Монголия на века

«Монголия находится в Азии, между нашим Русским государством, Китайским и Тибетским. Живут в ней монголы, народ на нас не похожий: цвет кожи у них жёлтый, скулы выдаются, глаза узкие, волосы всегда чёрные и на бороде редкие, а то и вовсе не растут. Страна Монгольская высокая, со всех сторон окружена горами, и в самой стране много горных хребтов, иногда таких высоких, что на вершинах их лежит вечно нерастаивающий снег».

Очерк о Монголии я решила начать словами путешественника Потанина Григория Николаевича (1835-1920). Также буду цитировать Певцова Михаил Васильевич (1843-1902) – русского путешественника, генерал-майора, исследователя Средней и Центральной Азии.

Мои личные впечатления – от десятидневной поездки в мае 2018 года. Впечатления остались особенные, и очень захотелось понять, какая она – Монголия? Это путешествие не совсем обычное, это не то же самое, что поехать в Тайланд, путёвки в который продаются во всех агентсвах.

Что касается географии, то тут и говорить нечего: что могло за сто лет с небольшим измениться? 

«В Монголии, куда ни пойдешь, всё встретишь горы, если не везде высокие, то хотя небольшие. Рек в Монголии, напротив, мало; одна только и есть большая река – Хатун-Мурен или Желтая, как мы её зовём. Она своим устьем впадает в океан, и низовья её находятся в Китае. Все другие реки не так значительны и впадают либо в озера, либо в другие реки. Озер в Монголии много; два самых больших, Кукунор и Лобнор, расположены на границах Монголии и Тибетского государства и Туркестана. Вода в малых озерах часто бывает солёная, и берега их пустынны, а потому для страны эти озера малополезны».

«Дождей в Монголии выпадает мало, потому что страна эта от морей отгорожена горами, и дождевые облака осаждаются на горах и до неё не доходят. Снега тоже мало падает, а когда и выпадает, то он недолго лежит, а сейчас же испаряется, т. е. высыхает, потому что в воздухе очень сухо. Зимы там очень холодные, а лета очень жаркие; но и летом солнце сильно печёт только днём, а как солнце закатится, так сейчас же настанет холод. Люди там и летом с шубами не расстаются».

Итак, в Монголии воздух сухой, рек больших нет, дождя и снега выпадает мало, и много гор, на которых бывает холодно. Все это неблагоприятно для растительности. Действительно, лесов в Монголии очень мало; только на горах растут хвойные леса, да по берегам рек в иных местах растут лиственные деревья, а случается, целую неделю едешь – и нигде ни одного дерева не увидишь.

Монголия – страна по преимуществу степная. Однако и степи её не особенно богаты травами: есть глинистые и солонцеватые места, есть песчаные и каменистые. Травы тамошние на наши луговые не похожи: по степям больше растут душистые полыни кустиками, а по солончаковым местам – жирные, солёные и колючие травы, кустик от кустика редко.

«Через всю Монголию, с запада на восток, проходит пустая бестравная полоса. Местами полоса эта вёрст до двухсот в ширину, а местами уже. Эту полосу так и зовут пустыней, а сами монголы зовут её Гоби. И действительно, в этой бестравной, а главное, безводной полосе совсем нельзя жить; никто в ней и не живёт — ни зверь, ни птицы. Чтобы перебраться через эту пустыню, человек нарыл по дорогам колодцев, где нашлось немного воды; но не везде её можно найти, а в иных колодцах вода солёная, дурная: пить её можно только по великой нужде. Случается, что от одного колодца до другого вёрст 70 расстояния.

В такой неблагоприятной для растительности стране земледелие, конечно, может идти хорошо. Потому и пашен в Монголии немного; только по берегам больших рек, да там, где можно горные речки провести на пашни и в лето несколько раз устроить полив, только в таких местах монголы и пашут».

Но главное в Монголии – не красоты природы. Не могу сказать, что монгольские пейзажи завораживают. Есть в этой стране тайна. И понять Монголию очень трудно. Просто начинаешь чувствовать особое отношение к этой стране и к людям, в ней живущим. Почему же?

Попробую разобраться. Начало нашего путешествия было комфортным. Перелёт оказался лёгким. Наши гиды замечательно говорили по-русски. И не просто говорили, но и прекрасно понимали русскую речь. Сразу скажу, что такого отношения к туристам я не видела ни в одной стране мира. Они не просто исполняли все наши пожелания и даже капризы, но порой почти что предугадывали их. И не показушно, а искренне, ненавязчиво. И так было во время всего нашего путешествия. Монголы на редкость отзывчивы, спокойны и доброжелательны.

«О нравственных качествах монголов можно сказать, что они добродушны, приветливы и честны». Это было отмечено давно. Но и сегодня монголы искренни, внимательны, любезны и благодушны. Путешественники пишут: «Характер у них вспыльчивый, но злопамятность и месть не свойственны их прямодушной натуре. Вместе с тем монголы упрямы, хотя и поддаются легко обаянию лести. Словоохотливость также присуща им: на предложенный вопрос, кроме прямого ответа, готовы сообщить ещё много лишнего. Скорая речь монгола непрерывно льётся из его уст, причём нередко высказывается много постороннего, к делу не идущего».

