Русская песня

 

В. К.

 

Помнишь, друг,

Как в родимом краю

Запевали застольем, бывало?

Подтяни мне,

А я – запою,

Как в родимом краю запевали.

 

Ты подтянешь,

А я – разойдусь,

Подголоском рванусь,

Замирая, –

Чтоб живая услышалась Русь

В этой песне из нашего края!

 

Чтоб ударила крепче вина

Буйной удалью,

Чёрной кручиной.

Нам, как матерь, –

навеки она –

С колыбели до часа кончины.

 

И душа перед ней не вольна –

Вместе с песней далёко уходит,

И слезой закипает со дна,

И любовью,

И мукой исходит...

 

 

Здравствуй, родина!

 

Здравствуй, родина!

                В звоне метельном

Или в шуме летящей листвы

С вятским чоканьем

                чудо­Котельнич –

Град районный,

                ровесник Москвы.

От перрона опять по порядку,

Только брызнет,

                искря, гололёд:

Слева –

                в прятки играется Вятка,

Справа –

                поле за полем пойдёт.

Разбегутся дорожные знаки

                от смертельного свиста колёс.

И в пространстве летящего мрака –

                ощущение белых берёз!

Глянешь соколом,

                плечи расправишь –

Что нам в жизни­то надо,

                               мой друг:

Наша родина, слева и справа,

                и распева родимого звук!

Но уже впереди – ты запомни! –

Золотое свеченье взошло.

Это брезжит моё Чистополье –

В чистом поле родное село...

 

 

Возвращение

 

Не всё летать­свистать по белу свету,

Повороти

К родному сельсовету.

Ведь лучшее лекарство от тоски –

Дохнуть дымком отеческой сторонки,

Деревни попроведать –

Жаворонки

Иль, скажем, Подволочную, Гвоздки.

В медвежьих дебрях

                их не всяк приметит,

Но, словно возле солнышка планеты,

Рассыпались

                они вокруг села.

У нас в округе

                этих деревушек –

Как у хорошей девушки частушек, –

И в каждую

Дороженька пошла.

И чуть не в каждой –

                воротить бы юность! –

Не сох ты на гулянках,

                пригорюнясь, –

Рвалась гармонь на правое плечо.

Забудешь ли те первые вечёрки,

Всю в лепестках черёмухи девчонку...

И посегодня сердцу горячо!

И потому – кому другому долог,

Ну, а тебе

                любой не страшен волок:

Семь вёрст – не крюк

                по стороне родной.

Но председатель говорит колхозный:

– Окстись, дружок!

Проснулся ты, да поздно.

Из деревень тех нету ни одной.

Всего­то их осталось три­четыре.

Кто – вот как ты же,

                в городской квартире,

А кто – в селе.

И что там ни пиши,

Тут волком взвоешь,

                коль не посторонний,

Как будто бомбой ахнули нейтронной:

Дома стоят, народу – ни души...

Ну, что ж не скажешь,

                грамотен и боек,

В масштабе, мол, великих

                               новостроек,

Что за печаль – какие­то Гвоздки.

Но ты не чужд ещё

                               земле родимой,

И боль беды,

                беды непоправимой,

И боль вины

Берёт тебя в тиски.

 

 

***

 

Долго тянутся леса.

Комары кусаются.

На опушке­развертушке

Волок расступается.

На угоре колокольня,

Кладбище.

А дальше сплошь

За селом за Чистопольем

В чистом поле ходит рожь.

За селом за Чистопольем

Проливные плещут льны –

Или это синим полем

Небеса отражены!

На приволье, в чистом поле,

Будто крыльями взмахнёшь:

Тут тебе Четыре воли –

Выбирай, какую хошь!

Здесь родился,

Здесь я рос.

В Чистополье от берёз

На душе светло,

                как в детстве,

Горько­радостно до слёз…

 

 

В деревне ночью

 

Родное всё до одуренья!

Но как по кладбищу идёшь.

У телевизоров деревня

Московский смотрит охмурёж.

 

Луна блуждает в полумраке.

Могильно улицы тихи.

Молчат, как мёртвые собаки,

И не горланят петухи.

 

Со всех сторон обняв округу,

Затихли чуткие леса.

Зайти бы, что ли, в гости к другу,

Да не зайдёшь, мой друг спился.

 

В полупогашенных окошках

Мерцает дьявольский огонь.

И не слыхать живой гармошки.

Любил мой друг играть в гармонь.

 

Да что теперь! И мы не вечны.

Но смерть легка в родном краю.

Приду домой. Затеплю свечку

И поминальную налью.

 

 

Самоидентификация

 

Вятским рос ты или пермским,

Брянским иль сибиряком –

При мышлении имперском

Остаёшься русаком.

 

Но в славянском океане

Потерялся русский след:

Есть в России россияне.

Россияне.

Русских нет.

 

Слово «русский» под запретом.

Не с кем душу отвести!

Русский я.

Я буду третьим.

Где двоих ещё найти?

 

 

Памятники

 

Гранит и бронза, гипс и мрамор —

Не прихоть памяти людской.

В живом порыве гений замер —

И время замерло с тоской.

 

В руке Господней не старея,

Не признавая счёт веков,

Порой подшучивает время

Над суетой временщиков.

 

Всем верноподданным — спасибо!

