Воздух дороги

 

Кому любовь свою ни говори,

Слова опять истают до зари,

И снег смотает голубую пряжу,

И стаи птиц разрежут небеса,

Послышатся слепые голоса

Из прошлого, с которым я не слажу.

 

До крови ранит, но не рвётся нить,

И я не прекращаю вас любить,

Ушедших ни на миг не отставляю.

И снится мне окраина небес,

И светлый сад, и тёмно-синий лес,

И дом, в котором ждут и умирают –

 

И снова ждут. И жизнь течёт сама,

И нету в ней ни горя, ни ума,

Легка-легка, как будто птичья стая.

А я во сне летаю тяжело

И разбиваю тёмное стекло

Меж адом жизни и небесным раем.

 

Там живы все. И мама, и друзья,

И бабушка, и те, кого нельзя

Увидеть, но забыть их невозможно.

Сиянье душ и отблески планет,

Их навсегда неутолимый свет –

И снег, летящий в мир неосторожно.

 

Я там жила, в завьюженной степи,

В ночном дому, где темнота слепит

И где лучина освещает песню.

А выплачется песенка когда,

Тогда метель и горе – не беда,

В прошедшем сгину, в будущем воскресну.

 

 

***

 

Опять листвы просвеченная медь,

Сквозняк берёзы бело-синеватой.

И снова можно плакать и неметь

Пред красотой такой же, как когда-то

Давно, за много лет до наших дней –

Чем раньше, тем прозрачней и ясней.

Здесь жили деды. Мельница кружилась.

Казалось, что сам воздух был крылат.

А если что, как песня, не сложилось –

В муку перемололось наугад.

А если что, как листья, облетело –

Так это моей бабке на венок.

Чернеют птицы в небе чистом, белом.

И мы живём. И Бог не одинок.

 

 

***

 

В ночной дали прольётся поезд

Наплывами из перестуков.

Пульсирует дороги повесть

Мерцаньем звёзд и тихих звуков.

 

Перекрывая расстоянья

Своей мелодией пустынной,

Состав летит легко и рьяно,

Но вот на станции застынет.

 

И в это самое мгновенье

Я вдруг пойму, что здесь когда-то

Остались предков поколенья

В земле, ни в чём не виноватой.

 

Зачем я мимо проезжаю

Деревни той, в которой жили

Они так тихо, не мешая

Друг другу и небесной были?

 

Остановиться бы, остаться

В бараке ветхом и дощатом,

И тёмным звёздам улыбаться,

И облакам, грозой измятым.

 

И дожидаться до рассвета

С дежурства мужа или сына,

И песенку, что не допета,

Тянуть чуть слышно и наивно.

 

 

***

 

Чьи это гены во мне говорят,

Властно зовут по России скитаться,

В дикую степь, в гулевой листопад,

Хоть мне давно уже не восемнадцать?

 

То ли в кибитке, а то ли пешком,

С поездом шумным, с надеждой тревожной –

Всё же покину постылый мне дом,

Так, что вернуться назад невозможно.

 

Да и к чему? Ведь земля широка,

Каждая ночь может стать роковою,

И разливается в небе река

Птиц, улетающих над тишиною.

 

Мы-то не птицы, да песня долга,

Стелется степью да вяжется шалью.

Звуки раскатятся, как жемчуга,

Вырастут звёзды на месте печали.

 

В чёрную полночь за рыжим костром

Тень танцевальная движется следом,

И осыпается ржавым холстом

Воздух дороги, ведом и неведом.

 

 

***

 

Другая плотность зрения, мой друг.

Пора душе лучиться и дробиться,

Преодолев свой тягостный испуг,

Себя увидеть облаком и птицей.

 

Её глаза в себя отворены,

И стёрлась зыбкая перегородка

Между простором, заключённым в сны,

Калиткой кроткой, памятью короткой.

 

И дотемна по саду ей порхать.

Гнездо не свито, песня не допета.

И разве могут души  отдыхать,

Когда наступит радостное лето?..

