Из Сумерек к Солнцу через Мыс Доброй Надежды

Ищешь-ищешь запропастившуюся неведомо куда до зарезу необходимую вещь, а её нет как нет. В последней надежде сунешься на крышку антресоли, и вдруг рухнет на голову пыльный обвал каких-то бумаг, папок, тетрадей, альбомов. И разлетится по полу кипа атласов, путеводителей, географических карт – свидетельство давнего пристрастия хозяина квартиры – скитальца и романтика…

Старые карты – хроники уходящих времён. Летописи судеб и крутых поворотов. Жития целых стран и народов. В этом атласе Аму-Дарья через дефис, а здесь без, но раздельно – Аму Дарья, а на этой карте уже слитно – Амударья. На этой город Набережные Челны, а на той, на том же самом месте уже Брежнев. Тут Волгоград, а там – Сталинград.

А вот раскинулась на полкомнаты старая карта государства, которого нет, но в котором ты вырос. И буквы разбежались через все земли – СССР. Ложись животом на эту терру уже почти что инкогнито, стёртую на сгибах и поблекшую, с лупой в руках и изучай историю новой Атлантиды.

Беломорканал. Брест. Незнамая, просуществовавшая один миг Арзамасская область. Пропавшие из современной географии Гурьев и Красноводск…

…Дорога вилась меж полей и лесов срединной России, ложилась под колёса то серой гладью шоссе, то буграми и колдобинами просёлка, то снова прилизанной, подзуживающей на скорость трассой. Привычные вётлы по обочинам, гуси, солидно бредущие через дорогу, наличники домов да церковки на пригорках. И вдруг из-за поворота очередной указатель с названием очередной деревеньки – Сумерки. И мысль, разморённая долгим и монотонным движением, просыпается. Сумерки! Надо же, почему Сумерки? Кто дал такое романтичное, поэтичное и слегка печальное название обыкновенному с виду сельцу? И фантазия уже услужливо подсказывает разные версии, сама из ничего вьёт нечто – скрытую в сумерках прошлого легенду. И надо бы остановить машину, подойти к разомлевшему на завалинке старожилу и порасспросить хорошенько – что да как? Но – некогда, некогда, некогда. Некогда деловому человеку средних лет остановить бег своей жизни, некогда размениваться на неглавное. На необязательное, не срочное, может, и занимательное и даже поучительное, но не вплетающееся в основной стремительный стяжень жизни… И гонишь машину, а заодно и мысль о том, что там, в тихих заводях второстепенного столько всего интересного…

Деревня Сумерки давно скрылась за семью поворотами, а память всё не отпускает нечаянный сюжет. Но сколько их подлетает издали и пролетает мимо тонированных окон нетерпеливого авто. Если ехать всё дальше и дальше на север, миновать Рязанщину, задеть краем Мордовию, а на самом юге Нижегородчины свернуть на запад, то дорога вскоре выведет на поворот, на взгорок, и откроет пустошь и у пустоши деревеньку в десяток дворов. И называется эта деревенька – Солнце.

А если проехать мимо Солнца дальше, в сторону старинного Мурома, по обочинам пойдут густые тёмные леса, в которых обитал когда-то Соловей-разбойник, а в моховых клюквенных, черничных болотах, может, и поныне коротают век постаревшие русалки. И встретится тебе деревня Ягодка, а неподалёку – деревня Тайга, а за селом со странным названием Туртапка можно свернуть к Досчатому и с досчатого причала полюбоваться на Оку. А там уж рядом и Муром с замечательным музеем, монастырями и храмами, с мощами Ильи…

Странная штука – наше российское житьё. То тебе неожиданный почти языческий оптимизм – Солнце. То беспросветный пессимизм – Дурниха, Погорельцы, Лентяево, Слепые, Растяпино.

