Виртуальная дверца виртуальной машины времени открылась, приглашая прокатиться в прошлое. Я и покатился. Покатился в вечер, которым мне стало совершенно понятно, зачем изувер Левша подковал блоху.

Изощрённый садист, думается, хотел, на потребу публике, заставить ту сигать через магнит. Или не было тогда магнитов? Хотя не важно. Серёга-то, похоже, свой магнит не перемахнул.

Серёга влюбился. Влюбился в заведующую Васильевским Домом Культуры. Работники небесной канцелярии расстарались максимально серьёзно. В Серёгу вообще попала стрела, подозреваю, гарпунного калибра. Рана в сердце оказалась фатальной.

Моё знакомство с Серёгой Варлаковым состоялось в городе Петровск-Забайкальский. Оба двухгодичники, лейтенанты, выпускники инженерно-строительных институтов, он – новосибирского, я томского. Утром мы представились командиру бригады полковнику Ковшову Владимиру Дмитриевичу. Получили предписание отправляться в село Васильевка, Белогорского района Амурской области. Бригада меняла место дислокации, и до зимы требовалось построить все объекты жизнеобеспечения. Так мы познакомились. Впоследствии часто встречались и на объектах, бывало и в ресторанах.

Много копий изломали и умудрённые учёностью мужи, и наивные дилетанты по поводу взаимоотношения полов, пресловутых любви и брака. Есть ли любовь? А есть ли любовь с первого взгляда? Вечные, как вечный двигатель, простите за тавтологию, вопросы.

Фавор Вики на глазах изумлённых армейских сотоварищей быстренько превращался для Серёги в идефикс. А, так как, подобного рода умственные расстройства, вызванные обширными любовными инфарктами, как правило, излечиваются лишь маршем Мендельсона, то вскоре была назначена и дата коллективного прослушивания популярнейшего в стенах ЗАГСа музыкального произведения.

 

Серёга вызвал из Новосибирска родителей. Командование части выделило предполагаемым молодым двухкомнатную квартиру. Казалось бы, живи и грейся теплом семейного очага. Не пожилось, и не погрелось….

Что служба в армии существенно отличается от жизни на «гражданке», понятно любому сопляку. Уж чем-чем, но мёдом почётная обязанность каждого гражданина нашей великой державы, этому самому гражданину точно не кажется. К тяготам, кои следует бодро преодолевать, относятся и многочисленные наряды на службу. Да, наряды…

За неделю до свадьбы кандидат в мужья заступил в наряд дежурным по части. Каждый шаг дежурного, известное дело, чётко прописан в Уставе. Но Серёга прослужил больше года, естественно успел забуреть. После отбоя, прихватив с собой дневального, отправился, чёрт догадал, обустраивать семейное гнёздышко. А ведь многие поколения службистов, буквально кровью выписывали и полировали параграфы воинских законов.

Дух и буква армейских канонов наперебой загомонили вслед нарушителю: Остановись! Не имеет право дежурный по части покидать расположение части! Серёга не услышал. Гарпун в сердце – штука серьёзная.

Офицер открыл дверь квартиры собственным ключом, прошёл в спальню, врубил свет. Попробовал не поверить своим глазам, затем уцепился за мыслишку, что попал в чужую квартиру. Но нет, зрение не подводило, и квартира была его. Только на кровати, рядом с Викой возлежал неизвестный субъект мужеского пола. Судя по эполетам, обмундирование, висящее на стуле, принадлежало не севильскому и не цирюльнику, а старшему сержанту Советской Армии.

Любовники вскинули головы и с ужасом уставились на Серёгу. С одной стороны – готовый сюжет для анекдота, с другой – никому из участников пока немой сцены, отчего-то не смешно. Сладкая парочка, в унисон сделавшись белее мела, в унисон же мечтала оказаться не здесь и не сейчас. По крайней мере, не сейчас. Аналогичное желание явно выказывал и дневальный.

Потрясённому же до глубины души Серёге просто расхотелось жить. И философиями на тему, мол, их, других, полным-полно, тут не поможешь. Любовь, не в мозг, не в желудок или в селезёнку, но, к несчастью, с бесцеремонностью уже упоминавшегося гарпуна, селится в сердце, а сердцу, всем известно – не прикажешь.

 

Хотя отстранённо взглянув на возникшую ситуацию легко можно, кроме очевидных минусов, обнаружить и столь же очевидные плюсы.

– Репутация пострадает? Есть немного, но далеко не смертельно. Народ позубоскалит, ментальность такова, ну не удастся обойтись без приколов и подначек. Что ж, людям свойственно, время от времени разбиваться и не только о камни, каждому своя планида. Набитые же шишки умножают мудрость. Приобретается тот самый опыт, который трудных ошибок сын. Правда, взбесившимся гормонам опыт, свой ли, чужой ли, по барабану.

