Окончание. Начало в № 120. 

 

 

14

 

О чём пошёл думать Мулькин неизвестно, а вот Семёнов, возомнив себя протагонистом, отправился планировать схватку со злодеями из Госпожнадзора. Тактика единоборства была взята из Интернета. Она опиралась на утверждении – если вы накосячили, а чем проверяющие лучше вас? Ищем у них огрехи, а они обязательно должны быть, по причине, что в этой стране никто хорошо не исполняет свои обязанности. Нашли неточность, оформляем протест, заставляя оппонентов совершать действия, чем больше с их стороны телодвижений, тем выше вероятность допустить ими ошибку, то есть: «Дальше в спор – больше слов».

Семёнов решил для начала попробовать зацепиться за неуказанный адрес в постановлении и за формально перечисленные нарушения в протоколе. Де-юре – доказательства, полученные с несоблюдением закона, не имеют юридической силы. Вот как это будет де-факто, он ещё не знал. Административный кодекс давал ему десять дней на обжалование. Владимир Александрович решил, неспешно, подготовить заявление, и в пятницу на следующей неделе лично отвезти, и зарегистрировать его в Госпожнадзоре. В голове он ещё держал когда-то прочитанную статью о пунктуальности немцев и о непунктуальности русских, и на чём это зиждиться.

Немцы время воспринимают монохронно, как линию, которую можно разделить на отрезки. Каждый отрезок планируется для определенных дел и эти интервалы чётко выдерживаются. Русские время ощущают по-другому, оно для них полихронно, то есть больше внимания уделяется не сроку исполнения какого-нибудь дела, а самому процессу. Если в этом случаи графически изобразить время, то – это точка, а если быть точнее – клякса. Для немца в гости прийти раньше и позже оговоренного срока – одинаково плохо. А вот для русских явиться заранее, это не будет рассмотрено, как нарушение этикета. Немец и от гостей уйдёт вовремя, русский не уйдёт вообще, его или унесут, или он в процессе съедет под стол. Ещё Семёнов запомнил из этой статьи, что полихронное время гармонично сочетается с вселенной, получалось в отличие от немцев русские – родные дети природы. Так что всё было на стороне Семёнова, надо было, только, действовать не как все в этой стране.

 

 Начальнику ОГПН по Захолустьевскому

 району ГУ МЧС России

 Мальван А.Н.

 от начальника цеха №5 ФГУП

 «Московского пимокатного завода»

 Семёнова В.А.

 

Заявление.

 

На основании ст. 30.1 Кодекса РФ об административных правонарушениях прошу отменить постановление, вынесенное по отношению ко мне, так как производство по делу проведено с грубейшими нарушениями.

Во-первых, в ст. 29.10 оговорено, что в постановлении должен быть указан адрес органа, который вынес постановление. Такой информации в данном документе нет.

Во-вторых, замеры никакие не проводились. Так что расстояния свободных проходов определены инспектором «на глазок».

В-третьих, дверь эвакуационного выхода №7 не была закрыта. Замок действительно висел и был закрыт, но замок висел на одной петле и не препятствовал открыванию двери.

В-четвёртых, в венткамере ничего не храниться и не хранилось. Во время проверки проходили регламентные работы, что подтверждает объяснительная записка слесаря Силакова Б. М. Объяснительная записка прилагается.

 

 Начальник цеха №5 В.А. Семёнов

 09.09.2005 г.

 

 Начальнику цеха №5

 Семёнову В.А.

 от слесаря Силакова Б.М.

 

Объяснительная.

 

Я, Силаков Б.М. 25 августа 2005 года получил задание от мастера на проведение регламентных работ (чистка) в венткамере. И данное задание выполнял с 8-00 до 12-00. За это время один раз отлучался по естественной надобности. Грязную куртку и инструмент оставлял в венткамере. По окончании работ всё убрал.

 

 Силаков Б.М.

 

Всё ли так было, как преподносил Семёнов? А по большому счету – какое это имеет значение! Победитель пишет историю, определяет положительных и отрицательных героев. Побеждённым остаётся быть многочисленными, коварными и злобными.

В пятницу 9 сентября ближе к концу дня Семёнов отвёз заявление для регистрации в Госпожнадзор. Девушка-секретарь подозрительно оглядела Владимира Александровича с ног до головы, но просьбу выполнила. Он, пока она регистрировала жалобу, нашёл глазами в приёмной зеркало и как бы невзначай подвинул в зону видимости своё тело. Осмотрев себя, также с ног до головы, пришёл к выводу, что дело не в его внешнем облике, а скорее всего в самом предоставленном документе. Похоже, таких сочинений она никогда не видела. Забрав свой экземпляр заявления, подписанный секретарём и пропечатанный печатью Госпожнадзора Захолустьевского района, он удалился.

Следующая неделя прошла тихо, информации никакой от Госпожнадзора не поступало. Зато Семёнов получил интересный звонок.

– Здравствуйте. Вас беспокоит жена, теперь уже бывшая, слесаря Молоткова. Вам интересна судьба цехового компрессора?

– Конечно, – подтвердил свою заинтересованность Владимир Александрович.

– Его украл Молотков. Компрессор находиться в гараже №7 гаражного кооператива «Южный» блок №13.

После сказанного в трубке сразу раздались короткие гудки.

Как писал Лев Толстой: «Все счастливые семьи счастливы одинаково, каждая несчастливая семья несчастлива по-своему». В чём заключалось несчастье четы Молотковых неизвестно. Любая женщина достойна счастья, пусть даже такого кратковременного взамен на неприятности для своего бывшего. Он сам виноват в этом, не смог создать гармонию в семье, тогда получай проблемы на радость даме.

Семёнов набрал телефон своего школьного друга, а ныне подполковника милиции Кирилла Французова.

– Кирилл, тут такой случай, ещё до меня у моего предшественника переносной компрессор украли. Я дела принял с недостачей. А вот сегодня выявился вор. Его я конечно уволю. Ты помоги мне без заявления и лишнего шума вернуть пропажу обратно. Наводки у меня есть.

На следующий день у Молоткова был изъят компрессор, и пропажу вернули в цех. После этого воришка объяснялся в кабинете Семёнова, показывая на пальце ноготь:

– Владимир Александрович, я вот такой маленькой гаички за всю свою жизнь не взял. Стерва оклеветала меня.

– Тогда, как компрессор оказался у тебя в гараже? Полтергейст?

– Да.

Сейчас он готов был отрицать всё, вплоть до того, что он и не Молотков вовсе. Владимир Александрович решив больше не продолжать этот бессмысленный разговор, подвёл черту:

– Молотков, иди, не гневи меня, пиши заявление по собственному желанию.

В текучке дел Семёнов стал забывать о существовании Госпожнадзора. В понедельник ближе к полудню они о себе напомнили. В это время Семёнов, бросая взгляды по сторонам, прохаживался между станками. К нему подошёл раскрасневшийся и запыхавшийся, по-видимому быстро шёл, лейтенант с местной пожарной части.

– Вы начальник цеха? – обратился он к Владимиру Александровичу.

– Я, – подтвердил Семёнов.

– Вам просили передать определение, – и протянул Владимиру Александровичу два листка бумаги. – Распишитесь, пожалуйста, в моём экземпляре, – попросил он.

 

Семёнов взял в руки документ, который назывался определением. В нём было написано следующее:

 

«Главный инспектор по пожарному надзору Захолустьевского района Мальван А.Н.

Определил:

1. Дело в отношении гр. Семёнова В.А. назначить к рассмотрению на 20 сентября 2005 г. в 15 часов 30 минут по адресу: г. Захолустьев, ул. Советская 18

2. О принятом решении уведомить гр. Семёнова В.А.»

Владимир Александрович, поставив текущую дату, подмахнул один экземпляр определения и передал его лейтенанту. Другой экземпляр сложил на четыре части и отправил во внутренний карман своего костюма. За это короткое время он в уме успел сделать расчёты. Как и предполагалось, оппоненты в отведённый срок не уложились. На основании этого он подготовил новое заявление: «Согласно ст.30.5 Кодекса РФ об административных правонарушениях срок рассмотрения жалобы составляет десять дней. Заявление зарегистрировано 09.09.2005 г. Порядок рассмотрения определён ст.30.6. до 20.09. 2005 г. Действия, регламентируемые данной статьёй, с моим участием не происходили. Предлагаю закрыть моё дело ввиду просрочки рассмотрения жалобы. С нижайшим почтением, Семёнов».

 

С этой бумагой на следующий день Владимир Александрович приехал в Госпожнадзор чуть раньше обозначенного времени,

– Моя фамилия – Семёнов, – представился он, подавая новое заявление. – Мне назначено.

– Знаю. Сейчас доложу, – у секретаря, похоже, Владимир Александрович уже вызывал неподдельный интерес. Источая невидимые флюиды, улыбаясь кончиками губ, ответила девушка. Сделав запись в журнале регистрации, она с новой жалобой зашла в кабинет своего шефа. Через минуту вышла.

– Проходите, пожалуйста, – предложила секретарь, оставив дверь открытой.

Семёнов зашёл в кабинет. Кроме Мальвана в нём были: Мулькин и ещё один пожарный в звании майора.

– Сегодня рассматривается жалоба…, – соблюдая процедуру, начал бубнить главный инспектор. Материалы дела кроме Семёнова никто не слушал. Главный инспектор по причине, что сам читал. Третий пожарный просто не слушал. А Мулькин готовился с нетерпением взять слово. Вот нетерпение всё и перебивало ему. Наконец слово дали Мулькину.

– Я считаю, наказание соответствует степени вины, нарушения существенные, обжалование невозможно, – резко подскочив с места, громко отрапортовал инспектор и также резко по окончании сказанного приземлился на стул.

 – Какие у вас будут вопросы? – спросил Мальван у Семёнова, предполагая, что тот должен быть морально раздавлен ходом правосудия.

Трудно разговаривать с теми, которые не слышат, – про себя заметил Владимир Александрович и, стараясь быть спокойным, стал излагать свои доводы:

– У меня одна просьба и три вопроса. Сбросьте шоры и попытайтесь услышать меня, – После чего выдержав паузу, и продолжил дальше: – Первый вопрос: Почему проверка проведена с грубейшими нарушениями? Я по этому поводу свои доказательства изложил в заявлении от 09.09. 2005 года. Второй вопрос: Почему вы нарушили срок рассмотрения жалобы? И третий вопрос: Почему сегодня нарушается регламент, прописанный в Административном Кодексе? На основании всего сказанного, чтобы дальше не продолжать творить беззаконие, я предлагаю закрыть моё дело.

– Это почему, вы, считаете, что нарушен регламент? – задал вопрос Мальван, сам при этом насторожился, что было замечено Владимиром Александровичем.

Открыв Административный Кодекс, Семёнов зачитал:

– Статья 30.6. пункт 1. «Жалоба на постановление по делу об административном правонарушении рассматривается судьёй, должностным лицом единолично», – оторвавшись от текста, произнёс: – Ещё присутствие Мулькина, как-то объяснимо, – показав рукой на третьего пожарного, добавил: – Но вот товарищ вне всякого регламента здесь находиться.

– Это наш юрист, – пояснил главный инспектор.

– В законе написано: «Единолично», – агрессивно наседал Владимир Александрович.

– Я здесь в качестве секретаря и моё присутствие допустимо в этом случае, – сделал уточнение третий пожарный.

– А я вот не уверен, что это законно, – уже окончательно Семёнов сбросил с себя статус обвиняемого и перешёл в разряд обвинителей.

– Что будем делать? – обратился Мальван к своему толи секретарю, толи юристу.

– Мы правы, – ответил он.

– Как быть, что сроки рассмотрения жалобы нарушены? – другой вопрос задал Владимир Александрович.

– Мне на стол вашу жалобу положили в понедельник 12 числа и этим числом она у нас и зарегистрирована, – ответил Мальван.

– Я заявление регистрировал девятого в пятницу, штамп и дата проставлены у вас, – Семёнов предъявил свой экземпляр заявления.

Главный инспектор, осмотрев документ, опять обратился к секретарю-юристу:

– Как нам быть?

Он что-то промычал, мысль выдавить из себя не получилось.

– Может, наказать вас на тысячу? – теперь Мальван уже обратился к Семёнову.

– Я требую штраф две тысячи рублей! – выкрикнув, подскочил со своего места и также быстро приземлился обратно Мулькин.

Владимир Александрович понял, что оппоненты в замешательстве, рубанул:

– Что мы на базаре?! Торг тут не уместен, только закрытие дела!

В это время в себя пришёл секретарь-юрист.

– Нам надо посовещаться, – предложил он.

– Тогда я предлагаю сегодня закончить рассмотрение жалобы, – произнёс главный инспектор и, обратившись к Семёнову, добавил: – Решение мы вам сообщим дополнительно.

 

Владимир Александрович покидал Госпожнадзор с чувством глубокого удовлетворения. Может быть, противоположная сторона ещё и не знала, но он сегодня выиграл. Так как решение по жалобе согласно Административного Кодекса выносится сразу. Ком ошибок со стороны Госпожнадзора растёт. Процесс продолжается. Время работает на него.

Через пару дней тот же лейтенант из заводской пожарной части принёс решение.

 

«Я, начальник ОГПН Захолустьевского района ГУ МЧС России майор внутренней службы Мальван А.Н. принял решение:

1. Отменить постановление по административному делу №548 и возвратить его на новое рассмотрение заместителю главного государственного пожарного надзора по Захолустьевскому району Мулькину А.В.

2. Объявить заявителю, что он имеет право обжаловать настоящее решение в течение 10 дней со дня вручения в Захолустьевский районный суд».

 

Отлаженная машина вынесения штрафов забуксовала. Формальный подход к своим обязанностям одних и нестандартная реакция на это Семёнова – причина тому.

Через несколько дней лейтенант появился вновь. На этот раз «привет» от Мулькина принёс двум мастерам – Потапову и Гутову. При проверке, именно, на их участках были зафиксированы нарушения, за которые и пытались привлечь к ответственности начальника цеха. Поняв, что теперь штраф светит уже им, они побежали за советом к Владимиру Александровичу.

Владимир Александрович ознакомился с посланиями. Это были два одинаковых документа, на юридическом языке называющиеся определениями. Текст повторялся один к одному, разница заключалась только в фамилиях самих фигурантов. Потапов и Гутов вызывались на завтрашний день в качестве свидетелей по делу Семёнова В. А.

– Что ж, как не прискорбно, смею вам сказать – не чай пить вас зовут, – высказал своё мнение Владимир Александрович.

– Как быть? – с надеждой на помощь задали вопрос Потапов и Гутов.

Семёнов, открыв Административный Кодекс, также один в один от имени мастеров подготовил для Госпожнадзора два заявления:

 

«Прошу определиться в качестве кого я вызван. Если свидетелем по делу Семёнова В.А., то согласно ст. 25.1. п.2 Кодекса РФ об административных нарушениях: «Дело об административном правонарушении рассматривается с участием лица, в отношении которого ведётся производство по делу об административном нарушении. В отсутствие указанного лица дело может быть рассмотрено лишь в случаях, если имеются данные о надлежащем извещении лица о месте и времени рассмотрения дела, и, если от лица не поступило ходатайство об отложении рассмотрения дела либо если такое ходатайство оставлено без удовлетворения». Насколько мне известно, Семёнов В.А. не вызван надлежащем образом. Получается, свидетелем по делу Семёнова В.А. я быть не могу. Если цель моего вызова другая, то довожу до Вашего сведения, что я распоряжением начальника цеха назначен ответственным за пожарную безопасность на своём участке, и каждое слово, сказанное мной, может быть истолковано против меня. В этом случаи согласно ст.25.6. п.3 Кодекса РФ об административных нарушениях имею право не свидетельствовать против себя самого».

 

На следующий день компания, сколоченная в результате случившихся обстоятельств, в лице Семёнова и двух мастеров в назначенное время приехала в Госпожнадзор. Владимир Александрович как полководец шёл впереди, подчинённые поспевали сзади. Отыскав кабинет Мулькина они, просто, вломились в него.

– Мы тут мимо проезжали, – начал разговор с порога Семёнов. – Мужики мне говорят: «Давай завезём заявления, если уж мимо едим».

Из-за спины своего шефа Потапов и Гутов подали заявления. Мулькин прочитал их.

– Владимир Александрович, вы тут, мы при вас и рассмотрим ваше дело. Тогда ничего и не нарушим, – предложил инспектор.

– Извините, на ближайший час у меня другие планы. Закон есть закон, пришлёте бумагу, конечно, приду. А пока, до свидания, – ответил Семёнов. Оставив Мулькина одиноко глотать воздух ртом, троица, развернувшись, удалилась.

Следующий раз гонец в лице того же лейтенанта принёс определение, только, одному Владимиру Александровичу. В определении предписывалось Семёнову опять явиться в Госпожнадзор. Он, проделав арифметические действия, посчитав дни, на календаре, получил больше отведённых по закону пятнадцати дней на рассмотрение дела. Но в законодательстве была оговорка, что срок может быть мотивированно продлён на один месяц. До одного месяца не хватало шести дней. Поэтому Семёнов решил потянуть ещё время. Предлог был выбран простой и законный – ознакомление с материалами делопроизводства. Для этого он сделал письменный запрос и на этом основании попросил назначить новую дату. В просьбе не отказали. Пока готовили документы для Семёнова, пока он с ними знакомился, прошло больше месяца с начала открытия нового дела. Поэтому Владимир Александрович ехал в Госпожнадзор на очередное рассмотрение своего дела с предвкушением удачного исхода.

В назначенное время в указанном кабинете Семёнов застал одного Мулькина, сосредоточенно перебирающего какие-то бумаги. Взгляд без оптимизма на будущее, вялое рукопожатие – отмеченные Владимиром Александровичем первые детали их встречи.

 – Присаживайтесь, – указав на стул, предложил инспектор и сразу стал бубнить регламентную речь. Далее, следуя строго процедуре, спросил: «Какие будут вопросы?» На что Семёнов предложил заняться счётом. Проведя вслух арифметические выкладки, Владимир Александрович в концовке произнёс:

– Предлагаю закрыть дело ввиду просрочки его рассмотрения.

– Согласен, – ответил Мулькин с облегчением.

 Расстались по-тихому, без помпезности. Инспектор повторял: «Хорошо, хорошо…. Если бы я знал, что вы такой, я бы с вами не связывался».

 

 

15

 

«Ты зря так поступил с проверяющими, они ещё тебе отомстят», – говорили доброжелатели Семёнову, когда тот затеял борьбу. Поэтому, чтобы узнать о мести, забежим на два года вперёд.

Семёнов так же начальник цеха и начальник БИХ одновременно. Завод работает, и даже что-то производит. Правда, выпуск продукции становиться всё меньше и меньше, но зато проверяющих всё больше и больше. На факт уменьшения людей с напильником и увеличение контролирующих работников обратили внимание работающие пенсионеры предприятия. Они на собрании ячейки «Партии пенсионеров» Пимокатного завода приняли решение, обратиться к президенту с просьбой, вернуться к старой разнарядке времён Салтыкова-Щедрина по численному составу мужиков и генералов, то есть к соотношению один к двум. Правда, не обошлось без разногласий. Спор возник о том, какому президенту адресовать послание – нашему или американскому? Компромисс был найден, послали обоим. После этого пенсионеры Пимокатного завода руководство партии больше не видели, а ответ узнали по голубиной почте. «Рожайте больше!» – было сообщение

Два года пролетели быстро, час мести пробил в лице очередной плановой проверки Госпожнадзора. Место встречи – пятый цех, время – утро. Участники действа те же: Мулькин, Хохлёнков и Семёнов. К мстителю Мулькину добавился ещё один пожарный, известный нам, как секретарь-юрист, что присутствовал прошлый раз на рассмотрении дела Семёнова. У Мулькина и Хохлёнкова лица помяты, как и два года назад. Вот секретарь-юрист выглядел на их фоне подозрительно свежо. Позже выяснилось – это несоответствие связанно, только, с тем, что он специально прибыл на один день для проверки именно Семёнова. Поэтому в утомительной процедуре прошлого вечера – подведении итогов дня не участвовал.

Такой чести Владимир Александрович удостоился из-за предыдущего опыта общения пожарных с ним. В штабе Госпожнадзора Захолустьевского района было принято решение – оформить все документы на Семёнова, не как в прошлый раз, а правильно. Именно, так чтобы комар носа не подточил. Для выполнения данной задачи были брошены лучшие людские ресурсы и задействована техника. Техника – это кинокамера иностранного производства. Кинокамер российского изготовления, так же, как и русских бананов не бывает. Климат у нас не тот.

 

Проверка проходила по аналогичному сценарию двухлетней давности, с одним существенным отличием – теперь всё записывалось на видео. Семёнов был очень доволен этим. Самооценка у него резко взлетела в стратосферу с дальнейшей перспективой подъёма ещё выше – в ионосферу. «Уважают», – мысль лелеяла сознание. – «Это не то, что в соседнем цехе. Вчера у них комиссия прошла по территории, протокол выписала и всё. А тут кино снимают». После того, как местный Никита Михалков закончил натурные съёмки, Владимир Александрович поинтересовался:

– Что теперь ко мне? Протокол оформлять будете?

– Нет, мы к вам в кабинет больше не пойдём. Вы, завтра к девяти часам подходите в заводскую пожарную часть, – секретарь-юрист разъяснил дальнейший порядок действий.

На следующий день Семёнов с ощущением дежавю прибыл в назначенное время в заводскую пожарную часть. В том же кабинете, что и два года назад, но уже не Мулькин, а вчерашний проверяющий – специалист по юридическим вопросам, что-то набирал на компьютере. Также Владимир Александрович постучал в дверь, также вошел, и даже предложили ему сесть на тот же стул. В общем, как бы и не было этих двух лет. Через какое-то время, Семёнов не выдержав, спросил:

– Извините, а что вы печатаете?

– Протокол, – невозмутимо ответил инспектор.

– Как-то, вроде уже и нельзя протокол, – высказал сомнения Владимир Александрович.

– Это почему? – спросил пожарный.

