Духовные фрески профессора Шахова / Архив номеров / ВЕЛИКОРОССЪ

Убереженные от забвения знания о Земле своей – это тоже ВЕЛИКАЯ ПОБЕДА!

Ошибки замечать не много стоит: дать нечто лучшее – вот что приличествует достойному человеку.

Михаил Ломоносов

Обстоятельно и предельно серьезно перебираю я в своей памяти слова, чтобы ёмко и должным образом справедливо выразить самыми важными из них признательность и глубочайшее почтение Василию Васильевичу Шахову. За его трудоемкий и значимый во всех возможных сферах познания писательский труд современного литературоведа-публициста, историка и культуролога. Во имя бережного сохранения для потомков литературного наследия всего того, что было написано на протяжении веков-столетий русскоязычными литераторами и поэтами о России и о Российских людях. Потому что, читая его мощно-глубинные тематические изыскания, энергетически обильно наполненные, как драгоценные словесные амфоры вечной человеческой жизни и абсолютного бессмертия, блистательными именами творцов, и украшенные биографическими медальонами(!!!), словами Василия Васильевича, во славу и честь имен талантливых, но несправедливо забытых на перепутье времени нынешнего, понимаешь: своими опусами оставили они, авторы многотомных трудов, прочные памятники себе и своему творчеству. На завидно и щедро благо дающей черноземной ниве литературного изобилия, всей неохватной своей Земной грудью дышащей русским духовным плодородием. Что есть, на самом деле, неисчислимо-увесистое собрание образцов произведений из всех литературных жанров, всего того, что было написано. И, одновременно, - и школой жаждущих знаний отроков и степенных мужей. И, к тому же, храмом сознательно-добровольной отрешенности от бунтующей суеты мировых неурядиц. В тиши которого, отнюдь не случайно обретенного сердечного молитвенного покоя, можно степенно предаться благопристойно-послушническому прочтению заветов мужалых мастеров русской словесности.

И все-таки – именито-уважаемый историк-исследователь своего времени! Жаром истинного подвижника и усилиями беспокойного патриота Земли, на которой родился, поддерживающий, несмотря на противоречия мнений и мировоззрений, чистейший, как нежно янтарные капли первого березового сока в глубинке Российского полесья, родник благородного языково-духовного богатства Державы Российской. Где каждое, выжившее в смуте беспокойных времен слово о ее зарождении, становлении и процветании, были и такие времена, неразрывно связано со знаниями, которые постигаются из летописей и манускриптов, не всегда беспрепятственно преодолевших границы столетий. Трепетно и заботливо убереженные, однако, от тленности и превратившиеся однажды в жажду утоляющие желанные глотки познания истории многонационального народа, и по сей день остающегося загадочно-мифичным для понимания его инородцами. Народа, и сегодня пугающего весь Мир своей необъяснимо могучей, истинно русское слово, энергетикой доблестного вольнолюбца, бунтаря и талантливого сеятеля зерен своей культуры. На бескрайних просторах пашни своего многострадального и многовекового величия. Не все те зерна успели прорости. Но, со времен Ивана Калиты, князя Московского, Владимирского, Новгородского, последовательно и упорно собиралась Россия. И достигла размеров, изумляющих и пугающих воображение народов мира. И часто думается, почему тайна русская, богатырская и удалая, остается тайной. Ведь, кровь у каждого землянина одного и того же цвета: красная. И привкус у нее один и тот же – немного солоноватый. Да, словами Михаила Ломоносова, дерзают русские Отчизну мужеством своим прославить.

Шальная мысль, что могут быть его некие знаковые, имеющие отношение к безумству храбрых, эмбрионы в биологических материалах. Которые собираются сегодня по всему миру у исконно русских славян, наверное, не без выгоды желающих ими поделиться с иноверцами. Но, вернее всего, сила эта, исконно былинная, есть в языке, глаголить которым наделил Господь исторической ответственностью народ, живущий на одной седьмой части суши всей Земли.

Карл Пятый, римский император, говаривал, что испанским языком с богом, французским – с друзьями, немецким – с неприятелем, итальянским – с женским полом говорить прилично. Но если бы он российскому языку был искусен, то, конечно, к тому присовокупил бы, что им со всеми оными говорить пристойно, ибо нашел бы в нем великолепие испанского, живость французского, крепость немецкого, нежность итальянского, сверх того богатство и сильную в изображениях краткость греческого и латинского языков.