– Конечно, перед родителями стыдновато. Едут на свадьбу сына… Однако даже просто повидаться с сыном, согласитесь, не последнее дело.

– Адюльтер? Измена? Но поход под венец ещё не случился. Потому, глаза открылись практически вовремя. Короче, обувь не подошла, её требуется сдать обратно. И всех делов.

Коротенькое резюме: Жизнь частенько манит светом в конце тоннеля, который оказывается, при ближайшем рассмотрении, огнями встречного поезда. В подобных случаях, важно заблаговременно покинуть рельсы. Не будет лишним вспомнить и про перстень, подаренный царю Соломону – и это пройдёт тоже.

К несчастью, ждать здравомыслия от Серёги, застигнутого женским вероломством врасплох, не приходилось. Кровь набатом лупила по вискам, мавру по имени Отелло становилось тесно в бренных телесных габаритах, он рвался наружу метелить старлея, крушить всех и вся. Психоаналитики придумали термин – состояние аффекта. Ну что ж, крупный, спортивный лейтенант, вооружённый пистолетом Макарова, с аффектом, бьющим через край, способен внушить, вне всяких сомнений, ужасный ужас людям в кровати. Гнетущая пауза затягивалась…

Серёга гвоздил взглядом любителей попеть в терновнике к спинке широкой двуспальной кровати, должной, но не ставшей супружеским ложем.

Казалось, пресловутая старуха в белом сарафане приветственно помахивала им литовкой из дверного проёма.

Неожиданно, подобие улыбки исказило лицо нежданного или, если хотите, незваного гостя.

Старик Эйнштейн с его теорией относительности всплыл, подобно спасительной соломинке, в разгорячённом подсознании офицера. Вспомнилось Серёге популярное объяснение самим автором идеи всеобщей относительности. Допустим, вы сидите пять минут на скамейке в парке с любимой девушкой. Время пролетит незаметно. Если же вам взбредёт в голову просидеть те же пять минут на раскалённой сковородке, тут уж секунда покажется вечностью.

 

Да, – вступил офицер в заочную научную полемику, – теория-то грешит натяжками. Вот старлей не сидит, а даже лежит, вполне возможно, с любимой женщиной, вроде раскалённой сковородки поблизости не наблюдается, а время для него наверняка застыло. Следовательно, не суть важно с кем, а суть важно где. Замыкая логическую цепочку, уткнёмся в изречение: «Зачем любить, зачем страдать, ведь все пути ведут в кровать». Получился бы из лейтенанта нормальный циник. Видит Бог, получился бы.

– М-да, была без радости любовь, разлука будет без печали? – Серёга, тем не менее, печально обвёл взглядом комнату. – Может, выпьем чаю? – Вяло прозвучало предложение.

– Сейчас, мой родной, – женщина засуетилась, выказывая буквально собачью преданность. – Сейчас, милый.

– Не, не, милый, родной, это, пожалуй, теперь не ко мне. – Грустно расставил акценты Серёга. – Твой милок вон, на шконке развалился. Кстати, ты забыла нас представить. А, ведь может статься, это твой брат приехал с севера. Может быть командир твоим братом? Почему бы и нет, а, Вика?

– Командир, – переживаемый стресс давил на Вику, – моим братом? Кто?

– Мужчина без пальто! – Вскинулся Серёга. Затем устало продолжил. – По поводу братьев поясняю, – братья бывают разными: братьями по крови, братьями по разуму, братьями по несчастью. – Серёга запнулся. – Стоп, отставить, не братья, скорее – друзья по несчастью. Есть ещё братья во Христе. Наш случай, со всей возможной очевидностью относится к весьма распространённой категории братьев во сексе.

– Серёжа, это совсем не то, что ты думаешь… – Промямлила потерянная и разбитая Виктория.

– Верю, охотно верю. У вас, побей меня Бог лаптями, здесь скачки. Да, да, скачки. Дерби жеребца с кобылой. – Голос излучал лекторскую размеренность и спокойствие, но лицо… Попробуйте представить себе лицо обиженного ребёнка, у которого отобрали любимую игрушку.

– Ну, а кто же тогда я? – раздумчиво и вслух заинтересовался обманутый почти муж. – Всяко разно, выходит, я ленточка ваша финишная.

Старший сержант, дотоле молчавший, прервал Серёгу:

– Аудитория, товарищ лейтенант, у твоих ног. Излагаешь красиво. Это с одной стороны. А с другой стороны, сам подумай, ничего уже не попишешь, и ничего уже не изменишь. Что случилось – то случилось.

Парень явно оклемался от пережитого шока. На беду…

– Пожалуй, ты прав. – После некоторого раздумья, буркнул Серёга. Раздумывать было особо нечего, поскольку решение он принял ранее. – Да, к несчастью, ты прав, командир, – ничего уже не изменишь. Поздно пить боржоми… Чёрт с вами. Вика, ключ оставишь у соседей.