Семёнов открыл, принесённый им, Административный Кодекс и зачитал:

– Статья 28.5. пункт 1: «Протокол об административном правонарушении составляется немедленно после выявления совершения административного правонарушения».

– В этой же статье в пункте 2 написано, – открыв свой талмуд, продолжил чтение уже пожарный. – «В случае если требуется дополнительное выяснение обстоятельств дела, либо данных о физическом лице или сведений о юридическом лице, в отношении которых возбуждается дело об административном правонарушении, протокол об административном правонарушении составляется в течение двух суток с момента выявления административного правонарушения».

– Согласен, – произнёс Семёнов и тут же задал вопрос: – Как ваши действия по отношению ко мне трактуются с юридической точки зрения с вчерашнего обеда до сего момента?

– Ну, смотрю…

– Это вы кино смотрели, которое отсняли. Действия, как называются? – поставив секретаря-юриста в замешательство, наседал Владимир Александрович. Выдержав паузу, сам же и ответил на заданный вопрос: – Административное расследование.

– Правильно, – согласился пожарный.

– С чего начинается административное расследование?

– С чего?

– Административное расследование начинается с оформления протокола в виде определения, – выговаривая чётко каждое слово, произнёс Семёнов. – Такой документ вчера был написан? – задал очередной вопрос пожарному и, не дождавшись ответа, сказал: – Нет.

– Если что, суд будет на моей стороне, – заглядывая вперёд, высказал предположение секретарь-юрист.

– А стоит ли испытывать судьбу? – свою точку зрения озвучил Владимир Александрович.

Пожарный пару минут подумал, помассировал пальцами подбородок, посмотрел в потолок и уже после этого подвёл итог:

– В принципе состояние пожарной безопасности в цехе №5 на должном уровне, думаю протокол оформлять не надо.

 

Месть отложилась ещё на два года. Как там карта ляжет? Неизвестно. Семёнов обратил внимание, что в 2005 году заготовка протокола об административном правонарушении была на двух страницах, а в 2007 году уже на четырёх. И адрес Госпожнадзора в новой редакции был указан.

Не всё так просто, как может показаться при первом приближении. Если вернуться опять в 2005 год, в то время, когда прессовали Каменева и трещали чубы у подчинённых, Семёнов после Госпожнадзора принимал через неделю другую комиссию, проводимую совместно прокуратурой и главным государственным инспектором по труду. От прокуратуры никого не было, трудился за всех главный инспектор. Шустрый мужичок, за день оббежал все цеха. Ничего не оформлял, не утруждал себя таким занятием. Через неделю привёз от имени прокурора на всех, кого видел «Постановления о возбуждении производства об административном правонарушении». Не так важно, что замечания касаемо столярного цеха получила директор столовой. Ведь и начальник над плотниками и столярами не избежал наказания, но уже за нарушения литейного цеха. В общем, абсолютно никто не ушёл от ответственности. Инспектор раздавал постановления в актовом зале завода. Очередь образовалась из человек тридцати. При вручении данной бумаги, он вёл себя так, как словно раздавал гранты, торжественно сообщая каждому: «По минимуму». И противоположная сторона воспринимала это соответствующим образом, с благодарностью произнося: «Спасибо».

Семёнов проигнорировал это мероприятие, полагая: «Если прокуратора не будет соблюдать законность, то тогда, кто же будет её исполнять?» Можно налагать штраф без протокола, но сразу и на месте. Если протокол не выписан и не наложен штраф, то необходимо оформить документ, фиксирующий вещественные доказательства. Что не было сделано инспектором. Семёнов ошибся. Не придя на получение постановления в актовый зал вместе со всеми, он после был вызван один в прокуратуру. Взглянув на прокурора, сразу понял, закон – это и есть сам прокурор. Точнее, закон – это дышло, а прокурор – дышлоповоротчик, куда он повернёт, тому и быть. Семёнов, из-за боязни испачкаться, против ветра плевать не стал. Его имидж – на одном месте лопатой не ушибёшь, был разрушен. Прихлопнули. Владимир Александрович сказав прокурору: «Спасибо». Пошёл платить по минимуму, размышляя: «Почему закон для прокурора оказался по большому африканскому барабану?»

 

Ломая голову над данной ситуацией, к Семёнову пришло озарение. Русский человек в своих поступках руководствуется не законом, а понятием справедливости. Так как справедливость – это категория нравственности, каждый трактует её в соответствии со своими морально-этическими принципами. Прокурору для отчистки совести, достаточно было определить стрелочника, коим выпало быть Владимиру Александровичу. Семёнов также пришёл к выводу, что пренебрежение законами присуще не только в русской культуре. Восточный человек соблюдает закон, если он не противоречит вере предков. Они верят в Ислам не потому, что он правильный, а поскольку это часть традиции, в него верили отцы, деды, прадеды. Для них всё лучшее в прошлом в отличие от европейцев. Для западной культуры, чем новее, тем предпочтительней. По этой причине в большинстве случаях родиной прогрессивных идей и одновременно рассадником разврата является Запад. Склонность к новизне – ещё не повод нарушать правила, закон для европейцев – это святое. Семёнов поняв, что все люди чаще всего просто разные, а не только плохие или хорошие, стал более толерантным человеком.

 

 

16

 

Несмотря на оказанное давление, Каменев так и не пошёл на сближение с Троянским. Причина тому была проста – не хотел быть использованным в чужой игре, даже за вознаграждение. Иван Иванович не достиг своих целей.

Виктор Алексеевич три раза летал в Москву. Его двигала не вера в чудо, что получиться удержаться на своём месте, а жажда деятельности. Напрасно. В родном департаменте было не до него, очередные реформаторы, уверенные, как и прошлые, а также и будущие в своём исключительном мессианстве, проводили преобразования. Кого-то с кем-то объединяли, кого-то передавали в другое ведомство. Сокращали персонал в одних отделах и тут же набирали новый штат сотрудников в другие подразделения, превосходящие по численности сокращённых. Шла очередная подготовка к лучшей жизни, которая будет по устоявшейся традиции успешна провалена.

Каменев, сделав по русскому обычаю три попытки обивания порогов кабинетов, не смог решить свой вопрос. Не вчера родился, понял, что по нему вопрос уже решён окончательно. Поэтому празднование пятидесятилетие завода расценивал, как свои торжественные проводы. Волосы на голове не рвал. Используя служебное положение, по возможности, ликвидные активы государства переводил в свой личный карман. Полагая, что так будет лучше.

Накануне назначенного дня юбилея стали прибывать гости. Честь Пимокатному заводу оказали: представитель департамента в ранге заместителя министра, главный конструктор Центрального института по разработке особо точного оружия, директора родственных предприятий и институтов. Приехавших персон размещали в заводском профилактории, который уже давно не был оздоровительным учреждением. Явление местного бомонда во главе с губернатором и мэром Захолустьева ожидалось непосредственно на праздник в дом культуры.

Хлопоты по встрече и размещению прибывающих гостей легли на плечи Бабло Дмитрия Михайловича. Старался он с усердием. Умудрялся успевать везде. На перроне железнодорожного вокзала только что обнимал главного конструктора и тут же через полчаса в аэропорту уже стоял навытяжку перед заместителем министра. Заместитель министра, оценивающе строго оглядев Бабло с ног до головы, вручил ему свой обратный билет со словами:

– Дима, я в тебя верю. А теперь во все тяжкие…

– Всё организуем по высшему разряду, – подтвердил свою готовность исполнить служебный долг Дмитрий Михайлович.

 

Всё завертелось, и пока они ехали до Захолустьева, сауна была нагрета до плюс 110 градусов по Цельсию. Коньяк, водка, пиво охлаждены. Раки сварены. Остальные желания исполнялись сразу по их возникновению.

Вышел Дмитрий Михайлович из парной под предлогом покурить, оказался в профилактории за ужином с другими гостями. Там паузу в его отсутствии заполняла массажистка, тут художественная самодеятельность. Складывалось впечатление у всех, что он всегда рядом. Полностью вечер и ночь перед юбилеем пробыл в сауне. И так же за это время успел переговорить с каждым приехавшим директором, а с главным конструктором сыграл пять партий в шахматы. Результат неизвестен, так как на следующий день игравшие не могли вспомнить, чем всё закончилось. Любой из гостей под присягой поклялся бы, что Бабло всё время находился именно с ним.

Утром Дмитрий Михайлович занёс в профилакторий портфель заместителя министра и его тело. Заместитель министра в течение прошедшей ночи вошёл в малоизученное наукой состояние анабиоза и по сей момент, прибывал в нём. В номере «люкс» Бабло положил мощи на кровать и, наказав дежурной сестричке, что при малейшем проявлении признаков жизни у объекта, немедленно подать из холодильника пивка. После выдачи Дмитрием Михайловичем обслуге медицинских рекомендаций, он сразу бросился организовывать завтрак для гостей. Завтрак был уже готов, требовалось возглавить это событие. Поэтому, Бабло, за десять минут привёл себя в порядок. Со свежим лицом, со стрелками на брюках в фойе встречал, выходивших из комнат гостей, приглашая их отобедать, чем Бог послал.

Банкетный зал проветрили, рано утром вымыли пол, заменили скатерти. На входе гостей ждала в белоснежном переднике официантка. Она рассаживала пришедших за столики и подавала на выбор кушанье. Ассортимент питья и еды был на любой вкус. Из напитков – это чай зелёный, чёрный байховый, биокефир, кофе с молоком, разнообразные соки. Кто выглядел после вчерашнего неважно, Дмитрий Михайлович лично им предлагал на выбор «Ессентуки», «Боржоми», квас или пиво. Из еды можно было отведать овощные салаты, сырки глазированные, круассаны, кашу гречневую и геркулесовую, масло вологодское, карбонат московский, финский сервелат, хлеб белый и бородинский, хрен русский.

В половине четвёртого после полудня всех гостей повезли в заводской музей. Исключение составил, только, заместитель министра. Тело его в это время находилось всё ещё в номере «люкс», оно лежало в горизонтальном положении и ждало возвращения потерявшегося сознания.

 

В музее уже сам Каменев, как хозяин, как центральная фигура момента встречал гостей. Зачем в этот день ломаться и прогибаться? Он ведь главный на этом празднике! Тридцать лет отдано заводу и много сделано. Пусть сегодня они коленопреклоненно подходят к нему, поздравляют, поют дифирамбы, восхищаются историей завода – это и его история. Даже если не хотят, сегодня он – режиссёр и воля его такова.

Делегация, пробыв в музее около часа, согласно дальнейшему сценарию отбыла в дом культуры. На всех подъездах к центру праздника, призванные следить за порядком, стояли посты милиции. Их задача заключалась в том, чтобы никто не занял площадку около центрального входа и путь к ней был свободен для машин губернатора и мэра Захолустьева. Курирование этого процесса со всей ответственностью до самого апофеоза лично взял на себя начальник районного отдела милиции. Он, как футбольный вратарь, с мотивацией финалиста чемпионата мира, активно жестикулируя, метался из стороны в сторону, изрекая звуки, не уступающие по силе иерихонским трубам. Так голосить заставлял служебный долг, точнее непременное его исполнение сегодня. КПД от такого руководства был примерно, как у паровоза. Шум, дым и только. Но тем, ни менее автомобили достопочтенных персон беспрепятственно доедут до нужного места. Никто ведь не собирался преграждать им дорогу. Тогда бы и не доехали. А так всё хорошо. Ещё присутствие органов правопорядка придавало солидности и торжественности мероприятию, поднимало статус событию.

Минут за десять до начала празднования прибыл губернатор. Местные начальники вместе с Каменевым и мэром на входе встречали руководителя области, стараясь попасть в поле зрения его светлости, мечтая пожать руку и засвидетельствовать своё почтение. Не всем удалось. Аморфное скопление тел так гуртом и продолжало двигаться за губернатором до самого зала. Каменев с руководителями области и города сели в первый ряд, то есть присели буквально на пять минут, так как были сразу приглашены в президиум на торжественную часть.

Поздравления, музыка, аплодисменты, подарки. Отмечали лучших работников завода. Областной профсоюз в лице Троянского вручал грамоты, сулящие в дальнейшем их обладателям льготы на оплату коммунальных услуг и проезда в городском транспорте. Каменеву-заводу подносили подарки руководители разных рангов. Художественные полотна преобладали в перечне даримых предметов. Темы, изображённые на них, были разнообразные: от зимнего леса до утренней дойки. Творчество местных талантов, самородков, мастеров кисти радовало глаза, отражало, размашистыми мазками, широту русской души, стоило не дорого, и дарить было не стыдно. Из общей струи выбились только двое. Представитель банка, с которым работал Пимокатный завод, преподнёс юбилейную серебряную монету своего учреждения, а главный конструктор, хотя захолустьевцы не имели никого отношения к советскому челноку, макет многоразового корабля «Буран».

 

Каменев, находясь в президиуме, рассматривая зал, заметил, что в первом ряду с краю сидит местный депутат и предприниматель Бобриков. Бобриков – захолустьевский король вторчерцветмета. Всё что плохо за последние годы лежало из металлических предметов в округе, особенно из нержавеющей стали и цветных сплавов, со временем оказывалось у него в гараже. Когда гараж был погребён под грудой железа, поток носимого, возимого, волоченного, катимого металлолома направился на территорию бывшей базы райпо, которую Бобриков, разбогатев к этому времени, купил вместе с подъездными железнодорожными путями и подъёмными кранами.

О прямой связи, только, одни разговоры. А, как известно, слово к делу не пришьёшь. Пока богател Бобриков, было обесточено и разграблено в округе: десять садовых обществ, двенадцать совхозов и двадцать три колхоза. Вдобавок, с фатальной неизбежностью исчезло освещение на улицах Захолустьева. Если про ложку мёда, а не про один дёготь, то десять последних лет в рейтинге областных таблоидов лучший машиностроитель губернии – Бобриков. Сей факт причисления Бобрикова в коллеги к Виктору Алексеевичу, вызывал у последнего приступ гнева и поток ненормативной речи с разбрызгиванием слюны по сторонам.

Хотя сам Бобриков сначала хотел быть лучшим металлургом губернии, но после рассказов людей знающих металлургов и пояснений, что такое шихта и вагранка, с возможностью в качестве первой оказаться во второй, передумал и решил примкнуть к более интеллигентной профессии – машиностроитель.

С успехами в бизнесе пришла потребность у Бобрикова реализовать себя в политике. Под лозунгом: «Дам новые рабочие места!», шагнул он во власть. Опорой для прыжка в океан законотворческих страстей явился район Захолустьева прозванный в народе «Шанхай». Явка на выборы составила 125,2%, так как в момент волеизъявления граждан всплыли не учтённые жители данной местности. За всю историю проведения плебисцитов в этом районе не одной власти не удавалось достичь таких показателей. Победа нашего героя была безоговорочной 98,8% голосов – за. Остальные бюллетени эмоциональные избиратели испортили надписями: «Бобрикова в паханы!», «Даёшь таких пацанов во власть!», «Бобриков – наш бугор!» Конкуренты на выборах пролетели живописней, чем фанера над всем известным городом Парижем. Правда, в отличие от большинства депутатов обещания свои Бобриков выполнил. На постоянной основе у него были заняты сбором металлолома около десяти процентов от всего трудоспособного населения Захолустьевского района, и ещё время от времени привлекалось к работам процентов сорок.

 

В перерыве между торжественной частью и концертом Каменев поймал Минкина за рукав и спросил:

– Что здесь делает Бобриков?

– Не знаю. Мы пропускали только по пригласительным билетам, – с удивлённым лицом ответил Фёдор Юрьевич.

– Разберись, – строго наказал Виктор Алексеевич.

Концерт был составлен из приглашённых профессиональных артистов и любителей из местной художественной самодеятельности. Песни, танцевальные и цирковые номера, взрослые, подростки, дети, всё чередовалось и шло на одном дыхании. Любители тянулись за профессионалами, профессионалы старались держать свой статус. Лауреаты и победители различных взрослых и детских конкурсов, и просто участники радовали присутствующих.

Ещё концерт был в разгаре, когда в фойе начали накрывать столы. Об этом слух тут же дошёл до зала. Так как банкет был за счёт заведения, некоторые личности, беспокоясь о своей пайке, стали накручивать себе нервы. «Может там уже сидят и празднуют? Вдруг нам не достанется бесплатного хавчика и пойла?» – бросая взгляды по сторонам, кидали они сомнения в топку своей нервной системы. Стоило одному встать и направиться к выходу, как самые нетерпеливые пошагали следом. Тем, кто остался в зале, было неловко за ушедших. Большинство не покинет концерт до конца, доказав, что не полностью исхамился люд на Руси и чревоугодие – неглавная потребность в жизни.

Белой кости и причисленным к ним по указанию Каменева, после торжественной части и выступления артистов приписано было дистанцироваться в профилакторий. Выходя из дома культуры, Каменев спросил у Бабло:

– Дмитрий Михайлович, призёры конкурса «Захолустьевские звёздочки» принимали участие в концерте. А где победители? Почему их не было?

– А победители, Виктор Алексеевич, у нас – дочка Бобрикова и внучка мэра, – пояснил Бабло.

– И что? – не врубившись сразу в тему, спросил Каменев.

– Вам бы не понравилось их выступление, – предельно откровенно, ответил Дмитрий Михайлович.

– Как тогда они выиграли конкурс? Кому понравилось? – скорее возмутился, чем пытался докопаться до истины Виктор Алексеевич.

– Деду с папой, – разъяснил ситуацию Бабло.

– А судьи? – можно сказать глупейший вопрос задал Каменев. Но, зная Виктора Алексеевича, точнее будет – провокационный.

– Лучше я промолчу и так, много сказал, – в шутливой форме сделал попытку закрыть эту тему Дмитрий Михайлович. На этом разговор и закончился.

Банкетный зал профилактория с нетерпением ждал гостей. Столы ломились от закусок и бутылок. В столовой доходили горячие блюда, официантки наглянцованы и заведены. В углу зала ВИА (вокально-инструментальный ансамбль), настраивая свои инструменты, издавал резкие звуки. Этот антураж органично дополняли нехитрые фонарики цветомузыки и зеркальный шар под потолком. Музыканты ещё в 80-х годах небезуспешно удовлетворяли культурные запросы посетителей центрального ресторана областного центра, в народе именуемым ЦК. Но расшифровывающийся не как Центральный Комитет Коммунистической партии СССР, а как центральный кабак. Схожесть аббревиатуры льстило посетителям и придавало значимости заведению. Сейчас зажигают по кабакам в новой транскрипции по клубам другие люди, с другим репертуаром. А наши менестрели служат в областной филармонии и чешут публику, которым за пятьдесят. Вот такие корпоративчики на предприятиях с контингентом, чья юность прошла в комсомоле, а зрелость начиналась в КПСС – их поприще. Песню со словами: «Любовь, комсомол и весна…» подшофе сейчас, и двадцать лет назад никто не попросит спеть. А вот, «Поспели вишни в саду у дяди Вани..» сегодня, как и в 80-ые годы будет за вечер исполнено на бис пять раз.

 

Стали подъезжать отмечающие юбилей. Заядлые курильщики задерживались на улице, чтобы сделать пару затяжек. Неподверженные этой пагубной привычки сразу проходил в помещение. На центральные места сели: губернатор, Каменев, мэр, и вышедший к этому времени из нирваны заместитель министра. Под лёгкую музыку начался банкет. Согласно закона Ломоносова-Лавуазье, если где-то убыло, значит, где-то прибыло. С уменьшением содержимого в бутылках, стал наполняться людьми танцпол. Музыканты перестроились, сменили репертуар, добавили ритма, особенно старался ударник, с вывертами крутя барабанными палочками.

Каменев отлучился на пару минут, а когда вернулся, то уже между губернатором и его местом, приставив стул, бочком сидел Бобриков. Он что-то докладывал главе области, тот через плечо слушал его. «Вот шельмец! Ловкач ничего не скажешь! И сюда попал. Без мыла… Хоть куда…», – возмутился Каменев. И пошёл искать Минкина, чтобы выплеснуть свой гнев. Минкина нашёл в фойе, тот спал на двухместном диванчике, свернувшись клубком и подложив руки под голову. «Служака…!» – сплюнув, выругался Виктор Алексеевич. Трогать его не стал не по причине бесполезности данного действа, просто вспомнил прочитанную ещё в советское время статью по научной организации труда. Была мода в то время на такие изыскания. Там сообщалось: «Тот руководитель, который не отдыхает и не даёт отдыхать своим подчинённым, является вредителем, отдаляющим окончательную победу коммунистического труда». Посчитал, что Минкин, расслабившись, отыгрался за ежедневные бдения на работе. Если о Бобрикове, то в старину во время праздника король мог напялить себе на голову шутовской колпак, а на шута надеть корону. Только, что-то время шутов затянулось.

На следующее утро по сценарию был выезд на природу. В намеченный час Бабло, как пионервожатый, метался по коридору профилактория от номера к номеру, будил народ, угодливо бубня: «Встаём. Едим на пруд. Уха. Пруд. Встаём. Уха…» Через час гости смогли кое-как собраться. Природа была готова к встрече. Тёплый осенний день, листвы на деревьях почти нет, но зато она толстым жёлтым ковром лежала под ногами. Последние мгновения бабьего лета. В большом котелке на огне дымила уха, на мангалах доходили шашлыки, баня была натоплена.

Народ сначала налёг на уху со словами одобрения: «Хорошо, хорошо». Выпив по две чашки бульона, повеселели миряне, отошли от вчерашнего вечера, потянуло на шашлыки, потекли напитки. Кто-то пошёл в баню. Кто-то запел: «Ой, мороз, мороз, не морозь меня, моего коня…». Юбилей заканчивался. Машины, дежурившие в сторонке, стали подъезжать забирать гостей. Кому в аэропорт, кому на вокзал. Ряды редели. Главного конструктора всё не могли упросить сесть в автомобиль. «Я не поеду», – твердил он. – «Мне здесь нравиться», – аргументировал своё неповиновение ракетный мозг страны. Ссылаясь на нужность ради Родины быть в другом месте, коллективно его затолкали в автомобиль.