Мне показалось любопытным и такое утверждение.

«Как и все вообще кочевники, монголы ленивы и беспечны, но небезусловно. Монгол предаётся праздности только во время досуга, которого, правда, у него много, но зато в рабочее время, например при следовании с караваном, он способен трудиться неустанно в течение долгого времени».

Конечно, чтобы судить о людях в целом, мало краткой туристической поездки. Но мне показались замечания наших путешественников примечательными и очень точными.

«Беспечность монголов также достойна замечания: нашему пресловутому «авось» в монгольском языке соответствует более сильное «цугэр», отражающееся весьма невыгодно на их благосостоянии. Замечательно также в нынешних монголах отсутствие хищнических наклонностей, выражающихся обыкновенно в набегах и грабежах, столь обыкновенных у многих других кочевых народов, как например, у арабов, туарегов, туркменов и отчасти даже у наших киргизов. В Монголии баранта (захват скота) существует только у енисейских и алтайских урянхаев, а в остальных местах не только грабежи, но даже обыкновенные кражи очень редки».

Конечно, время накладывает свой отпечаток на образ жизни современных монголов. Общаются они, к примеру, с помощью мобильных телефонов повсеместно. А раньше?

«В период караванного движения (с августа по апрель) однообразная жизнь монголов, кочующих поблизости больших дорог, значительно оживляется: проходящие ежедневно караваны доставляют им развлечение. Завидев караван, монголы тотчас садятся на лошадей и, подскакав к нему, приветствуют путешественников; затем начинаются нескончаемые расспросы. Увлекшись разговором, некоторые из них уезжают с караванами очень далеко от своих улусов. Случается, что монгол, едущий в гости или за делом и встретившийся с караваном, поворачивает назад и сопутствует ему несколько вёрст единственно из желания побеседовать с проезжающими. Но ошибочно было бы такую страсть к общению считать характеристической чертой монгольских нравов: её следует, мне кажется, приписать вполне естественному влечению к разнообразию от той монотонной жизни, которую ведут монголы в своих малых и уединённых улусах».

Улан-Батор – столица Монголии

Знакомство со столицей Монголии нас поначалу озадачило. Первое – не было  ещё зелени (начало мая всё таки), все казалось голым и пыльным. Второе – вокруг мы увидели большую стройку. Огромную стройку. Монголы – кочевники, и оседлый образ жизни стали вести последние сто, а может и меньше лет. Но колоссальное жилищное (в первую очередь) строительство началось совсем недавно. Город растёт невероятными темпами. Все, кто были в Улан-Баторе совсем недавно, искренне удивляются – ведь несколько лет назад все было скучно и пусто. Сейчас – фантастика!

Знакомство со столицей начинается с Монумента Славы. Приятно, что все барельефы, нам посвящённые – находятся там, где их сделали во время почти социалистической монгольской действительности. Все достойно, солидно. Ничто не отбито, не уничтожено. Честно и благородно! Недавно узнала много интересного об участии Монголии в Великой Отечественной войне. Это особый разговор, но эта тема впечатление оставляет непередаваемое.

Дворец местного хана – последнего, а именно он первым основательно устроился на месте, когда же остальные (до него правившие) по степи со своим добром перемещались, богатый. Зимний дворец столетней давности снаружи скромен, но внутри много ценных экспонатов. Хан не бедствовал – это точно! Красиво жил!

В центре, на площади у парламента, памятник Чингизхану. Много пишут, что в Монголии культ Чингизхана. Но, забегая вперёд, скажу, что сильно это не ощущается. Вернее, почитание есть, но без излишеств. Да, аэропорт носит его имя, водка тоже. Памятники установлены. Но в Монголии памятников вообще много, так что не только Чингисхана тут почитают.

На площади гуляют много семей с детьми. До чего же хороши маленькие монгольчики! И их много! Шустрых и весёлых девчонок, мудрых и задумчивых мальчишек. Детишки, несмотря на непосредственность, кажутся серьёзными, и даже важными и деловыми. Здесь в семьях минимум 2, не редко 3, а вообще они стремятся к ещё большему количеству малышей. Лица у монголов своеобразные, но есть в них какая-то уютность. Все низкорослые. И внешне все кажутся крепкими и надёжными

Замечу, что тут вообще всё и все низкорослые – горы и люди, трава и лошади, деревья и коровы. И все без показухи и излишеств. Крепкое и надёжное.

После разглядывания детишек на площади и налёта на сувенирный магазин (краткого) отправились в отличный исторический музей! Жалею о нехватке времени. Музей с богатой экспозицией. Два буддистских дацана в памяти в деталях не остались, но в одном – статуя Будды в 26 метров. Цифра звучит обыкновенно, а когда оказываешься около такой махины – впечатляет. Этот дацан находится прямо в черте города, вокруг высятся построенные современные модерновые офисы, пижонско-блестящие отели, всякие разные жилые дома.