Он забрал дневального и ушёл….

 

…Много лет мне не даёт покоя история, приключившаяся в городе Белогорске. Смог бы, окажись я на серёгином месте, уйти, хлопнув дверью? Не смог бы? До сих пор ответа на этот вопрос у меня нет. И всё же, под спудом прожитых лет, я склоняюсь к мысли, что ушёл бы. А вот Серёга не ушёл….

Случился не его день, вернее будет сказать, случился его последний день. Придуманный мной happy end, исключительно плод моего воображения.

 

…Не сдюжил хлипкий гений Эйнштейна супротив рьяного мавра. Вырвался борзый ревнивец из слабых объятий относительности. Всегда ли проливается кровь, там, где любовь? Конечно, нет. Но в данном случае, слова непритязательной песенки оказались трагическим пророчеством. Пистолет Макарова оказался тем самым ружьём на стене, которое должно обязательно выстрелить в конце пьесы.

Слова старшего сержанта оказались его последними словами. В квартире загрохотали выстрелы. Жуткий кошмар, главное, при полном отсутствии на улице вязов, состоялся. Обе обоймы были расстреляны. Вика и старший лейтенант умерли на месте. Серёга, пустивший себе последнюю пулю в висок, скончался той же ночью в гарнизонном госпитале. Спасся лишь дневальный.

Мавр, привычно натворив дел, удалился в компании отлетающих душ. Куда? Искренне надеюсь, что души-то, на небеса, к вратам, при коих привратником служит святой Пётр. Ведь мученическая смерть, сама по себе, является искуплением, пусть и смертных грехов. Или я ничего не понимаю в теологии?

Описывать горе родителей, родственников убиенных не берусь. Нет слов.

Понаехавшие в часть комиссии добавили горя и строгачей командирам.

Слово командиру 159-й ОДСБр Ковшову Владимиру Дмитриевичу:

«Получил от Сухачёва Александра Павловича рассказ “С тобой приходит в дом тепло?” и память взорвалась. События той страшной сентябрьской ночи 1979 года в Васильевке встали перед глазами, как вчерашние, до малейших подробностей.

Проснулся от того, что на пороге спальни стоит прапорщик:

– Товарищ полковник у нас ЧП.

Он мог бы и не говорить о ЧП. Комбрига ночью не вытаскивают из постели просто так.

– Что случилось?

– В батальоне Юрченко дежурный по части в деревне застрелил двух человек и сам застрелился.

Подъехали к дому, там уже собрался народ. Сел на лавочку. Солдатик, дневальный по роте доложил:

– Пришли мы с лейтенантом к нему домой. Принесли гардину с кронштейнами, чтобы установить её. Он открыл входную дверь своим ключом. Вошли, включили свет, а в спальне его будущая жена лежит с мужиком. Я сначала подумал, что сейчас начнётся драка, но дальше всё было спокойно.

Лейтенант говорит: «Ну что, вставайте голуби сизокрылые. Будем чай пить. А ровно в полночь я буду вас убивать».

И улыбается. Все подумали, что он шутит. Меня послал на кухню заваривать чай. Они сидели, о чём-то разговаривали. Потом пили чай. А ровно в полночь, с последним ударом курантов, лейтенант выхватил пистолет и расстрелял свою невесту и её ухажёра. Затем стреляет себе в голову. Я был ошарашен.

Вот и весь доклад. Приехали дознаватели, военная прокуратура. В девять часов утра поплёлся докладывать командующему округом. Позвонил, представился. Доложил нечётко, невнятно, недоходчиво. Генерал армии Третьяк Иван Моисеевич не перебивал, не уточнял. Ему уже доложили. Такова жизнь, и не только армейская.

Он оценил моё моральное состояние, помолчал и вынес приговор:

– Ты там комбриг здорово не убивайся. Есть в жизни человеческие факторы, которые в законы и статьи устава не втиснешь. Такова жизнь. Делай выводы и командуй дальше.

Крутой был командующий, а в обстановку вник мгновенно.

Вся бригада это ЧП переживала в течение нескольких месяцев, кто-то жалел, кто-то осуждал, кто-то возмущался. Что ж, теперь только Бог им судья…».

 

Что ж, а я снова вернусь в виртуальную машину времени, к картинкам, словно в мозаике складывающимся из осколков или фрагментов прошлого.

На вокзале города Екатеринбурга, куда я приехал в командировку, меня встретил мой армейский товарищ – Сергей Валентинович Хван. Мы с ним не виделись тридцать пять лет. С тех самых пор, когда с другого вокзала, вокзала города Белогорска, что в Амурской области, и отправились, в строгом соответствии с воинской присягой, продолжать исполнять воинские долги. Долги у каждого свои, как и дороги, которые мы выбираем, или которые выбирают нас, или выбирают за нас. Ну, а раз мы служили в Советской Армии, за нас дороги как раз и было кому выбрать, и было кому за нас подумать.