Михаил Ломоносов

Зрелость мышления. Она не случается в сознании однажды. И не приходит непрошено внезапно к избранникам судеб. Она воспитывается терпеливым и многолетним наставничеством старших, изо дня в день доходчиво излагающих прописные истины и направляющих природную живость и неуёмную пытливость быстро развивающегося ума подростка двигаться по дороге знаний, в нужном направлении. Да кто же может доказать, что прямая и широкая дорога, неуловимо убегающая к горизонту из-под быстро шагающих ног юнца, дорога, на которую он покорно стал по научению – есть именно та самая, нужная ему дорога!? Но известна она тем, что рушатся на ней перегибы просочившихся в его житие суждений о привычно надоевшем. И выстраиваются тогда перед возжелавшим познать мир пытливым неофитом вертикали достоверно доказанного не только его предками. Но и всем обобщенно-коллективным разумом Земной планеты. Которая устойчиво удерживается уже более четырех миллиардов лет на своей около Земной орбите.

Но иногда, что вполне объяснимо, и особенно сегодня, когда стремительно ворвавшийся в жизнь прогресс изменил до неузнаваемости все сферы Земного бытия, тонут в трясине ватной глухоты глубокие, отшлифованные вековой человеческой мудростью, бесценные мысли. Оттесненные за грани сознания сиюминутными плотскими удовольствиями. Чревоугодие в еде. Излишества в быту. Нестерпимая, как лихорадка, жажда развлечений...

И запомнившийся своей абсурдной невменяемостью опрос-ответ подростков на улицах большого города. На тему стоимости одежды, в которую они были одеты в момент эксперимента. Цифры модных обновок впечатляют: рубашка за 17 000 рублей, кроссовки – за 25 000. А на одной девушке, о чем она поведала с нескрываемой гордостью современной аборигенки из раздутого территориальными масштабами урбанистического племени, было надето больше одного миллиона. Рублей(!!!). Жаль, что не было на ее шее таблички с этими прописанными на ней цифрами. Для прикола, как стало принято говорить. Где? Как ни странно, повсеместно.

Бывает, как говорится, и такое. Но перед этим задавался молодым людям и весьма прозаический вопрос: кто есть муж Крупской? Ответ – сплошное дикоплеменное «веселье»… – Крупский. Одна девчонка-акселератка добавила: Николай. Почему же Николай, улыбаясь осведомился корреспондент. Звучит красиво, услышал он, как объяснение. А другая студентка всерьез обиделась: я – технарь. Нет времени у меня заниматься всякой ерундой.

А мне мгновенно вспомнился эпизод из моего детства. Пусть не воспринимается он эгоистичным насилием одиночно-субъективной истины, имевший место быть в прошлом веке. Так как не вижу веских причин охаивать ценности того значимого времени, для многих живущих сегодня. Когда с дней раннего детства прививалась всем нам, жителям одной большой страны, пожизненная прививка любить и ценить книги. Вакцина, оказавшаяся более, чем устойчивой ко всем искусно выращенным в лабораторных условиях вирусам современного, разнузданно-дичайшего шабаша по отвержению многого былого. Временем, запомнившемся мне лично сверхмощным желанием познавать, как можно больше. И еще одним эпизодом, готова спорить, не могущим иметь место в современной жизни. Хотелось бы и ошибиться…

Каждая семья, словами Льва Толстого, несчастна по-своему. Но у каждой семьи, несмотря на это, есть свои приоритеты, которые с годами имеют свойства развиваться. Самые яркие впечатления моего детства связаны с книгами. Они появлялись в нашем доме усилиями моего папы. Ему часто приходилось бывать в Москве в командировках, по работе. И, всякий раз, возвращаясь из столицы, он привозил с собой книги. СКАЗКИ БРАТЬЕВ ГРИММ, книга празднично-ярая, в красной тугой обложке, РАССКАЗЫ НОСОВА, включая СКАЗКУ О НЕЗНАЙКЕ И ЕГО ДРУЗЬЯХ, умопомрачительная сказка СТАРИК ХОТТАБЫЧ ЛАЗАРЯ ЛАГИНА, я верила – что быль, о Вольке Костылькове. Эти названия - всего лишь частичка из того книжного сокровища, которым мне довелось обладать в моем счастливом детстве. Я не преувеличиваю, именно – сокровища. И именно – обладать ими. Потому что, не у многих детей из того времени могли быть такие замечательные книги. Очень часто я выходила с ними во двор. Кто был постарше, читал книги вслух. В милой дворовой беседке, со скамеечками по кругу ее железных опор. Скучал тогда часами ставший на время бесхозным наш теннисный стол. Замолкал озорной гомон детских голосов… Замечала, как высовывались из окон квартир нашего дома головы родителей, удивленных наступившей во дворе тишиной…

Однажды одна из девочек предложила детворе создать библиотеку. Что означало принести домашние книги, самые интересные, как она сказала, в ее квартиру. А она будет нашим библиотекарем. В силу того, что была та девочка на несколько лет старше, чем вся дворовая малышня, и могла взять на себя обязанности вести учет полученным книгам. Чтобы потом раздавать их, как в настоящей библиотеке, каждому желающему. Стоит ли говорить, что основу этому спонтанно созданному книжному хранилищу составили мои книги.