Да, особенность Улан Батора – пробки всегда. Утром, днём, вечером. Машин какое-то невероятное количество. И все куда-то едут.

Еле живых от усталости после бессонной ночи (перелёт и смена часового пояса) нас привели на фольклорный концерт, который оказался не просто дежурным развлечением. Красивые костюмы, хороший, но своеобразный вокал. А горловое пение! Прекрасная танцевальная группа, а какие музыканты! Играли на национальных инструментах – и музыка не раздражала, очень приятная, и исполняли они её виртуозно. Последний номер – религиозный танец масок – особенное зрелище. Но сложное для моего восприятия. И это был всего лишь первый день путешествия.

«Главное богатство этой страны составляют животные». Составляло, составляет и будет составлять. «По степям ходят дикие стада коз, а в горах водятся дикие бараны с большими рогами. Стада коз, или, как монголы называют их, дзеренов – бывают иногда в несколько сот голов; эти животные бродят по степям, переходя большие пространства, и на водопой ходят далеко, на какое-нибудь пустынное озеро или на речку, где люди не живут. Хотя дикие стада и многочисленны и жители охотятся за ними, но живут эти жители, конечно, не одной охотой. Все монголы разводят домашний скот, и это — их главное богатство. У богатых людей бывает не по одной сотне голов рогатого скота, помногу лошадей и верблюдов».

Про дикие стада ничего сказать не могу, Может, они и есть, но явно не в местах, доступных туристам. А вот домашний скот – другое дело. «У бедных скота бывает, конечно, меньше; верблюдов чаще всего совсем не бывает, лошадей немного, а у некоторых пасутся только бараны да козы. Баранам да козам травы немного надо; их можно пасти по самым неприступным горам, и для водопоя им надо совсем маленький ключик или колодец. Лошадям и коровам, конечно, требуется хороший травяной корм и водопой, и потому с ними нельзя жить там, где степи бедны травой и водой. Верблюды же очень неприхотливы на еду; они едят самые жёсткие, колючие травы и даже кустарники и приозерные камыши, пьют мало, так что на водопой их гоняют не каждый день; но зато им надо солонец, т. е. соль, выступающую из почвы».

Таких солонцов в Монголии много, особенно вокруг озер. Места эти, любимые верблюдами, самые неприветные: под ногами сероватая пыль, пропитанная солью; трава колючая и притом растёт редко. Воды пресной обыкновенно в таких местах не бывает, — и потому человеку жить здесь очень неприятно.

«Богатые люди, у которых много верблюдов, иногда не одна сотня, нанимают к верблюдам бедняков-пастухов, а сами живут с другим своим скотом в местах, более богатых травой и водой. Так как монголы живут только своим скотом и держат его помногу, они и в жизни своей больше всего от скота зависят, а потому и жилье своё ставят там, где это для их скота удобно. Летом, когда в долинах жарко и оводы и комары одолевают скот, монголы уходят в горы, а к зиме спускаются в более тёплые долины; такая жизнь называется кочевою. Для пастьбы скота монголам надо много места, и потому они живут не деревнями и сёлами, как у нас, а каждая семья отдельно или много что семьи две-три вместе».

Здешняя степь сейчас очень похожа на пустыню, трава – крохотулечка! Она совсем малюсенькая, вперемежку с сухой, прошлогодней. Горы жёлто-серые, просторы неохватные глазу. Сама степь тут как будто плюшевая, и горы такие же, хотя временами – серо-коричневые. Плюшевые, но похожи на потёртые. Вся действительность как бы написана размытой пастелью, в тёплых тонах. Есть вода, речки небольшие, но, говорят, разливанные. Имеются лужи водопойные.

Пейзаж тут какой-то умиротворяющий. Дороги есть, но их мало, долины широкие и они как будто плавно подбираются к невысоким горам. Деревья – большая редкость, кучки  невысокой колючки – они кружками разбросаны по степи. Верблюжьей, надо полагать. Сейчас это напоминает паутину, потому что она голая – эта колючка. И очень извивистая. Но на ней кое-где появляются зелёные крошечки-листочки. Совсем нет ярких цветов – кроме неба и облаков. Небо голубое и временами очень синее, а облака белые-пребелые.

Линий электропередач мало, а потому вдоль дороги пейзаж просто первозданный, никакими линиями не прорезанный. Столбы старые, деревянные. Если они уходят перпендикулярно дороге куда-то в сторону, то по своей разлапистости наверху напоминают посажанную на палку ту же верблюжью колючку. Небольшую, конечно. Селенья скучные, традиционные для этих мест и для Бурятии тоже. И там, и тут – забор, дом, юрта и сарай. Иногда ещё что-то сараистое. Никаких насаждений. Не принято. И не хочется. Зачем? Правда, крыши разноцветные: красные, оранжевые, синие, зелёные. Если сверху смотришь, забавно. Вроде как ярко, но эта яркая весёлость перемежается с серо-коричневыми заборами. Их тут не красят. Скот гуляет где-то далеко, не у дома. И в городах, похожих на большие деревни, тоже.