Бабло лично поехал провожать заместителя министра. Тот, всю дорогу молчал, судя по выражению лица, пытался вспомнить что-то важное. По всем признакам у него была – чистой воды реминисценция. В конце концов, методологический подход применительно к гносеологии сработал. Уже при подъезде к аэропорту, восстановив в памяти по обрывочным сюжетам картину последних трёх дней, недостающие фрагменты домыслил. Что-то вспомнил. Полез в свой портфель, оттуда извлёк коробочку с медалью и удостоверение на неё, которую передал Бабло со словами: «Дмитрий Михайлович, извинись за меня перед Виктором Алексеевичем, как-то не получилось вручить лично».

Поднимаясь по трапу самолёта, заместитель министра увидел вдалеке среди провожающих Бабло, машущего ему рукой. «Аборигены!» – произнёс московский выхухоль и исчез в чреве воздушного лайнера. Уже через десять минут железная птица, взлетит в воздух, и возьмёт путь в сторону эмпирея.

 

 

17

 

Рабочие, служащие, руководители среднего звена и ветераны труда праздновали юбилей непосредственно в доме культуры. Они даже и не заметили исчезновение местных патриций. Народ после концерта, сбивался в кучки по четыре человека, и рассаживался за накрытые столики. Никто не остался обделённым. Всем хватило места.

Семенов, выйдя вместе со всеми из зала, был в раздумьях: «Остаться на банкет или уйти домой?» За ним увязался начальник 12-ого цеха Костя Парфёнов. Почему Костя? Да потому что молод, всего тридцать один год отроду. «Куда пойдём, Владимир Александрович?» – уже несколько раз задавал такой вопрос Константин. Не бросать же коллегу? Вместе поднялись на второй этаж к эпицентру праздника. Владимир Александрович оценивающе оглядев, формирующиеся четвёрки, заметил, сидящих вдвоём, Попрыгаева и Звягинцева. Рассудив про себя: «После выходных доложат «тяти», кто с кем и сколько. Не позволит же совесть Попрыгаеву оговорить своих соседей по столу?! Чем не компания?» По этой причине Семёнов решил примкнуть к их обществу. «Вон, к аксакалам и прибьёмся, набираться знаний», – показав на Попрыгаева и Звягинцева, сказал Владимир Александрович.

– В компанию возьмёте? Или девочек ждёте? – подойдя к выбранному столику, обратился Семёнов.

– Всё шутишь, Владимир. Какие нам уже девочки, – ответил Попрыгаев.

– Выглядите по-молодецки. А девочки сейчас к зрелым мужикам тянуться, – заметил Владимир Александрович.

– Присаживайтесь, мы будем рады, – пригласил Звягинцев, добавив: – А если на счёт нашей зрелости, то мы уже перезревшие перцы.

Оставив Парфёнова одного с ветеранами труда, Семёнов пошёл в буфет, где дополнительно взял бутылку коньяка и бутерброды.

Разливал Владимир Александрович, себе и Парфёнову водку, Звягинцеву и Попрыгаеву коньяк.

– Владимир, у тебя на складе вчера трубы отопления порвало? – задал вопрос Владимир Никитович.

– Да, – отмахнулся Семёнов.

– И большой ущерб? – дальше продолжал допытываться Попрыгаев.

– Нет. Копейки, – ответил Владимир Александрович и тут же перевёл разговор на другую тему: – Вот, Константину Николаевичу интересно, как вы, будучи начальником цеха, разрешили своим подчинённым курить на рабочих местах.

 

– Был я, Константин, тогда такой же молодой, как ты, – охотно начал свой рассказ Владимир Никитович. – Назначили меня только что начальником цеха. Присматриваюсь я к коллективу, в это время народ тоже параллельно прощупывает меня: «Кто я такой? Чем дышу?» В общем, друг друга оцениваем. Вижу, рабочие за станками курят. Непорядок. Что делать? Сразу наказывать – не выход. Я всегда считал, что приказ о наказании – это крайняя мера, и злоупотребляют этим неуверенные в себе руководители. Пустить на самотёк, тоже нельзя. Слабину дашь, в дальнейшем управление коллективом потеряешь. Замечания делаю, пытаюсь с людьми разговаривать, убеждать. Не помогает. Мне в ответ: «Экономим рабочее время. Курим и одновременно работаем». Смотрю, а в курилках всё равно все сидят и курят. Тогда думаю – ход конём сделаю. Собираю коллектив и спрашиваю: «Товарищи! Как быть? Будем около станков курить или в отведённых местах? Третьего не дано. Решайте». Мне в один голос: «Около станков». «Хорошо», – соглашаюсь. – «Ставим урны около каждого станка. Курите. Но, чур, в курилках не собираться». Всё договорились, я с них слово взял. Прошло несколько дней. Смотрю, опять сидят в курилке и дымят. Я им замечание. Они мне в ответ: «Всё по закону». Тогда я собираю снова всех и говорю: «Мужики, вы давали слово и его не сдержали». Они мне объяснять, что в курилке курить правильно, и я никак не могу наказать за это. «А за станком?» – спрашиваю. Молчат. Тогда я уже приказываю: «Давайте поступать правильно. Курить в отведённых для этого местах». На том и порешили. Правда, пару человек мимоходом пришлось наказать, пока поняли окончательно, но это уже другая история.

– Константин, мораль сего сюжета такова – лучше хитрить, чем умничать. Умные у нас вызывают раздражение, а вот хитрые оказывают действие на общество, как удав на кролика. Поэтому предпочтительней быть удавом, – прокомментировал Семёнов.

– Владимир Никитович, говорят, раньше было проще с проверками и, тем не менее, порядок поддерживался. Действительно так? А то у меня в цехе за последний месяц три комиссии работали, и все три раза меня штрафовали, ещё плюсом мастеров и механика наказали. Не могу сказать, что ничего не делаем. Но не получается всё гладко, – задал вопрос Константин.

– Есть такое, – ответил Попрыгаев.

– Почему в старые времена не было столько нарушений? Страх? Сознательность? Требования не такие жёсткие предъявлялись? Или что-то другое? – пытался понять суть проблемы молодой начальник цеха.

– Вопросы техники безопасности решались самым простым и надёжным путём – экономически. Система материального обеспечения, пусть с издержками и недостатками, работала на выполнение существующих требований. Поэтому нарушений было меньше и не имело особого смысла держать большой штат проверяющих, – пояснил Владимир Никитович.

– В то время? Это, как? – удивлённо, спросил Парфёнов.

 

– Задурили вам молодым голову, что раньше всё было плохо. Не всё было раньше плохо. В советское время деньги в обязательном порядке планировались строго постатейно: на технику безопасности, капитальный ремонт, инструмент, покупку нового оборудования, заработную плату и так далее. И самое главное – выделялись. Никто не имел право средства по одной статье перекинуть на другую. И если, ты деньги в календарный период не использовал, тебя наказывали. Теперь тоже всё планируется постатейно, но система не заставляет в обязательном порядке направлять деньги на безопасность, на модернизацию, на новые разработки. Всё подчинено получению сиюминутной прибыли. Поэтому фактически средства выделяются только на самые остро необходимые вещи. Это материал, ничего без него не сделаешь; заработная плата, никто делать бесплатно не будет, хотя попытки есть; налоги, просто не дадут работать, если не заплатишь их. А не купил спецодежду, огнетушители, не починил проводку, крышу – работать можно. Даже лучше, прибыль увеличивается. И работаем, пока что-нибудь не произойдёт. Возьмём наш завод, у нас не в одном цехе сейчас нет инженера по технике безопасности. Сокращены давно эти единицы. А обязанности возложены за пятикопеечную доплату на первых встречных. Вот на эти пять копеек, они и следят за техникой безопасностью. По всей стране ведь такая ситуация. Поэтому всё больше аварий и травматизма. Властям как-то надо реагировать на происходящее. Они увеличивают штат контролирующих органов. Руководители этих ведомств, пользуясь моментом, под предлогом эффективности исполнения своих обязанностей, требуют дать им ещё больше прав. А, давая кому-то права, ты параллельно отбираешь их у других. Поэтому у кого есть права, должны у них быть в том же объёме и обязанности. И надо строго спрашивать за исполнение своих обязанностей, спрашивать со всех без исключения. Перегиб в сторону прав рождает огромные запросы, уклон в сторону обязанностей – озлобление. Видим же мы, как живут представители тех органов, руководители которых считают, что у них недостаточно прав. Они уже в коммунизме. Осталось только им оформить это законодательно, то есть своё состояние де-факто перевести де-юре, путём внесения поправки в Конституцию: «От каждого чиновника спрашивать исполнение обязанностей по его возможности, права предоставлять ему по мере его потребностей».

Владимир Никитович перевёл дух и стал рассказывать дальше:

– Сейчас я открою вам государственную тайну, так как коммунизм построить для всех к 1980 году не получилось, тогда в 1991 году было решено организовать его в качестве эксперимента для избранного круга людей.

– Кем принято решение? – перебил Константин.

Попрыгаев направил указательный палец вверх.

– С чего ты взял? – в разговор включился Звягинцев.

 

– Других объяснений я не нахожу, – пояснил Попрыгаев и дальше продолжил свои рассуждения: – Проверяющие не решают проблему, так как мерилом их деятельности является не число людей, которые не подверглись опасности, не количество предупреждённых пожаров и аварий. Показатель работы всех проверяющих – цифра наказаний. Чем больше, тем лучше. У ГАИ есть официальный и неофициальный план на штрафы. На въезде в Захолустьев на плакате: «Добро пожаловать к нам» два месяца назад кинокамеру со счётчиком повесели, которая фиксирует количество проехавших мимо автомобилей. А рядом стоящему посту милиции спущена негласная разнарядка: «С каждой сотни машин поднять энную сумму и переправить наверх». Именно такую формулировку, мне преподнёс пьяный сосед гаишник. Ещё внук информацию в Интернете нашёл, ссылка на данные ЦРУ: «За прошлый год при бюджете МВД 4 миллиарда долларов, они собрали по стране различными незаконными способами и растолкали по своим личным карманам сумму около 3 миллиардов». Допускаю, американцы пытаются дискредитировать нашу милицию, соврали на один миллиард. Но и пара миллиардов на «чай» – деньги не малые. И после этого мы от них что-то хотим? Общество по своей наивности пытается разобраться: «Что им мешает хорошо работать?» Спрашивают у них: «Милиция, может вам оклады увеличить? Переименовать вас?» Если причина в названии, то их и так давно милиционерами никто не называет. А, на счёт увеличения окладов то, это какая-то странная методика, лечить деньгами нечестного человека. Даёшь ему деньги, как таблетку, и он становиться сразу честным. Да, их организм уже отравлен этими таблетками в виде тех двух-трёх миллиардов долларов, собираемых ими ежегодно! Тут необходимо внутренние органы чистить, в качестве слабительного использовать страх. Другого не дано. Пока весь этот сыр-бор, виновными оказываемся мы. Те, которые своими руками и головой производят материальные блага. Мы назначены стрелочниками, вселенским злом, главной бедой страны. А наша вина только в том, что их запросы не совпадают с нашими возможностями. Причины никто не устраняет, поэтому число катастроф продолжает дальше увеличиваться. Власти, кроме ужесточения контроля, создают ещё дополнительные структуры, чтобы ликвидировать последствия аварий. Затраты растут. А если посчитать? Может быть, было проще и дешевле по всей стране электропроводку централизованно поменять, аварийное и ветхое жильё снести и новое построить? Чем такое количество сотрудников МЧС содержать. Ведь на пожар чаще всего они не успевают. Так как, если дорога есть, то пробка. Если пробки нет, то и дороги нет. Пока они добрались, всё сгорело. Материальные ценности не спасли. Их действия ограничиваются тем, что угли полили водой, факт пожара на бумаги зафиксировали. Если всё хорошо, проводка исправна, дома отремонтированы, то и спасателей не надо. Всё стоит на месте в первозданном виде. Завалы разбирать не надо. Пострадавших на мёртвых и живых сортировать не надо. Дальше не удел окажутся сотрудники «Медицины катастроф». Надо было же придумать такое название! Уже целые институты под этой аббревиатурой трудятся. Говорят, очень даже перспективное направление. Всех их в педиатры! И похороны властям не придётся организовывать и врать на них не надо будет: «Прости нас, дорогой товарищ. Не уберегли мы тебя. Обещаем, что такое больше не повториться». Есть у нас люди, умеющие оптимистично сказать около гроба. И в социальных работниках со временем необходимость отпадёт, так как прироста инвалидов не будет. А строителям, я думаю, без разницы, до катастрофы строить или после катастрофы. Может действительно всю проводку централизованно поменять? А? – Попрыгаев, ища поддержку сказанному, обвёл взглядом сидящих за столом, и их молчание посчитал за знак поддержки, после чего продолжил свои рассуждения дальше: – После того, что произошло, требования ко всему ужесточили. Шаг ступить нельзя. Чиновники в радостном предчувствии руки потирают. Выход один – взятка. Взятка, чтобы разрешили работать, потом, чтобы не посадили и, если что-то произошло, то опять взятка, чтобы компенсировали с государственного кармана. Убытки нам, расходы им. Даже слово для быстроты этого действия такое коротенькое подобрали. «Откат» – называется. Это всё деньги, деньги, деньги. И платим их мы. А объявляют громко: «Государство», – всего двести грамм коньяка и такой спич в исполнении Попрыгаева. На трезвую голову никогда бы не сказал.

– Значит, деньги решают всё! – кинул заезженную фразу Семёнов.

– Да, не в деньгах дело, – обречённо – устало произнёс Владимир Никитович, тем самым, дав понять, что речь свою закончил.

– Владимир, ответь мне. Что такое деньги? – включился в разговор Звягинцев.

– Тимофей Петрович, зная вас, школьный ответ: «Деньги – товар особого рода, используемый при обмене, как эквивалент всех других товаров». Не устроит? – спросил Владимир Александрович.

– Да, – подтвердил Звягинцев

– Я, как понимаю, у вас есть другая формулировка. Пожалуйста, не мучайте, просветите, – в предчувствии интересного рассказа заёрзал на стуле Семёнов.

 

– Приведу наглядный пример из жизни. Каждый из здесь сидящих пережил денежную реформу и некоторые даже не одну. Были деньги, мы за них покупали продукты питания, вещи. На следующий день отменили их. Они оказались просто бумагой. Такие же бумажки, но с другим рисунком по воли людей, наделённых властью, стали деньгами. То есть товаром всех товаров. Поэтому деньги, делаем вывод, – это всего лишь мистификация под универсальный товар градуированных числовых значений в угоду интересов государства, групп государств или групп лиц. Для удобства данные числовые значения могут быть в виде определённых образов: бумажная банкнота, металлические деньги, векселя, электронные платежи и так далее. И они являются ценностью, пока есть на это желание у объектов, наделённых властью. Я считаю, что такое определение приемлемо абсолютно ко всем валютам.

– Интересно, – произнёс Семёнов.

В общем, был обычный разговор подвыпивших мужиков с задатками ума и интеллигентности. Вокруг их уже начинался шалман, с перспективой перерасти в бедлам. Пошёл обмен телами между столиками. С первого этажа громко доносилась музыка и восторженный визг женщин. Водка и шампанское сделали своё дело, раскрепостили и предали красоты дамам и решительности мужчинам. Несколько раз, откуда-то возникающие женщины, со словами: «Идёмте, уже пора потанцевать», пытались увлечь на первый этаж Константина, два раза Семёнова и по разу Попрыгаева со Звягинцевым. Попрыгаева и Звягинцева от сего поступка сдерживало возможное не понимание окружающих, Семёнова жена дома, Константин не мог подобрать слов, чтобы объяснить причину своего ухода. Не найдя лучшего, сказал: «Я в туалет».

– Возьми шампанское, – подав, так и не тронутую бутылку из бесплатного праздничного набора, произнёс Владимир Александрович, добавив: – Советую к двум зазнобам из бухгалтерии присоединиться, вон за тем столиком. А мы ещё поговорим, вспомним молодость.

– Я, пожалуй, пойду, – махнув рукой, сказал Звягинцев.

– И я тоже, – вставая из-за стола, поддержал его Попрыгаев.

Парфёнов остался дальше отмечать юбилей, троица побрела по домам. Три силуэта удаляясь от дома культуры, слились в одну точку и растворились где-то на неосвещённых улицах Захолустьева.

 

 

18

 

Константин по совету старшего коллеги направился к указанному столику. К тому времени такие как Попрыгаев, Звягинцев, Семёнов уже ушли из дома культуры. Любители основательно нагрузить печень, нагрузили её и их унесли. Остались только холостые и незамужние, а также готовые на подвиг и условно замужем. На первом этаже в мерцающем свете от эстрадных фонарей языком хореографии народ выражал свои чувства. Два быстрых, один медленный танец чередовались между собой. Глаза у танцующих, как перископы подлодок, были в постоянном поиске. При смене обстановки, реагировало тело. Женщины выдвигались в зону видимости, мужчины шли на сближение. Постоянно проходили манёвры. Джентльмены решали задачу выиграть сражение, дамы целиком войну.

– К вам можно? – спросил Константин, подойдя к столику.

– Пожалуйста, скрасьте наше общество. А то мы тут сидим, скучаем без мужчин. Две подруги уже убежали к мужьям. Нам торопиться некуда, дома никто не ждёт, – улыбнувшись, ответила брюнетка, сидящая лицом к подошедшему Парфёнову.

– Присаживайтесь рядом, – повернув голову, указав на стул, оживилась крашеная блондинка. Копна волос на её голове, задуманная, как причёска, уже отдалённо напоминала первоначальную форму творения местного стилиста Нюры. – Моя подруга не верила, что вы к нам подойдёте. А я ещё в начале вечера сказала ей: «Ты сегодня непременно будешь с ним танцевать», – продолжила дальше, словно сказочный Лель журчать словами блондинка.

– Да не слушайте её, она всё по ходу придумывает, – совсем не смущаясь, поправила брюнетка.

– Ты хочешь сказать, что Константин нравиться только мне? – наигранно парировала подруга.

– Вас блондинок не поймёшь, каждые пять минут меняете пристрастия, – бросила брюнетка.

– Такие сами разденут, ещё те вакханки, – подумал Парфёнов. – Предлагаю за более близкое знакомство выпить шампанского, – озвучил предложение Константин и стал открывать принесённую бутылку.

Шампанское быстро плюхнули в организм. Реакция пошла моментально. Захотелось потанцевать. Спустились на дискотеку. Парфёнов по очереди приглашал подруг на медленный танец. Быструю композицию выплясывали втроём, Константин зажигал в центре, девушки как цветочки при переменной ветрености, раскачивались вокруг него.

– Может, продолжим дальше вечер? – предложила во время танца брюнетка.

– Дома у меня устроит? – прижав покрепче её к себе, спросил Константин.

– Вполне, – выдохнула грудью партнёрша. – Возьми с собой в буфете шампусика и шоколад. Мы тебя ждём на улице, – также томно, грудным голосом добавила она.

 

Парфёнов вышел с пакетом из дома культуры, к нему словно бабочки на свет, из темноты выпорхнули подружки. Блондинка выхватила свёрток, а сама обняла его руку, брюнетка прижалась, с другой стороны. Константин, раскрепостился до такой степени, что неожиданно для себя, сжал своей пятернёй пятую точку одной из них. Та повернулась назад и обратила внимание на вторую руку ухажёра, потом, потянувшись к его уху, прошептала: «Надеюсь, это ты сделал только мне?»

В двухкомнатной квартире Парфёнова компания расположилась в зале на диване. Место для фужеров с шампанским и поломанного в плитках шоколада определили рядом на журнальном столике. Свет был только от телевизора, по которому смотрели один из музыкальных каналов, и пили принесённый игристый напиток.

– Константин, где у тебя туалетная комната? – спросила блондинка.

– Пойдём, покажу, – встав с дивана, повёл гостью Парфёнов. В тёмном коридоре, раскрепостившись окончательно, шаловливо схватил её за мягкое место, в ответ спутница, повернувшись лицом, повисла на нём в затяжном поцелуе. Он, в это время, экспансивно пальпировал её тело.

– Не подсматривай, – неожиданно резко оттолкнув его, произнесла она и закрыла за собой дверь в туалет.

Константин, обтерев губы рукой, вернулся в зал. Брюнетка, покрытая налётом разврата, нога на ногу, развернувшись в пол оборота и откинув себя немного назад, сидела на диване. Её растрёпанные волосы, затуманенный взгляд, полуоткрытый ротик, смазанная улыбка и тело готовое выпорхнуть из одежды манили к себе. Парфёнов сел рядом и обнял её. Она прильнула к нему и стала осыпать его щёки и шею тёплыми поцелуями.

– Я здесь. Думали, не вернусь? – произнесла блондинка, зайдя в зал.

Теперь уже отлучиться пожелала брюнетка. Канва сюжета повторилась. Отличия были в небольших нюансах, то есть в самой технике исполнения движений. Константин получил ощущения – «дубль-2», только героини поменялись местами. Через некоторое время приспичило Парфёнову. Когда он вернулся, целовались уже девушки между собой.

– Что не нравиться? – повернувшись к Константину, спросила брюнетка.

– Да, нет, – уже ничему не удивляясь, ответил Парфёнов.

Тут же блондинка, не дав больше ничего сказать, увлекла брюнетку в объятья. Маховик гедонистических страстей раскручивался всё сильней и сильней. Вскоре девушки были в одном нижнем белье.

– Вау! Ангелочек, вся в белом, – отшатнулась от своей подруги брюнетка. Осмотрев себя. – А я в чёрном! – воскликнула она.

– Давай лучше посмотрим, в чём Константин, – предложила блондинка.

Утро. Ощущение, что накануне разгружал вагоны, тут же упал под очередным мешком и забылся. Сознание стало возвращаться, но что-то давит на грудь и ноги чем-то придавлены. Парфёнов открыл глаза, перед лицом разворошённая копна волос, ноги переплетены чьими-то ногами. Пошевелился. Два голых тела отсоединились от него, поднялись и отправились в ванную.