Хороша была идея такого безусловно бескорыстного подвижничества юных душ. Но, успешно осуществившись, она так и не смогла укрепиться в своем развитии. Потому что внезапно наша библиотекарь-самовыдвиженка объявила, что заниматься ей библиотечным делом нет времени. Ведь, она стала на год старше. А школа забирает много времени.

А книги? Что стало с ними? Вымученно трудным, даже по истечении лет, есть для меня ответ на этот вопрос. Часть своих книг я так никогда и не увидела больше. Именно те книги, названия которых я перечислила в начале этой истории из моего детства. Растерялись, как объяснила мне та девчонка. Пожаловаться маме я не смогла. Так как некоторые книги вынесла из квартиры без ее ведома…

Комплекс провинциальной ограниченности. Он сегодня не так болезненно ощущается, как это было много лет назад. Потому что возможности потворствовать своим заветным желаниям в твоем отдаленном от столицы городе стали просто-таки неограниченными. Но, посещая сегодня книжные магазины, очень сильным магнитом свершившейся доступности к прекрасной литературе притягивающие к себе прохожих, присвистываешь вслух озадаченно-ошарашенно, рассматривая широко раскрытыми глазами цифры на ценниках книг. Последние, к слову, представляют своим явлением на прилавках самые известные столичные книгоиздательства. Понятно, что изменились направляющие векторы человеческого мышления. Что означает то, что безусловные шедевры из прошлого есть всего лишь исторический опыт познания. Понятно и то, что зерна познаний, проросшие в прошлом столетии, оказались не столь ценными для нового поколения. Больше озабоченного тем, как, на скорость быстрее, собрать все четыре стороны кубика Рубика. Или, как победить в виртуальных компьютерных играх.

И еще более понятно, что то драгоценное время детства и юности, которое посвящалась некогда чтению книг, улетучивается сегодня бесследно перед экранами компьютерных мониторов.

И здесь опять возвращаюсь к трудам Василия Васильевича. Познавать которые я начала на его сайте в интернет-издании газеты ЗАВТРА, чуть более года назад. Признаваясь самой себе, с горьким сожалением в душе, после прочтения каждого материала, как много истинно интересного прошло мимо меня в моей жизни. Что, на самом деле, оказалось тем главным, но всё же не совсем запоздало обретенным, что может дать только образование. Получаемое в престижном университете. В предлагаемой образовательной программе о блистательном, литературно-поэтическое созвездии имен и фамилий. Оказавшихся в ярком сиянии нового исследовательского написания и прочтения. Насыщавших мои мысли познаниями, без спешки и подгонялок. Заставивших мое воображение трудиться. И, углубляясь в прочитанное, признать: моральные ценности человечества не растворились в пыли исторических пробуксовок. Они обрели свою новую значимость во времена беспрецедентной жестокости и пролонгированных войн. И такое понимание равенства прошлого, настоящего и будущего не вырисовалось на плоскогорье человеческой мудрости само собой, из ниоткуда. В моем сознании оно возникло в минуты обдумывания послесловий к той медленно пульсирующей беде, Вселенно-глобального масштаба, что случилась в моем многострадальном городе.

Об этом я говорю уже четыре года. Но, впервые – о неразрывности славянской духовности, которая исстари, как тесто для пышного хлебного каравая, замешивается на желании объединяться и на воле отстаивать свои жизненные принципы. Довелось писать и о том, как предательски подло был брошен Донецк своими городами-побратимами, в первые дни, да что там - дни!, в первые месяцы Донбасской трагедии. Наследившими здесь фанфарно-лицемерными заявлениями-клятвами в братской дружбе и взаимной поддержке в годы былого “братства”. Так ли это водится между хорошими друзьями?

Нет никакого желания перечислять названия таких двуликих оборотней.