Добрались мы и до кочующей дюны. Откуда-то её сдувает ветром и она перемещается время от времени. Она тут не одна, но мы видели две. На одну даже поднимались. Эта, видимо, прикочевала сюда не вчера, успела порасти колючками и ещё чем-то мелким. Зацветает мох мелкими белыми цветочками. И встречаются ещё жёлтые цветочки, похожие на нашу куриную слепоту только без стебля.

Из живности за два часа прогулки по степи увидели жука – чёрного и маленького (один), попались три гусеницы, одна шустрая, две застывшие. Лохматые, головы рыжие, зады чёрные и на каждой по шесть белых точек. Две ящерицы неприличного размера со спичку и такого цвета. И все. Но, наверное, это и хорошо. Никаких змей и тарантулов.

Птицы были – цапли, ещё кто-то белый. Ну, вороны и всякие ястребы, и кто-то ещё в небе зависают. Над простором. Повсеместным. Неохватным.

И вокруг тишина. Тишина такая, что иногда звонит в ушах. И даже иногда становится страшно.

Национальные парки, кемпинги и просто отдых

Заповедник – место заповедное, туристам недоступное. А вот национальные парки путешественников не просто пускают к себе, но ещё и обеспечивают им (нам) благоприятное времяпрепровождение. Монголы любят отдыхать на природе. Даже в мерзкую погоду, когда тебя ветром может унести вместе с лошадью или юртой, они едут сюда. Кемпинг – это одно большое кирпичное или деревянное строение с рестораном и удобствами. Есть и другие служебные помещения. Главное – юрты. Юрты – ставят основательно. Бывают юрты на фундаментах, есть попроще. Вариантов много. Главное, в них удобно и комфортно.

Вечером был сильный ветер. Утром – сказка! Правда, сказка была очень рано. Солнышко светило, птички пели. То лошади паслись перед входом, то коровы пришли им на смену. Но погода здесь переменчивая. Неожиданно и непонятно почему начался град. Ветер при этом не прекращался. Но коровы – они привычные к такой погоде, как стояли (лежали), так и продолжали это делать.

Мы с огорчением из-за плохой погоды ушли в помещение для встречи с лучником, который показывал, как и из чего луки делают. Много интересного – всякие сухожилия, клей из рыбного пузыря. Разные наконечники стрел. Вроде как все известно, но все равно интересно. Лучник – специалист, не менеджер по продаже реконструированного под XIII век оружия, а учёный-археолог. Много знает и очень интересно рассказывал. Заодно изучили особенности монгольского национального костюма.

А за окном наблюдался то град, то снег (ветер был всегда), то дождь. Но неожиданно выбралось из-за туч солнышко, ветер стих. Желающие даже пошли стрелять из лука. Я предпочла пообщаться с гидами и поговорить с ними о жизни. Есть оказия ещё раз сказать им: «Спасибо, Оуюн и Болор! За внимание к нам и интересные сведения о своей стране».

Монголы – народ доброжелательный. Русский язык раньше знали многие, его и в школах учили, причём не только там, где жили русские. В обычных монгольских школах. В новые времена учат английский. У нас в юрте висит инструкция – что можно, а чего нельзя, на монгольском и английском языках. Как я понимаю, английский скоро будет международным. Но на многих упаковках в магазинах все же есть инструкции на русском языке.

О еде – кратко. Ибо писать можно долго и обстоятельно. Повсеместно подают баранину и говядину – это не удивительно. А как насчёт изысканных салатиков, например из груши со спаржей и орехами? Пожалуйста. В супе из баранины просто много баранины! Десерты тоже не огорчили. Кстати, монголы как и буряты, выращивают свои овощи и фрукты, даже арбузы и дыни. Немного тяжеловатый у них хлеб и вся выпечка. Но чаще к столу подают обжаренное в масле подобие пончиков.

Поездка по парку настроила на философский лад и замучила ветром и песком. Песок скрипит на зубах, из волос сыплется он же. Зато сколько всяких образов он (ветер) навыдувал из песчаника. Черепахи, драконы и многое другое.

«В настоящее время монгол только и знает, что пасёт свой скот» и выменивает на него все, что ему нужно, у китайцев. «Ремесла никакого монголы не знают: плотников, столяров, кузнецов, кожевников между ними почти не встречается».

Так писали когда-то. Сейчас, конечно, туризм развивается, и кое-что монголы делать стали.

Но жизнь вдали от туристических троп, похоже, изменилась мало. «Женщины монгольские больше мужчин работают: они выделывают овчины, шьют шубы и всю одежду, и шапки и сапоги – и себе и мужчинам; но ни прясть, ни ткать ни одна монголка не умеет. Из шерсти монголы валяют войлок и вьют волосяные верёвки, необходимые для их хозяйства».

