Эфиопские песни / Архив номеров / ВЕЛИКОРОССЪ

Аддис-Абеба

Открываешь памятники Пушкину,

Милая моя Аддис-Абеба…

Как какое-то село Ватрушкино,

Где всё время не хватает хлеба.

Пожалел бы я Аддис-Абебу,

Да Россию стоит пожалеть –

Хоть у нас сейчас побольше хлеба,

Но в душе нецарственная медь.

Апулей

«Накал событий нарастал,

И, тихо радуясь, я ждал,

Когда меня попрут из дома –

Мне мудрость пращуров знакома!»…

Так думал муж, лежащий в ванне…

Жена халат ему дала

И, как любимого осла,

Свела к дивану на закланье.

Свежевыстиранный мужчина

Свежевыстиранный мужчина –

Сильно пьющий и много курящий…

Без разбора стирает машина,

Но мужчина-то был настоящий.

Он висит на балконной верёвке.

Не пугайтесь!

Он не повесился.

Он, недавно ходящий по бровке,

Стал спокойным, как полотенце,

Через сердце

Своё перевесился.

И прищепками сверху прищепленный –

Это, в общем, не так уж и больно, –

Он висит, простынями облепленный,

Чистый, выживший и довольный.

Рай

Не знаю, есть ли женщины в раю.

Но точно – в рай воротятся все звери, –

Я поцелую мудрую змею

И не замечу женщины потерю.

Мне будут птицы петь, слоны трубить,

И будут львы по-царски кувыркаться –

Служенье их нельзя не полюбить,

И буду я по-детски наслаждаться.

Но п о с т е п е н н о женщина придёт

И приведёт детей и внуков наших –

Звериный заволнуется народ

И побежит встречать своих домашних.

Стаерша

Эфиопские бегуньи –

Продолженье естества.

Не весталки, не колдуньи

В обретенье мужества.

Нам не нужен бег короткий,

Популярный в США!

Те рванут, как из-под плётки,

Ну а ты ведь – стаерша.

Печка

С постоянным жаром между ног

Женщина по городу проходит.

Как же тяжело ей, видит Бог!

В ней такие силы нынче бродят.

Постоянно призвана рождать

Человечиков, супы, печенья…

Дай, Господь, подольше ей дрожать

От того великого влеченья.

Я изменил тебе с Поэзией

Я изменил тебе с Поэзией,

Я обнимал её тайком,

Между Кабулом и Силезией

Я угощал её пивком.

И в этой сцене эротической

Послевоенного кино

Маячил отблеск эстетический –

Твоё погасшее окно.

Такое страшное, Наташа,

Что я готов порвать листок,

Где жизнь зачёркнутая наша

Среди великолепных строк.

Идет война мужчин и женщин

Идет война мужчин и женщин…

Я трижды ранен тяжело

И дважды тяжело контужен.

Где милосердное тепло?

И где обетованный ужин?

Не сразу заживают раны…

Как незаконная жена,

Во все расхристанные страны

Пришла безбожная война.

Развод

Выколю «Коля»

На левой руке,

Радуясь боли,

Выйду к реке.

Днище у лодки

Пробью топором,

Сяду-присяду

На днище сыром.

Звёзды, как слёзы,

Падать начнут.

Баба-стервоза

Подала в суд.

Дочки пусть думают –

Я утонул…

Лодку дырявую

В реку пихнул.

Лодка порожняя

Тонет в реке.

Лихо топорик

Сверкает в руке.

Два дождя

Дождь был.

Ты мне сказала:

«Пойдем туда, там дождь».

«Но это же так глупо» –

Подумал я.

Из нор своих выглядывали звери,

Как люди из домов.

«Скорей иди! Скорей!» –

Ты крикнула.

«Забавно» – я подумал

И выбежал, ссутулившись, наружу.

Дождь удивился,

С треском громыхнул,

Я засмеялся глупо,

Чистота просилась внутрь,

Вдохнул,

Поглубже затянул,

Дыханье задержал,

Как на приеме у врача,

Когда он говорит: «Дышите глубже!»,

Дышал и смаковал…

Но ветер дунул,

Вздрогнул,

Резкий холод

Почувствовал

Ей холодно.

Обнял.

Прижалась

Крепче,

Крепче!

Раздался крик!

Мы оглянулись –

Там

Вода стремительно затапливала норы.

Сегодня тоже,

Тоже дождь идёт.

По сфере неба

Медленно стекает,

На стёкла,

Вниз скользит по ним,

За каплей капля,

Еле-еле.

Тепло внутри,

Я в комнате один.

Лениво перелистываю книгу.

Смотрю в окно.

Дремлю.

И вижу сон –

Дождь льёт!

И ты меня зовёшь!

Я говорю: «Останься.

Здесь мой дом!

Я сам его построил…

Так старался.

Останься.

Я прошу».

«Но это же так глупо» –

Ты тихо отвечаешь.

Голубка

Где тебя, дорогая, носило...

Посмотри, как святая ладонь

И голубку уже отпустила,

Побросала все свитки в огонь.

Посмотри, как великие мысли

Белый дым понесет к облакам,

Видишь, буквы на тучах повисли

И всё плачут и плачут по нам.

А была ли любовь до потопа

Или только один смертный грех?

Посмотри, утонула Европа

В огоньках бесконечных утех.

Так лети ж, одинокая птица,

Разыщи же оливу в дали,

Дай мне ветку, кусок черепицы,

Дай мне что-нибудь от земли!

Ну а если она не вернётся,

Мудрый Ной будет этому рад –

Значит, что-то ещё остаётся

Кроме нашей горы Арарат.

Трамвай весной

В сверкании стеклянного движенья,

Благодаря любому фонарю,

Ясней мы видим наши отраженья,

Чем мартовскую бледную зарю.

Сограждане, о, как мы многолики,

Когда вокруг опять дробится свет...

Рождают электрические блики

По небу сотни мчащихся планет.

Так мнимое от мнимого родится,

Своих причин не делая ясней,

И кажется – огромная столица

Вся состоит из призрачных огней.

Они, как насекомые лесные,

Летят на нас из предрассветной мглы,

Хватая на лету снега ночные

И забираясь в тёмные углы.

Они бегут. А их погонщик сзади

Идёт, подняв над городом лучи –

В его просторном розовом наряде

Пробили дыры первые грачи.

Мама

Мать моя железная,

Мама золотая,

Отчего ты нежная

У меня такая?

Отчего ты голову

Часто так теряешь?

Ты ведь, мама, смолоду

Жизнь с изнанки знаешь.

Уж бы я озлобился

На твоём бы месте,

Чугуну сподобился

С победитом вместе.

Иль в глубины б сгинул я

Рыбой-пеленгас…

Плачешь, моя милая,

Слыша мой рассказ…

Ты ведь, мама, рада,

И слеза к лицу…

«Мне, сынок, не надо…

Напиши отцу».

***

Веди, веди меня, отец,

На площадь, на парад,

Веди, веди меня, отец,

В первопрестольный град!

Веди, веди меня, отец,

Рыбачить на Оку,

Подбрасывай меня, отец,

От пола к потолку!

Веди, веди меня, отец,

На палубу, в окоп,

Веди, веди меня, отец,

В благопристойный гроб!

Я помяну тебя, отец.

И ты нас поминай.

Ты помяни меня, отец,

И руку мне подай!

Веди, веди меня, отец,

Рыбачить на Оку,

Подбрасывай меня, отец,

От пола к потолку!