Вновь обретя державный сан,

В Иркутске внемлет звон Транссиба

Царь русский —

Третий Александр!

 

Был строй, казалось, неизменен.

Проходят годы — не века, —

И сумрачно взирает Ленин

На адмирала Колчака!

 

 

***

 

Где ж та удаль, что шла, подбоченясь,

Где ж те песни, что чудились мне?

Почему, как последний лишенец,

Прохожу я по отчей земле?

 

Почему на земле этой древней

Торжествует по­прежнему зло?

Так же грабят и гробят деревню,

Так же грабят и гробят село!

 

Те же древние страхи и страсти –

Как бы завтра вконец не пропасть.

Так же рвут горлопаны на части

Трижды клятую пахарем власть.

 

Об утратах почти не жалея,

Постою у старинной межи.

Ничего нет на свете милее

Безыдейного шелеста ржи!

 

 

Фронтовик

 

И соседи давно уж не рады –

Снова сдвинулся Ванька, дурит:

Он костёр разжигает в ограде

И кричит: «Севастополь горит!»

 

Урезонивать Ваньку без толку,

В этот час его лучше не тронь.

В белый свет он палит из двустволки

И орёт: «Батарея, огонь!»

 

Он крушит что попало, неистов,

По команде: «В атаку! Вперёд!» –

Разобьёт подчистую фашистов,

Севастополь России вернёт...

 

Успокоится,

Баньку истопит.

Но друзей вспоминая, твердит:

«Севастополь родной,

Севастополь…

Слышишь, друг, –

Севастополь горит!»

 

 

Моление Даниила Заточника

 

А ты, как пальцы не топырь,

Не сыщешь слов, как выстрел, точных:

– Не потка в потках нетопырь –

Ах, брат мой, Даниил Заточник!

 

Так и послышалась из тьмы

Веков живая перекличка —

Ведь поткой в детстве звали мы

Любую маленькую птичку.

 

…Скажу, к Молению склоняясь:

Все Даниил в пределах старых –

Не бережёт холопов князь,

И волчья сыть в его боярах.

 

Одно и то же каждый день

Увидишь ты везде и всюду:

Богатства блуд и похабень,

И честь, подверженная блуду…

 

Я дружно с потками живу.

Теперь уже без обезлички

Я поток ласково зову:

Снегирь, воробышки, синички.

 

Они расклёвывают грусть

Моей семейной крупорушки.

– Эй, налетайте! – я смеюсь –

От нищих есть кой­что в кормушке…

 

 

Вдеревне

 

В России царствует разруха,

И к ней привычная давно,

Как Богородица, старуха

Глядит в забытое окно.

 

В старинных стенах прокопчённых,

Уже давным­давно одна,

Она детей своих учёных

Перебирает имена.

 

Ты встретишь взглядом

Лик иконный

И оправдаешься с тоской:

Не прирастает старый корень

На почве новой, городской.

 

Но ты приехал, не за тем ли,

Чтобы понять, как дальше жить?

Хмель

Так обвил

Телеантенну,

Как будто хочет задушить!

 

 

***

 

Не село, а поселение,

Не народ, а население.

И зовут нас – ну, не грустно ли? –

Россияне, а не русские.

 

Деревеньки все повымерли.

Помню каждую по имени.

И от колоса до колоса

Не слыхать на поле голоса.

Там веселые, с иголочки –

Самосевом сосны, ёлочки.

 

Эх, гармошка красномехая!

Раньше шло­брело да ехало.

Но опять на те же грабли мы –

И раздеты, и ограблены.

 

И под вздохи наши тяжкие

Самогонка льётся с бражкою.

И уходит население

В небеса на поселение.

 

 

***

 

Жёлтый блеск молодого жнивья

Посреди августовского поля.

Русь, Россия,

Отрада моя,

Небывалая песня и доля!

 

Только ветер твой мерил простор,

Где сливается с небом дорога.

И в груди не проходит восторг,

Не стихают любовь и тревога.

 

Это, видно, осталось в крови

От славянских задебренных былей –

Чтоб мы помнили земли свои,

Берегли,

                устрояли,

                               любили.

 

Чтоб на самой последней меже,

Перед взглядом родного простора,

Совестливой сыновней душе

Не услышать глухого укора.

 

 

Матёра

 

Валентину Распутину

 

Прислушайся к душе – она ещё живая,

Она не умерла в разврате и вине.

Саму себя храня,

Саму себя скрывая,

В молитвенной она страдает глубине.

 

Там тайная страна.

Там Русь – твоя Матёра.

Славянами, как встарь, заселена она.

Сияет солнце там средь вечного простора,

И недругам она на откуп не сдана.

 

Сияет солнце там

И, взгляд куда ни брось я,

Ухожена земля, куда ни обернусь.

Под колокольный звон качаются колосья,

И молятся в скитах святители за Русь.

 

Пусть нынче на Руси

Пиры справляет Нерусь,

И сатанеет зло, наглея всё сильней, –

Россия­Русь моя,

В тебе я не изверюсь –

Ещё восстанешь ты во всей красе своей!

 

Не сломлен русский дух!

Ты, в нём найдя опору,

Сама распорядись державною судьбой!

Прислушайся к душе,

Открой свою Матёру.

Проснись, родной народ,

И стань самим собой!

 

© Vinchi Group - создание сайтов 1998-2024
Илья - оформление и программирование