 

 

***

 

Всё это было когда-то

В дальней и плавной дали:

Звёздами пахла мята,

Стыли ромашки в пыли.

 

И деревянная дача

Вечной казалась мне.

Жизнь, много жизней знача,

Тайной была вполне.

 

В ней ковыли мерцали,

Пела гвоздики кровь,

И над землёй печали

Месяц нахмурил бровь.

 

И восходили лица,

Полные тишины:

Кроткие, словно птицы,

Нежные, словно сны.

 

Бабушка песни пела

Так, что земля цвела.

Звёздами небо кипело,

И мама ещё жила.

 

А всё остальное – пропасть,

Там, у резных ворот:

Тёмной дороги прорезь,

Сомкнутый небосвод.

 

 

***

 

Косматые ветры играют огнями окраин,

Но ветры и сами – игра им неведомых сил.

И ночь распрямляется, всей чернотой догорая,

И падает в небо размахом обугленных крыл.

 

Светлеют листва и домов невысокие стены,

И чуть приглушённей – блеск уличного фонаря.

Как жили мы долго и как расставались мгновенно –

Об этом окраина помнит и знает заря.

 

И пение птиц, и сияние облачной пены,

И воздуха тонкого сумрачно-грустная медь –

Всё это о нас говорит, и всё это нетленно,

Круженье, движение жизни сильнее, чем смерть.

 

 

***

 

Деревья начинаются с мечты

Об их стволах, о кронах незнакомых,

О чёрных гнёздах – тихих, невесомых

На уровне лазурной высоты.

 

Деревья начинаются с ворон,

С их тишины тяжёлой, полусонной,

С их выкриков, гортанных и огромных,

С томительной зимою в унисон.

 

Деревья начинаются с листвы

Прозрачной и просвеченной навечно –

В обнимку с фонарём стоят беспечно

Они, не поднимая головы.

 

Деревья начинаются с тебя,

Огнём зелёным в сердце прорастают,

Как горькая весна, как злая тайна

И добрая – соседствуют, скорбя.

 

Ты не умеешь вырваться уже

Из душного цветения мирского,

Из лиственного шума городского,

Пока не вспоминаешь о душе.

 

 

***

 

Того, что было, не вернуть.

Дорога верная поката.

Преодолев нелёгкий путь,

Душа касается заката.

 

И всё, что с ней произошло,

Умыто смехом и слезами,

И чьё-то белое крыло

Качается перед глазами.

 

Веди меня, мой дивный друг,

Мой странный спутник безымянный,

Сквозь боль, и нежность, и испуг

В иные дни, иные страны.

 

Там снег белее, чем всегда,

И невозможное возможно,

И осторожная звезда

Дрожит над городом тревожным.

 

 

***

 

Костры – Дон Кихоты осени,

Оранжевы и остры,

Себя в синий воздух бросили

До сумеречной поры.

 

Качаются – не кончаются

Их пламенные бои,

Как будто звезда-печальница

Роняет искры свои.

 

И на костров неистовство

Смотрит речная мгла,

Пристально смотрят пристани

И тихих вод зеркала.

 

Вода утекает медленно,

Огонь погасает враз.

Ночные костры последние

Не помнят меня сейчас.

 

Их время уже закончилось,

Их пепел совсем седой.

...Я стану костром пророческим

И никогда – водой.

 

 

***

 

Под крышей будет гореть фонарь,

Как раньше и как всегда,

И снег заискрится старинным «встарь»,

Замёрзнет в реке вода

В году две тысячи никаком,

Забытом на много лет,

Поскольку я возвращаюсь в дом,

В котором меня больше нет.

А я любила и здесь жила,

Сгорала сто раз дотла,

И воскресала как свет фонаря

В прозрачной реке января.

И если меня ты забыл опять,

То повода нет умирать.

Осталась надежда на что-то ещё,

Что нас обоих важней –

На белый снег, на небесный шёлк,

На праздник далёких огней.

 

 

***

 

Чёрного неба тягучий мёд

Льётся за горизонт.

