевский в молодежном свитерке (но при этом негласный дирижер мероприятия) только что не приплясывает перед послом Черногории Игорем Йововичем, который,  расправив плечи и огладив строгий костюм,  уверенно развивает данную мысль.  Бывший коммунистический функционер,  прошедший переподготовку в США,  с пафосом вещает о плодотворном «черногорско-русском» сотрудничестве,  о «литературных памятниках черногорского народа»,  о «призыве свободолюбивых черногорцев к  сербам и другим славянским народам, пока еще несвободным» и т. д.  «Хочу поблагодарить господина, — слегка замявшись, заглядывает в бумажку, — господина Олега Мраморнова, который так чудесно перевел…»  Говорит Игорь Йовович на чистейшем сербском языке.  Однако Негош  у него все равно «классик черногорской литературы» (а ведь «Луч микрокосма» посвящен «певцу сербскому, небом осиянному»,  как то явствует из самых первых строк поэмы, в последней  строфе вступления воспеваются опять же сербские герои и порицаются изменники).

Помимо «черногорства»,  отдельные выступающие приписали Негошу и эстетические взгляды, созвучные идеям Даниила Андреева. Говорили даже (естественно, в положительнейшем смысле!!!) о некой болезненной утонченности и неуверенности православного Владыки и Тайновидца Ловченского. Таким видели они отважного Воина и Пастыря, окормлявшего сербский народ Черногории и лично возглавлявшего соотечественников в битвах с агарянами.   При этом ссылались на святителя Николая Сербского, на его уже упомянутую нами работу, в которой, как уже выяснилось, венцом всего является именно героизм витязей сербских.   Под стать литературным выступлениям была и первая музыкальная пауза.  «Диссонанс и хаос.  Жалобы страдающего демона», — так охарактеризовал игру исполнителя историк В. А. Артамонов,  вместе с которым мы не раз принимали участие в сербских мероприятиях совсем иного рода.  Впрочем,  чего же мы хотим от «страдальцев»?  «Вечно гонимые» (как писал святитель Николай Сербский,  пролитая ими  кровь Христова «стала бичом, что гонит их,  как скотину, сквозь века, из страны в страну, словно огонь, попаляя клубки их интриг против Христа»), они пропагандируют вовсе не сербскую культуру и даже не «черногорскую незалежность».  Для базилевских славянская тема всегда была лишь удобным прикрытием…

 

 

Трагедия  или  мистерия?

 

Надо отдать должное Олегу Мраморнову:  сам он,  возможно, почувствовав настроение зала, когда презентация уже подходила к концу, признал-таки  Негоша «краеугольным камнем сербской литературной традиции» (посол Черногории тут же нашелся: «Ну да, он не только черногорский, но и сербский, и русский, и вообще принадлежит всему человечеству!»).  Однако прозвучало это неубедительно.  Зато Базилевский был в ударе.  Вот только явная слюнявая ложь этого «корифея»  может сослужить начинающему переводчику сербской поэзии дурную службу.  Не знаю,  читал ли О. Мраморнов мое интервью по поводу некоторых современных переводов с сербского,  в котором, в частности, объясняется,  почему название поэмы Негоша надо переводить именно как «Луч микрокосма»,  а не как «Свет микрокосма», однако то,  что он исправил в итоге свою существенную ошибку,  о чем-то да говорит.  Поэтому настоятельно советую Вам, Олег Борисович, не обращать внимания на похвалы разных базилевских, понимающих в данном предмете не больше, чем корчмарь в апельсинах,  и столь же критически посмотреть и на остальное.   Не «пятистопным хореем», который, кстати, не всегда Вами соблюдается,  надо переводить данное произведение.  Эпические песни сербов (а метрика здесь – эпическая) требуют иного размера.  Вчитайтесь в оригинал.  Вы ведь, в отличие от известного болтуна, знаете сербский язык, изучали его в университете, в то время как он резвился на подмостках студенческого театра.  Отриньте опасную (и оскорбительную для Негоша) легковесность.   Разве ангельская рать гонит воинство сатанинское «без поблажек»?!  Она гонит его без-пощадно!  Так это в оригинале.  Так и в жизни,  которую сам Негош воспринимал отнюдь не как мистерию.  Трагедия этого исполина была в том,  что он прозревал все,  что неудобозримо очами телесными,  за что и удостоился проклятий ада,  коему все равно встал потом «ногою на горло» (помните это характерное выражение из сербского эпоса?) и таким образом развеял «сомнения», восстановив «гармонию».

