«Такое время жуткое настало…»

Бронзовый солдат

Донбасс в крови. Опять летит снаряд,

И доползти до дома нету силы.

Стоит за шахтой бронзовый солдат,

И зеленеют братские могилы.

Он видит всё: огонь и чёрный дым,

Как чьи-то тени к погребу метнулись.

Уже под флагом жёлто-голубым

Они идут, они опять вернулись!

Чеканят шаг, они сегодня злей,

Они заматерели за полвека,

Прицелятся – не слышат матерей,

Курок нажмут – не видят человека.

Как на посту, прервав когда-то бег,

Стоит солдат под холодом столетий,

И за его спиной – ушедший век,

За плащ-палаткой – снова сорок третий.

И он сжимает верный автомат…

Такое время жуткое настало,

Что кажется: не выдержит солдат, 

Из бронзы выйдя, спрыгнет с пьедестала.

На калининградском «блошином рынке»

Пылища осела за ворот.

Опять пулемёт застрочил.

Он взял эту крепость и город

И после медаль получил.

Вернувшийся из медсанбата,

Себе улыбался – живой!

…Вчера схоронили солдата

И выпили за упокой.

Бежавший в кровавую схватку,

Подстёгнутый криком «Вперёд!»,

Упал он на эту брусчатку,

Где правнук медаль продаёт.

***

Огни полуночные ярки,

От этих огней не уйти.

Летят по шоссе иномарки,

А рядом другие пути.

Бабёнка шатается пьяно,

Посмотришь – в любой стороне

И пластик прозрачный стакана,

И эти монеты на дне.

Ужели уют прозевала,

Россия, куда ты вела?

Наверное, недострадала

И крест ещё не донесла.

И выдохнусь, слёзы истрачу,

Пройду меж убогих опять –

И взгляд под руками упрячу,

Но некуда душу девать.

Коля

Без волос, неприметный,

Разговоры тихи.

Одинокий, бездетный,

Коля пишет стихи.

Захудалая хата,

Пуст холодный подвал.

Был бухгалтер когда-то,

Всё на счётах считал.

Что-то там не сложилось,

Поиздёргался весь,

Где-то там не решилось – 

То ли в небе, то ль здесь.

Но ему не обидно,

Сам себе господин.

Ноги голые видно

Из коротких штанин.

И в глазах полусонных

То ли вечность, то ль миг,

И на полках казённых

Нету Колиных книг.

Лишь тетрадка про травы

Да снега под луной.

Коля, хочется славы?

И ответит: «На кой?»

Баба Оля

Докучают в лесу комары.

Выйдешь в поле – надышишься вволю,

А за полем ютятся дворы.

Кто не знает у нас бабу Олю!

Снег и ливни, менялись вожди.

Неохотно расскажет, бывало,

Как, дитя прижимая к груди,

От пылающих изб убегала.

А потом тишина, трудодни.

Жизнь покатится по нормативу.

Отдышавшись маленько в тени,

Заспешит на созревшую ниву.

Вроде, беды её далеко,

Только чёрный платок не снимает.

Как живётся? – ответит легко:

«Да на хлеб и одёжу хватает!»

В огороде редиска, лучок,

И ни сорной травинки на грядке.

Приезжает на лето внучок.

Всё по кругу идёт, всё в порядке.

Нынче вьюга следы замела,

До могилы не стёжка – аллея.

Никого не ругая, жила

И ушла, ни о чём не жалея.

Кто плеснул бы на мир белизны! –

И когда загибаюсь от боли,

Всё глядит на меня со стены

Матерь Божья с лицом бабы Оли.

***

Бесславная, обычная, проснусь,

Зажмурюсь я от утреннего света.

Я почестей и титулов боюсь –

За ними не видать уже поэта.

Когда как все земные – значит, жив.

Я сыплю одиночество по ложке,

Автографы однажды невзлюбив.

Всё легче расписаться на платёжке.

Всё для души – грибами полон лес,

Тропа к нему, иду себе непрытко,

И каждый день – как будто до небес

Достать рукой ещё одна попытка.

***

Двери тёмные, стальные.

Постучать ли, позвонить?

Я живая, вы живые,

Так давайте говорить –

Всё о том, о чём хотели

Говорить бы целый век,

Что вчера ветра шумели,

А сегодня падал снег.

Что отпелось, отгулялось,

Ни души на берегу,

Что от осени осталась

Россыпь яблок на снегу.

Что летят опилки к дому,

Что в стволах текут года.

Пилят, пилят по живому,

Расширяя города.

Вспоминать бы всё, что мило,

Вспоминать под шум дождя,

Как растерянно кружила

Птица, ветки не найдя.

Может, вспомним, что живые,

С душ озябших смоем грим.

Все свои мы, все родные,

Но об этом промолчим.

***

Поманит куда-то сорока,
И сердце опять застучит,
Уйдёшь по тропинке далёко
От споров, измен и обид.

Неброские, все полевые –
Как эти цветы хороши!
И вытянешь ноги босые,
И глянешь – вокруг ни души.