Блондинка убирала в квартире, брюнетка готовила на кухне, Парфёнов блуждал между ними.

– Костя, ты, как честный человек кого-то из нас должен взять замуж, – произнесла брюнетка за завтраком. Константин поперхнулся.

– Да, не пугайся. Она пошутила, – сняла напряжение блондинка.

Когда девочки уходили, то каждая, прощаясь около порога, одарила Парфёнова поцелуем. После этого вскоре зазвонил телефон.

– Мразь! Подлец! Извращенец! Групповуху устраиваешь?! – кричал женский голос из трубки. – Я всем расскажу, какой ты есть. Я даже рада, что узнала о тебе всю правду…

Парфёнов сбросил вызов. Телефон звонил снова и снова. Он брал трубку. Голос продолжал кричать. Константин выдернул телефон из розетки. Сообщение пришло на сотовый: «Ты – сволочь! Презираю и ненавижу тебя. Не тешь себя мыслями, что ты мне нужен. Я просто хочу тебя размазать. Ты мне за всё заплатишь…». Отключил и сотовый телефон. Искусство расставаться с женщинами и отказывать им – тонкая штука. При неумелости и незнании предмета можно получить Везувий. Что и пожинал сейчас Парфёнов.

 

Полгода назад на работе дама в возрасте, одна из тех, которые знают, что надо другим, при этом совершенно не смущает собственная неустроенность, посоветовала, обратить внимание на очень хорошую девушку: «Ну и что, что развелась. Ну и что, что двое детей. Она хватанула горя со своим. Теперь точно знает, как надо жить». Константин, чтобы не обидеть сразу отказом, опрометчиво пообещал подумать. Противоположная сторона истолковала это, как врождённую стеснительность Парфёнова. Поэтому решительно занялась организацией его личной жизни, искренне считая себя не больше, не меньше – счастьем. И это счастье, пытаясь ему подарить. Она жила в доме, напротив. Как только загорался свет у Константина, хорошая девушка сразу ему звонила и интересовалась. Что он делает? Если свет вечером долго не гас, то уже с пристрастием допрашивала. Почему? И один ли он? Он, стараясь избавиться от подарка, отвечал, что не один. Она пугала, что больше не будет звонить. Через пять минут звонила снова, говорила, что это последний раз. «Скажи. Кто она? И я больше не появлюсь в твоей жизни!» – требовала признания свалившееся счастье. Он отключал телефон. Она прибегала, выключала ему в щитовой свет на всю квартиру. Парфёнов просто ещё не знал, что женщины выбирают мужчин, а не наоборот.

 

 

19

 

Последнее воскресенье октября. Накануне весь вечер анонсировали подаренный час времени. Впереди будет последнее воскресенье марта, там манипуляции с вечностью назовут не броско: «Перевод стрелок на один час вперёд». Но будет опять последнее воскресенье октября, снова – подарок. Спасибо. Спасибо за трогательную заботу.

Семёнов ещё с вечера перевёл часы и уже видел сны по режиму нового времени. Рядом на койке безмятежно спала жена, в соседней комнате во власти бога Морфея находился сын. В семь утра по старому времени в коридоре стала ходить собака. Собака не знала о подаренном часе. Она, не дождавшись, когда её поведут гулять, открыв лапой дверь, зашла в спальню. Тихо скуля, ткнулась несколько раз мордой в лицо Семёнову и лизнула его по носу. Владимир Александрович, приоткрыв глаза, показал животному на будильник, стоящий на тумбочке около кровати и, прочертив пальцем, круг на циферблате, шёпотом произнёс: «Мотя, сегодня часы перевели на час назад. Ещё шестьдесят минут спим. Потом пойдём на улицу. Иди, поспи». Собака, наклонив голову на бок, непонимающе взглянула на хозяина. Семёнов засопел, скотина удалилась.

Щенка пять лет назад на день рождение подарила бабушка внуку. Внук очень хотел собаку, и мама не возражала. Папа был только против. У ребёнка интерес к животному исчез через две недели. Обещанные: «Я буду с ней гулять сам». Были забыты. При абсолютном отсутствии других вариантов, Семёнову перешла обязанность – мотаться утром и вечером вокруг дома. Поэтому и кличка – Мотя. Со временем всё стало настолько органично, что брошенная женой фраза: «Ты и твоя скотина…». Воспринималась однозначно, как собака и Семёнов.

Поднявшись в семь утра, но по новому времени, Владимир Александрович тихонько отправился в туалет и ванну. Домочадцы продолжали видеть сны. Сегодня был выходной день. Пока Семёнов приводил себя в порядок, заподозрил что-то неладное. Рядом не вился Мотя. Он заглянул в коридор, собака лежала на своей подстилке, сжавшись в комок, и жалобно смотрела на хозяина. «Что-то натворил», – мелькнула мысль. Заглянул в зал, на ковре была куча дерьма. Можно натыкать собаку мордой, отлупить. Что толку?! Вам никогда не приспичило? Вот и весь ответ. На их эксперименты, она ответила своими экскрементами. «Смело», – произнёс вслух Владимир Александрович. Семёнов убрал совком собачий «привет» и полил это место моющим средством. Только потом со своим четвероногим другом пошёл на прогулку. На улице Мотя всё время крутился рядом с Семёновым, виляя хвостом и пытаясь заглянуть ему в глаза. Вернулись быстро.

Чтобы полностью скрыть следы последствия подарка правительства, Владимиру Александровичу пришлось после прогулки пылесосом делать влажную уборку ковра. За этим занятием его застала жена, заглянув ещё сонная в зал.

– Семёнов, совести у тебя совершенно нет. Мы ещё спим, а ты ходишь как слон. Пылесос в придачу включил, – незлобно выговорила супруга.

– Дорогая, совесть – предмет ненужный в наше время, – подойдя к ней и чмокнув в щёчку, ответил Владимир Александрович. – Ещё Карл Маркс говорил, что у буржуя иная совесть, чем у социалиста, у мыслящего – иная, чем у того, кто неспособен мыслить. А у меня её – нет.

 

– Сейчас схожу в ванну, потом приготовлю завтрак, – не обращая внимание на умничанья мужа, флегматично сообщила Марина.

Пили чай с горячими оладьями, окуная их в мёд, налитый в блюдце.

– Николай опять всю ночь в Интернете просидел. Теперь до обеда спать будет, – свою озабоченность высказала супруга.

– Марина, выходной же. В такие дни у парня и школа, и спорт, – успокоил жену Семёнов.

– А вдруг он там порнографию смотрит?

– Что за ханжество? Хуже, если он её не смотрит.

– Ты в его годы смотрел?

– Конечно, по Интернету.

– Врёшь. Тогда Интернета не было.

– Зато немые в электричке продавали чёрно-белые фотографии календарей с полуобнажёнными красотками и игральные карты с голыми девицами, – изображая пальцами азбуку глухонемых, проговорил, жуя Семёнов.

– Подлец! – с раздражением сказала Марина

– Ты ревнуешь? – спокойно улыбаясь, спросил Владимир Александрович.

– Клоун! – подобрав ещё одно слово, характеризующее мужа, высказалась жена.

– Давай лучше на другую тему поговорим, – предложил Семёнов.

– Ты, всегда, нарочно меня злишь? – всё не могла успокоиться Марина.

– Николай в следующем году заканчивает школу. Будет поступать в институт. После учёбы уже в Захолустьев, я думаю, он не вернётся жить. С работой здесь плохо. Нынче почти вся захолустьевская молодёжь в областном центре трудиться. А это очень рано вставать и поздно возвращаться. Никому такой жизни не пожелаешь. Надо покупать там квартиру, – своё предложение вынес на семейный совет Владимир Александрович.

– Где такие деньги взять?

– Есть деньги. У отца летом одинокая двоюродная сестра в Красноярске умерла. Пока вопрос по наследству решался, я тебе не хотел раньше времени говорить. Вот буквально вчера стало ясно, что ему полагается доля. Папа деньги получает, сразу квартиру покупает. Дарственную на Николая оформит. Он сам так захотел, – источник неожиданно свалившегося богатства озвучил Семёнов. – Ты никому не рассказывай. Лучше, чтобы никто не знал. А то потом с расспросами замучают, – предостерёг Владимир Александрович.

– Хорошо. Никому не расскажу, – уже успокоившись, согласилась Марина.

Несколько минут Семёнов молча, сидел в раздумьях, после чего задал вопрос:

– У тебя мать в деревне корову держит и когда стрелки часов переводят, она как её доит, по-старому или по новому времени?

– Они в деревне вообще часы не переводят.

– Почему?

– А зачем?

– И то верно, – с облегчением произнёс Семёнов, услышав решение, мучавшего всё утро вопроса. – Спасибо. Пойду в гараж, из погреба картошку и солонину привезу. А то до следующих выходных не дотянем, – Владимир Александрович, поблагодарив за завтрак, стал собираться на улицу.

Спускаясь по лестнице со своего третьего этажа, он на первом столкнулся с выходящим из лифта Агапеевым.

– Доброе утро, Геннадий Алексеевич! Вот теперь ты не отвертишься. А то, когда я на работе приношу счета на оплату, ты всегда говоришь, что ничего мне не должен. Тут оказывается должник ты мой.

– Здравствуй, Владимир Александрович! Это почему?

– Ты лифтом пользуешься, а я нет. Платим вместе. Значит, я оплачиваю частично твою поездку. Вот долг и получается.

– Владимир, просто сегодня воскресенье. И есть возможность воспользоваться дарами цивилизации. В будние дни все в одно время бегут на работу. Его разве дождёшься?! Так что утром всегда спускаюсь пешком. В игру «Кто быстрей нажмёт кнопку?» не играю. Вот, когда домой возвращаюсь, пользуюсь лифтом. Если, конечно, он не сломан и нет попутчиков.

 

– Геннадий Алексеевич, это почему? Вроде ты не молодая девица, чтобы честь блюсти, – поинтересовался Семёнов.

– Всё очень просто. Как-то с соседом с девятого этажа застряли вместе в лифте. Мужик он на вид адекватный. А пять минут побыл в заточении, агрессивный стал. Стучит, кричит. Смотри – сейчас меня отлупит. И трезвый, понимаешь. Потом мне один знакомый врач-психиатр объяснил, что так на некоторых людей действует замкнутое пространство, когда они не могут из него тотчас же выбраться, – пояснил Агапеев.

– Интересно.

– Жена у меня вообще лифтом два последних года не пользуется. Началось с того, что как-то вечером она решила в магазин сходить. А от соседей в это время подвыпившая парочка вышла. Ей вместе с ними, пришлось спускаться. В это время у мужика «крыша поехала». Он стал прыгать и кричать прямо в кабине, что он – десантник, с парашютом прыгал, в боевой машине десанта десантировался, а вот сейчас его скорость спуска не устраивает. Страха натерпелась она тогда! С тех пор, лязг металлических канатов, вызывает у неё нервный приступ, – обычную житейскую историю поведал Геннадий Алексеевич и продолжил дальше повествование: – Ты, вот, на третьем этаже живёшь, лифтом почти не пользуешься. А как же первый этаж? И тоже ведь платят деньги! Я, чисто ради любопытства, подсчитал, в какую сумму для меня обходиться одна поездка вверх или вниз. Оплата берётся с площади. У нас трёхкомнатная квартира. Для объективной оценки полгода вёл учёт, сколько раз за месяц я пользовался этой услугой. Так вот получилось, что разовый спуск или подъём по деньгам соизмерим с проездом в общественном транспорте. Заметь – путешествие автобусом по Захолустьеву является шиком. Экономные граждане на работу и с работы на такси добираются. Группируются по четыре человека и едут, так на два рубля дешевле выходит, – своими наблюдениями поделился Агапеев.

– Чувствуется бухгалтер, – искренне выразил свой восторг Семёнов. – А с таксистами лафа вот-вот закончиться, скоро обложит их родное государство поборами по полной программе.

– Безусловно, профессия на человека откладывает отпечаток. Достоверная история. Где читал, уже не помню. После победы в 1945 году наша военная делегация поехала в Америку. В Нью-Йорке рядовой, для каких целей он был взят, не знаю. Вовремя экскурсии, разглядывая небоскрёбы, заявил: «Тяжело будет этот город брать. Дома высокие». Кто из американцев знавшие русский язык, выпали в осадок, – байку в качестве примера привёл Агапеев.

– Надо было брать. В 1945 году мы на ходу были, – своё отношение по этому случаю высказал Семёнов.

– Конечно, жаль. Но история не терпит сослагательного наклонения, – тоже был не против захвата города Нью-Йорк Геннадий Алексеевич и продолжил дальше свои выкладки: – Мы «Энергосбыту» кроме как по счётчику, ещё дополнительно платим, дословно скажу, по писанному в договоре: «… за освещение мест общественного пользования и технологические потери». Места общественного пользования – это только подъезд или плюсом ещё улица? Не понятно. Если про подъезд, как место общественного пользования, то правильно подмечено. Согласен. Срамота. Да и на улице отдельные индивидуумы, которых становиться последнее время всё больше и больше, до ветра ходят, не стесняются. Вон у пивного ларька рядом с нашим домом трава в радиусе пятидесяти метров никогда не растёт. Залили хомобибиенсы. И такое амбре надо заметить насыщенное, что глаза выедает, – скакал от одной мысли к другой Геннадий Алексеевич.

– Культуры нет, – резюмировал Семёнов.

– Кстати тоже достоверная история. Советское время, проходит совещание партийных бонз социалистических стран. Наш товарищ по праву старшего брата доскрёбся до венгра или чеха, точно не могу сказать: «Зачем вам венграм или чехам нужен департамент морского флота, когда вы не имеете выхода в море?» И знаешь, что ему ответили?

– Нет.

– Мы же не спрашиваем, зачем вам русским министерство культуры?

– Интересно.

– Ещё, что я заметил – в местах общественного пользования обилия, оплаченного нами, освещения не наблюдается.

– Тогда средства потрачены на технологические потери.

– Ага. Это как я понимаю в большей части – неучтённая, кем-то сворованная электроэнергия. Они не хотят за этим следить. А я, как порядочный человек, должен расплачиваться?! И почему у нас честные граждане платят за всех? У них, то есть в капиталистических странах, это делают богатые. Хотя уже в тарифе, что мы платим по счётчику, сдаётся мне, всё на это сполна заложено. И технологические потери, и освещение мест общественного пользования, и бонусы работникам «Энергосбыта».

– Монополия. Не поспоришь, – очередной раз резюмировал Семёнов.

– И так везде. Начнёшь возмущаться. Тебе в ответ: «Не нравиться, подавайте на нас в суд». А при нашей действительности, если при любых случаях обращаться к фемиде, всю жизнь положишь на алтарь борьбы за справедливость.

– Верно, – согласился Семёнов, задав очередной вопрос: – Ты счётчики поставил на воду?

– Да.

– И как?

– Почти в четыре раза стал меньше платить.

– Экономишь? Не моешься? Или магнит сверху положил?

– Почему. Каждый день и я, и жена душ принимаем. Стираем. Всё также.

– Тоже собираюсь поставить.

– Обязательно ставь. Я тут перемножил количество жителей Захолустьева на норму потребления воды, которую выставляет «Горводоканал». Получается, у нас нет воды столько в местной реке.

– Даже так?

– Да.

– Когда все поставят счётчики, они увеличат тариф. То на то и выйдет. Они своё возьмут.

– Да, – согласился Агапеев.

Они уже минут пятнадцать разговаривали на улице около подъезда, подошла женщина со словами: «Мужики подвинься». Бесцеремонно отодвинула их локотком, освободив себе место сбоку от входной двери, куда наклеила объявление.

 

ДОРОГИЕ ДРУЗЬЯ!

ВАС НАГЛО ОБМАНЫВАЮТ, ТОЛЬКО ОРГАНИЗАЦИЯ «УЮТ» ИМЕЕТ ПРАВО СОБИРАТЬ ДЕНЬГИ ЗА ЖИЛИЩНО-КОМУНАЛЬНЫЕ УСЛУГИ.

С УВАЖЕНИЕМ, АДМИНИСТРАЦИЯ «УЮТ»

 

– На это, что ты скажешь? – спросил Семёнов у Агапеева.

– ЖКХ становиться лакомым куском. Поэтому столбить свою делянку, как во время золотой лихорадки сюда ринулись обуреваемые наживой авантюристы всех мастей. Цель у них одна – хапать деньги. Представители «Уюта», «Миража», «Реала» прошли по домам, провели агитацию за себя, собрали подписи с жильцов. Мы как сердобольные граждане наобум расписались за всех. Теперь получается интермедия, с нашим с тобой участием. А у них коллизия.

– А куда всё-таки платить деньги за квартиру?

– Хоть кому, все возьмут, никто не откажется. Куда правильно платить? Вот в чём вопрос. Я в администрацию звонил, интересовался у ответственного за проведение жилищно-коммунальной реформы в Захолустьевском районе. Этот господин через подъезд в нашем доме живёт. Он посоветовал мне думать головой. Тогда я прямо спросил: «Куда вы платите?» Разволновался товарищ, трубку бросил.

– Получается власть…

– Безмолвствует, – перебил Агапеев.

– Надо в сорок пятом было брать Нью-Йорк. На ходу мы были тогда, – всё не мог смириться с исторической несправедливостью Владимир Александрович.

– Сдаётся, не только Нью-Йорк брать надо было, – как-то туманно подытожил Геннадий Алексеевич.

Агапеев пошёл по своим делам, Семёнов отправился за провизией в гараж. Владимир Александрович набранные из погреба припасы загрузил в свою «Ниву» и поехал домой. По дороге его обогнал «Лексус». В мозг влезла мысль, как вирус в компьютер: «Почему у меня нет такой машины?» С этого момента это станет его лейтмотивом. В размышлениях Семёнов зашёл в подъезд, естество отказывалось идти пешком. Ноги сами отправились в сторону двери лифта. Впервые Владимир Александрович обратил внимание на правила пользования лифтом. Свод требований венчала надпись: «С фирмой «ОТИС» – лучший путь наверх». Задумался: «Наверх – это перемещение тела или души?»

 

 

20

 

Утром в день окончания контракта Каменева на посту директора, знакомый нам господин в ранге заместителя министра с приказом прилетел из Москвы. В сей бумаги, Виктора Алексеевича ставили в известность, что полномочия его закончились. Правительство в риторичной форме выражает ему благодарность за многолетний труд на благо Родины. Так же сообщалось, что до проведения конкурса на замещение освободившейся должности назначается исполнять обязанности директора заместитель по производству Буфонов Сергей Сергеевич.

О данном эдикте на заводе узкому кругу людей стало известно накануне. С благой вестью осведомлённые заходили к Буфонову в кабинет и сидели там подолгу. Совещаний в этот день никаких не было, что не осталось не замеченным. После обеда по предприятию поползли слухи, завод делят между собой. Вариантов развития событий высказывалось множество. Начиная с того, что продадут всё китайцам или американцам вместе с Сибирью, а сами с деньгами сбегут заграницу. Заканчивая тем, что Каменев и Бабло вдвоём покупают предприятие целиком, а другим руководителям ничего не достаётся. Поэтому обделённые и собираются у заместителя директора по производству, думают думку – как быть?

В день приезда представителя из Москвы стали распространяться другие бредни. Каменева снимают с директоров и садят в тюрьму. Смотрящие регулярно по телевизору передачу «Человек и закон», поясняли: «Так бы расстреляли, но Россия приняла мораторий на смертную казнь».

К концу дня первых замов, начальников отделов и цехов, под предлогом совещания, собрали в профилактории. В банкетном зале был накрыт общий стол. Народ, пока не дали команду: «занимать места», группировался в вестибюле. Принявшие накануне присягу верности Буфонову, павлинами окружали своего нового предводителя. Остальные, с неожиданно образовавшейся пустотой в голове, пытаясь как-то заполнить вакуум, метались из стороны в сторону, одолевая друг друга вопросами: «Что? Как?»

Совещание началось с приглашения присутствующих сесть за стол. Глашатай из столицы, выждав, когда установиться тишина, зачитал приказ министра. С ответной речью, подняв рюмку, с минорным настроением выступил Каменев. Он поблагодарил всех коллег за совместную работу, попросил прощение за причинённые за это время обиды. Виктор Алексеевич пригубил стопку, попробовал салат и ещё раз, во всеуслышание, извинившись перед коллективом, отбыл домой. Последний раз его везли на служебной машине. Разум осознавал диалектику жизни, но тёмная сторона души подтравливала организм.

Если кто, после отставки Каменева, радовался, что он будет жить на одну пенсию – зря. Знали бы злопыхатели, какое жалкое существование собирался влачить наш герой – от разрыва сердца умерли бы на месте! Они даже в самых смелых мечтах не могли пожелать себе такой жизни.

 

К нынешнему дню он подготовился основательно. Кроме накоплений «на чёрный день» в рублях и иностранной валюте, в областном центре Виктор Алексеевич несколько лет назад организовал своё дело несвязанное с заводом. Дело – это называлось торговой базой и расположено оно было на территории бывших складов сибирского военного округа. Первоначальный капитал, добытый по Марксу и пущенный в оборотные средства, уже приносил приличные дивиденды. Всё было оформлено на дочь и жену. Торговый дом «Аполлон» при Пимокатном заводе с сегодняшнего дня прекращал своё существование. Да здравствует новый торговый дом!

Так что Виктор Алексеевич, расставшись с постом директора, сбросил с плеч груз ответственности и приобрёл уйму свободного времени. А деньги? И до этого и после этого, он не успевал их тратить. Надеждам некоторых окружающих: «Теперь вот он хлебнёт горя!» Не суждено сбыться.