И в наши дни то же самое. «Скот доставляет монголам все необходимое: мясом и молоком они питаются, шкурами баранов, молодых телят и жеребят одеваются, на лошадях ездят, на быках и верблюдах перевозят тяжести. Верблюды очень сильны и могут везти на своей спине пудов до десяти, до двенадцати клади; кроме того, в пути им не нужно корма хорошего, и дня по три они могут жить совсем без воды и еды. Вот почему для перехода через пустыню верблюд незаменим». Когда-то было так, но сейчас – караваны – это уже не основной транспорт, а скорее экзотика.

«Продавая излишек своего скота и отдавая верблюдов внаём китайским купцам, монголы добывают средства для покупки необходимых им вещей. Русские купцы, чтобы вывозить из Китая чай, также нанимают верблюдов у монголов. Китайцы все необходимое для монголов привозят к ним и выменивают на скот, что, конечно, монголам не так выгодно, как если бы им продавали свой скот на деньги. Денег в Монголии совсем нет. Чиновникам монгольским, иногда войскам, китайское правительство выдаёт жалованье серебром, но это не деньги, а серебро в кусках, которое отпускается по весу; в торговле же с монголами серебро употребляется очень редко. Торговля там меновая. Чаще всего расчёт ведётся на чай, как предмет, необходимый для всякого монгола. Иногда мена идёт на бумажную материю, которая также идёт для всех. В Монголии не говорят: «Бык стоит столько-то рублей», а говорят: «Бык стоит десять или двенадцать кирпичей чая» или «столько-то кусков нанки» и так далее. Меновая торговля не всегда удобна: не всякому человеку нужно много чая или материи, особенно если он человек не торговый. Китайцам торговля с монголами выгодна, а монголам нет, потому что монголы нигде, кроме как у китайцев, не могут купить ни чая, ни материи, ни посуды, да и хлеб часто приходится покупать у тех же китайцев, а за все платить приходится скотом да разве шкурами добытых на охоте зверей». Сейчас, конечно, все иначе. Но эти наблюдения мне показались невероятно познавательными. И применительно к сегодняшнему дню тоже.

Нас привезли в кочевую семью.

Семья, в которую мы приехали, живёт не близко и не бедно. То, что у них тут огромное стало лошадей – факт, то, что их табун гоняют лохматущие собаки, а в промежутках между этим делом они толкутся между гостевыми юртами, тоже – данность.

«Подобно другим кочевым народам, монголы свято соблюдают обычай гостеприимства: ни один путник, посетивший юрту монгола, не выйдет из неё без того, чтобы хозяева не пригласили его чего-нибудь поесть или выпить. При таком широком гостеприимстве туземец, отправляющийся куда-нибудь из родного улуса налегке, обыкновенно не берет с собой ни денег, ни съестных припасов, так как в каждой попутной юрте встретит радушный приём и будет желанным гостем».

Бесспорно. И о туземцах заботились, и современного туриста сегодня без внимания не оставят. О туристе тут специально заботятся. Ставятся юрты и они (туристы) туда селятся. Юртами (не в кемпинге, а в степи) пугали, но они издалека выглядят как-то мелко, а внутри очень просторные и удобные. Три больших кровати, печка по центру  умывальник, столик, трюмо. На полу и на одной стене – ковры. Конечно, это не кемпинговый люкс с подогреваемым полом. Но кровати удобные, просторно. Висит лампа, к ней принесли аккумулятор. Есть туалет – сколочена будка в степи, метрах в 300.

У хозяев скота много, лошади, овцы, козы, верблюды. Последних – мало, остальных – сотни, если не тысячи. Хозяйство серьёзное. В семье мать, отец, есть взрослые дети, есть маленькие. Семья действительно живёт в степи, в юртах. Между юртами носятся всклокоченные собаки. Здесь вообще все лохматые – собаки, лошади, козы, овцы, даже коровы. Только кошак не сильно меховой, обычный обкормленный кот. Он явно не голодает. Собаки, как только появляется кто-то посторонний, сразу поднимают жуткий лай. Неважно, кто или что  – чужой мотоцикл, чужая лошадь. А уж о чужом человеке и говорить нечего.

Нам на ужин приготовили монгольское блюдо – запекли козла в шкуре. Вынули сначала внутренности и мясо, порезали, собрали и положили обратно. Как убрали шерсть, не помню. Получилось неплохо, но не для всех. Не для меня уж точно.

Зато очень понравилось лошади. На вид эти лошадки кажутся совсем маленькие, но на самом деле они очень крепкие. Невысокие, коротконогие, внешне не красавцы. Но какие глаза! Гривы разноцветные. Здесь и овцы разноцветные – серые, чёрные, коричневые. Верблюды двугорбые. Здесь все зверье очень красивое, ухоженное.

Семья наша как и все монголы доброжелательная. Пообщались с детками, псами, погоняли кота, а он обошёл по-хозяйски все юрты. Собаки вовнутрь не входят, но еду клянчат. И все им дают. Покатались на лошадях и верблюдах. Съели козла (кто смог). Протопили печи в юртах. Собаки устроили невероятный гвалт, когда к нам приехали гости – кто-то из родни хозяев. Кстати, когда на собак хозяйка замахивалась палкой, они не огрызались и не убегали, а мгновенно падали на спину и прижимали сложенные лапы к животу: Нам показали молодняк – крошечных овец и козлят. Умиление.