Дело происходило в феврале 1980 года. А незадолго до этого, 12 декабря 1979 года Чон Ду Хван осуществил военный переворот в Сеуле. Почему это важно? В декабре того же, 1979 года наша часть, расквартированная в Амурской области, вдруг резко взялась повышать боеготовность. Тревоги, марш-броски, стрельбы. Кривая успехов в/ч 12618 в овладении искусством побеждать устремилась вверх.

Сначала-то я на наших китайских братьев грешил, ведь, до высоких берегов Амура сто пятьдесят километров. Зря.

Скоро всё разъяснилось. В Кабуле надобно было кое-чего подправить после очередной народно-демократической революции. 

Для начала кое-чего подправили в батальоне. Теперь мы именовались в/ч пп 35818. Технику получили новую. Ярых приверженцев Бахуса поменяли. Поменяли, как и следовало ожидать, равноценно. 

Попал под раздачу и Серёга Хван, хотя в его личном деле сведений, порочащих высокое звание лейтенанта нашей армии, не содержалось. Но капитан Емелин, наш замполит, уловил несомненное созвучие Серёгиной фамилии с фамилией южнокорейского диктатора, решил, что перебдеть-то, всяко разно будет лучше, чем недобдеть:

– Кто их разберёт этих Хванов, наш, к примеру, возьмёт, да и отчебучит в Кабуле какую-либо хрень!? А спрос тогда с кого учинят? Вот то-то. Так что, пусть в Архару катит, подальше от греха. Ему будет полезно, да и мне звёздочки на погонах пора поменять. Давно.

 

Капитан стал вскорости майором, нельзя сказать, что уж совсем в прямой связи с отправкой моего товарища «в другую сторону», но лыко легло точно и в строку.

Серёга же принялся писать рапорта с просьбой отправить его в страну «А». Безрезультатно.

Вот где, скажите на милость, здесь логика!? Кадровому военному, профессионалу в Афганистане исполнять интернациональный долг зазорно, а солдатам-срочникам, мальчишкам по сути, да и нам офицерам двухгодичникам, полулюбителям, и это в лучшем случае, да скатерью дорога!

Однако логика, если случай с моим корейским другом вынести за скобки, безусловно, существовала.

 

Много лет спустя, наш бывший комбриг – Ковшов Владимир Дмитриевич на сайте бригады разместил несколько моих рассказов, мы начали переписываться, он и разъяснил, зачем нас отправили «за речку».

Служить нам оставалось полгода, следовательно, опыт-то, несмотря на полулюбительский статус, имелся. Битые, то есть. И при нормальной обработке – потенциально кадровые офицеры. А не подписали контракт? Тут и вовсе не беда. Нам на смену придут лучшие выпускники военных училищ, выбирать только успевай!

Как я оказался на этой развилке с куцым выбором альтернатив?

В 1973 году в городе Асино Томской области закончил среднюю школу №3. В том же году поступил в Томский инженерно-строительный институт, на строительный факультет, специальность – промышленное и гражданское строительство. Со второго курса был старостой группы, в курсовом бюро ВЛКСМ заведовал спортом. Играл и за группу, и за курс в футбол. В 1978 году получил диплом. Ну, а так как в институте была военная кафедра, нам по окончании присвоили звание лейтенант-инженер. Пятеро из института, в том числе и я, отправились отдавать воинские долги. Оказались в 159-ой Отдельной дорожно-строительной бригаде. В августе прибыли в город Петровск-Забайкальский, представились командиру.

 

Нас четверых (Митрофанова А., Ралдугина В., Селявского Ю., Сухачёва А.) отправили в Васильевку, Белогорского района Амурской области, в 1715 Отдельный мостостроительный батальон, в роту старшего лейтенанта Барышникова А., командирами взводов.

 

Те времена остались в памяти на всю жизнь. Бригада меняла место дислокации, поэтому одновременно строили все объекты жизнеобеспечения военного городка, к зиме нужно было иметь казармы, столовую, дороги, плюс ДОСы (дома офицерского состава).

Командованием бригады было принято решение не строить жильё для офицеров и прапорщиков из деревянных сборно-щитовых казарм, а строить добротные 3-х этажные дома сельского типа из Возжаевского ДСК. Чем мы, молодые лейтенанты со своими взводами и занимались. Выходных было два, один летом, другой зимой (юмор такой бытовал). К ноябрьским праздникам в общих чертах справились. В клубе уже смотрели кино – «Большие гонки».

Как и положено молодым офицерам, получали выговоры, да замечания. Втягивались, в общем.