Вскоре, чтобы не быть в Захолустьеве предметом инсинуаций, Каменев переберётся на жительство в областной центр. Ощущая себя жуиром, то есть беззаботным человеком, раствориться в большом городе. Перепёлкина через много лет в какой-то Тмутаракани найдёт Антон. У Виктора будет жена почти на двадцать лет моложе его и двое детей. Перепёлкин и Антон в местной забегаловке раздавят, молча бутылку коньяка, так и не успев толком поговорить. Кто-то сообщит супруге Виктора, и та прибежит, и уведет его домой, втемяшив себе в голову, что её дорогого, хотят вернуть в лоно прежней семьи. Ольга Перепёлкина больше никогда официально не выйдет замуж. Её будет устраивать статус – была замужем.

Как только Каменев покинул банкетный зал, Буфонов вместе с заместителем министра уединились в отдельном кабинете. Следом за ними, видя, как жизнь делает очередной зигзаг, поэтому, опасаясь слететь с подножки комфортабельного экспресса на обочину, посеменил Бабло. «Если что, я тут за дверями», – просунув голову в щель, с детской непосредственностью, произнёс он. Установив через стенку телепатическую связь с объектами, при возникновении потребности у них, Дмитрий Михайлович открывал дверь и исполнял желания.

Подчиненные, брошенные наедине с алкоголем и заливным, боролись с ними. Совещание плавно скатилось в банальную пьянку. Кто-то из присутствующих меломанов, долго беспорядочно нажимая на все кнопки музыкального центра, на конец-то включил музыку. Не в унисон звучащей мелодии, кто-то в это время запел. Кто-то пустился в пляс. Кто-то, проявив способность к мимикрии, слился со столом. Одним словом – какофония.

Семёнов и Парфёнов отбыв обязательную часть совещания, к этому времени уже сидели в гараже у Владимира Александровича. Потрескивали дрова в буржуйке. От печки шло тепло, распространяясь по всему помещению. На улице падал снег. На верстаке стояла початая бутылка водки, стопки были наполовину наполнены сорокаградусным напитком. На развёрнутом листе газеты лежала закуска.

 

– Что теперь дальше будет? – задал вопрос Константин.

– Работать будем, как и работали, – ответил Семёнов.

– Ты, думаешь, Буфонов останется директором?

– По регламенту в течение полгода Москва должна конкурс провести на замещение вакантной должности. По положению любой желающий может подать документы. Из заводских никто против Буфонова не пойдёт. Со стороны? Не знаю. Я думаю, наверху уже всё решили. Осталось только соблюсти простую формальность, – свои соображения высказал Владимир Александрович.

– Если чужой человек станет директором, он же свою команду приведёт. Что с нами будет? – с надеждой услышать от старшего собрата успокаивающий ответ спросил Константин.

– Во-первых, самое главное – в ближайшее время нас ждёт акционирование. Ни для кого не является секретом полишинеля, что лучший начальник получается из местной среды. Этот вопрос давно американцы изучили и с помощью статистики доказали. Директора подбирают под конкретные задачи. Нынче на дворе не девяностые годы, теперь в моде у нас русофилы. А русофобы c космополитами затаились или поменяли ориентацию. Так что чистого грабежа не будет. Сейчас уже стремятся на перспективу работать. Поэтому у Буфонова очень большие шансы остаться директором, – пережевав кусочек колбасы, Семёнов продолжил дальше свои рассуждения: – Буфонов – копия Каменева. Я его не считаю новым человеком. Где ему было другим духом напитаться? Ведь сразу после института по распределению сюда приехал. Виктор Алексеевич учил его и продвигал по карьерной лестнице. Яблоко от яблони не далеко падает. Предполагаю, Буфонов ничего радикального менять не будет. Ну, уберёт пару олухов, которые с ним не сработались, считая Каменева вечным директором. На этом всё. Если новая метла будет! То нам с тобой тоже не страшно! Считаю, при любом раскладе не дадут развалить завод. А меняют тех, кто на деньгах сидит. Мы же – технари! Рабочие лошадки! – с пафосом произнёс речь Владимир Александрович и в завершении предложил: – Давай лучше выпьем.

Коллеги синхронно опрокинули по стопочке, обтёрли губы рукой и закусили сырокопченой колбаской. Семёнов принялся дальше наговаривать свои мысли:

– Столько мы с тобой нервов тратим, работая с людьми. Что у нас за зарплата?! Слёзы.

– Конечно, – согласился Парфёнов.

– Ты – молодой. Девочки. Их надо сводить в кино, в ресторан. Машину хочется приличную. Одеться достойно. Жилищные условия улучшить. Ипотека – это шею в петлю. Дальше – женишься. Тоси-боси, а там сюси-пуси, то есть жена, дети. Как быть? Где выход?

– Не знаю, – с безысходностью ответил Константин.

– И я не знаю, – произнёс Владимир Александрович. Взглянув на Парфёнова, понял, что тот уже был духовно подготовлен к явлению Мессии. Семенов, постояв в раздумье, и как бы словив озарение, предложил: – Может нам одно дельце замутить? Так называемый шахер-махер провернуть?

 На небосклоне слабо замерцала Рождественская звезда. Константин, быстро повернув голову в сторону спасителя, не расспрашивая ни о чём, сразу согласился:

– Давай.

 

Звезда моментально возгорелась ярким светом. Владимир Александрович со знанием дела принялся наставлять только что примкнувшую к нему паству:

– Сейчас на заводе идёт подготовка к выпуску термосов. Задействованы в технологическом процессе будут только наши с тобой два цеха. Ты льёшь все позиции из пластмассы. Я штампую металлические детали, провожу механическую обработку, собираю изделие, сдаю ОТК готовую продукцию и отгружаю её. При утверждении норм расхода, нам с тобой нужно завысить материалоёмкость на десять процентов. В дальнейшем мы будем сверх плана нелегально изготовлять термоса на этот объём. Реализацию я беру на себя. Нужно определиться, каждый в своём цехе, с надёжными людьми. Лучше работать с одним мастером. Он и рабочих подтянет под это дело, а мы с тобой как бы в стороне. Вот такая фабула.

– То есть будем воровать? – спросил Константин.

– Скажи ещё грабить. Малое от большого – не воровство, а восстановление справедливости. Не бери это вообще в голову. Лучше давай задумаемся, как себе в дальнейшем реноме не подпортить. С появлением денег, у нас будет образ респектабельных людей. Завистники появятся. Куда не плюнь – кругом грамотные, чужие колобашки все считать умеют. В таких случаях стрелки обычно на жену переводят, мол, она у меня умная, хорошо зарабатывает. Моя историю в школе преподаёт, у тебя её вообще нет. Не соответствие будет получаться относительно внешнего вида и получаемой заработной платы. Не знаю, как ты, а я люблю при публике громко заявить: «Я честно живу! Всем ворам – руки отрубать надо!» А меня одёрнут: «Не верим», – выразил свою озабоченность Владимир Александрович.

– Что? Боишься тени Станиславского?

– Если к нашим народным депутатам и членам правительства гости из элизиума не приходят. То мне чего бояться?! Я – безвинный фигляр. Вот они комедианты ещё те!

– Ну, нет, так нет. Если это не хорошо, то шухер-мухер делать не будем, – икнув, произнёс Парфёнов.

– Константин, а как же финансовое благополучие твоей будущей семьи? – задал вопрос Семёнов, пристально взглянув в глаза подельнику.

– Владимир Александрович, не везёт мне с женщинами. То нимфоманки, то истерички на жизненном пути попадаются, – поделился своими проблемами Парфёнов.

– А ты их не там ищешь, – с уверенностью знатока произнёс Семёнов.

– Тогда, по твоему разумению, где кладезь невест?

– Моя бабка мне говорила: «Внучек, невесту не на танцах искать надо, а в огороде». Уразумел?

– Идею понял.

– А, чтобы наш имидж не пострадал. Нам надо предпринять превентивные меры. С сегодняшнего дня мы – пчеловоды. Теперь всем будем рассказывать, что у нас с тобой пасека в соседнем районе. Летом создадим видимость бурной деятельности, съездим пару раз к знакомому пасечнику, себе медка возьмём и флягу на продажу. По легенде мухи, то есть пчёлы нам и будут деньги таскать.

– Умно, Владимир Александрович.

           

Закончив раут в гараже, новоиспечённые члены тайного общества двинулись, петляя в темноте по протоптанной в снегу тропинке домой. Еще они не успели выйти с территории гаражного кооператива, как их догнала иномарка. Машина притормозила, из опустившегося окна высунулась пьяная физиономия милиционера. Голова произнесла:

– Привет, Владимир!

– Верещагин, ты что ли?

– Я. С мужиками сидели, не хватило. Я один в форме, вот за добавкой поехал. Садитесь, до дома вас довезу.

– Спасибо. Пешочком прогуляемся. Для здоровья полезно.

– Как хотите. Было бы предложено.

Автомобиль рванул дальше.

– Он же пьяный, как он за рулём ездит? – спросил Константин.

– А я его другим никогда и не видел. Гаишник – он. Кто ему запретит? – своими соображениями поделился Владимир Александрович.

Дорогу путникам освещали небесные светила и свет от окон домов. Около парка пути коллег разминулись. Семёнову триста метров ещё оставалось идти по аллеи, потом метров сто по пустырю и дома. Путь Парфёнова пролегал вдоль забора метров сто пятьдесят и за угол.

Пройдя совсем не много, Владимир Александрович впереди заметил два силуэта эпатажного вида, переминающихся с ноги на ногу. Семёнов шмыгнул на соседнюю тропинку и ускорил шаг. «Эй, мужик!» – раздался оклик. Семёнов пошёл ещё быстрее. «Мужик! А мужик! Стой! А то хуже будет», – настойчиво требовали два крикливых голоса. «Плохо будет, если не убегу», – рассудил Семёнов и дал стрекача. Возмущаясь по ходу: «Что за время?! Раньше хоть для видимости закурить бы попросили. Совсем народ опустился». Пробежав метров сто, Владимир Александрович продышался основательно, выдохнул наружу почти весь выпитый алкоголь, и разогрел организм для дальнейшего бега. Не сбавляя ход, оглянулся назад, преследователи отстали. Один из догоняющих вырвался вперёд, другой был сзади в метрах двадцати. Возникла мысль наказать зло. Теперь два хулигана не могут напасть одновременно, они разъединены между собой расстоянием. Появилась возможность атаковать самому, каждого по отдельности встретить хуком правой. И есть вероятность даже одержать верх.

Стать Бэтменом не хватило отваги. Зато оставшиеся до дома триста метров пронёсся за одну минуту, рассуждая в полёте: «В Захолустьеве на семьдесят жителей приходиться один блюститель порядка. Где мой милиционер? Неужели он так сейчас нужен тем шестьдесят девятью гражданам? И где шефы этих двух флибустьеров? В этом парке неизвестные неуловимые личности регулярно бьют и грабят, идущих с гаражей, подвыпивших мужичков. Почему бандиты знают: Кого? Как? Где? И, когда? А милиция не знает только одного: Как? Где сейчас бойцы подразделения внутренних войск, расквартированных в Захолустьеве? И что у них такие завуалированные задачи на возможное время «Ч»? И почему они за последние пятнадцать лет стали многочисленными и элитными войсками?»

 

Перед самым подъездом Семёнов перешёл на шаг, шаг получился неуверенный, бег дал о себе знать, тело раскачивалось из стороны в сторону. Не пройдя и пяти шагов, получил удар палкой по ногам и по спине одновременно. Владимир Александрович упал лицом в снег. Тут же на шею ему наступила чья-то нога, а между лопаток упёрли конец палки. Понял – родная милиция, а предмет по ощущениям спины и ног похожий на палку – это дубинка.

– Подполковник Французов приходиться мне другом. Если есть сомнения, могу ему позвонить, – быстро протараторил Семёнов.

– Вставай, звони. Если наврал…, – процедил один из двух милиционеров, стоящих перед Владимиром Александровичем.

Семёнов встал, не отряхаясь от снега, достал из кармана куртки телефон и набрал спасительный номер.

– Кирилл, это Семёнов, тут меня ваши сотрудники задержали около самого дома. Чем-то мой вид им не понравился, – изложил создавшуюся ситуацию Владимир Александрович.

– Дай им телефон, – услышал в ответ.

Милиционер, молча, выслушал своего коллегу и вернул телефон обратно, произнеся, как поп на исповеди после отпускания грехов: «Ступай». Владимир Александрович отряхнулся от снега. Блюстители порядка, держа дубинки в правой руке и постукивая ими по ладони левой руки, побрели дальше охранять общественный порядок. В кармане у Семёнова зазвонил сотовый телефон.

– Владимир, как у тебя дела? Всё нормально? – интересовался Французов.

– Спасибо, Кирилл. Инцидент исчерпан. Всё хорошо. Извини меня за причинённое беспокойство.

– Не за что. Не сильно они тебя помяли?

– Терпимо.

– Извини их, служба у них такая. За вечер надо им на двоих шесть человек привести в медвытрезвитель. План понимаешь. Вот они и стараются, – объяснил подполковник причину рвения своих коллег.

Домой Владимир Александрович зашёл раскрасневшийся и взмокший. Последние остатки спиртного вышли потом. Быстро разделся и направился в ванну. Супруга, видя энергичные мотания по квартире своей половины, спросила:

– Семёнов, что случилось?

– Всё нормально.

– Ты, что ужинать не будешь?

– Потом, позже чаю попью.

– Мама твоя два раза звонила, просила перезвонить.

– Хорошо.

В трусах и в майке Владимир Александрович развернувшись от дверей ванны, направился звонить родителям. Ответила мама.

– Вова, ты, заплатил за наш телевизор? – строгим голосом спросила она.

– Мама, до конца года рассчитался.

– Сегодня получили счёт за квартиру, там за антенну сорок рублей выставлено.

– У вас же кабельное телевидение. Какая антенна?

– Я не знаю. Ты, уж разберись, пожалуйста.

– Хорошо, мама.

– Ещё одна новость. Под окнами спальни, в метрах пяти от дома, контейнера под мусор поставили. Теперь отбросы не к машине будем в установленное время выносить, а когда захотим. Это удобно конечно. Но зачем жителям первого этажа ящики с отходами чуть ли не в квартиру затолкали? Не понимаю. Сейчас зима. Летом смрад будет, форточку не откроешь. Что-то делать надо.

– Хорошо, мама. Завтра всё выясню, – заверил Семёнов.

«Жизнь прекрасна и день прошёл относительно удачно», – размышлял Владимир Александрович, принимая ванну с морской солью. – «На работе всё хорошо. В милицию не забрали, и даже по физиономии не надавали, хотя шанс был, только наземь уронили. Так как успел нужные слова выкрикнуть. Что человеку ещё надо для счастья?!»

 

 

21

 

Семёнов на следующий день, набрал десяток номеров телефонов, перед тем как найти источник, возникновения непонятного платежа и хозяина перста, который указал место установки мусорных контейнеров. Одновременно инициатором счёта и владельцем пальца оказалось муниципальное унитарное предприятие «Городской информационный технический центр». Правил сей структурой Кытманов Савелий Денисович. Вот с ним и имел честь беседовать Семёнов.

– Савелий Денисович, моим родителям в квитке оплаты за квартиру выставили счёт за пользованием коллективной антенной. Но они уже больше десяти лет подключены к кабельному телевидению. То есть произошла ошибочка. Как бы разобраться во всём этом, уважаемый Савелий Денисович, – стараясь быть убедительным и вежливым в изложении прошения, распинался Владимир Александрович.

– Нам передали списки пользователей общей антенной, значит, ваши родители фигурируют в этом перечне, – с уверенностью в собственной непогрешимости ответил Кытманов и уже был готов положить телефон. Семёнов успел спросить:

– Кто передал?

– ООО «Захолустьевское антенное хозяйство». В этом году они планируют принимать восемнадцать каналов и улучшить качество изображения. За месяц надо платить всего сорок рублей, – чужие планы, словно свои свершившиеся достижения, донёс Кытманов до неразумного обывателя.

– Я конечно рад за них. Но родители давно отказались от коллективной антенны и не платят уже десять лет за неё. У них кабельное телевидение, пятьдесят два канала, хорошее изображение и цена всего пятьдесят рублей, – свои доводы в пользу сделанного выбора привёл Владимир Александрович.

– Я только пять недель занимаю пост директора, обещаю, я наведу здесь порядок. И за десять лет недоимку у меня должники, как миленькие заплатят, – замахнулся Кытманов на продолжение подвигов Геракла.

– В перспективе у вас случайно не намечено, монголо-татарскую дань за пятьсот лет собрать? – поинтересовался Семёнов о дальних планах руководителя районного масштаба. После чего вопросы и ответы полетели, как стрелы из лука.

– В каком смысле? – переспросил Кытманов.

– В прямом. Пятьсот двадцать пять лет уже не платим. Вы, что не знали?

– Я не понимаю вашего юмора.

– А я вашего.

– В каком смысле?

– В том, что какое отношение коллективная антенна имеет к коммунальным платежам? Вы видели Жилищный Кодекс?

– Видел.

– Нет. Я неправильно выразился. Вы его читали?

– Читал.

– И где, вы, в седьмом разделе, который озаглавлен, как «Плата за жилое помещение и коммунальные услуги», нашли в обязательных платежах оплату за коллективную антенну? Такого пункта там нет. Вы согласны с этим?

– Это сделано по просьбе и для удобства граждан, чтобы не бегать по всему городу, а платить за всё в одном месте.

– Хорошо. Спасибо за заботу. Но, ведь, всё должно происходить в рамках правового поля. Вы же не бандиты с федеральной трассы Москва – Владивосток. Согласны?

– Да, – согласился Кытманов.

– Уже мы начинаем друг друга понимать. У вас наверняка есть договор с ООО «Захолустьевским антенным хозяйством», где они доверяют вам собирать платежи за антенну.

– Именно так.

– Так повесьте сей договор на видном месте, пусть люди ознакомятся, на основании чего они должны вам платить.

– Ы-ы..., – издал звук чиновник.

 

– Далее, так как оплаты за антенну в Жилищном Кодексе не предусмотрено, вы должны этот платёж принимать по отдельной квитанции. То есть котлеты отдельно, мухи отдельно. И нормальных пацанов из антенного хозяйства уважите, и с законностью всё будет чики – пуки.

– Что вы подразумеваете под мухами? – возмутился Кытманов.

– Это так аллегория, не берите в голову, – пояснил Семёнов, продолжив дальше на пальцах объяснять неправомерность действий чиновника: – А то получается, человек не пользуется этой услугой, а ему по ошибке её посчитали и у него теперь дилемма или платить, или вообще не платить, ведь всё в одной квитанции. – Ещё почему-то ему хотелось сказать гадость, но как-то завуалировано и культурно. Ничего не найдя в своём словесном арсенале лучшего, чем услышанную фразу в студенческие годы при посещении театра и теперь вынутую из-за гашников памяти, посчитав её уместной, произнёс: – Не надо быть помпадуром!

– Если вы считаете, что вам счёт выставлен неправильно, пишите заявление на моё имя. Я изучу ваше прошение, – изрёк чиновник, дав понять, что его просто так не взять.

– Бюрократизм? – задал вопрос Владимир Александрович, тем самым сделал попытку пригвоздить позорный ярлык на директора.

– Мы рассматриваем вопросы только после письменного обращения граждан, – Кытманов объяснил сии требования, как педантичностью всей управленческой системы страны в целом.

– Хорошо. Я напишу. Надеюсь, что разберётесь, – согласился Семёнов. – У меня ещё будет один вопрос к вам. Чем вы руководствовались, когда давали команду контейнера под мусор ставить прямо под окном? – спросил Владимир Александрович, пытаясь понять процесс генезиса в голове у чиновника при принятии данного вердикта.

– Это где? – поинтересовался Савелий Денисович.

– Потому же адресу.

– Другого места не нашлось, – быстро парировал директор.

– Что у нас земли свободной мало? – Владимир Александрович поставил под сомнение разумность сего решения, после чего впал в пространственные рассуждения: – Можно было эти ящики с торца здания поставить или где-нибудь в кустах спрятать подальше от глаз. Захолустьевский район по площади, как государство Бельгия. А жителей проживает меньше, чем в любом небоскрёбе Нью-Йорка. Но, тем не менее, именно за окном постарались создать гражданам живописнейший ландшафт. Только редкий по одарённости художник баталист такую картину сможет намалевать.

– Никаких неудобств жителям не причиним. Мусор увозить будем регулярно, – с железобетонной уверенностью в голосе заверил Кытманов.

 

– Хоть что мне говорите. Сколько я видел по всей стране этих отведённых мест для сбора бытовых отходов. Ситуация везде одинаковая. Как будто в центр композиции кинули гранату, и поэтому фрагменты различных предметов разбросаны беспорядочно по сторонам метров на двадцать. Летом к этому добавляются мухи и вонь. Мои, ладно, на четвёртом этаже живут. А вот на первом у инвалида, героя войны – квартира, – Семёнов на счёт героя войны загнул, он вообще не знал, кто там проживает. Чем взять нашего бюрократа? Убедить и доказать – ничего нельзя. Один выход – сильно испугать ответственностью. Поэтому Владимир Александрович жёг дальше: – Ему, заслуженному человеку, можно сказать два понедельника осталось жить, а тут на закате героической карьеры, к ближайшему празднику, а именно к 23 февраля подарок преподнесли – чудный пейзаж за окном, под названием: вид из дома защитника отечества после вражеского артобстрела. До запахов, то есть до Дня Победы с такой постановкой дела ветеран не доживёт. На похороны обязательно придут представители с военкомата, возможно, с администрации кто-то подъедет проводить в последний путь героя. Не исключено, что пресса и телевидение захотят осветить это событие. Глаза людям не закроешь, на нос прищепку не повесишь. Силой слова и языком кинематографа можно так красочно и сочно преподать нашу ситуацию. Мама – не горюй! А если ещё страны Балтии разузнают. Они молчать не будут, во всеуслышание поставят вопрос перед мировой общественностью: «Какие к нам претензии? Посмотрите, как русские сами у себя к героям относятся!» Резонанс может быть! Скандал международный! По головке виновных после этого не погладят.

– Я разберусь, обязательно разберусь – пообещал Савелий Денисович.

– Пожалуйста, разберитесь, – подытожил разговор Семёнов.

