Народ, как помесь Бога с глухотой / Архив номеров / ВЕЛИКОРОССЪ

Сборник Машиных присказок к бытованию

Краева М.В. «Я наблюдаю из окна души…» (МУП «Межпоселенческое библиотечное объединение» Вохомского муниципального района Костромской области Центральная библиотека имени Л.Н. Попова, 2013 год)

В предшественнике строчек стихов – предисловии – цитатой глядится находка сути родины, сделанная Марией Владимировной Краевой: «Наше Отечество – Царство небесное, малая родина – храм». Как тонко разделён исток русского человека, прожившего в «храме» родины многое. В святилище приходят и со грехами, и со смрадом, и со светом, омывающим, трудом, высеченным из самой сопротивляющейся плоти безбожия. Вернее, сути каждого из нас, когда мы «глухи к Богу». Умение высказывания, претворения мудрости в немногословии, в кратком слоге – свойство заметное, приметное автора сборника поэз той, что «наблюдает из окна души», в соответствии с названием.

Машей я зову в эти абзацы прекрасного литератора Марию Владимировну, не умаляя её, напротив, вовлекая в это имя теплоту русской девушки, носимую знаменем и знамением изо дня в день. Поднимающего её, как голос и крик иные. Привлекаемое в эти слова библиотекарем, полнящим память каталогами, сводами познаний мира с полочек, не может не обращать вниманию читателя в нутро слов. «Виноградное мясо стихов», как следствие прочитанного у классиков, вычитанного в людях - классиках сопротивления (сломленного или восстающего), земляках.

Вникание в строфы настроений и суждений так многолико, что богатство мироощущения Марии очевидно, и способно вписать в каждое четверостишие свою мордочку стиха. Есть отдающие японской поэтикой лаконизмы, исход из которых доносится кратенькой, сбегающей скоро, печалью.

Всё обесценится, станет одно,

У нас с тобой останется немного –

Тропиночка до отчего порога,

Которого и нет уже давно.

Верно, потеря приходит вместе с обрывом последнего звука катрена?

Впитанные в четыре строчки афоризмы Маши перекладывают мудрость в немногочисленных буквах и слогах.

«Среди толпы.

Среди смятенья,

Людской неясной суеты

Без горсти должного смиренья

Тень пониманья не ищи…»

«Я полагаю, жизнь без Бога

Как некультурная черта.

Кричал у самого порога,

А дверь была не заперта»...

Влияния классиков и современников на Машу неочевидны. Она не смята глуповатой и упрощённой есенинщиной, низводящей большого мастера не только пьянки, но и литературы и проживанья в ней, до любого поклонника словоблудия и повторения известных кумиров в деревнях и сёлах.

Единственный отклик на проговорённое в серебряном веке, и повторённое после миллионами – Ходасевич.

У Марии:

Так и Вы, расцветая немало,

Собираете взоры собой,

Разве матушка ваша мечтала,

Что Вы станете нынче такой?

У Владислава:

Я, я, я! Что за дикое слово!
Неужели вон тот - это я?
Разве мама любила такого,
Желто-серого, полуседого
И всезнающего, как змея?

И после пятидесяти страниц, писаных прежде и привеченных мной теперь (автору поясной поклон за подарок литературы) общим эмоциональным выводом остаётся нежелание сдаваться скорби. «Запрети себе множить скорбь, да и зазвучишь» - прокомментировала суть бытия замечательно талантливая Вера Полозкова. Мария Краева говорит похожее чуть иначе:

Перелистала лепестки

Ромашковая даль.

Я не подам тебе руки,

Вечерняя печаль...

С благодарностью автору стихов, неподвластных унынию.