А душа ликует! Каждый раз, когда прохожу мимо аллеи лип, высаженных представителями славного города Липецка в самом центре Донецка. Липята, так назвала я юные деревца, когда впервые их увидела. Таких себе малышек-крепышек, переместившихся по воле добрых людей на степную Донбасскую землю из своего родового гнезда, города ЛИПЕЦК. Где сегодня проживает Василий Васильевич Шахов. И ставшими, по факту своей новой прописки, Дончанками. Переживала я не на шутку, когда началась зима: выживут ли девчонки-липёнки в наших морозно-холодных ветрах? ЛИпушки-малышки, едва окрепшие в преддверии зимы в своей новой среде обитания…

И как же обрадовалась, когда появились на гордо выпрямленных деревцах, подросших к своей первой Донецкой весне, первые крошечные почки, зазеленевших совсем скоро, на каждой своей упругой веточке, влажно-девственной листвой. Удалось увековечить, на долгую и благодарную память, момент этого первого Донецкого цветения юных, теперь уже, по-настоящему, Дончанок. В день 30 апреля, 2018 года. На фотографии, предшествующей этой статье, видно, как заботливо опекают кудрявых барышень наши обожаемые липы-старожилы. Доброе славянское наставничество, одним словом.

В природе Земли без начала и без конца.

Из переписки с Василием Васильевичем:

ДУХОВНЫЕ ФРЕСКИ ЭПОХИ ВОЗРОЖДЕНИЯ РОССИИ. ВЕРБАЛЬНАЯ КОНТАТА, КАК ЧАСТЬ НОВЕЙШЕЙ ВСЕМИРНОЙ ИСТОРИИ. ТОЖДЕСТВЕННАЯ ПО СВОЕМУ ПРОСВЕТИТЕЛЬСКОМУ НАКАЛУ ВЕЧНОЙ МУЗЫКЕ ИОГАННА СЕБАСТЬЯНА БАХА. Для меня очень важно произнести вслух все эти слова, дающие глубинно-осмысленное определение Вашему бесценному труду ученого, литератора, филолога, человека, крепко вросшего всем своим людским естеством в судьбу России. Прошлую, настоящую, будущую. У этих слов должна быть очень сильная динамика, оглушительная звучность. Чтобы услышали их, как можно больше людей. Их мысли должны-должны-должны очиститься… Так много дурманной накипи безволия скопилось в их сознании за последние годы… А время не стоит на месте. Оно с брезгливым презрением обгоняет слабаков. Без жалости и негодования. С презрительно-громогласным смехом на своем обезличенном циферблате.

…Духовные фрески многогранной человеческой памяти в живописном краю плакучих берез, от которых, право, вне спора, вся Русь рождена. В краю медоносных лип, давших название почтенному городу Липецк…

Преступным легкомыслием к своим историческим корням прошлого трудно, или почти невозможно выстроить надежный фундамент настоящего.

И что же тогда говорить о будущем? Которое есть уже завтра…

Берущее свое начало в таинстве духовного единения... Думаю, это – память... Это – честь и достоинство, это – Земля, которая хранит тебя своим вечным дыханием... Хранит и благословляет... Земля, которую не предают... Которой дорожат...

Вкусив блаженную сладость плодов познания, вызревших мудростью и гениальностью неравнодушного подвижника, плодов учения из Ваших исторических рукописей о людях, которые жили и творили на Липецкой Земле, я, как будто, одним решительным движением сняла многолетнюю пелену со своих глазах. Имена – сплошь известные. И загадка Липецкого Мироздания – дух оптимизма запредельный и человеческая плоть… И все там, в Липецке…

И, в который раз, как обухом по голове: неученый – что нерожденный. Так вспомнился и Максим Горький…

…Без памяти о своем прошлом нет продолжения жизни. Искажается смысл ожидания будущего. Становится иррациональной гармония Вечности.

Последнее – чисто теоретически.

Потому что пишется Вами, Василий Васильевич, и многотомная историческая летопись Подмосковья, чтобы не страдали отроки будущих поколений забывчивостью. Как это случилось повсеместно сегодня...

И летопись эту нужно брать с книжной полки для прочтения только чисто вымытыми руками. С трепетным чувством в сердце от предстоящей встречи со своим прошлым…

Пока не одичали окончательно…

P.S. Что есть жизнь человеческая? Это – восходы солнца над Землей. И его закаты. И в общей совокупности их намного, на неисчислимое число больше, чем каких-то жалких нескольких десятков лет, которые проживает на Земле среднестатистически выверенный человек. Который каждым своим вдохом и выдохом умножает на космическую бесконечность код своей жизни. Не надо теребить его своими дознаниями. Он, как первородное таинство, легко читается, в литературном наследии предков.

Ведь, со СЛОВА все начиналось…