Сейчас, когда смотрю в Интернете на фото мест, где мы сказку делали былью, а ныне всё пошло прахом, ковыль, да в нескольких ДОСах ещё теплится жизнь, становится немного обидно. Как говаривал Верещагин – За Державу обидно... Потом был Афганистан.…

 

В Интернете же полно и фотографий дворца, дворца Тадж-Бек. Вообще-то в изображениях дворцов планета уже давно дефицита не испытывает.

Но, если греческие и римские античности приходили в своё нынешнее состояние тысячелетиями, то Дворец Амина (более распространённое и понятное название дворца Тадж-Бек) в Афганистане, современный их архитектурный собрат, выглядит в этом ряду акселератом.

Ему удалось превратиться из, прекрасно вписанного в горный ландшафт, творения западногерманских зодчих в неухоженного, безглазого инвалида всего за несколько десятилетий. 

Ну, и какое тебе дело до, в прямом и переносном смыслах, забугорного дворца? – Можете спросить вы. – Ностальгия обуяла? С чего бы? Тоска по Родине, родным местам? Ах, в более широком смысле? Вон оно что, это, как у Градского: И юность ушедшая тоже бессмертна?..

Что ж, юность? Пожалуй. Но и война, последняя война Советской Армии. Да и в реставрации дворцов мне ни до, ни после, несмотря на тридцатилетний строительный стаж, участвовать не приходилось.  

 

В 1973 году (я как раз заканчивал школу) короля Афганистана Мухаммеда Захир Шаха сместил с престола его собственный двоюродный брат, принц Мухаммед Дауд. Может, я и ошибаюсь, но это классический вариант, в будущем получивший определение – «цветная революция». Дауд добровольно сложил с себя монарший титул, объявил республику и начал проводить прозападные реформы. Ярчайший пример государственного идиотизма. Советское руководство у моря погоды ждать долго не стало, легко прогнозируемое появление у себя под боком американских военных баз, кои выступают в качестве непременного атрибута практически любой демократии на планете, постаралось пресечь под корень.

27 апреля 1978 произошла Саурская революция. Власть перешла к просоветской Народно-демократической партии Афганистана под руководством Нур Мухаммеда Тараки. Была провозглашена Демократическая Республика Афганистан (ДРА).

За революцией практически всегда, вспомним нашу историю, следует гражданская война. Именно она и последовала.

В марте 1979 года в г. Герат взбунтовались военные. Кабульские власти обратились к СССР с просьбой о прямом военном вмешательстве. Политбюро ЦК КПСС, однако, отклонило просьбу, посчитав, что последствия подобного акта будут негативными.

 

Но ситуация из-под контроля вышла, и следовало реагировать. По приказу министра обороны маршала Дмитрия Устинова началась подготовка к военному десанту. Число советских военных советников в Афганистане увеличили с 409 до 4500.

Как дальше развивались бы события? Сказать трудно. Можно, конечно, посчитать варианты. Только особо незачем. В сентябре 1979 года Нур Мухаммед Тараки был задушен подушкой по приказу своего соратника по партии Хафизуллы Амина, ставшего новым лидером ДРА. В сущности, обычное дело, к чему церемонии, ведь речь идёт о власти. Ну, в самом-то деле, выборы, что ли устраивать!? Не смешите мои ичиги!

Занятым людям языком чесать некогда, революцию надо делать! Ну, а потом историю стоит совсем немножко подрихтовать, и вот уже фракция НДПА – «Парчам» («Флаг») с лидером Тараки – враги народа, а «Халк» («Народ») под мудрым руководством Амина его, то есть, народа, спасители.

Спасать народ принялись проверенным способом – репрессиями против людей Тараки. Попало под раздачу и руководство армией.

Говорят, некоторое время усидеть на штыках можно, долго особо никому не удавалось, однако, пробовали многие. И Амин решил попробовать – обратился к советскому руководству с просьбой ввести войска в Афганистан.

Решение об интервенции в Афганистан было принято 12 декабря 1979 года. К тому времени руководству СССР стало известно о переговорах Амина с американцами. Медлить было нельзя.

Первые советские части вступили в Афганистан в канун Рождества – 25 декабря 1979 года. Настоящее же вторжение началось вечером 27 декабря. Именно тогда был взят штурмом дворец Тадж-Бек в Кабуле, где располагалась резиденция Хафизуллы Амина.

Официальная версия, затем опубликованная в газете «Правда», гласила, что бывший глава Афганистана предстал перед народным судом, который приговорил его к смертной казни.
На смену Амину пришёл Бабрак Кармаль, которого советские солдаты прозвали Колей Бобровым. Когда-то Нур Мухаммед Тараки отправил Кармаля послом в Чехословакию, а затем уволил, обвинив в антиправительственном заговоре. Кармаля приютили в СССР, где он исключительно сильно пристрастился к водке.