Кто эту тяжкую сладость пьёт

Вместе с ночной слезой –

 

Тот навсегда свободен, а я

Слишком земной была,

И оставалась – летя, скользя,

Птицей гнездо вила.

 

Чёрной звездой сияло оно

В гуще лохматых крон,

И облетала его стороной

Стая старых ворон.

 

И обходили сплетни его,

И миновала беда,

Но капля неба – всего-ничего –

Однажды коснулась гнезда.

 

И вот, как пропасть, зияет оно,

И видно в его окно,

Что смерти нет,

И уже всё равно,

И боль отменить не дано.

 

И видно: бежит затяжная вода

По стёклам домов людских,

По зеркалам невинного льда,

Светлым глазам тоски.

 

И всё скрывает небесный дождь:

Души, сердца, крыла,

И обнимает синяя дрожь

Землю, где я жила.

 

 

***

 

Начинается осень. Щербаты ступени её.

Эта лестница нас на чердак голубиный уводит.

Там все стены исписаны разною глупостью вроде

«Саня З. + Марина», и тоненький ветер поёт –

 

Паутину колеблет, рассеянный свет рассыпает.

Только выйдешь на крышу – весь город, гляди, пред тобой:

Здесь темнеет овраг, дальше синяя Волга мелькает,

Шпиль готический в небо уткнулся упрямой иглой.

 

Эта осень меня укрывала столиственной мглою,

Уводила в упорную, гордую горесть любви.

Что теперь от неё, осторожной и скромной, я скрою?

Ржавый лист паутиной знакомых морщинок овит.

 

На доске рисовала мелком ярко-белым и жёстким,

На асфальте – дождём, самолётиком – на синеве.

Эта осень прошла. Стала женщиной взрослой.

Эта взрослость её не укладывается в голове.

 

И сбивается слог, и уходит привычная гладкость,

И ступени щербаты – на память, на счастье, на боль.

До свидания, осень. Прощай, моя радость.

Хорошо навсегда, до конца оставаться собой.

 

 

***

 

Всю ночь горевала свеча

И залита воском клеёнка,

Как будто земная печаль

Звучала тепло и негромко.

 

И будто бы солнечный свет,

Такую невинную малость,

Душа разделяла на всех,

Кому она близкой казалась.

 

Растаяла... Что же теперь?

Живу я, себе незнакома.

Скрипит приоткрытая дверь,

И ветер гуляет по дому.

 

 

***

 

Дом светло-жёлтый – как будто бы чёрными линиями

Он обведён – отсырели карнизы на нём,

Крыши вспотели, и небо качается синее,

И наполняется всё бирюзовым огнём,

 

И осыпает им улицу – скупо, безадресно.

Так понемногу – а вдруг пригодится оно,

Словно цветок – в день рожденья, и станет всем радостно,

Будто получено тёплое чьё-то письмо,

 

Брошено в ящик почтовый февральского дома.

Белый торчит уголок из норы жестяной.

Я написала ответ, хоть с тобой незнакома,

Небо, но, может быть, я познакомлюсь весной.

 

 

***

 

В какой момент стареет Новый год?

Когда его снега больные тают

Или когда смотрю на небосвод,

Но света в этом небе не хватает.

 

А вроде бы, ты скажешь мне, весна.

Тень облака скользит по мокрой крыше.

Но кем-то не прощённая вина

Не позволяет подниматься выше

 

Тебе и мне: за птицей и строкой.

А крыша вся лежит в тумане млечном,

И город, что картинка, под рукой

Вот-вот проявится и станет вечным.

 

 

***

 

С чердака художнику виднее

Город, опоясанный рекой,

Белый снег и чёрная аллея,

Уличный обманчивый покой.

 

Ах, какие площади и башни,

Чёрные сумбурные дворы!

Узкий дом, задумчивый и страшный,

Держит на весу свои миры –

 

Окна с безысходностью квартиры,

Птичий гомон, музыку судьбы.

Эти жизни, как победы Пирра,

На полшага только от беды.

 

Задержать его едва ль возможно,

Раз – и тает на ладони снег.

