Законы совести – обязательное условие исполнения юридических законов

Авторы публикации  «Россия – Европа? И, или, не, если… то, ни то… ни сё» Ольга Серебряная и Петр Серебренный, в частности, излагают идеи русских религиозных философов 19-го в. следующим образом: «Запад идёт путём "внешней правды", блюдёт "вексельную честность" (то есть платит по долгам, говоря прямее), стремится к юридической справедливости (это когда всякое сомнительное в отношении себя действие можно рассмотреть в независимом суде, а в ответ на обвинение выступить с квалифицированной защитой). Всё это русскому человеку чуждо, ибо "Россия… не верит и никогда не поверит мудрости человеческих расчётов и человеческих постановлений, она верит высшим началам, она верит человеку и его совести". И вера эта – дававшая и до сих пор дающая каждому русскому твёрдое внутреннее право нарушать закон везде, где это можно сделать безнаказанно – исторически прогрессивна: благодаря ей, думалось Аксакову, народ русский быстрее других вырвется к моральному абсолюту общежития…».

Выделенные (мною) слова – глубоко ошибочны. НЕ ВЕРА, А НАПРОТИВ, – ОСЛАБЛЕНИЕ И УПАДОК ВЕРЫ,  ведёт к тому, что люди начинают «нарушать закон везде, где это можно сделать безнаказанно» – добавлю, что даже и, зная, что по закону им грозит наказание.

Ослабление и упадок веры, стали интенсивно происходить в России со второй половины 19-го и начала ХХ века. Этому, не в последнюю очередь, способствовал атеизм русской либеральной и революционной интеллигенции. Вместе с верой рушились и нравственные устои общества, что и привело в конечном итоге, к трагическим событиям 1917 и последующих годов.

Да, именно то, о чём авторы пишут с ядовитой иронией, – то состояние общества, когда люди верят «высшим началам, верят человеку и его совести», и является обязательным условием исполнения юридических законов. Если этого нет, то юридические законы бессильны. «Если разорвана связь веры и любви, то наступают раздор, разлад, борьба», – писал А.С. Хомяков.

Более подробно и на конкретных примерах рассмотрел вопрос С.Л. Франк.

Контакты между людьми в сфере экономики (как и в иных сферах) для своего нормального осуществления предполагают минимум доверия и солидарности между людьми.

Семён Франк (1877-1950) приводил следующие примеры, иллюстрирующие их значение.

«Что может быть более механическим, чем организация армии, основанная на жестокой чисто внешней дисциплине, поддерживаемой суровыми карами, – организации, в которой совершенно исчезает внутренняя жизнь личности, её своеобразие, и человек есть только один из многих экземпляров, из огромной массы “пушечного мяса”?

Но никакая, самая суровая дисциплина не могла бы создать армию и заставить её сражаться, если бы солдаты не были спаяны внутренним чувством солидарности, не сознавали интуитивно себя членами единой нации. Патриотизм, как чувство внутренней принадлежности единой родине, – это единство соборно-духовного бытия – есть основа, на которой только и может быть утверждён внешний механизм армии.

Другой пример: отношение между продавцом и покупателем или между капиталистом и рабочим в современном обществе приводится обычно как образец холодно-утилитарного, чисто внешнего общения, в котором один человек служит для другого только “контрагентом”, только источником извлечения личной выгоды, совсем не существуя для него как “ближний”, как человеческая личность...

Но даже эти наиболее холодные и внешние отношения были бы совершенно невозможны, если бы они не опирались на хотя бы элементарную внутреннюю связь. Без элементарного доверия к покупателю как честному человеку продавец не впустил бы его в свою лавку из боязни, что он может быть им просто ограблен; без доверия к добросовестности рабочего – доверия, которого не может заменить никакой контроль, капиталист не мог бы поручить ему никакой работы, и при безусловно враждебных или индифферентных отношениях возможен со стороны рабочего тот “саботаж”, против которого бессильны все внешние меры».[1]

Даже у Ленина, презиравшего русскую религиозную философию не меньше, чем наши современные либералы, есть такая фраза, относящаяся к ещё молодой тогда, большевистской бюрократии: «формально правильно, а по существу издевательство». Несомненно, она свидетельствует о том, что сама жизнь заставляла понимать, что юридический формализм ограничен в своих возможностях, а в отсутствии совести – принимает самые уродливые формы.

С сожалением надо признать, что в современной России уровень межличностного доверия очень низкий. Он ниже, чем в Европе и США. Это объясняется тем, что там никогда не было и сейчас нет столь агрессивного атеизма, как в России. Там имеет место скорее религиозный индифферентизм, сохраняющий некоторую связь с нравственными ценностями христианского происхождения – хотя такая связь всё больше разрывается прямо на наших глазах.

Церковь при этом никогда не утрачивала своего значения, и люди Запада, если и не являются в большинстве своём верующими, то относятся к религиозной вере и церкви с уважением. Поэтому вполне объяснимы опасения части западной интеллигенции относительно того, что церковь займёт чрезмерно сильные позиции. Тем более, исторический прецедент хорошо известен и не забыт – тотальное всевластье Римско-католической церкви в Средние века.

Нетрудно видеть, что ситуация в России едва ли не строго противоположна западной. То, что пережила Русская православная церковь, особенно в 20-е – 30-е годы ХХ столетия, среднему человеку Запада может присниться лишь в кошмарном сне. Агрессивный атеизм и сегодня не сдаёт свои позиции. Поэтому для опасений, что церковь займёт чрезмерно сильные позиции и в России может установиться едва ли не «теократия», не имеют под собой ровным  счётом никаких оснований.

Какая там «теократия»?! Было бы большим успехом, если бы церковь смогла донести до большинства населения, что «на лад у нас дело не пойдёт», если мы будем уповать только лишь на  закон, на право, а не освоим и не будем применять в своей жизни хотя бы элементарные нормы нравственности. В современной России религиозная вера – не только православная, но и все традиционные религии России, – являются, по сути, единственным оплотом нравственности. Разумеется, опасаться надо шарлатанов и экстремистов, рядящихся в тогу христианства, мусульманства и др.

Думаю, понятно, что ведущая роль в утверждении понимания значения нравственности для развития  российского общества принадлежит Русской православной церкви.

Однако, наша либеральная интеллигенция, привычно игнорируя специфику России, поверхностно копирует Запад. И искренне (допустим) стремясь ввести российскую жизнь в правовое русло, изо всех сил бьёт по тому, без чего право существовать не может, превращаясь в пустые юридические декларации – по нравственности, по церкви.

[1] Франк С. Духовные основы общества. - М.,1992. - С.57.