«По ночам вспоминаю свой жизненный путь…» / Архив номеров / ВЕЛИКОРОССЪ

***

По ночам вспоминаю свой жизненный путь,

Всё по полкам пытаюсь расставить.

Это прошлое вновь не даёт мне заснуть

И всё время приходит на память.

Что бы на ночь не пил,

Не даёт спать вопрос:

В нашем прошлом, что плюс, а что минус?

В том, в котором я жил,

В том, в котором я рос,

Из которого многое вынес.

Я на жизненный поезд брал общий билет,

Приходилось порой мне не просто.

Не всегда находил подходящий ответ,

Не туда направлял свою поступь.

Проскочив на ходу

Этот жизненный путь,

Миновав все свои полустанки,

Я порой не могу

Очень долго заснуть,

Засыпаю к утру спозаранку.

И теперь, жизнь когда вся почти прожита,

И конечная станция скоро,

Я не сплю по ночам, то считаю до ста,

То к себе обращаюсь с укором.

Каждый крупный просчёт,

Каждый мелкий пустяк

По ночам мне приходят на память.

Всё что сделал не то,

Без души и не так,

Что уже никогда не исправить.

***

Вновь страда, но техники не густо.

«Перекур!» – решили мужики.

Бабы убирали лишь капусту

На Каширской пойме у Оки.

Что у них сознательности в кубе?

Или же мужик совсем ослаб?

Полюбуйтесь, как капусту рубят

Два десятка крепких русских баб!

Как идут, сгибая ровно спину,

И не разгибают по полдня.

Вот бы где, друзья, снимать картину,

Нет на поле Пырьева, а зря.

Посмотри, в каком идут порядке!

Как блестят на солнышке ножи!

«Поделись своим искусством, бабка!

Все свои секреты покажи!

Расскажи, откуда что берётся,

Преподай наглядный мне урок!»

Только бабка хитрая смеётся,

Скалится: «Куда тебе, сынок!»

Уверяет чудо-мастерица,

Чтоб вот так шагать и так рубить,

Это ж надо было здесь родиться

И на пойме жизнь свою прожить.

«Так что не расстраивайся, парень,

Сердце понапрасну не тревожь,

Хочешь, оставайся вместе с нами,

Вон, бери в ведре для рубки нож».

И решил, чтоб не было мне пусто

На душе, послушаться подруг.

Целый день рубили мы капусту,

Я отстал от них почти на круг.

Всё болело. Тело. Ныли руки.

И не разгибалася спина.

Похвалили все меня старухи,

Бабы, и особенно одна.

И сегодня, подводя расчёты,

Вспоминаю прошлое и рад,

Что и я, хоть день, да поработал

В жизни сорок лет тому назад.

***

Нет ни полуденной жары,

По вечерам совсем не сыро.

Не досаждают комары,

И не кусается крапива.

Не будит по утрам петух,

Не надо вновь доить корову.

И ненавистных ос и мух

Гнать за обедом из столовой.

Держать в сарайчике косу.

Дрова для печки в поленницах.

Пугать детей, что в том лесу

Без взрослых можно заблудиться.

Там, где стоял когда-то лес,

Коттеджи вырастут за зиму.

Кругом технический прогресс,

И в каждом доме – микроклимат.

Растут, как в сказке, города.

Идёт застройка полным ходом

Почти везде, и как всегда

За счёт разрушенной природы.

***

Когда наскучит арифметика,

Вся проза жизни и конкретика.

Когда фальшивая патетика

Звучит за каждою строкой,

Я возвращаюсь вновь на Сретенку,

Чтоб запитаться энергетикой,

И как в той старой доброй песенке

Пройти вдоль шумной мостовой.

Да, всё меняется: эстетика,

Фасадов свежая косметика,

Не те слова, не та фонетика,

И люди, в общем-то, не те,

Что были раньше, но поэтика

И поэтическая этика

Живут на старой доброй Сретенке

В той первозданной чистоте.

Пусть многочисленные скептики

Бросают в раздраженье реплики,

Что по законам диалектики

Всё изменяется, течёт.

Пока жива родная Сретенка,

Мой друг, не спета наша песенка,

И пресловутая патетика

Здесь, в данном случае, не в счёт.

***

Бежали гурьбою,

не ждали беды,

И были порою

безмерно горды.

