Похищение Европы

Новый лексикон

Мир раздирается словами.

Слова господствуют над нами.

От злобы пухнут буквари,

Текут загаженными реками…

Испепеляют дикари

Слова, подаренные греками.

Татуированными зэками

Лежат на полках словари.

Друзьям

Любили Сталина шофёры,

Но мы не поняли тогда,

Что их зловещие моторы

Ещё не главная беда.

Мы пили пиво ежедневно,

Тихонечко ругая власть.

Какая девственная плевра

У нас на сердце порвалась...

Теперь, накушавшись свободы

В демократических хлевах,

Тирана ищем для народа,

Другой испытывая страх!

Похищение Европы

В Москве, на площади Киевского вокзала открыт монумент Похищение Европы

Из газет

Когда-нибудь фантазии закончатся,

И перестанем мы ходить в кино,

И нас опять будённовская конница

В прорубленное понесёт окно.

Нельзя! Нельзя освобождать Европу!

Кому нужна ты, голая старуха,

На привокзальной площади Москвы?

Клянись! Клянись огнём Святого Духа

Через противотанковые рвы!

А впрочем, ладно, не клянись, не надо…

Не жди любовной, розовой зари,

Когда в Париж на площадь Сталинграда

Понурые придут богатыри.

Лодке Курск

Слушай, лодка, по переборкам

Я к вам все-таки достучу.

Никаким самым светлым моргам,

Ни священнику, ни врачу,

Ни фельдмаршалу, ни президенту,

Никаким заморским друзьям

Бескозырочек черные ленты,

Души светлые не отдам.

Из московской своей квартиры

Прямо в окна и прямо в пол

Продырявлю огромные дыры,

Чтобы воздух к вам в лёгкие шёл!

Пусть помянет Никола Угодник

Всех живущих на самом дне –

Нынче каждый из нас подводник,

Не дошедший к своей стране.

Новый год

А где-то в Битце или в Икше

Ребята прочитают Ницше

И заведут свой мотоцикл,

И западный, четырехтактный,

Их повезет на бой контактный...

От новогодних фейерверков

Опять всю ночь болит душа,

Чечнёю душу исковеркав,

От хулиганского ножа

Дойти до взрывов на погостах,

Быть может, и не так уж просто,

Но помогает анаша.

Щенки, кого вы убивали

В том неотесанном подвале,

В себе не разглядев врага.

И все решила кочерга...

Который раз в тюрьме забитой

Ты достаешь молитвослов,

Ты, даже матерью забытый,

Добрался до своих основ.

А в тех основах –  доброта,

Но тяжелее всякой пытки

Твои последние попытки

Доподтянуться до креста.

***

Рушат коптевские бараки…

Ух, сильна ты, баба копра!

Лают коптевские собаки.

Понаехали трактора…

А у Красного у Балтийца

Строят сталинские дома.

Здесь же каждый десятый – убийца,

Но какая у нас зима!

Я качусь с бесконечной горки…

В Тимирязевском парке народ.

Я сижу у отца на закорках –

Вижу Екатерининский грот.

Там Нечаев убил студента

Иванова за просто так.

Значит русским интеллигентам

Захотелось самим в барак.

Рушат коптевские бараки!

Ух, сильна ты, баба копра!

Лают коптевские собаки.

Понаехали трактора…

Сталин

И я запутался совсем,

Я вспомнил Сталина сегодня –

Какой высокий человек,

Такого маленького роста...

Он сходит с одного помоста

И всходит на другой помост.

А там столпились палачи

С игрушечными топорами,

Всезнайки мыльными шарами

Летают, пачкая сюртук...

Да! Перестал он быть марксистом,

И в Адриатику со свистом

Ворвался воздух Крымских гор.

Так почему ж над ним топор

Занес безжалостный очкарик?!

Землей, подвешенной, как шарик,

Играет нехристь голубой...

А ты, рыбак, а ты, ковбой,

Доколе нам терпеть гоморру,

Какую новую «Аврору»

Ведет к нам просвещенный век?!

И я, несчастный человек,

Когда последний вертолет,

О воздух лопасти ломая,

На землю боком упадет,

И, ничего не понимая,

Искать я буду крест рукой,

Тогда, быть может, Стражник Рая,

Перелетая надо мной,

Зачтет мне этот скорбный стих,

Зачтет мне этот стон надежды.

Не про него он, не про них...

Про вас, про нас мой горький стих

О, просвещенные невежды.

