«Век мой китежный…» / Архив номеров / ВЕЛИКОРОССЪ

***

Век мой китежный, отражение

Бела-облака в озерце…

От искристой воды свечение,

Отсвет радости на лице

Углядеть я пытаюсь истово.

Обмануться боюсь стократ.

Лишь вода золотится искрами…

Кто ты мне: ни отец, ни брат?..

На твой берег пришла смиренная,

Зорким солнцем всплыву со дна.

Будет истина сокровенная —

Преднабатная тишина.

Обниманья — рассветы емкие,

Целованья — денниц пожар —

Нам, земным, поднебесной кромкою

Улыбается Светлояр.

И сокрытый до дня заветного

Предо мной — триедино свят! —

Ты откроешься, семиветровый,

Мил-сердечный мой, Китеж-град.

Стон набатный как сон срывается,

С колоколен струит вода,

Когда с веком своим встречаются

И прощаются навсегда.

И на крыльях стрижей возносится

Зримый, видимый за версту,

Свет от встречи до неба с проседью

Из отверстых вод в высоту.

Сон-трава

Близко к сердцу ретивому!

Ближе — не принимай:

Вертопраховы правды,

речей леденистый наст

Промелькнут по весне,

убежав из апреля в май.

Прорастет сон-трава

через почву и через нас.

Чернозём пробивая велением высших сил,

Нам не ведомых до холодов затяжных остуд.

Небесами, наверно, что Бог на руках носил,

Были эти цветы, а теперь на земле растут.

Из-под снега, что землю нагую собой укрыл,

Выйдя к солнцу на свет из погибельнейших тенёт,

Сон-трава лепестками похожа на росчерк крыл

Серафимовски хрупких — в поклон до земли согнёт!

И, немолчны, услышишь пророческие слова:

«Не грусти... Отпусти... Жить позволь и сама живи».

...Сон-трава прорастает всегда и во всём права,

Сон-трава прорастает во имя земной любви.

***

Многотрудное счастье моё!

Поднимается солнце с востока

И природа себя узнаёт –

Узнаёт в сыновьях ненароком.

Среди сутолок будничных дней,

Среди призрачных дум о высоком,

Кроме сказок, светлей и ясней

Мы согреты лучами востока.

Ну, а если покажется мне,

Не жена я, а только невеста -

Где-то мальчик заплачет во сне,

И опять не найду себе места.

Жизнь рассветные гимны поёт

День взмывает в лучах исполином

Многотрудное счастье моё,

Нареченное ласково — сыном.

***

«Переплыть бы раздольну Волгу

По лихому теченью встречь!» -

Так дерзания юности колко

Будоражили кровь и речь.

Растревожена девья память

Ускользающей вспять реки.

Всё, что было, сокрыла заводь,

Да угрюмые рыбаки.

Было нас, окаянных, трое -

Ты да я и... река! Река,

Искупавшая нас собою,

Искупившая всё лихое

И сбежавшая в облака...

***

Распускался красный георгин

Пламенным костром осенних дней...

Это жизнь нам воспевала гимн

Мужества и стойкости своей.

Притчами поведано в веках,

Несмотря на вековечный лёд,

Даже в неподступных ледниках

Георгин-огонь во льду цветёт!

Так, мечом Георгия пронзён,

Враг повержен, взятый на копьё!

Ты, Москвы хранитель испокон,

Имя чти победное своё!

Разбудив азарт ненастных дней,

В смутном сердце веру возроди —

Георгином звонким пламеней

У России гордо на груди.

***

По птичьему лёту, по зыбкому льду

Весне первоцветной навстречу иду.

Ветра прилетают

И лёд подъедают,

И дуют в шальную дуду.

И голуби мнутся у кромки пруда,

И смотрят любуясь, как дремлет вода

До майского срока,

В предчувствии рока —

Могучего таянья льда!

С господних и горних поющих высот

Нисходит сиянье на тающий лёд.

По лужам весёлым,

Взметая подолом

Весна мне навстречу идёт.

В кафе «Маяк»

На Большой Никитской, в кафе «Маяк»,

Где соперник ночи – табачный дым,

Разливают пойло с клеймом «коньяк»

Разливанно хабалистым, молодым.

И забыв, что страшного ничего

Нету в жизни, имя которой – ложь,

Ты сидишь и ждёшь только одного…

Впрочем, ничего ты уже не ждёшь!

Ты давненько про всё рассказать хотел.

Вот, мол, был Маяковский чудной мужик!

От идейных тем до лилейных тел,

Маяковский был из чумных прожиг.

Да, видать, притвора ты из притвор.

Лжи прилежно талантливый ученик.

Расскажи мне, как дружат с тех давних пор

Маяковский, Ося и Лиля Брик!

В закоулках бесятся сто чертей,

Потеснив этот дымный ночной приют.

Мне твой мнимый праздник осточертел,

Не чужой, но чуждой была я тут!