Безликая масса,

не то и не сё,

Искавшая сразу

ответы на всё.

Но требует мужества

каждый ответ.

«Позвольте мне, юноша,

дать вам совет.

Подумайте, юноша,

с чем сопряжён

Весь путь наш, и нужно ли

лезть на рожон?

Не лучше ль, мой друг,

просчитать все ходы?»

…И вот уж вокруг

поредели ряды.

Всё меньше ребят,

тех, кто прут на рожон.

Всё болше храпят

возле любящих жён.

Всё меньше безумных,

оставящих след,

И есть, кому юным

дать мудрый совет.

***

Итак, друзья, материя и дух.

Вопрос для философии типичный

И даже основной. Из этих двух

Понятий, что первично, что вторично?

Нет, мы не будем ввязываться в спор,

Который продолжается открыто

И косвенно довольно с дальних пор,

Ещё с времён Платона с Демокритом.

Не станем с вами глубоко вникать

В проблему, суть и все нюансы спора.

Он – айсберг, на поверхности лишь часть,

А пять шестых невидимы для взора.

Что толку обрубать себе концы

И там и там. Пусть тешатся достатком

Накопленным духовные отцы,

Пусть атеисты крестятся украдкой.

Нам выбирать, молиться ли богам,

Отбросить этот камень преткновенья,

Копить материальные блага,

Иль всем искать духовного прозренья.

Лишь нам решать, какой же выбрать путь,

Что говорить, какую взять тональность.

И в этом вся, простая в общем суть,

Вся наша объективная реальность.

***

Нет ничего опасней догм,

В которые мы слепо верим.

Они без спроса входят в дом,

Бесшумно открывают двери.

Нет ничего страшнее догм,

Которые живут нередко

С далёких и былых времён

И достаются нам от предков.

Любые доводы для них

И рассужденья – не помеха.

В мозгах, заведомо больных,

Засели прочно и с успехом.

Все их пути переплелись,

Слепой воинственный догматик –

И убеждённый атеист,

И обезумевший фанатик.

И никого не убедить,

И каждая такая догма

Готова в корне истребить

И содержание и форму.

***

Наш мир непрост и нестатичен,

В нём бродит множество идей.

Неоднороден, динамичен,

И с каждым часом всё сложней.

А где-то в тайных кулуарах,

За ширмами масонских лож,

Два-три десятка очень старых,

Весьма влиятельных вельмож,

Скопив годами состоянье,

На гласность наложив табу,

По собственному пониманью

Решают всю его судьбу.

Исходят из своих коллизий,

И, посадив нас всех на мель,

Планируют войну и кризис

И пьют из трубочек коктейль.

***

Дорогие мои современники:

Бизнесмены, банкиры, рантье,

Мы сообщники и подельники,

По одной все проходим статье.

Проходимцы, менялы, мошенники,

Попрошайки, таксисты, рвачи.

Гастарбайтеры и соплеменники,

Адвокаты, юристы, врачи.

Торгаши: продавцы и посредники.

Хитрецы и чугунные лбы.

Настоящего времени пленники

И заложники общей судьбы.

Негодяи, мерзавцы, изменники,

Наши первые в жизни шаги –

Это чёрные всё понедельники,

После вторники и четверги.

Мы не лодыри и не бездельники,

Но последний обманутый лох

И «крутой» олигарх – шизофреники,

Что свихнулись на стыке эпох.

Мастера каждодневной полемики,

Что и мёртвому ныне слышна,

Завышаем, как принято, ценники,

А на выходе грош нам цена.

«Что же такое счастье?»

(По Э. Асадову)

Так «что же такое счастье?»

Всю жизнь находиться у власти?

Быть мелким, самовлюблённым

Сегодняшним Наполеоном?

А может быть счастье, ребята,

Быть просто «крутым» и богатым?

Несметно. Ну скажем, к примеру,

Российским миллиардером?

В ГосДуме заметят резонно,

Что счастье – творить законы,

Жить по которым просто

И жуликам, и прохвостам.

А кто-то признается честно

И скажет, что счастье – известность.

Когда у вас личный биограф,

И просят всё время автограф.

Ну что ж, и такое бывает,

И счастье, и люди мельчают.

Ни поиска, ни горения,

Одно лишь служебное рвение.