Сидишь, как в намоленном месте.
Под ветром храня лепестки,
Доверчиво как-то, без лести,
Коснётся ромашка руки.

Поймёшь, что не страшно в пустыне,
Что мысли, как прежде, чисты
И что одиночество ныне
Роднее мирской суеты.

Соседка

На чаёк насушит травки,

То в окошко поглядит,

То тихонечко на лавке

У подъезда посидит.

В однокомнатной клетушке

Так уныло и мертво,

Похоронены подружки,

Не осталось никого.

Ей бы с кем разговориться

Про дожди и огород,

Очень рано спать ложится

И ранёхонько встаёт.

Громко радио играет,

Но старушка, как на грех,

Ничего не понимает

В новомодных песнях тех.

На ольхе раскрылись почки,

И она который год

Снова в беленьком платочке.

Всё по кругу. Жизнь идёт.

***

Не дай мне, Боже, видеть трон

С усевшимся на нём нахалом,

И служек, каждый с опахалом,

И всех спешащих на поклон.

И с трона милости не дай,

Подальше бы от злого глаза,

Чтоб не коснулась, как зараза,

Рука простёртая – «Лобзай!»

Пускай бы благостные сны,

Чтоб ни злодея, ни кумира,

О дай мне, Боже, тишины,

О дай нам всем добра и мира!

***

Как много красавиц игривых,

Раскрашенных, в модных пальто,

Неброских люблю, некрасивых,

Которых не любит никто.

Нисколько не мыслит заумно,

Простая, без ярких обнов,

Ступает легко и бесшумно,

Как будто из прошлых веков.

Не станет перечить кому-то,

Смолчит в разговоре лихом.

Дурнушка – таким почему-то

Ошибки прощают с трудом.

Не ждёт белокурого принца,

Живёт себе с тихой тоской,

Над мелкой ромашкой склонится –

Не тащит природу домой.

Уходит от взглядов холодных,

Как будто, не плача, не злясь,

Всю кротость у барышень модных

Она забрала, не спросясь.

***

Вот он, домик у тихой реки,

Где под окнами бледные розы,

Где в траве копошатся жуки

И до ночи летают стрекозы.

Утра свежи, и синь высока,

И рукою подать до погоста.

Дверь не заперта, нету замка –

Что скрывать? – всё по-божески,

                                               просто.

И дела здесь и помыслы в лад,

Знают жизнь, равнодушны к излишку,

О погоде, хлебах говорят

И не прячут подальше сберкнижку.

Может, путь весь уже позади,

Домочадцам бесхитростным глянусь,

И рукой остановят – сиди!

И послушаюсь я, и останусь.

***

Ненастье, дороги раскисли.

Уходим пустые во мгле.

Дела остаются и мысли,

С которыми шли по земле.

Уходим, никто не вернётся,

Не видим дороги впотьмах.

Как мало от нас остаётся,

Как мало мы были в гостях!

Смеялись, любили немного,

Шумели под небом всерьёз.

Мы так и не видели Бога

В стране кабинетов и слёз.

Дома и деревья застыли,

И нас омывает дождём.

Зачем мы сюда приходили?

Куда под ветрами идём?

***

Всё из сердца вынуть: власть и деньги,

Сил не дать на каждый гневный жест,

Потихоньку, по одной ступеньке,

Человек спускается в подъезд.

Ветер двери распахнёт, как гостю, –

Мол, входи, ступай на этот снег.

Новый шаг ощупывает тростью

И выходит к ветру человек.

От лекарств уставший и советов,

Он идёт под пологом небес

В этот мир, без скучных кабинетов,

Где не ждёт казённый «Мерседес»,

Где ручьи, лишайники и клёсты

И души прибавлено на треть,

Где ночами высеяны звёзды,

И на звёзды хочется смотреть.

***

В деревне снега по колена,

Застыли в мороз дерева.

Упало с колоды полено –

Иванович колет дрова.

Опять заводные старухи,

Присыпав тропинки золой,

Разносят недобрые слухи

О сносе деревни родной.

И, кутаясь в пух полушалка,

Избу озирая окрест,

Соседка промолвит, что жалко

Срываться с насиженных мест.

Как будто с тепла да на холод,

Со всеми пожитками вон,

Пускай бы молоденький город

Имел деревянный район.

Но страсти другая остудит

И ей возразит горячо:

«А если не съехать, чё будет?»

И бойко ответит: «Ничё!»

«Заладила – если б да кабы!» –

Иванович не промолчит

И, в сторону плюнув, – эх, бабы! – 

Сильней топором застучит.

Ворона

Гулёна, чёрная гулёна

В окне с утра и дотемна,

Со сломанным крылом ворона

Опять гуляет близ окна.

Она бежит на свет в окошке,

Расправив крылья на бегу,

И радуется каждой крошке

На этом утреннем снегу.

Живёт себе с бедой такою,

С тоскою смотрит в синеву,

Окно морозное открою,

К себе ворону позову.

На сыр нисколько не польстится,

Уйдёт за куст, где потемней.

Ворона, глупая ты птица,

Чего боишься-то людей?