В какие давности и дали сейчас ты смотришь и молчишь?..

О поэме О.Н. Дарановой «Болдино»

Если говорить нелицеприятную правду о том, в каком состоянии в нашем крае находится  искусство, то в первую очередь следует сказать, что последние тридцать лет её заглавная составляющая – поэзия неуклонно катиться по нисходящей. Этому способствует огромное количество сборников, выпущенных откровенными бездарями, а еще больше – взаимная лживая деликатность в оценке откровенно слабых  стихов. Всеобщая нетребовательность к слову привела к деградации читательского вкуса, который в относительной чистоте сохранился только среди остатков советской интеллигенции, воспитанной на классических образцах русской литературы.

Упадочное состояние поэзии вроде бы понимают все, но разобраться, что произошло в «Отчизне поэтов», то бишь в Ульяновске, никто не спешит, хотя ответ следует искать в самих поэтах, способных во множестве производить уйму пошлых строчек и вполне быть довольными своими мнимыми успехами.

Но, к счастью, как сказал Николай Рубцов, «в нашей деревне огни не погашены…» И в  сумеречное безвременье настоящая русская поэзия никуда не девалась. Она жива, но в силу присущей ей правды отстранилась от склочной и бездарной якобы творческой публики, поднялась над низменными страстями, премиальными склоками и ждала, когда до её эстетических требований возвысится поэт с поэмой классической пробы, не отягченной провинциальной тяжеловесностью случайных слов, и скажет с простодушной откровенностью:

Я еду в Болдино. И снова

Стоит осенняя пора...

Вот поворот на Кистенёво!

А вон знакомая гора...

О Пушкине столько всего понаписано, в основном прозой, что браться за эту тему, да еще в стихах, решится, далеко не каждый. Но Ольга Николаевна Даранова  подготовилась к главному творческому труду своей жизни весьма основательно: и филологически, и исторически, и духовно,  и поэтому уже первые стоки вступления очаровывают читателя, и погружают его в стихию и гармонию русского слова.

Россия, славься долги лета!

Хранима будь перстом Христа.

Твоих красот не счесть поэту,

Но есть заветные места.

Туда влечёт неукротимо,

Там миром полнится душа,

И в тишине неуловимо

Идут столетья, не спеша.

Там вдаль манящие аллеи

Хранят летучий звук шагов,

И вечер, тихо пламенея,

Доносит отзвук вечных строф...

Такое легкое и свободное  начало поэмы меня сразу и обрадовало и обнадёжило, что наконец-то и на нашем заросшем сорняками безвкусицы поэтическом поле «Отчизны поэтов» проросло что-то стоящее и своеобычное.

«Хранима будь перстом Христа». «Там вдаль манящие аллеи Хранят летучий звук шагов, И вечер, тихо пламенея, Доносит отзвук вечных строф...»

Как умело это произнесено – легко, пространственно и зримо! Автор несомненно талантлив, и вся поэма полна опоэтизированных деталей быта двухвековой давности, которые во многом способствуют созданию достоверной атмосферы уже стародавнего для нас времени. Ольга Николаевна не только сама свободной поступью вошла в поэму, но ввела,

в нее без всяких усилий читателя.

А в доме сумрак, тени длинны,

Луч золотится на полу

Портретов череда старинных…

Иду к ломберному столу.

Чернила чётки! Его строки,

Рисунки, вымаранный лист...

И вензеля размах широкий,

Как злой пурги протяжный свист.

Обитель скромная, оконце,

Шкаф с книгами, бюро, диван.

Потоком утреннего солнца

Наполнен день, что Богом дан…

«Поэзия должна быть глуповата»,  –  казалось бы, небрежно молвил Александр Сергеевич. И множество поэтов прошли мимо этой фразы, не обратив на неё должного внимания, хотя она несёт в себе более глубокий смысл: «Поэзия должна быть простодушна, то есть откровенна». Пушкин и свою Музу называл «резвой простушкой». Пастернак мечтал «впасть как в ересь в неслыханную простоту». Знающие люди говорят, что Бог – это самое простое существо, и Слово, коим он создал всё сущее просто, как и он Сам.

Конечно, поэт во время творческого акта не перебирает слова, он произносит то, что ему приходит на ум, и выбор весомого простого слова принадлежит его таланту, литературному вкусу и пониманию своего предназначения. Одним днём творческий опыт не приобретается. И прошёл не один год, прежде чем   Ольга Даранова насытила свою душу поэтическим веществом, позволившим ей говорить обо всём ясными простыми словами.

Да и сама пушкинская  тема поэмы призвала её к этому, тема очень сложная, полная всяческих соблазнов, подталкивающих поэта, идя на поводу литературной моды, отвергнуть простоту, и пуститься в конструирование метафор, а то и вовсе перейти на корявую прозу, как это сейчас принято в русскоязычном стихотворчестве. Но тут, мне кажется, лиру Ольги Дарановой взял под своё покровительство пушкинский гений, и не позволил ей с набранной высоты слововыражения опуститься до пошлой обыденности, которой повально заражена современная поэзия самых разных направлений.

Но вернёмся к поэме: простота первых строф в ней  не так уж и проста, а достаточно многомерна и многозначна, поскольку опирается на точность поэтического слова, когда наш автор из своего поэтического лука точно в цель посылает одну за другой стрелы творческого вдохновения:

Господский дом. Горбатый мостик.

Часовня, старый парк, пруды…

И время вспять, и снова осень!

И манят прошлого следы.

                    или

Иду берёзовой аллеей.

Просторно глазу, даль чиста!

Вдали нарядно храм белеет,

И плавно лист летит с куста…

Взять главным героем поэмы Пушкина – шаг опасный и самонадеянный, ведь тогда автору волей-неволей предстоит вступить на поле,  где непревзойденно царствует гений. Поэтому авторский массив поэзии должен быть достаточно надёжен, чтобы выдержать сравнения с Пушкиным, которые неизбежно возникнут у читателя. И, надо сказать, Ольга Даранова с этой задачей справилась достойно. В этом ей помогло понимание, того, что о Пушкине надо писать пушкинским слогом, не заноситься, а скромно и умно, чтобы отраженный от Пушкина свет истины падал и на её скромное творение.

По композиции оно незамысловато.  Основная часть поэмы представляет собой ряд поэтических зарисовок о трех пребываниях Пушкина в болдинском имении, которые воссозданы уверенной рукой вполне состоявшегося русского поэта. Так может чувствовать и писать только человек русской культуры, от коей нас всё дальше отодвигает устроенная вне корневых русских нравственных ценностей современная жизнь, А  поэту надо видеть Россию, понимать, предвидеть её судьбу всегда в «состоянии духовной трезвости» (Н. Гоголь), особенно сейчас, в безвременье, когда она лишена своей идеологии (русской культуры).

Он пишет, гений темнокудрый...

Стремительно бежит строка.

Ко лбу взметнулась в мысли мудрой

В запястье тонкая рука.

Перо застыло, взгляд печален,

Оливы глаз блестят в ночи.

В какие давности и дали

Сейчас ты смотришь и молчишь?..

В последних двух стоках сказано самое главное о сегодняшнем Пушкине. Для нас он существует как бы двух измерениях. В одном как небожитель, в другом как активный участник современного творческого процесса.

Вперёд, к Пушкину!..