И каждый, пускай и отчасти,

Но всё же по-своему счастлив.

Модель современного счастья

Банально проста, и добавьте

К тому же ещё и наивна

До глупости и примитивна.

Модель двадцать первого века

Значительно ниже Казбека.

И вряд ли сопоставима

Хотя бы с высотами Крыма.

***

Зачем почила так безвременно,

Дав погубить себя страна?

К Тебе взываю, Русь Есенина,

К Тебе, Россия Шукшина.

Ни мастерства, ни дарования,

Ни благодатной той среды.

От деревень – одни названия.

От городов – одни гербы.

Кто доведён до исступления.

Кто прозябает век в глуши.

А пять процентов населения

Свои считают барыши.

Забыты сказки и предания.

Пожитки бросив в рюкзаки,

Чтоб раздобыть на пропитание

В столицу прутся мужики.

Потомки славного Сусанина.

Хоть выбор явно не богат –

Кто охраняет дачу барина,

Кто бизнес-центр или склад.

Всё позабыто, всё потеряно,

И растворилась, не видна

Уже нигде Ты, Русь Есенина

И Ты, Россия Шукшина.

Но пять процентов населения

Не замечают, как живёт

Почти на грани вырождения

Столь безразличный им народ.

***

В России много подхалимов.

И это – главная беда.

Вожди меняются, режимы,

Но подхалимы никогда.

Они не пашут и не строят,

Они пускают пыль в глаза.

Плевать, зато они не спорят

И поднимают руку «за!»

Ума им, правда, не хватает,

Что показательно весьма,

Но, как в России каждый знает,

Одно лишь «горе от ума».

Пускай от них немного толку,

Зато (ведь им на всё плевать)

Не скалят зубы втихомолку

И не привыкли рассуждать.

Они всегда необходимы,

Что им всем горе и напасть,

Ведь на хороших подхалимах

И держится в России власть

Немало лет. И им не нужно

Всё говорить начистоту.

Они все хлопают послушно,

В любую веря клевету.

Они больны и одержимы,

Для них нет высшего суда.

В России много подхалимов,

И это главная беда.

***

Люди спорят долгими часами,

Громко выражая мысли вслух.

И глядят различными глазами

На происходящее вокруг.

И порою даже очевидцы

С чувством несомненной правоты,

Снова не сумев договориться,

Спорят меж собой до хрипоты.

В Витебске, Орле и Кустанае,

Вплоть до Сахалина и Курил,

Люди столько видели и знают,

Каждый что-то важное открыл.

Люди полагают не напрасно,

Что любой их опыт только впрок,

Просто этот опыт очень разный

И порою слишком однобок.

Потому я и не понимаю

Тех, кто и сегодня, как вчера,

Или же всё скопом отвергает,

Или ж принимает на «ура!»

И, поднаторев в какой-то мере,

И прожив немало лет в стране,

Тем, кто отвергает всё – не верю.

Тем же, кто доволен всем – вдвойне.

***

Всех легковерных и наивных,

Готовых всё терпеть и ждать,

И замирать по стойке «смирно!»

Не стоит переубеждать.

Какой бы не казалась куцей

Их жизнь, поверь, они не те,

Кто будет рад, пусть остаются

В своей извечной слепоте.

Там, где не действуют законы

И попираются права,

Не стоит побеждать Дракона,

Не задушив в себе раба.

***

Я к новой жизни не причастен,

Но не грущу на этот счёт.

Ведь в ней меня, к большому счастью,

Никто и ничего не ждёт.

В толпе таких же обречённых

Бреду, уныло семеня.

Все вызовы, как это модно

Теперь писать, – не для меня.

Что было до, что будет после,

А что сегодня и сейчас,

Мне всё равно, пришёл на просьбы

Мои «один ответ – отказ».

Но я не пребываю в трансе,

Не плачусь никому в жилет,

Что вновь на ярмарке вакансий

Вакансий подходящих нет.

Воспринимаю с омерзеньем

Я жизнь со множеством гримас.

И на любое проявленье

Её – «один ответ – отказ».

***

Жизнь разделила нынче многих.

Как нелегко сегодня им,

Всем слабым, сирым и убогим,

Несчастным, нищим и больным.