 

Вновь прибывшие офицеры и прапорщики за время следования эшелона с Дальнего Востока в город Термез влились в наш дружный воинский коллектив безболезненно. Благо железнодорожные буфеты и рестораны тех лет дефицитами не страдали. Печально известное постановление Политбюро ЦК КПСС увидит свет только лет через семь. 

Шёл март 1980 года. Город Термез встретил нас суровыми рассказами партизан. Партизаны, в основном шофера, были призваны из запаса, и в первые месяцы афганской кампании обеспечивали переброску грузов за речку. Просветили ветераны несмышлёнышей и насчёт красных галстуков (перерезанное горло), и насчёт беспощадных кочевых стрелков, которым платят бешеные деньги за офицеров.

– В инвалюте? За нас, то есть? Ух, ты!? Вот, кто нам настоящую цену знает!

Но наш комбат, подполковник Каширин А.П. шансов на обогащение горцам не дал. Каким это образом? А вы-то сами пошевелить мозгами не хотите? Хотите, значит. И даже думаете, что нам выдали солдатские бушлаты. Точно, ну и догадливый у нас народ! Осталось прикрепить полевые звёздочки, красным карандашом провести продольную линию и плевать на ихних снайперов!

Единственным, кто не уберёг маскарадный прикид, оказался я. В повседневной шинели и при эполетах ваш покорный слуга выглядел вполне импозантно. И, точно, главным среди суетящейся серо-зелёной массы, вывалившейся из транспортного самолёта. Издалека. С расстояния снайперского выстрела. Слухам, согласитесь, свойственно малость преувеличивать. Да и немаленькую малость. В общем, выгрузка прошла вполне буднично. На армейском – происшествий не случилось.

Таким образом, девятого марта 1980 года оказались в Кабуле. Батальон разместился в палаточном лагере, поблизости от уже упомянутого дворца. Быстренько обустроились, наладили горячее питание, в палатке же развернули баню. Даже волейбольную площадку соорудили. Три раза в неделю смотрели фильмы. Чётко заработала полевая почта. 

С ходу же и принялись восстанавливать дворец, которому надлежало стать теперь уже штабом нашей 40-ой армии.

Акклиматизация прошла нормально. Весной в Кабуле случаются даже дожди. Вот про выходные пришлось забыть. Как и про многое другое, именуемое расхожим штампом – цивилизация. Аскетичность бытия, вкупе с мусульманской строгостью по отношению к горячительным напиткам, большим сюрпризом не стала, но и радости личному составу явно не добавляла. Зато, какие открылись просторы для инициативы?! Нельзя сказать, что мы были уж такими завзятыми почитателями Бахуса, отъявленных фанатов зелёного змия отсеяли ещё в Союзе, но… но вспомните про запретный плод. Который сладок.

Приходилось изощряться, пробивали брешь в эмбарго с помощью старших машин, есть такая должность в нашей армии – офицер или прапорщик, сопровождающий груз.

Канистры различной емкости заполнить на Термезском ЛВЗ портвейном и протащить через границу вместе с товарами военного потребления, речь, не забывайте, идёт о самом начале кампании, проблем особых не составляла.

Кривить душой не буду, праздники случались редко, пахать приходилось по-чёрному, повторюсь, без выходных и по двенадцать часов. Дворец Амина требовалось срочно восстановить. Если спросите:

– Чего радели ради?

Нарвётесь на дежурный ответ:

– Военная тайна.

– Да, ладно, какая война, какие тайны? – засомневаетесь, поди. И я, поди, проболтаюсь:

– Штабисты сороковой армии облюбовали помпезное здание. Органы управления ограниченным контингентом нуждались в условиях для эффективного функционирования.

Пока же условия отсутствовали, эти самые органы эффективно прессовали нас.

В один прекрасный день начальник штаба батальона встречал очередных проверяющих, двух полковников, советников из нашего посольства. Какое впечатление наша боеготовность произвела на товарищей, судить не берусь, поскольку мы с Толей Митрофановым эскортировали инспекцию только на обратном пути в посольство, вооружённые, чисто Рэмбы и оснащённые канистрой с Portovein(производства ликёроводочного комбината города Термез).

 

По дороге отметились в нескольких забегаловках, повстречали местного выпускника какого-то волгоградского ВУЗа, побратались с блюстителем порядка. Толян всё вышеперечисленное запечатлел для истории. Снимки вышли бы колоритными и, без сомнения, некоторым в штатском открыли бы прямую дорогу в Союз, с непременным понижением в должности. Но нашего НШ (начальника штаба) за годы службы жизнь уже потёрла, и он щекотливую ситуацию обратил во благо. Снимки засветил, мелочь вроде, зато появились высокопоставленные друзья. Ну, а между друзьями разве могут существовать какие-то там счёты? Или недочёты?..