Ночью выпали на небо звезды. Много-много. И небо казалось чересчур большим и глубоким. И конца ему не было видно. Темнота обволакивала, а звезды казались огромными и искрились как на праздничной иллюминации.

«Монголы, как народ кочевой, пастушеский, живут очень просто лишнего ничего не имеют уже по тому одному, что им приходится перекочёвывать с места на место. Жилище их тоже приспособлено к перевозке: домов они не строят, а живут в юртах».

Действительно, за столетия здесь ничего не изменилось. Как и прежде «Юрта устраивается из деревянных раздвижных решёток, которые ставят кругом; к верхним краям решёток привязывают небольшие шестики, которые верхними концами втыкают в деревянный круг с нарочно продолбленными по ободу дырками; круг этот для прочности перекрещивают две перекладины. На это круглое, решетчатое, похожее на корзину для куриц жилье натягивают войлоки, скроенные и сшитые так, чтобы везде приходилось плотно. Верхний круг оставляется открытым; он заменяет дымовую трубу и закрывается только для тепла на ночь. В южной стороне юрты привязывают ремнями деревянную створчатую дверь».

Вся юрта поверх войлоков опоясывается для крепости шерстяными верёвками, – и жилье готово. При кочевании его легко разобрать, решётки сложить, шестики связать в пучок и все это вместе с войлоками привязать на спину верблюду или завьючит, как говорим мы.

Все остальное имущество в монгольском хозяйстве также приспособлено к вьючке на верблюда, все складывается в кожаные сумы, которые легко перевесить через спину лошади или верблюда, или в лёгкие деревянные ящики или корзины, которые также привешиваются с боков верблюда.

«Ни столов, ни скамей, ни стульев у монголов не бывает; есть у иных деревянные кровати да лёгкие поставцы для посуды, но и эти деревянные вещи не везде бывают. Посуда у монголов тоже не ломкая: железные котлы, деревянные ведёрки и чашки да кожаные, продавленные, вроде наших бутылей, турсуки, а то и просто бараньи шкуры, снятые мешком, так что в них можно держать воду и молоко».

Сейчас, конечно, все есть. Но не все кочевые семьи используют. Почему? Наверное, не хотят. Привыкли жить так, как им удобно. А удобно видимо так, как писали известные путешественники столетия назад.

«Если в семье много ребятишек, их тоже сажают в корзину и вешают на верблюда; если много мелкого скота — ягнят и козлят, с ними поступают так же. Телег в Монголии не бывает или бывают очень редко — там, где страна ровная; там же, где гористо, предпочитают ездить верхом, а кладь возить вьюком на верблюдах или на лошадях и быках. В телеги всегда запрягают быков».

Сейчас по степи рассекают машины. И мотоциклы, конечно.

«Богатое жилье от бедного отличается только величиной да чистотой войлоков, которыми юрта покрыта. На зиму войлоки кладут в два ряда. Внутри юрты, посредине её, раскладывают прямо на земле огонь; над ним ставят железный таган и на него котёл, в котором варят и чай и пищу». И это не просто в прошлом, но и сейчас мало что изменилось.

«Для топлива монголы предпочитают аргал дровам даже в тех случаях, когда они под рукой, так как аргал, по их объяснению, не испускает искр, которые, падая на разбросанное в юртах платье, могли бы незаметно прожигать его. Поэтому они употребляют древесное топливо только за недостатком аргала или сыростью его, если оно находится поблизости стойбищ». И сейчас, кстати, тоже так поступают. И по тем же причинам. Удобство существования в степи проверено веками.

«Обыденная жизнь монголов однообразна и бедна развлечениями: в монгольских улусах редко слышатся песни, ещё реже бывают игры. Путешественнику по Монголии гораздо чаще приходится наблюдать различные религиозные отправления и гадания, весьма распространённые у монголов. Народные песни уступают место церковным песнопениям, столь чтимым монголами, в особенности ламами, которые и в пути, сидя на верблюде и покачиваясь равномерно, бормочут по нескольку часов подряд свою  шестисловную мистическую молитву: «ом ма ни пад ме хум».

Ещё отмечу одно любопытное наблюдение, которое подтверждается и сегодня – по крайней мере, в нашей кочевой семье было так же. «С восходом солнца женщины доят скот и потом отправляют его большей частью с подростками-мальчиками, а иногда и с девушками на пастбище, куда пастухи следуют всегда верхом на лошадях. Затем женщины готовят кушанье и занимаются шитьём. Вообще на монголках лежат многие домашние работы: приготовление кушанья, собирание молока, делание сыра, масла, уход за новорожденными и мелкими животными, шитье платья и пр. Они трудятся гораздо больше мужчин, и эти нескончаемые хлопоты по хозяйству поддерживают в них постоянство энергии, в противоположность мужчинам, ленивая жизнь которых изменяется только  периодически. Зато монгольские женщины пользуются значительной долей самостоятельности: они не безответные рабыни своих мужей, а полноправные хозяйки».