Положив трубку городского телефона, Владимир Александрович потирая руки, произнёс вслух: «Тут я думаю, вопрос решён». После этого набрав по заводскому телефону комнату мастеров, дал распоряжение: «Потапов пусть зайдёт». Уже через две минуты подчинённый стоял на пороге кабинета начальника цеха.

– Владимир Александрович, вызывали? – спросил пришедший.

– Проходи, Михаил Дмитриевич. Присаживайся. Разговор есть, – подождав пока усядется подчинённый, Семёнов продолжил: – Ты уже, наверное, в курсе, что у нас в цехе планируется изготовлять термоса. Оборонки сейчас мало, оборудование не загружено. Надо что-то предпринимать.

– Да, – поддержал мастер.

– Наверху принято правильное решение, – Владимир Александрович при этом сориентировал указательный палец вверх. – Необходимо расширять выпуск гражданской продукции. – Сделав паузу, добавил: – Правда, ты и так смотрю – расширяешь. Вчера с утра ящики с втулками непонятного происхождения около сверлильного станка стояли.

Семёнов после сказанного вонзил взгляд в подчинённого. Глаза у Михаила Дмитриевича беспорядочно забегали.

– Это мы… так… маленько с мужиками… Тут попросили… Всего лишь на пивасик заработали… В общем – слёзы, – заикаясь, объяснился Потапов.

– Ладно, смотри мне там! Не злоупотребляй! – сведя брови вместе, стряхнув пару раз указательный палец правой руки словно градусник, строго предупредил Семёнов.

– Хорошо, Владимир Александрович, – выдохнул Потапов.

– Я думаю изготовление термосов доверить вашему участку. Рабочие у тебя опытные, проверенные, подписку о неразглашении государственной тайны давали. Им и карты в руки, – своё решение огласил Семёнов.

– Спасибо за доверие.

– На днях будем опробовать оснастку и сразу начнём отрабатывать технологию изготовления термосов. Также на этом этапе утвердим трудоёмкость и материалоёмкость. Тут нужно быть предусмотрительными, ведь с нержавейкой придётся работать, металл сложный в обработке, много будет отходов, необходимо запас материала плюсом процентов на десять запланировать.

– Да, всё будет нормально, – заверил Потапов, окрылённый за оказанное доверие и радостный, что попался, и сошло с рук, только чуток пожурили. Поэтому он теперь был готов взвалить на себя любую ношу.

– Не торопись. Я знаю, что говорю. Запас карман не рвёт и шею не трёт, – произнёс Семёнов. Встал и подошёл к сейфу. Оттуда извлёк пол-литровую бутылку спирта и подал её Потапову. – От технологического отдела Никончука назначили вести изготовление термосов. Ему нальёшь, на закусон пирожков в буфете купишь, на это деньги с пивасика возьмёшь.

– Хорошо.

– Он тебе после этого любую норму расхода подпишет.

 

В это время в заводоуправлении Чижов Анатолий Николаевич пробовал завизировать лежащие перед ним документы. Пытающийся подписать бумаги работал полковником. А если быть более точным, то являлся главным представителем от министерства обороны на Пимокатном заводе. Час назад он ещё был трезвый, теперь буквы, превратившись в бесформенные крючочки, расплывались перед его глазами. Очки, надетые на нос, предавали хозяину эпический вид, восприятию текста не помогали. Так как они не могли удержаться на переносице, ввиду того, что голова перманентно падала на грудь. Анатолий Николаевич давал присягу Родине, и долг требовал выполнить обязанности перед отчизной любой ценой. Наш стойкий оловянный солдатик изрыгнул из себя набор букв:

– Людмила Павловна!

Тут же заглянула в кабинет секретарь со словами:

– Анатолий Николаевич, вызывали?

– Вызывал. Документы… Мы пишем? Нам пишут? – звуки похожие на стравливание избытка пара паровозом издал полковник.

Людмила Павловна не столько поняла, как догадалась, что имел в виду её командир. Она рассортировала лежащие перед Чижовые бумаги. Входящие документы подала полковнику под руку левым верхним углом на подпись, исходящие посередине нижней частью. Анатолий Николаевич изобразил в указанных местах свой автограф, после чего буркнул:

– Спасибо. Забирайте.

– Давно бы факсимиле заказали, Анатолий Николаевич, – посочувствовала Людмила Павловна.

– Нельзя.

Секретарь вместе с документами удалилась. Чувство выполненного долга накатило на Чижова и требовало убыть домой. Поиск средств эвакуации своего тела, он начал с Семёнова. Не очень уверенными движениями полковник набрал телефон начальника пятого цеха.

– Моя фамилия – Чижов! – представился Анатолий Николаевич. – Я редко прошу. Организуй мне транспорт. Домой поеду.

Владимир Александрович из сказанного, ничего не разобрал, и кто звонит, и о чём речь. Всё на догадках. Пришлось прибегнуть к дедукции. Очень пьяная речь – возможно полковник. Время – ещё нет обеда, а язык уже заплетается – скорее всего, полковник. Да, и других вариантов нет – однозначно полковник. Теперь следовало догадаться, что ему надо? Проведя анализ предыдущих аналогичных случаев, Семёнов вспомнил только один вопрос, задаваемый полковником: «Ты меня, уважаешь?» После удовлетворения своего тщеславия, требовал увезти его домой.

– Товарищ полковник, очень уважаю. Транспорт будет. Сейчас пришлю «Газель». Ожидайте, – отрапортовал Семёнов.

Владимир Александрович тут же по сотовому телефону нашёл своего водителя и откомандировал его на помощь армии. Через десять минут зазвонил снова телефон.

– Я, что хрен какой-то? – раздался пьяный рык.

Семёнов сообразил, что армия ещё не на марше, поэтому и нервничает.

– Товарищ полковник, транспортное средство автомобиль «Газель» регистрационный номер У470НН ждёт вас около выхода заводоуправления, – отчитался Владимир Александрович.

– Пр…прр…пру, – Чижов сам не понял, что сказал.

Семёнов опять набрал сотовый телефон водителя:

– Григорий, ты где?

– Стою около заводоуправления.

– Смотри, полковника дождись.

– Владимир Александрович, обижаете. Впервые что ли?! Доставлю тело в лучшем виде.

Больше в этот день Чижов не беспокоил. К концу дня позвонила мама:

– Вова, а мусорные баки ведь убрали.

– Вот и хорошо. Видно разгневанный народ раскалил все телефоны у начальства, и они прислушались к мнению людей.

– А с антенной, что?

– Я написал заявление и уже отвёз его. Обещали в ближайшие дни разобраться. Мама, не решат они, буду жаловаться дальше, – успокоил Владимир Александрович.

 

 

22

 

В областном центре на выходной день назначен митинг в поддержку президента. Накануне на Пимокатный завод звонили с регионального представительства партии, задав вопрос:

– Поддерживаете или как?

На что Сергей Сергеевич ответил:

– Всем заводом не обещаю, но руководство предприятия и выборные представители от трудового коллектива обязательно будут солидаризироваться.

– Вот и ладненько, – получил одобрение.

Так что в субботу начальники цехов и отделов, изъявив желание, поддержать нашего президента, пришли на сборный пункт около заводского дома культуры. Тут же переминаясь с ноги на ногу обособленно около своего личного «Рендж Ровера» стоял Бабло.

В назначенное время прибыл автобус, внутри которого уже находился Буфонов. Дмитрий Михайлович, попросив помощь у Семёнова и Парфёнова, из «Рендж Ровера» перенёс пакеты и коробки в салон подъехавшего транспорта. После этого Бабло с пульта закрыл машину и сел в автобус.

– Дмитрий Михайлович, это у тебя не взрывчатка? – шутливым голосом спросил Буфонов.

– Сергей Сергеевич, это жидкое и твёрдое горючее. Жидкое будем пить, твёрдое есть, – также весело изъяснился Бабло.

Автобус тронулся в направлении областного центра. Дмитрий Михайлович ловкими быстрыми движениями, подключив ещё в помощь других пассажиров, принялся за организацию банкета. После того, как всем было налито, он с наполненным пластиковым стаканом, стоя в проходе между сидениями, окинув взором аудиторию и ещё раз убедившись, что никто не забыт, стал толкать речь:

 

– Я хочу произнести тост. Сегодня мы стоим на пороге грандиозных преобразований нашего завода, так как руководить предприятием будет Сергей Сергеевич. А нам с вами выпала удача и честь трудиться бок о бок с ним. Я уверен, что под его руководством мы покорим любые вершины. Поэтому разрешите мне пожелать Сергей Сергеевичу долгих лет директорства, а нам с вами всегда соответствовать высокому уровню нашего руководителя.

Кто-то из присутствующих выкрикнул:

– Предлагаю выпить до дна.

– До дна, – пошёл гул по салону автобуса.

– Торопитесь. Я ещё не директор, а только исполняющий обязанности, – немного смущаясь, поправил Буфонов.

– Будете, – прозвучал единый хор голосов.

После этого желающих высказаться на тему, как всем присутствующим повезло, что выпало жить и трудиться в одно время с Буфоновым прорвало. Некоторые из трибунов, беспокоясь, что их из-за шума не все смогут услышать, требовали непременно остановить транспорт. Спичи вылетали, как пули из пулемёта. Автобус нервными рывками продвигался в сторону областного центра.

Семёнов на очередном стакане уже почти уверовал в то, о чём говорили ораторствующие, как его в бок толкнул рядом сидящий Попрыгаев:

– Владимир, ты не знаешь, что произошло с президентом? Почему его надо поддержать?

– Понятия не имею. А что? – произнёс Семёнов.

– Я вот думаю, прошлый употреблял и по слухам, даже, много. Мы в него верили, поддерживали, мол, исправиться. Этот вроде ни-ни. Может у него случилось какое-то несчастье? А нам об этом не говорят, скрывают правду от народа. А? – не унимался Владимир Никитович.

– Ничего не слышал.

– А в интернете?

– Никакой информации.

– А данные ВЦИОМа (Всероссийского центра изучения общественного мнения)?

– Почти 100% россиян поддерживают политику своего президента.

– А у американцев?

– Всего 35,7%.

– У нашего?

– У своего.

– Видно совсем скурвился американский президент.

– Не знаю. Не был там.

 

Делегация Пимокатного завода прибыла в областной центр, когда уже закончился митинг. Все шли с центральной площади от памятника Ленину, а они во главе с Буфоновым, наоборот, двигались к нему. Подойдя к каменному Ильичу, молча, развернулись и пошли обратно.

В Захолустьев возвращались без остановок, но с песнями. Кто пел, а кто и орал. Процессом издания подчинёнными звуков руководил Буфонов. Он дирижировал. При самом въезде в город Сергей Сергеевич, закончив махать руками, приказал остановить автобус и, встав в начале салона лицом к коллегам, произнёс:

– Спасибо, друзья, что вы сегодня откликнулись на мою просьбу и все как один приняли участие в акции поддержки нашего президента. Надеюсь, что мы всегда будем работать одной сплочённой командой. Теперь открою вам тайну. Любовь Ивановна Веселова у нас уходит на пенсию. В понедельник будет подписан приказ о назначении Фаины Сергеевны Кербер заместителем директора по логистики.

Попрыгаев снова ткнул кулаком в бок Семёнова.

– Так, Веселова у нас же начальник отдела маркетинга, причём тут логистика? – задал вопрос Владимир Никитович.

– Это в принципе одно и то же, ни за что не отвечаешь. Вывеску, только, на более модную поменяют, – пояснил Владимир Александрович.

– А-а-а, – издал звук Попрыгаев, сигнализируя, что понял. Ровно две минуты Владимир Никитович сидел молча, после чего опять обратился к Семёнову: – Слушай, Кербер, ведь, – начальник АХО (административно-хозяйственный отдел). Причём тут…?

– Это тем более одно и то же, – перебив на полуслове собеседника, объяснил Семёнов.

– Послезавтра подпишу ещё один приказ, – раздурившись продолжил Сергей Сергеевич доводить свою волю до подчинённых. – До решения кадрового вопроса по руководителю нашего предприятия назначу на свою прежнюю должность, временно исполнять обязанности начальника измерительной лаборатории Кобылко Фаину Марковну.

Попрыгаев опять нанёс удар Семёнову.

– Что они заканчивали? – спросил Владимир Никитович.

– Не знаю, но, судя по их суждениям и манерам, свои университеты обе проходили на майдане.

– В каком смысле?

– В разговоре хоть одна, хоть другая непременно пытаются перекричать собеседника. И надо заметить небезуспешно. Где этому лучше всего обучиться, как не на базаре?

– А-а-а, – что опять всё понял, просигнализировал Попрыгаев.

– И ещё, у них есть одна общая черта, они маниакально экономны. Правда, себя при этом не ущемляют. У меня в кабинете телефон начал глючить, старенький был, выработал уже свой ресурс. К Кербер обратился, как к начальнику АХО. Она, после нескольких упрашиваний, заменила телефон, только, мне отдала свой подержанный, а себе поставила новый.

– Это простительно для женщины, – прокомментировал Попрыгаев.

– А для женщины простительно по одному рулону туалетной бумаги выдавать цеху на месяц? Притом, что из ста человек работающих в цеху – двадцать женщины.

– Зачуханка!

– Вот именно, – согласился Семёнов, продолжив дальше свой рассказ: – Кобылка на призывы Буфонова снизить цеховые расходы, сразу бросилась экономить электроэнергию. Обесточила всю вентиляцию в лаборатории. Так как вытяжки нет, то в четверг у неё две лаборантки при работе с реактивами отравились. Не так, чтоб вусмерть, но поплохело им хорошо. Кобылка ещё умудрилась обвинить пострадавших, что те не открыли форточки.

– То есть нас можно поздравить с приобретением двух мудрых руководителей, – произнёс Попрыгаев.

– Да, – того же мнения был и Семёнов.

 

– Сергей Сергеевич, разрешите мне высказаться, не могу молчать, – опять встрепенулся Бабло и, получив от шефа взглядом одобрение, продолжил: – Мы очередной раз убедились в мудрости нашего руководителя. Кобылка Фаина Марковна и Кербер Фаина Сергеевна – достойные кандидатуры. У меня созрело предложение другого плана. Мы сильны своим коллективом для решения внутренних задач, но у нас есть интересы и за пределами завода. Чтобы лоббировать наши нужды в Захолустьевском районе и области, Пимокатному заводу необходимо иметь своих представителей в местных структурах власти. Поэтому предлагаю организоваться и путём самовыдвижения пойти на выборы по всем округам. Тем более такая процедура допустима последний раз. На следующих выборах можно будет баллотироваться только по партийным спискам. Надо воспользоваться предоставляемым шансом. Если грамотно проведём предвыборную гонку, несколько человек обязательно проведём во власть. Я считаю, следует разбавить депутатскую кровь, а то у нас местные депутаты – педагоги да медики вперемежку с мутными личностями. Ежели что и наши люди сверстать бюджет смогут.

В салоне автобуса воцарилось молчание, которое прервал Буфонов:

– Разумное предложение. Я думаю, выражу общее мнение, пусть координатором будет Дмитрий Михайлович. Он подготовит списки кандидатов от завода, подберёт проходные фигуры, у нас есть много достойных, уважаемых людей. Попрыгаев наклонился к уху Семёнова и тихо произнёс:

– Владимир, учись. Перед нами представлен тип человека – пройдоха редкостный. Обрати внимание, как шельма всё обставил, всё просчитал. Если бы Бабло это Буфонову один на один предложил, то тот ещё подумал, кого старшим назначить над выборами. На эмоциях сыграл наш герой, всё произошло спонтанно, а вышло, как ему надо. Каждым своим действием, принудил оппонента к ходу, который нужен ему. На словах, вроде, о благе завода печется, но чувствую, самый большой куш ему достанется. Моя интуиция подсказывает, что замыслил Бабло в областные депутаты баллотироваться. И всё подводит к тому, что не он это предложит, а мы его попросим. Вот увидишь, так и будет. Нас он вскоре кандидатами в городские депутаты определит, а про себя забудет. Когда мы вспомним об этом, останется ему один путь – в областные депутаты идти. Дойдёт, не дойдёт – не знаю, но, во время прений нагреться – нагреется, это точно. В общем, минимум два месяца он при делах будет. А там, как говорил Хаджа Насреддин: «Или бай помрёт, либо я, или ишак сдохнет».

 

 

23

 

Бабло, получив от шефа задачу на проникновение представителей завода в местную законодательную власть, немедленно принялся её реализовывать, как ему подсказывал его опыт и интуиция. Опыт сообщал, что тишина нужна только при интиме и делёжке денег, в остальных случаях необходимо шуметь. Поэтому на заводе сразу организовал предвыборную лихорадку, используя методы, на которые подталкивала его интуиция. С помощью отдела кадров выявил кто где живёт из работников Пимокатного завода. Благодаря полученной информации, по всем округам наметил кандидатов, и подобрал людей для оформления подписных листов. Кандидатам объявил по какому округу они баллотируются. Сборщикам подписей сообщил: «Восьмёрка или прогул». Кто не понял, более подробно пояснил: «У своих соседей попросите в этих листочках расписаться. Если они распишутся, вам в табеле поставят восемь часов, если нет – прогул». Никто не прогулял.

Следующим шагом стал конкурс на тему «Самый коммуникабельный заводчанин» с призовым фондом в тысячу рублей. Тысячу рублей по праву председателя жюри Дмитрий Михайлович поделил между тремя самыми активными участниками. Взамен получил информацию о связях заводчан, кто кому доводиться в городе. Оказалось, работники пимокатного завода знакомы с 92,5 % захолустьевцами голосующего возраста. После таких перспективных выкладок с каждым заводчанином Бабло составил приватную беседу, задавая одни и те же вопросы: «Где вы будете в день выборов? За кого собираетесь голосовать? А ваши друзья и родственники кому отдают предпочтение? – В конце добавляя: – Не поймите меня превратно, но кто и как – мы узнаем».

Самого Дмитрия Михайловича, о чём и предполагал Попрыгаев, попросили выдвинуть свою кандидатуру в Областной Совет. Предложение прозвучало из уст Буфонова. Бабло был удивлён и долго причитал: «Это для меня неожиданно. Такое доверие…». По примеру опытных женщин немного поломался и отдался красиво.

С необходимым количеством собранных подписей Бабло уверенно зашёл в кабинет с вывеской: «Избирательная комиссия». В данной комнате стояли в один ряд несколько столов, за которыми сидели члены комиссии, сверяя правильность оформления подписных листов, принесённые кандидатами. Дмитрий Михайлович сделав пару шагов, остановился в нерешительности, разглядывая, к кому подойти. Мужчина, сидевший за табличкой «Председатель избирательной комиссии» обратился к нему:

– Вы, принесли подписные листы?

– Да, – ответил Бабло.

– Пожалуйста, подходите ко мне. Я займусь вами.

Председатель минут пять, полистав предъявленные Баблом документы, произнёс:

– Хорошо. Пока мы вам оформляем мандат на кандидата в депутаты. С вами хотел бы побеседовать руководитель захолустьевского отделения партии, если конечно вы не возражаете.

– Не возражаю, – согласился Бабло.

– Тогда, пожалуйста, пройдите в сорок второй кабинет.

В обозначенном кабинете за столом сидел товарищ, в котором Бабло признал бывшего секретаря комсомольской организации города Захолустьева.

– Спасибо, Дмитрий Михайлович, что зашли ко мне, – произнёс этот товарищ, протягивая руку для приветствия. – У меня предложение к вам. Мы тут посовещались и решили, что было бы не плохо, если вы возглавите местное отделение нашей партии.

– Вашей? – с недоверием переспросил Бабло, и тут же задал встречный вопрос: – А вы на повышение?

– Нет, – несколько смутившись, ответил товарищ. – Вы меня не совсем правильно поняли. Нашей, но альтернативной и называется она «За справедливость!», – пояснил он.

– Кто же против справедливости? Только понимают её каждый по-разному, – своё мнение высказал Дмитрий Михайлович.

– За справедливость не вообще, а так называется новая создаваемая партия. Вот мы и предлагаем вам встать во главе её по захолустьевскому району, – ещё более детально объяснил ситуацию партийный строитель.

Бабло быстро прикинул «за» и «против» этого предложения. «Против» ничего не нашёл.

– Я согласен, – сказал он.

– Тогда пройдите в пятьдесят третий кабинет, там будет ваш предвыборный штаб и также офис партии «За справедливость!»

В пятьдесят третьем кабинете Бабло застал молодого человека в возрасте около тридцати лет, который представился:

– Дмитрий – политтехнолог.

– Дмитрий Михайлович – кандидат в депутаты.

– Очень приятно. Я буду на период предвыборной кампании вашим имиджмейкером.

– Хорошо, – совершенно не зная смысл слова имиджмейкер, согласился Бабло.

 

– Может, это звучит грубо, – продолжил свою речь имиджмейкер, – но моя задача оформить вас как привлекательный товар для определённого круга избирателей. Вы должны соответствовать создаваемому имиджу партии «За справедливость!» Поэтому мы сейчас с вами обозначим политическую цель, то есть интересы той части общества, которую вы будете представлять. Определимся, какими ресурсами мы можем оперировать и вследствие этого, совместно наметим тактику действий.

– Я понимаю. Не в лесу живём. Телевизор смотрю. А ваш интерес, в чём тут? – не будучи человеком наивным задал вопрос Дмитрий Михайлович.

Имиджмейкер задумался и как бы нехотя выдавил из себя:

– Хотя я и политтехнолог, но конкретных людей обманывать не в моих правилах. Массы – моя специализация. В кошки – мышки с вами играть не буду. Вы человек – умный и адекватный, априори, так как на таком заводе заместителями директора дураков держать не будут. Поэтому, надеюсь, мой рассказ вы правильно поймёте. Но моя откровенность – в обмен на ваше молчание, то есть информация не для широкой огласки. Я представляю интересы партии и руководства области. Как вы понимаете это одно и то же. В областной Совет по захолустьевскому району будут баллотироваться два основных кандидата: от партии и от коммунистов. Не за горами ещё и выборы в Государственную думу. Социологические исследования показывают, если бы сейчас состоялось голосование, то победу одержал коммунист с отрывом порядка 15% голосов. С помощью административного ресурса такую разницу не выбрать. Естественно результат, который сейчас вырисовывается, власть не устраивает. Выборы проходят в один тур, выигрывает тот, кто наберёт простое большинство голосов. Напрашивается решение – поделить голоса коммунистического электората. Видно такие же проблемы не только в нашем регионе, поэтому и взошла на политическом небосклоне страны партия «За справедливость!» Как сказал классик: «Если на небе зажигаются звёзды, значит это кому-то нужно».