Застарелый штамп – город контрастов – это и про Кабул тоже. Мирное сосуществование небольшого количества модерновых зданий, панельных пятиэтажек, числом уже поболе, с минаретами и глинобитными саклями обозвать гармонией, застывшей в камне, язык не поворачивается. Зато несколько временных пластов или эпох, как вам будет угодно, сосуществуют на улицах города вполне буднично.

Буйство стилей в одежде обитателей афганской столицы тех времён – это вообще отдельная песня. От паранджи до мини. А вооружённые силы? Где ещё увидишь танк Т-34 не музейным экспонатом?

Экипированные в немецкие каски времён третьего рейха, с немецкими же автоматами афганские солдаты навевали ассоциации с другой войной. Маузеры, винтовки Мосина, ППШ усиливали впечатление. Плюс, это всё ещё и стреляло.

Первое время на стрельбу в городе личный состав, нёсший тяжкое бремя патрульной и караульной службы реагировал одинаково.

Дикие вопли: Тревога! Рота п-а-а-дъём ! – раза три за ночь радовали нас.

Чего тут, собственно, радостного? Дак, не спят родимые. Знать, и нас сонных не вырежут. Примерно месяц по очереди рвали глотки. 

Постепенно обстановка стабилизировалась. Мы даже стали сдавать оружие в оружейные палатки. Автоматы брали, если отправлялись в город. Жизнь в столице тоже входила в обычную колею. К майским праздникам с перекрёстков убрали бронетранспортёры и боевые машины пехоты. 

Фасады и интерьеры бывшей резиденции Амина постепенно приобретали первозданный вид. А концерт Иосифа Давидовича Кобзона!? Создавалось впечатление полного успеха кампании. Скажи мне тогда кто-нибудь, что это только иллюзия, мягко говоря, не поверил бы. 

И ещё. Марксу и Энгельсу уже давненько пришла мысль про бытие, руководящее сознанием. Солдатское бытие солдатскому же сознанию посылало вполне ясные сигналы по поводу верности учения основоположников. Кто мы – мы интернационалисты. И – баста! Вот с товарно-денежными отношениями промахнулись теоретики. Деньги, при наличии их отсутствия (афгани нас не баловали) заменялись товарными же эквивалентами. Вопрос на засыпку, куда нас отбросило в палеолит или неолит (нюансы каменного века)? 

Попозже, уже отечественные горе – экономисты обзовут это бартером. Бороться со стихией рынка, как показала наша новейшая история, бесполезно. Нет, конечно, командование части не бездействовало, периодически устраивались шмоны с показательной моральной поркой коробейников перед строем, с последующим препровождением оных на гауптвахту. В назидание. Назидание дало блестящие результаты. 

По прошествии двух месяцев в парке не осталось ни одного запасного колеса, гаечные ключи и запчасти ушли тоже. Расход ГСМ вообще поражал воображение; автомобильные, на первый взгляд, двигатели пожирали бензин, аки самолёты. Что подтверждалось различного рода справками и актами на списание. А что взамен? Взамен дешёвая бижутерия и побрякушки. Или мы в душе индейцы? Дай нам волю, вспомните начало девяностых, мы на словесные побрякушки типа: о, Горби!, о, Борис!, страну разменяем.

Ну, а нам пришло время увольняться в запас. Из пяти сокурсников, призванных из Томского инженерно-строительного института, четверо с чистой совестью покинули пределы ДРА. Старшими лейтенантами запаса.

Сейчас, кажется, месяцы, проведённые в соседнем государстве, пролетели мгновенно, а вот в то время так совсем не казалось. И всё равно, приказ об увольнении в запас застал врасплох. Тут ещё очередные воинские звания. События из тех, кои в жизни раз бывают. А, извините, обмыть. И оказии не оказалось.

 

Принялись изощряться. Наш доктор синтезировал спиртовую субстанцию из клея БФ, мутную, густоватую жидкость, вонючести необыкновенной. Хлебосольство сына Саянских предгорий границы знать перестало.

Нам стоило усилий отклонить радушные приглашения разделить трапезу.

Бесстрашный же последователь Авиценны отведал малую толику, ёмкостью со стакан, и принялся ожидать погружения в нирвану.

Нирвана ждать погружения в себя долго не заставила, сначала из палатки доктора раздались жалобные стоны, перемежаемые отборными матюгами, затем отборные матюги совместно со свежеиспечённым старшим лейтенантом медицинской службы переместились в сортир. Надолго.

Наши же попытки катализировать получение браги из дрожжей с помощью стиральной машинки тоже закончились, мягко говоря, неудачей. Но радости от возвращения на Родину эти мелочи нисколько не убавили. Что же касается потерь, тут Бог нас миловал. До поры.

Бдительность на уровне, да и американцы ещё пребывали в прострации от наглости «империи зла», и только-только приступали к выработке долговременной стратегии.