У меня создалось впечатление, что в нашей кочевой семье хозяйка была главная. И один из взрослых сыновей всегда был рядом. И помогал, и слушался её беспрекословно. А ещё было видно, как он любит свою мать. По взглядам, по жестам. Нам было очень уютно находиться рядом с этими людьми, их отношение друг к другу создавали какую-то особенную теплоту.

«Мужчины большую часть дня, если нет спешной работы, проводят в праздности, сидя у очага и покуривая трубки, или отправляются в гости в соседний улус и непременно всегда верхом, хотя бы до этого улуса было несколько сот шагов. Разъезды по гостям бывают в особенности часты летом, когда у монголов приготовляется кумыс и гонится водка. В это время можно встретить партии подгулявших монголов, путешествующих из улуса в улус, но в чрезмерном употреблении спиртных напитков их, однако, нельзя укорять. На праздниках при монастырях устраиваются скачки, стрельба из луков и борьба, привлекающие туземцев целыми тысячами. Охотники осенью и зимой нередко соединяются в партии и устраивают облавы на антилоп, а весной, летом и осенью охотятся в одиночку на сурков».

Ну, насчёт праздности мужского населения… Сегодня я бы этот факт не подтвердила. Среди молодёжи уж точно.

Монголия, конечно же, очень разная. Есть города, где много современных развлечений. Мы смотрели фольклорный концерт, поразивший высоким уровнем мастерства. А в степи – да, скачки, стрельба из лука. Все это осталось и сейчас.

О монументах, древней столице и лошади Пржевальского

Мы посмотрели два самых интересных и востребованных музейных комплекса.  Первый комплекс – Монголия XIII века. Воссозданы стоянки. Например, сторожевая. Юрты, наблюдательные вышки и т.д. Внутри много костюмов. Одевайся, вооружайся, фотографируйся. Погода днём хорошая, +16. Но ветрено. Ветрено всегда, то тише, то сильнее дует. До стоянки скотоводов не добрались, что ли размыло дорогу, то ли раздуло. Дороги тут условные, это направления по степи с еле определяемой колеёй.

Мы перемещаемся на стареньком автобусе «Хюндае» с новыми тормозами, которые скрипят (трещат, гудят, визжат) так, что всякое мелкое зверье от дороги разбегается на расстояние полукилометров как минимум. Внутри висят старые сиреневые бархатные занавески с пампушечками. Смешно.

Вокруг по степи ходят не поддающие даже приблизительному подсчёту стада «кашемира». Пастухи изредка проезжают на мотоциклах. Стада гоняют собаки.

Интересно сделана шаманская стоянка. Место, действительно, непростое. Видимо, тут и была именно такая стоянка, а не специально создан туристический объект. Разбитое грозой дерево, которое не падает много-много лет, на нем воронье гнездо. Круг с атрибутикой. Но к главному месту все добавили экскурсионные объекты. Воссоздали шесть юрт шаманов – все разные, из разных регионов. Познавательно.

В ханской стоянке, в большой юрте накормили обедом. Начинаем привыкать к местной еде. Причём не без удовольствия. Удивительно, что тут молочные продукты не в чести. В магазине есть, но сами монголы это не едят. Только в чай добавляют.

Второй важный туристический объект – конный памятник Чингизхану. Металл блестит так, что слепит глаза. Огроменная шайба музея – он же постамент для коня, находится на месте, где он (юный Темуджин, в будущем Чингизхан) когда-то нашёл кнут. С этого момента пришла к нему удача в делах. Правильно, в таком месте и надо ставить памятники! В гриве коня смотровая площадка, куда желающих осмотреть окрестности поднимает лифт. Но поднимает не совсем в гриву, а в голову, потом в гриву идёшь по лестнице. Здорово придумано. Снаружи не видно, что внутри люди. В общем все для туриста. Заходишь в музей – там три этажа всего, что душе угодно. Тут можно опять же сфотографироваться в национальных костюмах. На улице можно сняться с беркутами, которые (бедолаги) презрительно смотрят на всех – и своих, и чужих.

Рядом с комплексом обнаружился небольшой отряд железных (или из чего-то ещё они сделаны) всадников на таких же лошадях. Это «аллея тщеславия». Оказалось, что за немалые деньги можно заказать всадника со своим лицом. И будешь тут скакать вечно – в войске Чингизхана. Прекрасная идея, не просто памятники, а войско. Правда¸ войско пока что не велико, видно, не под силу финансовая сторона вопросы всем желающим.