И досада жгуче внутри горит.

Мне сей привкус с недавних времён знаком.

Мне забавно от выпитых «Маргарит»,

Опрометчиво смешанных с коньяком.

Это чёрно-белое домино,

Форте-пьяных клавиш ночной расклад.

В нашем времени всё предрешено –

Перепито и спето на разный лад.

***

«…Но небесные замыслы есть!»

Ю. Кузнецов

«…Значит, я еще здесь для чего-то нужна, –

Пусть летит в неизвестность рассветный трамвай,

Посему решено!» – так устало она

Повторяла себе: оживай, оживай!

И от счастья рыдать, и от радости взвыть –

Ты поверь: ничего невозможного нет.

Никому никогда ни за что не избыть

Твой пронзительный раненый ранний рассвет.

Небеса…И по ним будут плыть облака;

А земные трамваи – по рельсам ходить

И привычно, как няньки, качая слегка,

И друзей, и врагов, и прохожих возить.

Разве это друзья, если всласть – только власть?

Разве это враги, если им всё равно?

А прохожие что ж? На примете одно –

На фартовый трамвай задарма бы попасть.

Под дождём постоят, но промокнут – едва ль.

И беспечный твой радужный день умыкнут.

И за высшую доблесть – за подлость медаль

На нагрудный карман пиджака пристегнут.

Но смешно неразумных за это корить –

Пусть трамваи баюкают их день за днём,

А тебе остаётся влюбляться и жить,

Лишь бы не забывала, зачем мы живём.

***

Вот примирение – есть и такая пора,

Гложет и гложет спасеньем от утра до утра

Встать и собрать земляники лесной два ведра,

И примириться с собой, став счастливым как будто.

И примириться с судьбой, что течёт молоком

И утекает на небо, из вечера в вечер.

…И земляничным вареньем и мятным чайком

Баловать душу, прощая грехи человечьи.

Вот примирения год или два или три,

Не перечесть – в счастье времени не наблюдают.

Над земляничной поляной, взошла, посмотри,

И воцарилась на небе луна молодая!

Пестуя светом земную людскую юдоль,

Тех, что спасением живы от утра до утра,

В ведра с земли собирать толи быль, толи боль,

Чтоб понемногу вкушать, став счастливым, как будто.

***

Это всё ничего… осторожной зимой

Пить в вагоне простуженный чай разговоров,

Если каждый глоток возвращает домой

В безвозвратно утраченный юности город.

Но его не нагнать в скоростных поездах

И тогда, упадёт будто лоб на ладони,

Подорожное небушко на провода,

Покачнется звезда в путеводном поклоне.

И на станции Н-ской под вскрик проводниц

Я сбегу на перрон и вдохну этот воздух,

Взбудораженный гомоном буженных птиц,

В понимающем небе и слёзном и звёздном…

***

Здесь петляют дорожные дали,

Фонари в полумраке дрожат.

Здесь расхристанный ветер распяли

Или взрезали дождь без ножа...

Здесь на тех, кто столь юн, сколь отчаян,

Путеводные смотрят огни.

И гостей здесь встречают не чаем,

Ближе ближних отныне они.

Перебежная тропка-дорожка,

Порубежные веси-края:

Ехать в сторону счастья сторожко

От другой стороны, где семья.

Уезжают всегда от кого-то,

Было б только к кому уезжать...

Эта странноприимная квота

В двух словах — провожать и встречать.

***

То тюркская, то скифская царевна…

Две крови древних напитали вены,

Сражаются, вращая жизни ось,

В них страсть и нежность, доброта и злость.

Две стороны одной луны мерцают.

И я за обе, как могу, молюсь…

Когда клянут друг друга Золотая

Орда-беда и грусть-Святая Русь.

Наследье предков — роковая мета!..

Не потому ль характер мой суров?

В нем царствует татарин Сейдаметов

И властвует казак — Пономарев?

Правители судьбы моей строптивой,

Два рода: кочевой и боевой —

Кресало и кремень, а я — огниво

Фамильной жгучей связи родовой…

***

Что нам за жизнь разговаривать,
Что нам гадать на-гора?..
Жизнь — толокно или гарево?
Завтра. Сегодня. Вчера.
Сколько похлёбку ни взваривай,
Не избежать заварух,
Зарево, марево, варево —
Из молодых и старух.
Старая? Малая? Что теперь?
Не разгадать напрямик.
Жизнь — долгожданная оттепель,
В будущность рвущийся крик!
Песня к рассвету поспела и
Зорька, как мать, тяжела.
Зоркою яблоней белою
С новой весной расцвела...
Много под яблоней этою
Спето-сговорено слов,
Что нам на жизнь нашу сетовать,
Муку в муку измолов.
Дверь притвори в доме стареньком
И, не гадая, молчи!
...Жизнь потихоньку уставится,
Словно заслонка в печи.