Юра

А понедельник – день не мой.

Я повстречался с бомжем Юрой

У нас на Парковой седьмой

И, собственной почти что шкурой

Его накрыв, привёл домой.

А Юра – страшный западэнец –

Ещё сказал в конце концов,

Что отомстит, как древний немец,

За поражение отцов.

И мы кирнули – я и нищий…

За жизнь. За львовское кладбище.

Барбаросса

Безумный Фридрих Барбаросса

Опять войной идет на Рим,

Как от огромной папиросы,

Дым черный тянется за ним.

Другое дело, Мартин Лютер:

Достал какой-то новый текст,

И до сих пор Землею крутит

Его руки волшебный жест.

Сгоревший на костре Джордано

Не мог так Землю раскрутить,

Чтоб правоверным христианам

Настолько мысли замутить.

Лежат католики в окопах,

Горит ирландская трава,

А на другом конце Европы

Вздыхает Третий Рим – Москва.

В  музее

Был освещенный коридор

Уставлен греческой скульптурой,

И палец мраморный в упор

Меня расстреливал культурой,

Но, отступая, я нарвался

На настоящий пулемет –

В соседнем зале выставлялся

Разрушенный немецкий дзот.

Перед войной

Неподвижны корни праведных

В окруженье сорняков.

Как же ветер слов неправильных

Разделил учеников?

Нам даровано молчание

На пороге у Войны,

Ну а цезарю –  венчание –

Удержание страны.

Миша

Напиши за Афган –

Попросил меня Миша.

Но в Афгане я не был

И как напишу я?...

Помню только косую порошу

В переулке московском,

Кажется Банном,

Где на нож посадили приятеля Гошу

Нет, не «духи», не урки,

А так, со двора дружбоганы…

Что сказать про Россию –

Она перед Богом.

Дружбаны эти где-то в году девяностом

На машине разбились. Всмятку.

Видишь, как просто.

Да. Но о чем я?

Просил меня Миша

Написать…

О таком нам известном  далеком Афгане.

Миша,

Осторожнее нужно

Нам думать о странах далеких –

Ведь мы не цыгане…

Слава русским солдатам, не дрогнувшим в брани!

Снегири

На развалинах Империи

Сядет дудочник-еврей,

Песню грустную затянет –

Песню русских лагерей.

Отчего нам так неймётся

Всё крушить и сокрушать,

Отчего нам так поётся

На развалинах опять.

Отчего скупое слово

Молчаливых снегирей

Соловьизма удалого

И понятней, и добрей.

И духовное дыханье,

Иудейский этот стон

С малороссами коханье

Вызывает в нас сквозь сон.

Из тумана заводского

Подымается Москва –

Летом, где-то пол-седьмого

Зажигается глава

У Великого Ивана

Надо тьмой других столиц, –

Не сыграть на фортепьяно

Песню русских зимних птиц.

Теракт

Мимо солнца

Кусты пролетели,

И автобус как будто просел…

Почему перевернуты ели —

Значит, с неба я к ним прилетел?

Кровь смешалась

Своя и чужая,

Кто-то белый к нам с поля бежит,

И девчонка почти что нагая

На обочине сидя дрожит.

Почему же

Так вольно, так странно,

Словно что-то спустилось с небес,

Повалиться почти бездыханно

И смотреть на нетронутый лес?

Матрос

Матрос пришёл,

Матрос сказал:

«Пойдём со мной, сынок»,

И долго, долго дребезжал

В груди моей звонок.

Матрос пришёл,

Матрос сказал:

«Снимай нательный крест –

Священник пьёт, и царь издал

Безбожный манифест!»

Матрос пришёл,

Матрос сказал:

«Я Церковь наклоню

И всех торговцев и менял

Оттуда изгоню!»

Лежит матрос в земле сырой,

Расстрелянный ЧК,

Он был поэт, он был герой,

Помешанный слегка.

Но до сих пор в груди дрожит

Встревоженный звонок,

И кто-то снова говорит:

«Пойдём со мной, сынок».

***

Воцерковление ума –

Большая русская забота...

То Мавзолей. То Колыма.

То Бранденбургские Ворота!

И здесь и там лежат герои.

Но чем сильнее гром побед,

Тем строже лица у конвоя,

Тем тяжелее ход планет.

А нам не выпало удачи

Кричать: «За Родину, за Ста...»

И проще вроде нет задачи -

К иконе приложить уста.