У молчания иноверца / Архив номеров / ВЕЛИКОРОССЪ

О книге «Дарья Ильгова, «Молчание», Москва, «Вест-Консалтинг», 2013 г., 96 стр.

«Ты хотел бы не знать, что я рассказала», - начинает Дарья Алексеевна стихами о прозе жизни.

«Некрасивая правда. Думай, что я врала» - продолжает завершающую стихотворение строфу писательница Ильгова, - безусловно, красивый человек, в чертах которого тронутость и затронутость некрасивым заметна, уловима. Но не чревата безобразием – напротив, оно, лицо поэтессы, принимает спокойствие. Именно. Не спокойный вид, а спокойствие. Может быть, свойственное только пережившему описанное в этих строчках с анафорой:

«Как я долгие годы тебе писала и умирала.

Как я долгие годы тебе писала и умерла».

Сборник «Молчание» - вторая книга молодого автора, бывшего тогда, во время написания собранных в издании текстов, ещё моложе, но, без сомнения, достаточно зрело писавшего и описавшего себя, теребя прошлое, воспоминания и тех, кто в них сохранен. Талант автора, проживающего теперь в Москве, отмечали в статьях и много ведающие о Поэзии и поэтах люди. К примеру, мне довелось найти упоминание о публикации Дарьи в коллективном сборнике литературной студии, написанное преподавателем Литературного института с многолетним стажем выискивания стихов в молодых.

«Я обрастаю людьми, для которых «мы с вами

Поиграем сейчас во властелина и пажа».

И я рада, что мне есть, куда убежать.

Хотя бы мысленно.»

Цитировать Дашу приятно – она умеет вместить в немногословие суть творящегося и творимого. В этих едких и нежных одновременно замечаниях пишущая бывает «груба от бессилия», по её собственным словам.

Подмечали говорившие о её поэтике, что стихи очень привязаны к автору , автобиографичны. Это, пожалуй, так, да только в некой интимности и задушевности написанного более и более видится внимание к читающему, которого не сводят к отчуждению, а вовлекают в беседу о сокровенном. Вовлекают его в слушатели. И чтец волен остаться у молчания иноверца.

«Вот оно, мама, спасение иноверца.

Эта дорога ведёт от Москвы до сердца.,

С детства привыкшего, даже когда не верится, -

Верить, терпеть, надеяться и любить.»

Сборник открывается частями, циклами, на которые он поделён автором. Лишь один из разделов книги выделяется по манере письма и очевиден в своей инаковости – это стихи, написанные по впечатлениям от поездки в Китай и пребывания в этой стране. Как будто Инь и Янь и суть Дао проникают в сознание туриста, который подтверждает:

«Так кончается время сомнений и рвётся нить.

Каждый день состоит из моря, песка и танца.

Южное солнце, стремящееся в зенит,

Превращает меня в улыбчивого китайца.»

Правда, великолепно? Превосходно, по-моему.

Влияния на автора прослеживаются с трудом – они неочевидны. В более поздних Дашиных текстах мне чудилось несомненное присутствие Иосифа Александровича Бродского. В этих же, более ранних, работах перекличек с кем-то из классиков сыскать было сложно.

Но всё же некоторый спор с Державиным присутствовал. Помните его эпиграмму про птичку, которую поймали и давят в руке. «Пищит пичужка вместо свисту, а ей кричат: «Пой, птичка, пой!»».

У нашей современницы проблема пения и голоса иначе формулируется:

«Словно птичка в клетке: и пользы не принесёт,

И отпустить дрогнет Его рука.

Ей тревожно и тесно. Всё же она поёт.

Звонко поёт. И песня её легка.»

Да, о самом издании. Оно прекрасно: иллюстрации Анастасии Моревой – великолепная, тонко и детально проработанная, прописанная, прорисованная графика – сопровождают почти каждое стихотворение. Завершает сотворчество художника и поэта (для меня именно эти строки стали финалом книги) такое:

«Кто-то учил не корчить всю жизнь паяцев.

Кто-то учил: не плюйте на дно колодца.

Кто-то учил: терпите и вам воздастся.

Не воздаётся.

……………..

Кто-то научит терпимее быть к паяцам.

Помнить. И верить. И воду пить из колодца.

Больно – заплакать. Весело – рассмеяться.

И рассмеётся.»

Мне почему-то привиделся смеющийся Кто-то и в Дарьиной улыбке. И за неё, и за стихи – спасибо!