Социальная справедливость / Архив номеров / ВЕЛИКОРОССЪ

Ребров сел на ствол поваленной сосны и в изнеможении закрыл глаза. Работать сегодня было совсем невмоготу. Ночью шёл ливень и удушливые пары раскалённого июльской жарой влажного воздуха казалось застревали в лёгких. В тяжёлой робе было невыносимо душно, но снять хотя бы куртку означало отдать себя на съедение разнообразной лесной гнуси, тучами висевшей над делянкой. Чтобы хоть как-то продохнуть, Ребров лишь откинул накомарник. Через минуту он уже дремал и вместо снов видел перед глазами только какие-то бессмысленные и тревожные разноцветные круги. Поспать сегодняшней ночью ему так и не удалось. Впрочем, как и всей бригаде. Они до утра грузили, напиленные за неделю «левые» стволы. Вообще-то задачей бригады была расчистка санитарной зоны вдоль автотрассы, но в течении каждого дня им удавалось валить несколько деревьев немного вдалеке от дороги. Это и был «левак», который раз в пять-шесть дней забирал залётный «чеккер». «Левак» на протяжении уже почти трёх месяцев являлся для членов бригады единственным источником дохода, так как именно столько времени никто их них не видел зарплаты. Сегодня как раз был день получки, и Чибис клятвенно обещал отдать все долги. «Чибисом» звали директора загадочной фирмы «Сплав» Чибисова Павла Ивановича, на которого все они здесь ломали горбы. Это был юркий, суетливый мужик с неуловимыми чертами лица и лживыми, бегающими глазами. Его обещаниям давно никто не верил и Реброву казалось, что, скорее всего, зарплаты они не дождутся никогда. Честно говоря, Чибис имел полное право ничего не платить бригаде, так как ни один из них не числился в «Сплаве» официально. Однако, даже такая работа была редкой удачей в их умирающем городе. Пусть здесь не платили денег, но хотя бы имелась возможность заработать их «по-левому». У многих в городе не было даже её. Огромная суконная фабрика давно лежала в руинах, грабить больше было нечего, также как негде было и работать. Сам Ребров много лет кое-как перебивался охранником в областном центре, но оттуда его не так давно сократили по случаю очередного «кризиса» и несколько месяцев он маялся без работы. Хорошо хоть жена Татьяна получала какие-то копейки в своём детском саду, а иначе... «Иначе была бы «хана», - часто с горечью думал Ребров и поэтому не имел к Чибису никаких претензий.

Сквозь дремоту он почувствовал, что на бревно кто-то сел. Ребров открыл глаза и увидел перед собой Сёму - огромного молодого парня из их бригады с румяным лицом и всегда немного осоловелым взглядом. Сёма бережно держал на коленях свою «хускварну», зубья её цепи хищно поблёскивали на солнце.

- Саныч, ты знаешь, что такое социальная справедливость?- ни с того ни с сего спросил он Реброва.

- Знаю, это то, что нам не грозит...

Сёма как-то хитро посмотрел на него и сообщил

- Там Чибис приехал.

Ребров повернул голову и действительно увидел рядом с бытовкой запылённый чёрный внедорожник.

- Пойду к нему, - решительно заявил Сёма, - если зарплату не привёз, хоть взаймы попрошу - атас как деньги нужны. Настьку в область надо везти, а то она у меня здесь загнётся совсем.

Сёма, несмотря на молодость, уже успел заиметь троих детей, и Настька была самой младшей из них. «Не задалась она как-то у нас», - говорил он о своей дочери и постоянно возил её по всевозможным врачам. «Даст он тебе, жди...» - сквозь сон лениво подумал Ребров и перед глазами у него опять поплыли тревожные огненные круги. Через несколько минут он ощутил резкий толчок. Ребров вздрогнул и снова открыл глаза. Сёма поднялся с бревна и теперь уходил в сторону бытовки.

- Пилу-то оставь, не украду, - крикнул Ребров ему вслед. Сёма, не оборачиваясь только махнул рукой. Ребров не помнил сколько времени он ещё прокемарил на поваленной сосне, но очнулся он от какого-то отчаянного нечеловеческого визга. От этого визга у него на миг замерло сердце. Ничего не понимая, он вскочил на ноги, сразу потеряв остатки сна. Крик затих. Теперь Ребров слышал только звук работающей где-то неподалёку бензопилы. Он увидел, как к вагончику бежит вся бригада. Он тоже побежал, на ходу предчувствуя беду. У бытовки они в растерянности остановились не зная, что предпринять. Все почти наверняка знали, что произошло и поэтому никто не решался идти дальше. Они только потерянно смотрели друг на друга и тяжело дышали. Внезапно дверь бытовки распахнулась и на пороге появился Сёма, держа в руках работающую пилу. На цепи висели жуткие, окровавленные ошмётки. Он газанул и ошмётки вперемешку с кровью полетели в стороны. Бригада шарахнулась. Осоловелые Сёмины глаза блестели тусклым стеклом. Он несмело пошёл вперёд.

- Разойдись, мужики... Разойдись..., - негромко бормотал он, поводя вокруг окровавленной «хускварной». Но никто и не думал вставать у него на пути. Сёма прошёл через мёртво молчащую бригаду и двинулся к своей машине. Вскоре послышался шум двигателя и автомобиль стал медленно удаляться по шоссе, виляя в стороны, как будто за рулём сидел пьяный.

Сёму взяли через год в Москве. Он устроился там грузчиком и каждый месяц высылал своей жене денежные переводы. По ним его и вычислили. Потом было следствие и был суд на котором, в качестве свидетелей, присутствовала вся бригада. Ещё там присутствовала жена Чибиса, круглолицая, крикливая баба и его мать, а также - мать Сёмы. Чибисова жена всё время, пока шло судебное заседание пыталась прорваться к клетке, где находился «подсудимый Бураков», вероятно для того, чтобы порвать его пополам, также как он пилой порвал её мужа. А обе старушки просто тихо плакали, утирая слёзы одинаковыми платочками в голубой василёк. Они были вообще очень похожи: похожи своими заношенными пальтишками, дырявой обувкой, морщинистыми, покорными лицами и ещё чем-то неуловимым - наверное горем. Глядя на них Реброву почему-то навсегда расхотелось бороться с мировым злом и карать преступников. Сам же Сёма сидел на скамье подсудимых какой-то одеревеневший. На все вопросы он отвечал односложно и равнодушно, словно собственная участь была ему глубоко безразлична. Скорее всего, так оно и было. На главный вопрос следствия: было ли убийство хладнокровно им спланировано или всё произошло спонтанно, он показал, что попросил у потерпевшего Чибисова денег взаймы, тот отказал, а что было дальше он не помнит - как будто мозг выключился. Защита, исходя из таких его показаний, пыталась доказать «состояние аффекта», но судебно-психиатрическая экспертиза данный факт не подтвердила. В конце концов, так как умысел доказать всё-таки не удалось, Сёме дали девять лет общего режима. Он спокойно выслушал приговор и отказался от последнего слова. Пока Ребров сидел в зале суда, у него в голове вертелся один и тот-же навязчивый вопрос: «Как же так?» Про то, что теперь будет с семьёй Сёмы и с его любимой Настькой он старался не думать. Ребров ничего не сказал следователю про их с Сёмой последний разговор на поваленной сосне и так до конца жизни и не понял, зачем Сёма спросил его тогда про социальную справедливость.