Но берёт свой карандаш художник,

Маленький прозрачный человек.

 

Сквозь него пропущено пространство

Горечи, надежды и любви,

Городское снежное убранство,

Чёрный парк в рябиновой крови.

 

Воздух неба, серые просторы

Арендует он, пока живой.

Но рисует он безумный город,

Город, опоясанный рекой.

 

 

***

 

Прозрачная тень стрекозы

Мелькает на пыльной дороге,

Как будто остаток тревоги,

Как будто мерцанье слезы.

 

А вот и сама она здесь,

Как синий худой вертолётик,

Как чудо – почти что без плоти,

Из солнца и воздуха смесь.

 

Летит в полушаге от нас,

Дразня, обгоняя, взмывая

Над зеленью поля без края,

Пока горизонт не погас.

 

Попробуй её догони!

Но мы не пытаемся даже,

Мы свету и тени не стражи

В прозрачные летние дни.

 

 

Обернись

 

Судьбу свою встречаю: незнакома

Она со мной... Идёт-бредёт во мгле,

Не вспоминая облачного дома

И прожитого счастья на земле.

 

А было небо, синее, как ветер,

И ласточек встревоженный полёт,

Горячечная осень на рассвете,

Любовь – любовь, которая пройдёт,

 

Как тянущая боль с температурой,

Как снег небесный и закат земной.

...А был ночной проспект многофигурный

И обморок рябины золотой.

 

А были встречи, ссоры и разлуки,

Излуки неопознанных дорог,

Расколотое сердце – не от муки,

А оттого, что Бог не уберёг.

 

И если это вправду было – было,

И наяву, а вовсе не во сне,

И если я тебя не разлюбила,

Судьба моя, ты обернись ко мне...

 

 

***

 

Проснёшься – за окном туман

Седой, неумолимо плотный,

И кажется: пришла зима –

И снег ложится перелётный.

 

Но птиц тяжёлый караван

Растянется по небосводу –

И крик протяжный, как трава,

Пронзит осеннюю природу.

 

И на дворе очнётся день

Такой раскованно прохладный,

Что оживают свет и тень

На листьях рыжих неприглядных.

 

Прохожий редкий пробежит

В пальто и в шляпе, и в печали,

И воздух тоненько дрожит,

Как будто крылья за плечами.

 

 

***

 

Просыпается зимний ребёнок,

Видит белые окна вокруг.

Белый свет заштрихован спросонок

Белым снегом – невольно и вдруг.

 

Значит, так и предписано в жизни –

Брать её, оттого что чиста,

И – ни горечи, ни укоризны,

Только белая рамка листа.

 

И рисуй, ради Бога, что хочешь,

Пусть все линии будут резки,

Чёрной ручкой и кистью непрочной

Избавляя себя от тоски.

 

А иначе не сможешь ты выжить,

Оттого что суровой зимой

Нет ни цвета, ни света, ни книжек –

Остаётся остаться собой.

 

 

***

 

Бог есть листва и пустынная гладь

Мокрой дороги от края до края.

Тихий, разреженный воздух погладь –

Дождь опадает, как яблоки рая.

 

Слева – неоновый отблеск реклам,

Справа – грозы уходящей ворчанье.

Но неизвестно, куда повела

Мгла золотая: к любви ли, к печали.

 

И остановишься, чуть подождёшь.

Клён над тобой перестанет качаться.

Жаль, что окончился нынешний дождь –

Крошечный дождик, похожий на счастье.

 

 

***

 

Это тихий сон,

Это белый снег.

Город занесён

Словно бы навек.

 

В жарких шубах крыш,

В чашах тополей,

Ты опять молчишь

Тайною своей,

 

Горечью разлук,

Небом на горе,

Где трамвайный круг –

В свете фонарей.

 

Только помаши

Издали рукой.

Если снег дрожит,

Душу успокой.

 

И когда – вокзал,

И когда – отъезд,

Посмотри в глаза

Голубых небес.

 

 

***

 

Я закончила старый рисунок

И закрыла вечерний альбом.

