Мандарины на Новый Год / Архив номеров / ВЕЛИКОРОССЪ

Миниатюра

Случилось экзотическое: аккурат перед Новым годом Нюша Таблеткина полюбила негра. Негр работал грузчиком в овощном на Первомайской, Нюша зашла туда, чтобы купить мандаринов, вот и познакомились. Её не насторожил тот факт, что негр работал там грузчиком. Её вообще трудно чем-нибудь насторожить. Одно название – Нюша Таблеткина.

Но другие насторожились. Другие – не нюши.

– А чего это он грузчиком-то? – спросила её старуха Авдеева. Она сидела с Нюшей на скамейке у подъезда. Как сама говорила, «вышла воздухом подышать». Ей в квартире воздуха не хватало. Та ещё мудрила.

Нюша пожала плечами: а кем надо?

– Ну… – задумалась Авдеева. – Послом каким-нибудь. Или артистом. Фокусы показывать. С обезьянками.

Нюша шмыгнула носом. Авдеева расценила шмыгание как непонимание, провокацию и, одновременно, сигнал опасности.

– А у него паспорт есть? – продолжила она настораживаться.

– Он наш негр, – пояснила Нюша. – У него папа учился в нашем пединституте. По обмену с африканскими странами.

– Понятно, – сказал Авдеева. – Плод любви. Как кивя! – и хохотнула. А потом почему-то вздохнула.

– Ты ему сразу не давай, – посоветовала она Нюше потаённое и давно выстраданное. – А то эти негры знаешь какие?

– Какие? – спросила Нюша.

Авдеева призадумалась. А чёрт их знает какие…

– Шустрые! – всё же нашлась она. – И оглянуться не успеешь, как!

Нюша посмотрела на неё непонимающе: куда оглядываться? Зачем? Накой? Любовь – огромная страна!

– Да ну тя на хрен! – неожиданно взъярилась старуха. – С тобою, Нюшк, разговаривать – прежде надо гороху нажраться!

Нюша опять не поняла.

– Чтобы п…деть громче! – рявкнула Авдеева (вот же довела до греха, до ругани!). – Чтоб все боялись! И негр твой тоже!

Народа на улице было мало. Да никого не было! Какой народ в рабочий день! Вон, только Кланька-гусятница прётся с рынка. Она в это время всегда оттуда прётся. А чего ей? Она ж всегда в ночную!

– Ой, дефьки, взопрела! – закудахтала она, скидывая со спину здоровенный и, судя по его раздутым бокам, тяжеленный рюкзак (Авдеиха и Нюша его только что разглядели. Да и как его разглядишь! Он же у Клавки за спиной, а у неё спина знаешь какая? Ширше плаката про достойную жизнь, что висит у горисполкома. Тьфу, у городской администрации).

– Чего хапнула-то? – поинтересовалась Авдеева (всё ей надо знать! Ну, всё! Всенепременно! Вот же натура!).

– Сахер дают на распродаже (Авдеиха тут же навострила уши). Двадцать пять – кило. Вот взяла полмешка. Сегодня и заварю.

(Под загадочным словом «заварю» следовало понимать «поставлю бражку». Кланька – известная на улице самогонщица. Гонит на продажу. Осуждать её глупо: живёт одна, без мужика, и на руках – двое детишек, Ванька и Дуська. Ваньке – пять, Дуське – семь, а на что кормить, если у Кланьки зарплата (она на гусиной ферме работает, у частника) не дотягивает и до двадцатника. Так что нормально всё. То есть, ничего нормального. Но хоть с самогонки имеет приварок. А то ложись и помирай. «Спасибо партии и правительству за наше счастливое и совершенно светлое!»)

– А вы чего сидите? – спросила Кланька.

– А нам не надо, – сказала Авдеева то ли обидчиво, то ли завистливо. – Мы самогонку не гоним. Мы – своим трудом.

– Ну-ну, – ответила Кланька (она, в отличие от Авдеихи, не обиделась. Да и что толку обижаться? Из обиды щей не наваришь).

– У нас – новость, – продолжила Авдеева, слегка ущемлённая тем, что Кланька не обиделась. – Нюшка теперь с негром будет сожительствовать.

– Эт с каким? – поинтересовалась Кланька. – Который из овощного?

– Ага, – кивнула Авдеева. – Из него. А ты его знаешь?

– Чего мне знать, – махнула рукой Кланька. – Мне за него замуж не итить. Ну, и как он? – спросила она и игриво толкнула Нюшу локтём. – А, Нюшк?

– Чего? – не поняла та (а ведь и на самом деле не поняла! Это же Нюша! Не Кланя!).

– Ну… этот… погремушка-то у него как? – и подмигнула игриво. – Небось, до коленки?

– Чего до коленки? (Ужас! А ещё замуж собралась! Куда таким замуж! Накой замуж? Какой в их замужестве житейский смысл?).

– Да, – сказал Кланька. – Как говорится, «в жизни всегда есть место подвигу». Мандаринов у него спроси. Некондиции. Чтоб подешёвке. А может, забесплатно даст.

– И мне! – тут же влезла Авдеева (что за человек!)

– Тебе-то зачем? – накинулась на неё Кланька.

– Йисть! Новый Год же!

– «Йисть»! – передразнила её Кланька. – Рожа треснет йисть! Я ж не себе! Детям!

– У меня тоже внуки!

– Ага! В Салехарде!

– А может, приедут!

– Приедут! Пятый год едут! Всё никак не доедут!

Авдеева надула губы.

– Ладно. Пойду, – и Кланька поднялась со скамейки. – Надо жрать готовить.

И ушла.

– Вредная она, эта Кланька, – сказала Авдеева. – Деньги лопатой гребёт. Обахээсу надо на её заявить.

– Не надо! – испугалась Нюша. – Ей же Ваньку с Дуськой кормить.

– Обкормилася вся, – махнула рукой Авдеева. – Тощие как велосипеды. Я вчера видела: на помойке рылися. Про мандарины не забудь. А то на мою пензию не накупишься, – и тоже поднялась.

– Пойду. Щас передача будет. «Давай поженимся». Не смотришь?

– Не-а, – сказала Нюша. – Накой?

– Про женихов, – ответила старуха. – Хотя тебе-то зачем.

Пошёл снежок. Погода, что говорится, обещала. И это хорошо, что обещала. Новый Год же! Праздник!