Кто доведён до исступленья,

И можно лишь предполагать,

Что был момент, и их рожденья

На свет ждала с любовью мать.

Всем сломленным душой и телом,

Отчаявшимся потому,

Что в новой жизни нету дела

До них буквально никому.

Тому, кто терпит каждодневно

Лишь унижение и страх,

Но в царстве Божьем будет первым

Когда-нибудь на небесах.

***

Не приближайся близко к власти

И не заигрывай, поэт,

С ней даже в шутку – в этой касте

Поэту, помни, места нет.

Старайся быть как можно дальше,

К другому берегу держи,

Чтоб не погибнуть в буре фальши,

Не захлебнуться в море лжи.

Всё отвергай в ней – всё огулом,

Не верь любым её словам,

Не внемли всяческим посулам,

Готовым будь к любым хулам.

В необустроенной отчизне

Не может ничего страшней

Быть для поэта, чем при жизни

Расположение властей.

***

Теперь, едва ль не каждый встречный

Со знаньем дела мне твердит:

Раз ты поэт – пиши о вечном,

Забудь про мелочи и быт.

Не трогай нищету и бедность,

Тебе наш дружеский совет,

Оставь всю эту повседневность

Для фельетонов и газет.

Не распыляйся понапрасну,

Что толку уличать в стихах

Власть предержащих в казнокрадстве

И прочих низменных грехах.

Поверь, на темы эти лучше

Не тратить времени и строк.

Пиши, как завещали Тютчев,

Некрасов, Лермонтов и Блок.

Чтоб без малейшего злорадства

И без ненужной суеты

Вскрывать истоки казнокрадства

И нашей вечной нищеты.

Коломенские мотивы

1. Прогулка вдоль коломны

Преодолев речной фарватер,

Взяв курс на городской Посад,

Прогулочный старинный катер

Подходит к «пристани Арбат».

Здесь производится посадка,

Все заполняют теплоход,

Купив билет за «пятихатку»

Без всяких скидок и без льгот.

И начинается прогулка

Вдоль берегов Москва-реки

От приарбатских переулков

И центра в сторону Оки.

Со старых палуб теплохода

Мы разглядим за два часа

И Тепловозного завода

Едва живые корпуса.

И накладные, наплавные

И стометровые мосты.

И древний, слава Богу ныне

Вновь возрождённый монастырь.

Когда ж закончится Коломна,

А вместе с ней Москва-река,

И за бортом сольются волны,

И вдруг покажется Ока,

В образовавшемся просторе,

Видавший виды теплоход

Наш, развернётся здесь и вскоре,

Увы, обратно поплывёт.

Обратный путь – он столь же долгий.

В глазах у каждого печаль,

Что так и не дошли до Волги,

Но никому из нас не жаль

Ни средств, ни времени, (ни капли,

Потуже пояс затянув).

И это понимают цапли

И в воду опускают клюв.

2. Маринкина башня

Авантюристка и гордячка

Из давних, смутных тех времён.

Честолюбивая полячка,

Взиравшая на русский трон

С мечтою с мужем сесть на царство,

Присущей многим игрокам,

Чтоб все несметные богатства

Его прибрать к своим рукам.

Так толком и не став царицей,

Внесла в историю свой вклад,

И до сих пор авантюристы

Всё ищут пресловутый клад.

Ну а туристы возле башни

Вздыхают: «Боже, упаси

От смуты, от интриг и шашней,

И самозванцев на Руси!»

3. Ахматова в Коломне

Коломна. Лето. По Арбату

(Чуть в стороне Москва-река)

Идёт по улице Ахматова

И ищет домик Пильняка.

Идёт не медленно, не быстро.

Идёт, не ведая, что тут

Проложен будет для туристов

Её, Ахматовский, маршрут.

Идёт не в самый на поверку,

Как оказалось страшный год.

Крестовоздвиженская церковь

Вдали у Пятницких ворот.

Вокруг июльская Коломна

Вся излучает благодать

И безмятежность духа, словно

Не созывать ей вскоре рать.

Не собирать сограждан снова

На битву грозную, когда,

Как в годы Дмитрия Донского

Нахлынет страшная орда.

И, вынув острый меч из ножен,

Сомкнутся все в один кулак.

Все... кто ещё не уничтожен

И не расстрелян, как Пильняк.