В серый город спускается сумрак,

Чёрной ласточкой – в медленный дом.

 

День сегодняшний доверху полон –

Завяжу, как дорожный мешок.

Мимо книжных заставленных полок

Чёрно-белый скользит ветерок.

 

Он крылами касается остро,

Он о прошлом не помнит уже.

Расставанья пустынная росстань –

Не на свете, а только в душе.

 

Хорошо, я с тобою согласна:

Уходить надо ночью – не днём,

Оттого что вся нежность напрасна,

Оттого что мы только вдвоём.

 

Я закончила старый рисунок.

Время холоду и темноте,

Время снегу, когда через сумрак

Свет проступит на ветхом листе.

 

 

***

 

Нам надо подготовиться к зиме:

Заклеить окна и купить картошки.

Кто знает, у зимы что на уме,

На сердце что, и в будущем, и в прошлом –

Снега, снега... Тропинку протоптать

Нам надобно под окнами своими

И уходить уже, и ускользать

От бед глухих по белизне равнины.

Здесь лыжников и беглецов не счесть,

Лыжня вдоль леса тянется, петляя,

Впадая в синеву, теряя блеск,

Саму себя перечеркнув, теряя...

Давай на склоне белом постоим

И помолчим мгновение-другое

О том, что нам известно лишь двоим –

Прозрачное, скользящее, тугое,

Как ветер, что шумит уже в ушах

При спуске с гор свистит, не умолкая,

И вот лицо твоё уже в слезах,

Перед зимой исчез недолгий страх,

И тёплый снег в твоей ладони тает.

 

 

***

 

Весь воздух сер и синь, и серебрист,

И запахами города расцвечен.

Но жизнь твоя – пока что чистый лист,

Не порван, не измят, не изувечен.

 

Ты ощутишь свободу и весну

И тайный дар преображать предметы,

И жар земли, и неба тишину,

Росток травы и древнюю комету

 

Как близкое – руки не отводи,

Не отводи ни голоса, ни взгляда.

И облако души, прижатое к груди,

Окажется неумолимо рядом.

 

 

***

 

Повсюду одуванчиковый пух,

Дождём прибита пыль и небом пахнет,

И вновь душа избавлена от пут

Былого равнодушия и страха,

И жизнь ясна, упорна и проста.

Светлее яркий свет, темнее тени.

Волнуют, пробегая, поезда,

На косогорах – красные сирени.

...Уехать, чтобы волей подышать,

И выйти там, где сумерки и сосны,

Где даже миг продлится, не спеша,

И где на все ответы есть вопросы.

 

 

***

 

Весь вечер пели соловьи,

А птицы прочие молчали

Во имя веры и любви

И нерастраченной печали.

 

Лучилось небо над землёй.

Сирень рвалась через ограду,

Как это пенье, – к нам с тобой,

Когда гуляли мы по саду.

 

И влажной тяжестью дыша,

Земля струилась под ногами

Цветком, движеньем мураша,

Шурша под нашими шагами.

 

Её душа травой жива,

И в ясный вечер стало ясно:

Она по-древнему нова,

Она по-новому прекрасна.

 

Земля озвучена судьбой,

И соловьи взывают: верь ей,

В её крылатые деревья,

В закатный свет над головой.

 

 

***

 

Окно,

В котором цветёт сирень –

Оно остаётся мне,

И нежный свет,

И живая тень,

И облако в глубине.

 

Я нарисую это окно,

Море лиловых крыл,

И тех, кто жил здесь

Давным-давно,

И тех, кто о них забыл.

 

И тех, кто не помнит

Теперь себя,

Стоит у небесных врат,

Прижав к себе

Охапку дождя,

Светом его богат.

 

 

***

 

Беспричинное счастье нахлынет

В поздний час, как прилив на реке,

Засинеет тропами лесными,

Прянет ветром живым по щеке.

 

Неизвестно откуда, но чудо.

То ли поле с полынью густой,

Горький запах такой беспробудный,

То ли воздух тоскливый, пустой,

 

Потому что когда-то однажды

Оборвётся вся жизнь, словно нить.