 

Но один из нас – Юра Селявский остался, стал кадровым офицером. Почему его никто из нас не отговорил? Просто мужчина сам обязан принимать решения. Офицер, тем более. При желании, конечно, можно поискать и ля фам. Юра недавно развёлся. К женскому коварству апеллируют обычно слабаки. Селявский Юрий Афанасьевич таковым не был. Орденами Красной Звезды слабаков не награждают.

Приведу короткую справку: Селявский Юрий Афанасьевич, старший лейтенант, заместитель начальника склада материально-технического снабжения. Родился 02.12.1955 в городе Томске. Русский. В Вооружённых Силах СССР с 03.07.1978. Военную подготовку получил на военной кафедре Томского инженерно-строительного института. В Республике Афганистан с февраля 1980 года. 

 

30.05.1981 при следовании по маршруту Кабул – Термез автомобильная колонна, начальником которой он был, подверглась обстрелу.

Действуя смело и решительно старший лейтенант Селявский Ю.А. организовал отражение нападения и сам принял непосредственное участие в сражении.

Когда во время боя один из солдат получил серьёзное ранение, Юрий Афанасьевич, проявив самоотверженность, под огнём противника вынес раненого в безопасное место, но сам был тяжело ранен.

От полученных ран умер в госпитале 31.07.1981. Награждён орденом Красной Звезды (посмертно). Похоронен на кладбище «Бахтин» в Томске.

Решением Администрации города Томска от 21.05.2009 одна из улиц нового посёлка Озерки получила наименование в честь Юрия Афанасьевича Селявского. В память о нём ежегодно проводятся соревнования среди молодёжи по стрельбе из пневматической винтовки.

Вот так, по-разному, сложились судьбы двух моих армейских товарищей. При похожести стартовых устремлений (офицеры – двухгодичники) и похожести финишных аккордов – гибели от огнестрельных ранений, казалось бы, смерть должна была бы их уравнять, но не уравняла. Сергей Варлаков героем не стал, жизнь, и не только свою, разменял в угоду гордыне, ложной цели. А Юра Селявский стал настоящим, невыдуманным героем. Он тоже жизнь разменял, но разменял свою на чужую. А этот поступок из тех, которые отличают нас от многих народов мира: «Мы все погибли бы, если бы не погибали!» и трудно к этой фразе чего-то добавить. Хотя добавлю. Жизнь – это (кто-то цинично подметил) очередь за смертью, но нашим героям удалось пройти без очереди.

Со смертью Селявского Ю.А. у меня начали развеиваться иллюзии.

Война затягивалась, западные державы консолидировались под пропагандистские вопли про империю зла.

Ладно, ещё щепотку соли на раны сыпану. Что последовало за выводом войск из Афганистана, мы все прекрасно помним. Разразилась крупнейшая геополитическая катастрофа на территории СССР. 

Коллапс экономики окончательно развеял иллюзии. Теперь уже мало кто верил, что наша страна после столь ощутимых ударов сможет подняться.

Тем более, мы сами себя с упоением добивали – в декабре 1989 года II Съезд народных депутатов СССР принял решение об осуждении Афганской войны и признал грубой политической ошибкой участие в ней советских войск. Получилось, что я участвовал в войне, общественная оценка которой весьма неоднозначна. С моей точки зрения цели Афганской кампании были вполне прагматичными и ни в коей мере не ошибочными. Подкачали исполнители. Сколько прекрасных и продуманных до мелочей планов и операций загубил этот пресловутый эксцесс исполнителя!?

Посему крылатую фразу Ильича про каждую кухарку, которая с лёгкостью может и государством порулить, случись чего, пора забросить на помойку. Оказалось, не всякий генеральный секретарь КПСС, согласитесь – далеко не кухарка, способен руководить государством. Дело не в названии должности руководителя, в этот ряд прекрасно вписывается оборот и не про всякого президента, дело в качестве личности, руководящей государством.

Вот Путин взял и с блеском провёл со страной практические занятия на тему: О роли личности в истории. Да, ещё не распрямились во весь рост, но снизу вверх уже ни на кого не смотрим.

Не сгодились для России лекала «оранжевых революций».

У государства с великим прошлым появились неплохие виды на будущее. И жертвы снова видятся не напрасными. Такой большой, а в сказки верю?

А, может, и вправду, лучше – в сказки, чем в крутую болтовню янки про свободу и демократию, бурно зацветшие на древней земле Афганистана.

Благодаря известно кому – им. И эта болтовня продолжается уже второй десяток лет.

Хотя, хотя оставим руинам государств и дворцов шансы, одним на возрождение, другим на достойную музейную старость.

 

Комментарии пока отсутствуют ...

© Vinchi Group - создание сайтов 1998-2024
Илья - оформление и программирование