– Да, – согласился Дмитрий Михайлович.

 

– Всё должно быть управляемо, даже, волеизъявление народа. Поэтому сейчас на местном уровне нужен лидер борцов за справедливость, который расколет коммунистический электорат в Захолустьеве. Ваш существующий имидж близок к требуемому образу. Пусть и начальник, но трудитесь на поприще умножения боевой мощи страны. Сказанные вами слова: «Я за сильную армию и поднятия с колен промышленности». Будут звучать убедительно, на этом и сделаем основной упор при агитации. Дальше надо лить воду: «Больше оборонных заказов, достойную заработную плату и так далее». Остальные тезисы возьмёте из общей программы партии «За справедливость!» А там много будет схожего с идеями коммунистов. Ничего удивительного, к ним же в огород мы залезли. Поэтому на вопрос «умников», а они обязательно найдутся: «В чём отличие вас от коммунистов?» Будете отвечать: «Я никогда не сидел в партийных кабинетах, а всю жизнь занимался производством. Я никому не указывал, носить джинсы или не носить. Я в это время изучал чертежи. А был в коммунистической партии, потому что нельзя было там не быть, будучи начальником». Где-то примерно так. Самое главное, что вам придётся изображать самого себя, тут не надо ничего менять, только бросаться выученными лозунгами и тезисами. Даже не обязательно их раскрывать. Девиз вам бы подошёл: «Знаю, умею, смогу!» На листовках крупным шрифтом пропечатаем.

– А мне больше нравиться: «Живёшь в России – будь героем!», – своё мнение высказал Дмитрий Михайлович.

 – Тоже не плохо. Вот мы с вами уже начали формировать предвыборную программу.

Я надиктую основные моменты, а вы, если что подправьте:

 «Как кандидат в депутаты, я ясно осознаю, что жители города Захолустьева, имеют право на достойную жизнь. В связи с этим, получив из Ваших рук статус депутата Областного Совета, основной своей задачей считаю:

Руководствоваться интересами и повседневными заботами своих избирателей.

Моя предвыборная программа — это ориентиры практических дел, которые я намерен воплотить в жизнь.

Ставлю перед собой задачи:

Основа моей деятельности – улучшение качества жизни жителей и их социальная защищённость.

Создание эффективной системы управления жилищно-коммунальным хозяйством на основе прямого диалога с жителями. Долой грабительские цены за жильё!

Содействовать развитию действующих и открытию новых предприятий. Больше государственных заказов! Достойную заработную плату и пенсию!

Добиваться обеспечения бесплатного медицинского обслуживания.

Добиваться включение в бюджетное финансирование принятых наказов избирателей, с обязательным их исполнением».

Что можете добавить? Какие проблемы есть ещё у жителей Захолустьева? – спросил политтехнолог.

– Наркомания процветает. Из-за этого высокий уровень преступности, большая смертность среди молодёжи. А всё идёт от цыган. Они компактно проживаю на окраине города, там в своём ауле развели бурную торговлю этой «дурью». На вырученные деньги дворцов себе настроили. Милиция бездействует, по всем косвенным признакам, похоже, они в доле с ними. Снести цыганский «Версаль» и точка! Юридическое основание есть – самострой. В Москве с дачами ветеранов войны даже не церемонятся. А тут с этими, зачем цацкаться? По комсомольской путёвке ромалов на Северный полюс отправить, пусть в шатрах там живут. И вопрос решён. Хоть один раз Родине послужат. Скоро все ринуться в северные широты нефть добывать, а тут наши поселения, – своё предложение внёс Бабло.

– Ещё скажите, милицию разогнать.

– И их можно.

– Это запрещённый приём. С такими лозунгами любые выборы выиграть можно. Надо это сформулировать по-другому: «Любыми доступными, законными средствами добиваться искоренения наркомании и незаконной торговли наркотиками». Хотя не так, – поправился политтехнолог. – «Вести разъяснительную работу среди молодёжи о вреде применения наркотиков. А также объявить беспощадную борьбу с незаконной торговлей наркотиками». По милиции напишем следующее: «Добиться аттестации работников органов правопорядка города Захолустьева». Так будет корректнее. Устраивает вас такая предвыборная программа?

– Устраивает, – согласился Дмитрий Михайлович.

– Ещё в конце добавим: «При достижении этих целей я намерен твёрдо опираться на волю и поддержку своих избирателей. У нас один город и наша цель сделать этот город преуспевающим и уютным для нашего проживания».

 

 

24

 

Утром следующего дня Бабло с докладом был в кабинете у Буфонова.

– Сергей Сергеевич, намеченные кандидаты в депутаты с моей помощью оформили подписные листы и сдали их в избирательную комиссию. То есть от нашего завода люди зарегистрированы на каждом округе. Я тоже по вашему наставлению собрал подписи и теперь являюсь кандидатом в депутаты в Областной Совет, – сделав заминку в своей речи, Дмитрий Михайлович продолжил: – Даже не знаю, как сказать, меня попросили возглавить партию «За справедливость!» Казните или милуйте, не смог отказаться.

– Я в курсе. Всё нормально, – свою осведомлённость по этому вопросу с безразличием сообщил Буфонов.

– Сергей Сергеевич, отлегло от души. А то всю ночь не спал, всё думал: Почему предварительно, как дать согласие, с вами не посоветовался?

– Партия! – торжественно произнёс Буфонов. То есть – ничего не попишешь и супротив не попрёшь, подразумевалось в одном этом ёмком слове.

– Подготовка к выборам идёт полным ходом, – дальше продолжил Бабло свой доклад. – С рабочими завода активно проводим агитацию. Сергей Сергеевич, на одном энтузиазме не проедем, необходимы средства, хотя бы на самое необходимое: листовки напечатать, как-то агитаторов поощрить. Я не о себе. Меня партия профинансирует. Я о других. Может даже выделить продукцию нашего пластмассового цеха: тазики, вёдра. Пусть, кандидаты их раздадут в больницах, детских садах, школах. Пройдут по квартирам ветеранов труда, хотя бы по тем адресам, кто от нас на пенсию ушёл, презент преподнесут. Тем самым они создадут необходимый благоприятный фон. Затраты будут небольшие, но резонанс пойдёт. Как мне пояснил один знакомый политтехнолог: «Чтобы вас избрали, нужны деньги. Но выигрывают не они, а умелое их использование». Поэтому финансово надо, немного помочь нашим кандидатам. Со своей стороны, я обещаю вам, что средства будут использоваться рачительно.

– Это деньги нужны для дураков, чтобы их избрали. А наши кандидаты люди умные, надо больше общаться с народом, – высказался Буфонов.

– При демократии и умный, и не совсем умный имеет один голос. Но так как вторых всегда больше, чем первых, то получается, власть формируют дураки. Поэтому не совсем умных надо подкупать. При демократии выигрывают те, у кого есть деньги. Умные добиваются власти при диктатуре, – выдал Бабло.

– Откуда у тебя появились такие мысли? – задал вопрос Буфонов.

– Имиджмейкер просветил, – сообщил Дмитрий Михайлович источник знаний.

– Я плачу хорошие деньги своим подчинённым. Пусть наши кандидаты пока сами раскошелятся, а мы потом их поощрим, – свой вердикт вынес Буфонов.

– Хорошо, – ответил Бабло. А сам про себя подумал: «Как глубоко в человеке сидит вера в чудо, что кто-то «по щучьему велению, по моему хотению» за спасибо всё сделает за нас. Энтузиазм исполнителя зиждиться или на деньгах, или на любви, или на страхе. Первого ты не хочешь дать, второго и третьего у нас нет».

 

С такими мыслями Дмитрий Михайлович побрёл восвояси. Так начинался очередной день на заводе.

В это время в кабинете у Семёнова зазвонил телефон.

– Да, – ответил Владимир Александрович.

– Ты, что сегодня не отправил сварщика в депо? – на другом конце провода кричала Фаина Сергеевна Кербер – новоиспечённый заместитель директора по логистике.

– Фаина Сергеевна, а приказ где? – стараясь сохранять спокойствие, что было сделать крайне трудно, пытался объяснить Семёнов свою позицию.

– Тебе, директор не указ? – продолжала горланить главный логист завода.

– Извините, я не вчера родился. И что такое исполнительская дисциплина – мне известно. Директор на последнем совещании действительно дал такую команду. Но это касалось в большей степени вас, чем меня. Чтобы человека с одного цеха отправить работать в другой цех, если это конечно не связанно с выполнением его должностных обязанностей, необходим письменный приказ. Такой порядок действия оговорен Трудовым Кодексом. Так как вы отвечаете за отгрузку готовой продукции, значит, вы и должны были подготовить соответствующие документы. Директор не давал же команду нарушать закон, он просто подсказал вам, с каких подразделений можно задействовать людей на ремонт вагонов, – свои доводы привёл Владимир Александрович.

– Что слов директора мало? – провоцировала Фаина Сергеевна.

– Слово – это звук, а звук – это колебание воздуха. Если что случиться, слова к делу не подошьёшь, а колебания со временем имеют свойство затухать, – спокойно произнёс Семёнов.

– Я доложу директору, что ты его слова обозвал колебаниями воздуха.

– Я думаю, вы ничего нового для него не откроете, с курсом физики в размере школьной программы он должен быть знаком.

– Ну, смотри мне, – явно ненавидя оппонента, произнесла заместитель директора и положила трубку.

Через пятнадцать минут Кербер опять позвонила Семёнову и быстро выпалила:

– Иди, забирай приказ.

Ещё через пятнадцать минут приказ лежал на столе перед Владимиром Александровичем. После этого рабочий его цеха пошёл в депо.

Снова зазвонил телефон. Теперь на проводе был Попрыгаев.

– Владимир, а кто отвечает за пешеходную дорожку от твоего цеха до столовой? – задал он вопрос.

– Если до эстакады, то – я. От эстакады до столовой – охрана. А что случилось?

– Сейчас ходил в убежище, проверял его на предмет потопления талой водой. По этой дорожке шёл. Поскользнулся, упал.

– Я своим приказывал, чтобы каждое утро песком посыпали. Сейчас разгон дам.

– Да, я поскользнулся уже ближе к столовой, ваша часть дороги, как раз посыпана. С охраной тогда буду разбираться.

К этому моменту инженерно-технические работники цеха подошли к Семёнову на «пятиминутку». Это обозначало, что уже прошёл час рабочего дня. Владимир Александрович не с самого утра проводил оперативки, давая время мастерам подготовиться и раздать необходимые указания подчинённым. Сначала, как обычно, отчитывался механик цеха:

– Владимир Александрович, у меня два нерешённых вопроса. Первый, масло индустриального "ёк". На многих прессах и станках уровень уже ниже допустимого. Запортим мы так оборудование. Заявка снабжением не выполняется сначала года. Ссылаются на Кербер.

– Я с ней пытался разговаривать на эту тему. Говорит: «Терпите, в этом месяце оплатим», – сообщил обнадёживающую информацию Семёнов.

– И второй вопрос, я стропы уже третий месяц не бракую. Если непригодные убрать, то нечем будет работать. И та же история, как с маслом – все документы на оплату у Кербер. Так не далеко и до ЧП, – поведал механик о трудностях.

– А мне Фаина Сергеевна месячную норму расхода дизельного топлива на трактор снизила с двести литров до ста двадцати, – в разговор включился инженер по подготовки производства. – Теперь ума не приложу, как быть. И металл со склада регулярно завозить надо, и отходы вывозить. Сейчас лишний раз трактор не отправишь на центральный склад за материалом. Экономим горючее. По этой причине случаются простои. Нет ритмичности производства. То ничего не делаем, то сверхурочно вкалываем. Не знаю, как работать дальше. Все нормы ополовинила. И на спецодежду, и на инструмент. Рабочие обувь и спецовку уже за свои деньги покупают. Экономит даже на бумаге. Раньше бланки заказывали централизованно в типографии, теперь Кербер дала команду, чтобы цеха на своих принтерах размножали их у себя. Типография может напечатать и на плохонькой, дешёвой бумаге, а принтер только лощёные листы принимает, плюс расходный материал – краска, картридж. В чём экономия, не пойму? Да, хотя бы этой бумаги в достаточном количестве давала. Не даёт ведь. Я уже за свои деньги одну пачку купил. А надо это мне? У неё в лексиконе всего два слова: «хватит» – это когда нормы срезает и «терпите» – это во всех других случаях.

 

– У Ключевского читал, что русский человек не может работать ритмично, он привык трудиться от аврала до аврала с непременной паузой блаженного расслабления между ними. И корни этого – в истории. Крестьянин из спокон веков в летние месяцы вкалывал от зари до зари, а зимой отдыхал. У нас получается круглый год на работе – аврал, в голове – кавардак, на сердце – аритмия. А если серьёзно, то спешка, отсутствие необходимого инструмента, и других вспомогательных материалов, приводит к плохому качеству выпускаемой продукции. Заложено в технологии, такой-то инструмент, такая-то смазывающая жидкость и определённое её количество, и тому подобное, всё это должно быть, – к обсуждению накипевших вопросов подключился технолог. – За весь прошедший год представители заказчика и отдел технического контроля выписали нам двадцать три замечания. А в этом году только за прошлый месяц – двенадцать. Думал, что такое положение сложилось исключительно в нашем цехе, переговорил с другими технологами, оказывается аналогичная тенденция по всему заводу. Владимир Александрович, вы, на совещаниях у заместителя директора по производству докладывайте, пожалуйста, о положении вещей. Надо, чтобы Кобылко объяснила Кербер, что к чему.

– С тех пор, как Фаина Марковна занимает этот пост, она ни разу не проводила совещаний, – буркнул Семёнов и тут же обратился к инженеру по подготовке производства: – Ты, говоришь, что у Кербер в основном два слова в лексиконе: «хватит» и «терпите». И у Кобылко их не больше: «работайте» и «я тебя услышала».

Последнее время после цеховых оперативок у Владимира Александровича портилось настроение. Цели и задачи он хорошо представлял и перед коллективом ставил их уверенно. Его уверенность коллектив же и разрушал, задавая вопросы: «Как провести газовую резку, если нам ещё не подвезли кислород и пропан? Чем просверлить отверстие диаметром два миллиметра, если в наличии в цеху самое маленькое сверло три миллиметра?» На что Семёнов ничего не мог вразумительного ответить.

Рабочий день продолжался дальше.

– Владимир, ты мне корпуса на сто сороковые изделия наштамповал? – позвонил начальник сборочного цеха.

– Всё закончили. Вчера к концу дня сдали продукцию, – подтвердил Семёнов выполнение заказа.

– Ты ко мне не сможешь их привести? А я свою кладовщицу с документами отправлю к вам.

– Ты, что! Мне лимит на дизтопливо срезали почти вдвое. Не знаю, как свои вопросы закрыть. А где автомобиль, который каждый день должен тебе выделяться на технологические нужды?

– Дали. Только бензина Кербер распорядилась залить пять литров. К Парфёнову машина съездила и всё. Теперь стоит у меня под окном. Самое интересное, что шофёр не отказывается ехать, только предупредил, мол, показания датчика бензина на нуле. Если заглохну, то закрою кабину, да, пойду в гараж.

– Ну, и рискуй. Пускай едет ко мне.

– Я уже так думал. Получается палка о двух концах. Если бензин закончится, когда машина будет направляться к тебе – полбеды, а вот если бак высохнет на обратном пути – это катастрофа. Водитель закроет кабину и уйдёт, а кладовщица останется до следующего дня куковать, охраняя секретные детали, пока шофёр завтра очередные, отпущенные, пять литров бензина в канистре не принесёт. Или придётся всем коллективом машину в цех толкать.

– Ты, Кобылко позвони.

– Звонил. Она мне сказала: «Работай. У соседей попроси транспорт».

– А к Буфонову не пробовал обратиться?

– Мне кажется, директор поддерживает Кербер и Кобылко во всех начинаниях. Жалуясь на них, можно наоборот себе на хребет неприятности накликать. Вот сегодня у него за прошедший месяц итоговое совещание будет, там и увидим, куда дует ветер. А пока не буду высовываться.

– Тогда извини, ничем помочь не могу.

«Вот – дурдом», – про себя подумал Семёнов. Он ещё бы подобрал нужные слова, но в это время к нему в кабинет зашёл взволнованный мастер Потапов.

– Саламатин руку сейчас повредил, – выпалил он.

– Как?! – громко произнёс Семёнов.

– Около станка упал, локоть себе разбил. Говорит: «Голова закружилась». В здравпункт отвели, давление – двести на сто десять. На заводской «скорой» в больницу его увезли. Лишь бы перелома не было, чтобы, как лёгкий несчастный случай оформить. Может, премии тогда не лишат.

– Да, на неприятности мы нарвались. Теперь будем мы с тобой, Михаил Дмитриевич, объяснительные строчить на тему: Что? Почему? И кто виноват? – дальнейшие перспективы обрисовал Семёнов.

– Недаром сегодня тёща приснилась – зараза этакая, – причину свалившихся бед озвучил Потапов

– Сейчас уже ничего не исправишь, – философски рассудил Владимир Александрович и, взглянув на часы, изрёк: – Пойдём на обед, уже время подошло.

– Хорошо, только, к себе забегу, куртку наброшу.

– Я тебя на выходе из цеха ждать буду.

Семёнов с Потаповым неспешно вышагивали в сторону столовой.

– Завтра будем термоса «левые» отгружать, через неделю они с нами рассчитаются, – довёл информацию Владимир Александрович до своего подчинённого.

– Замечательно, у нас всё готово, – словно пионер, бодро произнёс Михаил Дмитриевич.

Дойдя до эстакады, они наткнулась на препятствие. Между колоннами, преграждая путь к столовой, была натянута веревка. Обойти с боку было нельзя, так как на обочине ещё лежал снег. Другой возможный маршрут пролегал по автомобильной дороге и был в раз пять длиннее. Поэтому народ, идущий в обоих направлениях, нагибался и, принимая очертания буквы «Г», преодолевал воздвигнутый барьер.

– Что такое? – непонимающе произнёс Потапов.

 

Тут Владимир Александрович вспомнил утренний разговор с Попрыгаевым, который по его разумению и являлся ключом к разгадке.

– Михаил Дмитриевич, это яркий пример, как мыслят многие наши сограждане. Сегодня звонил Попрыгаев, интересовался, кто отвечает за эту дорожку. Его любопытство было связанно с тем, что нынешним утром он шёл по ней и упал. А грохнулся, так как поскользнулся на замёрзшей луже. Теперь Владимир Никитович хочет найти тех, кто должен был посыпать лёд песком. Я ему объяснил, что именно за этой частью дороги, то есть от эстакады до столовой, следит охрана. Подозреваю, после этого, он составил разговор с начальником охраны. А тот, как человек, считающий себя умным, и даже очень умным, решил не посыпать лёд песком или просто раздолбить его, а перекрыл проход. По его разумению, таким образом, он решил возникший вопрос. Если кто-то поскользнётся и что-нибудь себе сломает. Ответ: «Дорогу перекрыли, ходить было нельзя», – свою версию возникновения преграды огласил Семёнов.

– Яйцеголовый, что ли? – поинтересовался Потапов.

– Наверно. Понимаешь, мы всегда идём другим путём. Вот, всё человечество идёт так, а мы по-другому. Помню, в мои школьные годы, был лозунг: «Экономика должна быть экономной», то есть масло масляным. А экономика должна просто быть. В пору апогея этой вирши на железнодорожной станции Захолустьева картину наблюдал. Мужик в униформе ходил по перрону с длиной палкой и у каждого второго фонаря освещения бил лампочки. Наш начальник охраны такой же экземпляр.

– Мне кажется тут причина не в этом. Строптивость даже в ущерб себе является тому виной. Заставили человека что-то сделать, и как в той присказке: «Лучше бы не заставляли». И он сделал, извратив саму идею, поставив всё с ног на голову, назло окружающим. Не выкрутил лампочки, а просто разбил их. Нате получите, чтобы больше меня не трогали. Наши поступки не от головы, думаем мы другим органом. Правителя и суженного выбираем не умом, а сердцем. И оно нам так порой подсказывает, что потом удивляемся и самое интересное – обвиняем почему-то во всём глаза: «Куда они смотрели?»

– Да. Точно подмечено, – согласился Семёнов.

– Выход есть, – понесло Потапова в суждения глобального толка. – Умные люди советуют надо сменить герб. Все беды от него. У двуглавого орла взгляд направлен в разные стороны, по этой причине он не может сосредоточиться и, следовательно, у нас, живущих под этим символом, ум на раскоряку и в принятии решения не участвует. Раздвоение личности получается. Из-за этого мы говорим одно, делаем другое, а думаем совсем иначе. И, следовательно, создаём мир вокруг себя, который не соответствует нашему представлению о нём. То есть руки делают совершенно другое, что хочет голова. Поэтому может не всегда одна голова хорошо, а две лучше. Посмотри у американцев, немцев тоже птица на гербе, но одноголовая. И живут лучше нас.

– Я с тобой согласен, – дал утвердительный ответ Семёнов и внёс своё конструктивное предложение в области геральдики: – Этого чернобыльского, двухголового орла убрать, а медведя на герб.

– Можно и чебурашку, – альтернативную точку зрения высказал Михаил Дмитриевич.

– Почему его?

– Положительный герой, объединяющий все возрасты и национальности нашей страны персонаж.