Посетили мы и древнюю столицу, точнее в то место, где когда-то сын Чингизхана основал свой лагерь. Потом тут не раз кто-то останавливался, пока, наконец, не устроили город Хархорин. В Хархорине два музея. Один исторический, с ценнейшими археологическими экспонатами, современный по оборудованию и богатейшим музейным магазином с отличными ценами. Небольшой, но с кинозалом и неплохим фильмом на английском языке. Второй – музей, он же буддистский храм. Тут когда-то начинали внедрять буддизм в Монголии. Много разрушенного, но кое-что всё-таки осталось. Музей прекрасный.

Национальный парк Хустай – место для Монголии знаковое. Он знаменит лошадьми Пржевальского. По прибытии мы сразу отправились искать этих самых лошадей.

Сначала от дороги в разные стороны разбегались исключительно суслики. Они размерами с обкормленного зайца, с огромными задами и короткими лапами. Завидев гостей, суслики встают столбиком, но тут же мчатся прочь. Они тут особенные, именно на них некогда охотились монголы и готовили их так, как нам в семье готовили козла. Но в парке им вольготно. Они есть, конечно, не только здесь. Во многих районах страны они нарыли своих нор, похожих на следствие бомбёжки. Кажется, что вход (влаз) в эти норы можно заткнуть только ведром обыкновенным, с которым в России ходят по воду.

Лошади Пржевальского – большая редкость. Тут они тоже спускаются с гор (невысоких) ближе к вечеру, так что мы вовремя приехали. Живут они своеобразными прайдами, глава семейства и несколько «жён». Плюс жеребята. Когда жеребята вырастают, их папаша разгоняет. Страсти кипят. Случается Санта Барбара! Ибо молодых жеребцов всё-таки много и они тоже хотят завести свой гарем. Выглядят лошади Пржевальского смешно – как будто их нарисовал неумелый ребёнок. Грива короткая, как стриженый ёршик. Хвост как драная кисточка. И морда – именно как произведение ребёнка – немного «неправильная лошадь». У этих лошадей 66 хромосом, у обычной лошади 64. Об этом многократно нам сообщили гиды. Но какая разница, сколько у той или иной лошади хромосом, если ты не зоолог? А вот особенности поведения и забавный внешний вид впечатление произвели. Лошадки симпатичные. Близко к себе они не подпускают, самец бдит! И сразу уводит свою семью подальше в горы. 

Парк очень большой. Красивые горы, скорее, холмы, все зелёное. Посмотрели в конференц-юрте рекламный фильм, из которого выяснили, что в другое время года все совсем другое. И ярче, и зеленее. Мелкие цветочки растут в больших количествах.

Спали в юрте обыкновенной, туристической. Мне уже стало нравиться, привыкли. Ночи, конечно, холодные. Под утро орали коровы. Вот интересно, чего хотели-то? Но пришли к нашему юрточному кемпингу большим стадом, помычали у забора. То, что их отогнали – точно, а вот удовлетворили ли их желания? Этот момент я упустила. Зато нас активно развлекал кот. Коротконогий, мордой похожий на манула. Приятный во всех отношениях. Необъяснимым образом утром был обнаружен на кровати в ногах у одной нашей туристки. Всем автобусом гадали, как он туда попал.

Почему-то меня всю дорогу по степям мучил вопрос, как ходят верблюды по степям и пустыням и не стирают копыта. Лошадей подковывают, а верблюдов? И все время меня что-то отвлекало, я не успевала спросить об этом у гида. Но ответ нашёлся в книге! «На твёрдой, каменистой почве Монголии верблюды при продолжительном движении с вьюками часто протирают свои подошвы и начинают хромать. Тогда монголы искусно подшивают их кожей. Для этой операции верблюда кладут на бок и крепко спутывают ему ноги верёвкой, причём два-три человека держат его связанным. Рану  предварительно очищают от грязи, потом посыпают её каким-то растительным порошком и накладывают сверху лепесток мягкого трута. Поверх его налагается повязка из кусочка размоченной верблюжьей кожи с тремя узкими язычками, которые продеваются через отверстия, проколотые толстой изогнутой иглой в подошве вокруг раны. Иногда повязку, состоящую из кожаного кружка, прошивают той же иглой посредством бечёвки или ремешка к подошве швом внутрь».

Я почему-то искренне порадовалась и за верблюдов, и за заботливых монголов. Ещё одна цитата окончательно примирила меня с жизнью. «Зимой, при следовании с караванами по снегу, монголы на ночлежных пунктах очищают от него для верблюдов площадку и укладывают их на ночь на голой земле. Без этой предосторожности верблюды, лежа на снегу и растопляя его своей внутренней теплотой, мокнут, зябнут и начинают заболевать. Летом же избегают класть их на ночь в сырых местах, отчего они также подвергаются болезни».

О многом, конечно, ещё можно сказать. Но ещё больше хочется узнать. Как-то примитивно писать, что Монголия – страна удивительная и тут остановилось время. В столице жизнь кипит, и время там точно летит с опережением самого себя. Не в столице – все иначе. Тут и в самом деле забываешь обо всем – о проблемах, заботах, радостях и неприятностях. Просто живёшь. И двести лет, и сто лет назад тут жили точно так же. И будут жить ещё не одну сотню лет.