Это счастье – мираж, но неважно...

Мы поверим ему, чтобы жить.

 

 

***

 

Я обязательно с утра

Садилась рисовать, как раньше,

И не было ни тьмы, ни фальши

В мерцанье нашего двора.

 

Там белый снег, там первый лёд,

Там неразборчивые птицы,

Там непременно счастье ждёт,

Как сердце в грудь, в окно стучится –

 

Метелью, веткой проливной,

Невольно стряхивая иней,

И краской белой или синей

Охвачен контур их двойной.

 

Прохожий шаг замедлит свой,

Поднимет воротник высокий,

Ему светло и одиноко,

Ему давно пора домой.

 

Но в раме моего окна

На нежной тяжести картона

Он длит дорогу неуклонно,

И взгляд его – сама зима.

 

И вечность утра, и печаль –

Одно прикосновенье кисти.

Но взглядов облетевших листья...

Как их на этом свете жаль.

 

 

***

 

В этом доме доживают старики.

Светят в окнах ножевые огоньки.

 

Поздним вечером и ночи напролёт

Ни один жилец старинный не уснёт

 

И не успокоится, пока

Небо протекает, как река,

 

Синее, зелёное – во мгле.

Хорошо на маленькой Земле.

 

Травы пахнут зноем золотым,

Звёздным светом, облаком седым.

 

Звёзды пахнут травами, звеня.

Судьбы прорастают сквозь меня.

 

И душа моя навстречу им плывёт –

И сама врастает в небосвод.

 

 

***

 

Ночное дерево так странно

Глядит мне в спящее окно,

Как будто бы мы с ним на равных,

По крайней мере, заодно.

 

И, ветки-руки поднимая,

Оно царапает стекло,

Оно взывает к пониманью,

Пока ещё не рассвело,

 

Пока не обняли заботы

Земного будничного дня.

Давай поговорим, ну что ты,

Не бойся, дерево, меня.

 

Сегодня наступила осень:

Рубеж – и грустно, и светло.

Но только ты не думай вовсе,

Что жизнь обречена на слом.

 

Всё повторится. Будут листья

Иные на твоих ветвях,

И будут дождь и ветер мглистый,

И солнце в белых облаках.

 

И снова белое цветенье

Тебя окутает кругом,

И разнесётся птичье пенье,

И сменится цветок плодом.

 

Да, право ты, в конечном счёте.

Растёшь, и думы ни к чему.

Зачем же ты в окне напротив

Тревожно смотришься во тьму?

 

Тебе в обязанность вменяю

Людские думы и дела,

Но отражают не меня ли

Природы чуткой зеркала...

 

 

***

 

Сладкий запах золотистых яблок,

Облачное соло в вышине –

На реке осенней белый ялик

Неподвижен, словно бы во сне.

 

Патиною времени покрыта,

В рамочку небес облечена

Дачная картинка – стол, корыто,

Виноград у самого окна.

 

А внизу обрыв, и только волны,

С горизонтом слившаяся даль.

Наши души детством слишком полны,

Золотого яблока мне жаль –

 

Где оно, с какой горы скатилось,

Где весёлым семечком взошло,

Что тому кораблику приснилось

В белый день, прозрачный, как стекло?..

 

 

***

 

Дней переплетенье, словно ветки

Чёрные на небе перепутаны.

То в полоску небеса, то в клетку.

То темно, то невозможно утренне.

 

И чем дальше время жизни тянется,

Глубже в землю корни сада прячутся,

Тем смиренней светлая посланница –

Выше смотрит звёздочка горящая.

 

Никогда не будет равновесия,

Полной, успокоенной симметрии.

Мы с тобой пришли из поднебесия,

Где всегда то солнечно, то ветрено,

 

Где моя судьба с твоею связана,

Переплетена корнями, листьями,

Где тебе и небу я обязана

Звёздами, и чувствами, и мыслями.

 

© Vinchi Group - создание сайтов 1998-2024
Илья - оформление и программирование