Памяти недавно ушедших... / Архив номеров / ВЕЛИКОРОССЪ

Памяти Александра Аскольдова

Жизни плазму мощно в «Комиссаре»

Смог Аскольдов передать: она

В каждом кадре и важна одна:

Показать, какими люди стали

Важно было, как менялась явь

В годы коренного слома жизни.

Бездна революции и ярь

Оной разметали всё в отчизне.

Голос фильма и теперь звучит -

Памяти чтоб не порвались ленты -

Ибо потребитель-троглодит

Ныне правит торжество нелепо.

Памяти Нины Дорошиной

«Любовь и голуби»... Как фильм

Любили! любят и поныне.

Дорошиной игра, как фильтр:

Не будет пошлости в помине.

О, виртуозная игра!

Какие солнечные краски.

В театре столь различны маски -

И радость, и тоски игла.

Уходит - к облакам чудес,

Где собственные есть подмостки:

Они возвышенней, чем здесь,

Где велико соблазнов войско.

Камешки на ладони вечности

Совместить научное знание, художественное творчество и религиозное горение - и получится человек облагороженного образа; совместить в стихе: не зримые пласты и конкретику, наполненную подспудно незримым:

И были зимы, и были лета,

Необратимо деленье клеток.

Мечты безбрежность, сомнений завязь,

Любовь и нежность, вражда и зависть.

Страшно ли умирать в 46 лет?

Быть может, поэту - подлинному поэту, каковым была Ирина Щербина - проще осуществить: вернее: согласиться с осуществлением перехода в миры, какие стремится передать стихом, даже описывая привычный мир, здешний?

И было Слово, а после – Небо,

Как часть иного святого чрева.

Луч солнца, звёзды, планет круженье,

Вода и воздух – Земли рожденье.

Стихи И. Щербины музыкальны, и пересыпаны солью мысли, когда неожиданно, на изломе строки, блеснёт нечто столь яркое, что поразишься видению поэта; стихи её благородны и возвышены, что в наше прагматическое время необходимо, хотя и нелепо; стихи Ирины сложны и просты одновременно.

Музыка - мысль - глубина: такова триада Ирины Щербины, уходящей в века, в неизвестную нам вечность, оставившей камешки своих стихов.

...ибо лучшие из них - подлинно камешки на ладони вечности.

Памяти Ирины Токмаковой

Вечерняя сказка... котята...

Сазанчик до ужаса мил.

Коль сказок не слышат ребята,

Сожрёт эгоизм-крокодил.

Об этом вас предупреждает

Прелестный, глубокий стишок.

Делячеством мир нарывает,

От нужного света далёк.

Ушла Токмакова к детишкам

Небес: там легко, хорошо.

У нас веры нет чистым книжкам,

Коль век прагматизма пришёл.

Памяти Олега Анофриева

Нам - людям кому сегодня сорок, пятьдесят - Бременские музыканты: роскошный мультфильм, давали представление не только о чудной, чистой, солнечной любви, но и о чести, о бесстрашие, которые так необходимы, какие так редко встречаются в жизни.

И голос Трубадура определял во многом великолепные эти представления, отчасти протянувшиеся красивыми линиями через всё дальнейшее существование.

Голос Олега Ануфриева, богато модулированный и красивый, звучал так, что верилось: геройство есть, как есть она: любовь.

Мультипликация тогда была высочайшего качества, а не заливали низовыми поделками реальность, как теперь, поэтому чудный львёнок, и мудрая черепаха, чьи интонации отдавали голосом Тортиллы (Рины Зелёной), вылепленные характерами, запоминались на всю дальнейшую жизнь: и не порвать уже ячейки памяти, где хранятся волшебные звуки и кадры.

«Это было недавно, это было давно» - звучит и сейчас, звучит той чистотой, которую мы давно смыли в грязной денежно-практической пене - и якобы счастливы этим.

Роли, мультипликация...

Олег Анофриев нёс собою ту подлинность, что неразрывна была с лучшим в стране Советов, и потому созданное им - так надолго.

Бременские образцы давали

И любви, и храбрости - каких

В жизни мало, - в ней горизонтали

Побеждают романтичный стих.

Мультики, и кинороли были

Сгустками и силой чистоты.

...ибо смерть не отменяет силы

Света, и надежды, и мечты.

Памяти Леонида Броневого

Роли щедро выпускал, как птиц –

Волю давший им, дарует счастье

Зрителям – с оттенками участья

В чуде – против бытовых границ.

Ибо есть алхимия игры

Театральной и в кино – такая,

Многих в тонкость темы вовлекая,

Дарит драгоценные шатры.

Мюллер, и Велюров, и добряк

Доктор навсегда остались с нами.

Ибо смерти так условны грани,

Ибо свет грядёт, разрушив мрак.