Столь же трагична сегодня и судьба братского сербского народа и его славянской культуры.  Став героическим и спасительным примером для всего православного и славянского мира,  сербы подвергаются неслыханным и изощренным нападкам со стороны тайны беззакония.  Их пытаются высмеять, замолчать, изгнать на задворки нашей мысли; опошлить и нивелировать их систему ценностей, столь необходимую здесь и сейчас всем нам.  Новая славянофобия ядовитой гадюкой вползла в русско-сербскую среду.  Прикинулась «славянской сестрой» (достаточно вспомнить разрушительную деятельность в недрах госаппарата Слободана Милошевича такого многолетнего агента Моссада, как Клара Мандич, которую все-таки вычислили и уничтожили сербские патриоты). Сегодня все ее отпрыски – «лучшие друзья сербов». И в таком качестве они гораздо опаснее Михаила Пастернака и Елены Боннер, ратовавших за прямое, физическое уничтожение сербского народа. Они основывают «сербские клубы», проводят «сербские мероприятия». Но все это – с одной целью:  извратить реальное представление о сербах,  уже сложившееся у честных людей в России.  Даже церковные либералы участвуют в подобных нечистоплотных играх, что также отнюдь не ново (вспомним давнее предостережение мудрого протоиерея Димитрия Найдановича, ученика святителя Николая Сербского:  «Есть, к сожалению, и сегодня ученые православные теологи в Америке,  укоряющие нас за якобы языческий характер нашей свято-саввской веры, хотя сами при этом являются ревностными жрецами тайного сверхнационализма»). Размывание славянской традиции,  вытравление из нее национальной гордости и достоинства (будучи главным редактором Собрания Творений святителя Николая Сербского на русском языке,  ваш покорный слуга вынужден был исправлять недобросовестного переводчика, который попытался перевести фразу Святителя «Христос – гордость и достоинство наше» как «Христос – отрада наша и умиление») идет полным ходом.  В этой тайной войне против славянства базилевские и гуськовы,  равно как и «коллаборационисты» из числа самих славян, подобные «переводчику сербской поэзии» Сергею Гловюку, являются лишь мелкими сошками.  Те же,  кто стоит за ними, славянскую культуру даже не опошляют, но – пытаются демонизировать (достаточно послушать рассуждения о творчестве М.Ю. Лермонтова из уст «русско-сербского поэта» Саши Петрова, поклонника Набокова и лютого ненавистника славянской Сербии, в которой он прожил почти всю свою долгую жизнь и преспокойно продолжает жить и по сей день).  Удастся ли им переломить русское сознание, убедить нас в том,  что зарубежные православные славяне «всегда были частью враждебного России европейского мира» (а сами русские разве не европейцы? или, может быть, негроиды и монголоиды?), а сербов – в том,  что «Россия никогда им по-настоящему не помогала и часто вела себя цинично и лукаво по отношению к балканским единоверцам»  (цинизм и лукавство Нессельроде и Козырева, «евразийские» бредни – это, конечно же, «исконно русское» достояние!) зависит и от нас с вами.  Во всяком случае, никакие турки и китайцы братьев по вере и по крови никогда не заменят. 

Славянская культура и история (особенно последних, трагических и вместе с тем судьбоносных десятилетий) представляет собой  настоящее поле битвы.  И каждый славянин, в том числе и грамотный специалист,  получивший соответствующее образование,  может внести в этот процесс отстаивания национального и родового достоинства свою скромную лепту.  К чему и призываем всех,  кому дорога идея векового братства наших народов, столкнувшихся сегодня с очередным вызовом со стороны давнего и коварного врага.

 

 

 

 

На сайте https://skupkamonet.com.ua/buying-military-antiques/ вы можете узнать, как быстро и выгодно продать старинные монеты, антиквариат, золото и серебро, а также ордена и медали Царской России и СССР, старинные военные фотографии, наградные грамоты. Оценка бесплатная. Вещи принимаются на комиссию.

 

Комментарии пока отсутствуют ...

© Vinchi Group - создание сайтов 1998-2024
Илья - оформление и программирование