То романтическое Семь колодезей, то подозрительно непонятное нижегородское Какино, то мордовское Чукалы. То встретится вдруг на бескрайних просторах деревня Мужики – длинная и вихлястая, словно подгулявший мужик её планировал и отстраивал, тянется и тянется раздолбанной центральной улицей с сонными собаками у ворот. А то вдруг вынырнет из-за поворота подмосковная деревенька Добро. Только началась, а уж замелькали за окном авто крайние дворы. Поневоле зафилософствуешь – да-а, добра у нас в России всегда маловато…

Недалеко от красивого Истринского монастыря стоит старинный Дедовск, купеческий кряжистый городок, едешь по нему и вдруг натыкаешься взглядом на табличку – Большая Комсомольская; стало быть, должна быть где-то поблизости и Малая Пионерская? Хочешь не хочешь, а помянешь Ильфа с Петровым – улица Малая Касательная…

Конечно, немало повстречаешь в пути одинаковых Осиновок, Николаевок, Александровок, Берёзовок, Озёрок. Что делать, если любили люди селиться у берёзовых да осиновых рощ на берегах озёр и речек, любили показать своё верноподданичество очередному батюшке-императору. Но всё же сколько необычных, таинственных, непонятно откуда взявшихся и кем придуманных названий повстречаешь, пока пробираешься из края в край необъятной Руси. Какими снами какие колдуны ведали в незапамятные времена в селе Сноведь? Мелькают километровые столбы, наматывает машина на колёса вёрсты – одну за другой, и память наматывает тугой клубок впечатлений, который потом, когда путешествие закончится, так сладко неторопливо разматывать в тепле и уюте…

…Вечер. В окошке в свете фонаря кружится и падает хлопьями задумчивый снег. В стакане горячий чай с лимоном, а на столе карта и раскрытый атлас автодорог. Толстые линии – большие шоссе, потоньше – второстепенные, совсем тонкие – просёлки. Здесь, вдоль просёлков, самое интересное. Что за названия и что за тайны за ними – Ходары, Вунары, Оранки, Бортсурманы, Горицы, Чупалейка, Печи… И в каждой Горице, за каждой Печью своя история, своя легенда и тайна. Как у села Слепые. Село это раньше носило совсем другое название, ныне утраченное. Стояла в нём красивая деревянная церковь, ходили в которую и православные из соседней деревни, в которой церкви не было. И вот – соседи поссорились, и даже подрались с кольями и увечьями; и людям из деревни некуда стало ходить молиться. И тогда одной тёмной ночкой соседи по брёвнышку разобрали церковь, перенесли её в свою деревню и к утру собрали заново на новом месте. А проспавших свою церковь селян прозвали слепыми, да и селение с тех пор получило название – Слепые…

Сколько их – полузабытых или навсегда уже утраченных легенд бледной тенью стоит за этими задевающими слух неведомой музыкой словами – Медяна, Венец, Туркуши, Елизарьево, Шилокша, Нестиары… Всё в этих названиях – душа народа, его жизнь и поэзия.

Но пришла новая жизнь, а раз иная жизнь, иные и названия, крестьянская прозаическая романтика сменилась рубленой поэзией соцреализма: Магнитка, Красный путь, Новая жизнь, Ленинская слобода, Октябрьский, Первомайск, Коммунар. И даже – Память Парижской коммуны… И те же Набережные Челны, слава Богу, не надолго стали Брежневым. Впрочем, и это история. И через много десятков лет кто-то молодой и весёлый, увидев название посёлка Калинин, не задумываясь поймёт: калины, очевидно, в окрестностях много. И невдомёк ему будет, что жил некогда некий деятель Коммунистической партии Советского Союза, всесоюзный староста Калинин, и именно в его честь называли деревни, посёлки и даже города, как ещё раньше деревни, посёлки и даже города называли в честь последнего императора Российской империи от приазовских степей до дальневосточного Амура.

А я бы оставил Волгограду название Сталинград. По той же причине, по какой Свердловску вернули имя Екатеринбург…

Интересно, каково нынче живётся народу в посёлке имени Крупской? И чем дышат люди в посёлке Соцтруд? У каждой эпохи свои имена и прозвища. Так пусть все они и останутся верстовыми столбами на дороге истории. Пусть останутся и на старой потрёпанной карте, и в жизни – и село Мокрое, и деревня Париж, и посёлок Ударный, и город Дзержинск, и станция Советская…

От села Сумерки до деревни Солнце километров двести – двести пятьдесят. И где-то на этой дороге стоит большое село с совсем уж удивительным названием – Мыс Доброй Надежды. Каким ветром занесло это нездешнее, овеянное солёными океанскими ветрами название в наши мордовско-рязанские края? Моряк ли отставной привёз его из дальнего плаванья, барин ли выдумал, начитавшийся романтических книг, или юморист-чиновник подсуропил, только есть в сердце Руси такое село. И хорошо, что есть, и пусть будет, пусть вечно ждут нас за седьмым поворотом, словно за океанским мысом, – и Добро, и Надежда…