Ближе концу дня у директора было назначено большое совещание, куда и направился Семёнов. В это время Потапов подобрал временно оставленную власть и взял бразды управления на себя. Пришлось ему порулить не только в цехе №5, но и частично на заводе. Он заинтересовал некоторых желающих заинтересоваться лиц из охраны, поэтому они, пока их начальник был тоже на совещании, выпустили за территорию предприятия за интерес машину с «левыми» термосами, но не с теми, которые запланировано было отправлять завтра, те ещё лежали в надёжном месте. Отгрузив товар, Михаил Дмитриевич позвонил такому же мастеру в пластмассовый цех и языком древнегреческого баснописца Эзопа сообщил: «Всё в ажуре. Через неделю».

Пока верховодил на заводе Потапов, Буфонов решительно доводил свою волю до подчинённых:

– За первые два месяца этого года по сравнению с аналогичным периодом прошлого мы снизили затратную составляющую при производстве продукции на сорок процентов. Всё это достигнуто благодаря вдумчивой и целенаправленной работе Кербер и Кобылко.

– Наградить обоих орденами «Герой Америки», – буркнул себе по нос, сидящий на галёрке Попрыгаев. Это услышал его сосед Семёнов.

– Владимир Никитович, в Америке нет такой награды, – шёпотом произнёс он.

– Ну, тогда «Героями России». Всё равно всё за океаном решается.

– Правда, некоторые начальники цехов сопротивляются нововведениям, – продолжил свою речь Буфонов. – Так как привыкли работать по старинке, не просчитывая экономику. Если они и дальше будут так трудиться, то мы расстанемся с ними. Должное внимание начальники цехов ещё не уделяют вопросам техники безопасности. Возросло число несчастных случаев. Вот сегодня несчастный случай произошёл в цехе №5, рабочий повредил руку. Даю команду Хохлёнкову – наказать виновных.

Хохлёнков в знак согласия несколько раз судорожно кивнул головой и быстренько что-то записал в свой блокнот.

– Вы, знаете, сколько у нас людей ежедневно находятся на больничном?! – продолжил свою речь Буфонов. – Двести человек! Мы же без них справляемся, значит надо сократить двести человек. Кроме того, первые три дня больничного оплачиваются из средств предприятия. Это наши с вами деньги. Работайте, господа начальники, со своими подчинёнными. Нельзя допускать такое количество больничных листов.

– А, что у нас профилакторий и процедурный кабинет в здравпункте возобновили работу? Или путёвки опять стали льготные среди рабочих распространять в санатории и дома отдыха? – шёпотом произнёс Попрыгаев.

– Нет, – ответил Семёнов, посчитав, что сосед обратился именно к нему.

– Не понятно тогда, – подытожил Владимир Никитович.

Подчинённые жадно впитывали каждое произнесённое слово и делали выводы. Податься было некуда, город Захолустьев – мал, работу найти трудно. Поэтому они были готовы смириться с любыми условиями. По капли выдавливать из себя раба, уже которое столетие, никак не получалось.

Буфонов для заслушивания выборочно поднял некоторых начальников цехов. Такая честь выпала и Семёнову. Тот довёл сухие цифры выполненного плана, полученную прибыль, производительность труда в денежном выражении на одного рабочего. В конце своей речи сообщил:

– Совместно с двенадцатым цехом мы создали кластер, разработали технологическую дорожную карту, согласно которой начали выпуск термосов – продукции для нас новой. На счёт сегодняшнего несчастного случая, могу сказать, что анализ вместе с мастерами в цеху проведён, теперь будем более внимательно присматриваться к людям. Опрашивать их о самочувствии.

– Давление надо мерить, – вставил поправку Буфонов.

– И давление людям будем мерить, – взял по козырёк Владимир Александрович.

После того как Семёнов закончил свой доклад и присел на место, его спросил Попрыгаев;

– Ты, про какой клистир говорил?

– Про наш заводской, Владимир Никитович.

Одни делали выводы, сидя на совещании, другие уже делали ноги, так как рабочий день закончился. Потапов замыкал колонну работников 5-ого цеха двигающихся к проходной. Около самых дверей колонна замедлила шаг и почти остановилась.

– Что случилось? – выкрикивали люди, оказавшиеся задними в этой очереди.

– Шмон. Заставляют верхнюю одежду расстегивать и карманы выворачивать, – поясняли передние.

– А что украли? – громко спрашивали любопытные.

– Вагон досок из столярного цеха, – растолковали сведущие люди.

– А-а-а.

Кто прошёл проходную, дальше бегом бежали к автобусам, стараясь попасть на более ранний рейс. Пока Потапов дошёл до остановки, почти, все уехали. В ожидавшем пассажиров последнем автобусе было человек десять. За Михаилом Дмитриевичем в салон зашла ещё одна молодая женщина – кровь с молоком, и автобус тронулся. Дама, вошедшая последней, обведя взглядом свободные места, произнесла:

– Куда тут присесть?

 

Сидевший около входа невысокого роста мужичок, типаж – забияка, по причине привлекательности дамы, решил сострить:

– Садись на мой, пока прямой.

Та, которой предназначалась сказанная фраза, решительно направила своё взбитое тело к шутнику со словами:

– Хорошо, мачо, у меня как раз сейчас стагнация.

– Ты, что дура?! – вскрикнул мужичок и, проскользнув чуть ли не промеж ног у неё, шмыгнул вглубь салона.

Женщина села на освободившееся сидение произнеся:

– А у него, похоже, декаданс.

 

 

25

 

Утром ремонтники 12-ого цеха в слесарном помещении в клубах табачного дыма разговаривали о жизни. Сегодня пенсионер дядя Коля травил о том, что в этой стране делать нечего и отсюда надо дёргать. Вчера он убежал всех, что если ты дружишь с головой, то в России жить можно. Завтра, скорей всего, он будет проводником учений Маркса, Энгельса и Ленина, а послезавтра ярым адептом капитализма. Его ежедневный вступительный монолог никогда не длиться долго. Как, только, кто-нибудь из коллег включается в разговор, он замолкает. Уже без него словесный обмен мнениями перерастает в жаркий спор. Как в бани, дядя Коля поддавал пару, сам тягу из парной, а вы парьтесь, хлещите друг друга.

– Мне знакомый рассказывал, что в Москве слесарь-ремонтник получает за месяц сто тысяч рублей, – сообщил дядя Коля.

– На днях в «Телесемь» читал интервью главного героя телесериала «Любовь на троих». Он за один съёмочный день имеет семьдесят тысяч рублей. Это моя, почти, годовая зарплата, – поддержал разговор коллега.

– За что им платят такие деньги? – обведя всех взглядом, задал вопрос окружающим дядя Коля.

– Футболисты с хоккеистами совсем обнаглели – миллионные гонорары получают! – новую информацию к размышлению поведал другой товарищ.

– А, что вам мешает? – отреагировал один из представителей молодёжи. Ткнув пальцем в одного: – Ты купи вратарскую форму и езжай в областной центр в хоккейную команду на просмотр. Предложи свои услуги в половину цены. – Ткнув пальцем в другого: – А ты кати в свою Москву и получай там сто тысяч рублей.

– Почему именно вратарём? – возмутился, назначенный на должность вратаря.

– Так полевым игроком бегать надо, а ты даже когда ходишь, спотыкаешься, – пояснил свою точку зрения коллега.

– Друг, ну зачем, ты, так? – бросил упрёк дядя Коля.

– Если в жизни стало туго, табуретом стукни друга. Бей сильней, не жалей, навалом у нас друзей, – в поэтической форме обозначил свою позицию друг.

– Я не поэт, но я скажу стихами. Пошёл бы ты мелкими шашками, – свою точку зрения на его суждения произнёс строфой дядя Коля.

– Что не говорите, дурдом идёт сверху, – кто-то бросил из присутствующих фразу.

– Каждый народ имеет то правительство, которое он заслуживает, Сами хамим друг другу, правила не соблюдаем, ломаем всё подряд, сорим везде, работу выполняем, кое-как, а правительство у нас во всём виновато. Как общество ведёт себя, так им и управляют, – прозвучало ещё одно мнение.

– Народ говорит глупости, министры их делают. Вот и всё отличие. Государство грабит, народные избранники воруют, народ подворовывает. Каждый надеяться на перспективу. Вчера подворовывал, сегодня воруешь, послезавтра будешь грабить. Мы легко поддаёмся паранойе. Склонны во всём видеть тайные заговоры. А мнение народа – это, только, мнение самой болтливой его части, – спич выдал представитель из рядов пенсионеров.

– Здравствуйте! Как дела? – обратился Парфёнов, зайдя в это время в помещение, тем самым, не дав диспуту разгореться на полную катушку.

– Физкультура и труд – здоровье дают, – ответил один из ремонтников, до этого не принимавший участие в разговоре коллег. Его пассивность была связанна с тем, что он привыкал к своему новому состоянию, точнее, сказать – отходил от прошлых ощущений. Он два дня, как не пил.

– Молодец. Вот, ты сейчас не пьёшь, как себя чувствуешь? – спросил Константин Николаевич.

– Уникальненько, – ответил новоявленный трезвенник.

– Давай, не сорвись, – пожелания в его адрес высказал Парфёнов.

– Кремень, – подтвердил тот свою твёрдость духа.

Сделав обход цеха, Парфёнов направился к себе в кабинет. Около кабинета его ожидала технолог – девушка двадцати трёх лет отроду, закончившая около года назад в Захолустьеве методом дистанционного обучения филиал какого-то института по специальности: «Антикризисное управление». Согласно записи, в дипломе она работу в Захолустьеве не нашла. Из предложенных на местной бирже труда вакансий: продавец в парфюмерный отдел, менеджер в супермаркет, кассир в городской центральный универмаг, технолог по литью полимеров. Выбрала профессию технолога.

– Здравствуйте, Константин Николаевич! – поприветствовала она Парфёнова.

– Здравствуйте, Маргарита Сергеевна! Какие трудности?

– Сейчас пишу на одиннадцатую втулку техпроцесс, подскажите какой техрегламент взять за образец?

– Маргарита Сергеевна, за консультации не рассчитаетесь со мной.

 

– Константин Николаевич, на оклад технолога могу, только, в кино пригласить вас.

Парфёнов окинул её взглядом. Одета она была просто, но аккуратно. Серого цвета костюм с юбкой, белая блузка, тёмные колготки, туфли на высоком каблуке. Парфёнов сейчас не мог вспомнить её в другой одежде. В холода вместо белой кофты появлялась чёрная водолазка. Из верхнего одеяния на память пришёл пуховик и вязаная шапочка. У неё было приятное лицо, почти, без макияжа, только, накрашены губы, да, подведены ресницы. Одежда плотно облегает тело, но нет впечатления тесноты. Среднего роста, с неплохой фигурой. Нельзя сказать, чтобы серая мышка, но и не принцесса. Парфёнов пару раз на улице не признавал её, и если бы она сама первая не поздоровалась, то он так бы и прошёл мимо.

– Маргарита Сергеевна, за аналог тут можно взять техпроцесс на пятнадцатый переходник. А в кино я могу, вас пригласит сам.

– Не осмелитесь, – вызывающе бросила технолог.

Такой ответ подтолкнуло Парфёнова произнести:

– Жду сегодня на последний сеанс.

Константин Николаевич, вечером взяв билеты, стоял около входа в дом культуры, ожидая Маргариту Сергеевну. Его освещал свет от окон вестибюля.

– Добрый вечер, Константин Николаевич! – появившись из темноты, произнесла Маргарита.

На Парфёнова повеяло еле уловимым ароматом парфюма, который обволакивал её. Константин вдохнул это запах, душа затрепыхалась в предчувствии чего-то, и внутрь вместе с весенним воздухом проник яд желания.

– Добрый вечер, Маргарита Сергеевна!

Она взяла Парфёнова под руку, как будто это делала уже неоднократно, и повела его в зал.

– Что за фильм? – спросила Маргарита.

– Наш какой-то? – ответил Константин.

Путь в зал проходил мимо буфета.

– Попкорн будешь? – предложил кавалер.

– Если, только, сладкого небольшой стакан и колы ещё возьми, – она тоже перешла на «ты».

В зал Константин и Маргарита зашли, когда уже шла реклама выходящих в ближайшее время в прокат фильмов. Звук метался по помещению и бил по ушам зрителей. В полутьме они сели на свободные места. Малочисленная публика состояла из людей от четырнадцати до двадцати лет, у которых на сегодняшний вечер в кармане оказалось сто рублей на билет и сто рублей на попкорн. Их менее богатые друзья в это время тусовались по подъездам, щёлкая семечки и употребляя самое дешёвое пиво. Более состоятельные тут же в клубном буфете пили водку и мартини.

На экране суетились, в неузнаваемом интерьере, узнаваемые российские артисты. Имена персонажей – русские, разговаривают по-нашему, но окружающая обстановка вызывает вопрос: «Это они где?» А поднимаемые проблемы: «Это они о чём?» После того как получасовая попытка увлечься сюжетом окончилась безрезультатно, Парфёнов предложил:

– Маргарита, лучше пойдём ко мне, чай попьём.

– Хорошо, – согласилась она.

Они, выйдя из клуба, направились в киоск купить чего-нибудь к чаю. К чаю, Парфёнов купил: бутылку вина, апельсинового сока и коробку конфет. Вино ещё не было допито до конца, как Константин полез целоваться. Маргарита особо не сопротивлялась.

Утром он, собираясь на работу, беспорядочно метался по квартире. Маргарита, с закрытыми глазами лежала в постели. Константин, остановившись около кровати, произнёс:

– Маргарита?

Она, открыв глаза, томно потянувшись, ответила:

– Константин Николаевич, можно мне сегодня отгул взять?

– Хорошо, – после некоторого раздумья, согласился Парфёнов.

– А если ты мне ещё оставишь ключ и денежек, то я к твоему приходу, что-нибудь вкусненькое приготовлю.

 

Вечером Парфёнова ожидал накрытый стол. Предложенный ужин отличался от обычной холостяцкой еды Константина. Борщ, отварной рис с тушёной рыбой, компот и салат вместо жареной картошки или магазинных пельменей. Сама Маргарита была в домашнем халате. В ванне Парфёнов обнаружил какие-то пузырьки, а в шифоньере женскую одежду. Вот так неожиданно для Константина началась его семейная жизнь. Теперь он должен стать огранщиком и превратить алмаз Маргарита в бриллиант.

– Как ты, только, ушёл на работу, зазвонил телефон. Мне пришлось встать, взять трубку, – за ужином поведала Маргарита.

– Кто звонил? – спросил Константин.

– Она представилась твоей знакомой из дома напротив.

– И что она сообщила?

– Она не успела ничего рассказать. Я её сразу отдёрнула, пояснив, что мне её консультации не нужны. Так как я девушка умная и понимаю, что у каждого взрослого человека есть свои спрятанные скелеты в шкафу.

В один из дней, подходя утром к цеху, Парфёнов интуитивно почувствовал что-то неладное. Пройдя ещё не много, увидел Минкина и представителя охраны. Константин подошёл к ним.

– Что случилось? – спросил он.

– Вот, – показал пальцем Минкин на свёрнутое клубком тело.

Тут, только, Парфёнов заметил, лежащего на краю дороги человека.

– Уникальненько, – произнёс Константин Николаевич.

– Что? – переспросил Минкин.

– Это его любимое слово – уникальненько, – пояснил Парфёнов. – Сердце? – тут же задал вопрос.

– Не знаю. Вскрытие покажет. А пока известно, только, что он пролежал здесь всю ночь. Шёл на работу в третью смену, опоздал, вторая смена уже вышла с завода, поэтому его и нашли, только утром. Перед тем как упасть, его рвало. Пьяный? Или другие причины? Не знаю. Вахтёр утверждает, что, когда он проходил проходную, точнее, даже пробежал, запаха от него не было. Сейчас ждём следователя, он во всём разберётся. Одно точно могу сказать, что мы с тобой влипли, по самое не хочу. Всё это из-за нашего сердобольства. Он же у тебя пил?

– Пил, – подтвердил Парфёнов.

– Так выгнать давно надо было.

– Работать не кому.

– Да, с кадрами проблема, – согласился Минкин.

– «Кадров» много, специалистов не хватает. Он в гидравлике хорошо разбирался. Да, и безотказный был на работу. А кто сейчас не пьёт? – высказался Парфёнов.

– И то верно. В советское время присказка была: «Лучше в подчинении иметь двух пьющих, чем одного коммуниста». Спросишь: «Почему?» Объясняю. Коммуняка грудь колесом ходил, ни к ногтю придавить его, ни на малооплачиваемую работу нельзя поставить. А пьяницы не рыпаются. Потому что всегда виноваты.

Тут в сопровождении охраны подошёл следователь. Пока он осматривал труп, Минкин с Парфёновым молча наблюдали. Закончив своё занятие, следователь произнёс:

– Всё ясно.

– Что ясно? – хором переспросили Минкин с Парфёновым.

– Это конечно не окончательные выводы, – снимая резиновые перчатки с рук, поделился своими умозаключениями следователь: – Мысль следующая. Так как у него в кармане был ополовиненный флакон из-под нашатырного спирта, предполагаю, что ко времени, как идти на работу, он был выпивший. Поэтому решил воспользоваться для нейтрализации запаха алкоголя нашатырным спиртом. Под рукой не было воды, чтобы туда накапать несколько капель нашатыря, хлебанул его из бутылки, что привело к удушью.

 

 

26

 

В разгар наступившего лета Семёнов с Парфёновым развили бурную пчеловодческую деятельность. Купив в соседнем районе в глухой деревне флягу мёда, продали его в Захолустьеве банками среди знакомых, сообщая всем, что медок свой с личной пасеки. Реализовав порядка пятидесяти килограмм, наши начинающие пасечники встали перед дилеммой, как отвечать на вопрос: «Сколько вы его собрали?» Было принято решение говорить: «Хорошо или много». И в особо тяжёлых случаях: «Окончательно ещё не посчитали». Так как пчеловодство относиться к одному из разделов животноводства, таким образом, Семёнов с Парфёновым, создали о себе у соотечественников репутацию успешных бизнесменов животноводов, а, следовательно, людей при деньгах. То есть легализовали свои возможные расходы перед окружающими.

Можно было уже тратить деньги. В субботу Семёнов со знакомым автослесарем ехали на автобарохолку за желанным «Лексусом». Машину выбрали быстро, вернее выбирал знакомый автослесарь, в соответствии с той суммой, которую озвучил Семёнов.

– Пожалуй, вот этот вариант наиболее приемлем, – ткнув пальцем в один из автомобилей, сообщил приглашённый Семёновым эксперт. – Со стороны противоположной от водителя, был небольшой удар. Ремонт произведён по всем признакам у них, очень хорошо сделано. Буржуй стукнул машину, страховку получил, новую купил, а битую к нам. Тут они почти все такие. Такой вариант лучше, чем «перевёртыш» или «конструктор», то есть машина из нескольких битых автомобилей собрана.

– Я ничего не вижу, – подойдя ближе к машине, прокомментировал Семёнов.

– Я и говорю, хорошо сделано. Предварительно поторгуемся, «баксов» четыреста – пятьсот скинем. Но для этого необходимо будет разыграть сценку. Сейчас ещё походим, потом сюда опять вернёмся. Саныч, у тебя в предстоящем спектакле роль такая – тебе вроде бы нравиться автомобиль, но решение ещё не принял. Я как бы буду тебя отговаривать, мол, и цена большая и такие-то косяки в машине имеются. Смотришь, продавец и подвинется. Устраивает? – предложил план действий знакомый автослесарь.

– Хорошо, – согласился Владимир Александрович.

Сделав ещё один круг, они вернулись к намеченному автомобилю.

– Хозяин! Кто хозяин? – крикнул Семёнов, вертя головой по сторонам.

От стоящей в тридцати метрах группы мужиков, по всей видимости продавцов, отделился человек и направился к ним.

– Я, – подойдя к машине, произнёс он.

– Можно капот открыть? В салоне посидеть? – спросил Владимир Александрович.

– Конечно, – ответил хозяин «Лексуса».

Семёнов с взятым с собой экспертом стали более дотошно рассматривать машину.

– «Лексус», то битый, – бросил фразу автослесарь.

– С чего это? – возмутился продавец.

– Вот взгляни сюда, – свои доводы продемонстрировал автослесарь.

Продавец решил промолчать. Семёнов гладил рулевое колесо, щупал сидения, а эксперт в это время во всеуслышание объявлял недостатки автомобиля. В одном месте показал царапину, в другом еле видимую вмятину. В итоге продавец подвинулся на пятьсот пятьдесят «баксов».

Оформив справку-счёт и рассчитавшись за машину, счастливые покупатели рассаживались по автомобилям. Семёнов в «Лексус», автослесарь в свою машину, на которой сюда приехали.

– Сегодня бы ещё в ГАИ номера получить, – мечтательно произнёс Владимир Александрович.

– Если трёх тысяч рублей не жалко, то минут за сорок будешь с номерами. А если в общем порядке, то до конца дня не успеем, – рассказал подельник о перспективах.

– Это как? – поинтересовался Семёнов.

– Там шустрые ребята крутятся, за деньги они всё организуют. От тебя будет требоваться, только, к окошку подойти, номера получить, да расписаться.

Действительно, когда Владимир Александрович подъехал к ГАИ, тут же к нему подошёл опрятного вида паренёк.

– Желаете получить номер быстро? – задал он вопрос.

– А кто этого не желает? – вопросом на вопрос ответил Семёнов.

– Три тысячи и через тридцать минут он ваш, – свои условия огласил продавец данной услуги.

– Хорошо, – согласился Владимир Александрович и подал пареньку оговоренную сумму и необходимые документы.

– Может, желаете получить красивый номер? – поинтересовался посредник между ГАИ и народом.

– Это, какие такие номера? – спросил Семёнов.

– Допустим, сегодня есть номер «002». С таким номером везде будет зелёный свет.

– Почему?

– «002» – милицейский номер! При бывшем начальнике ГАИ Калянине «блатными» были номера с буквами «КАЛ», теперь, вот – «002».

– Как-то неблагозвучно – «КАЛ», – свои сомнения озвучил Владимир Александрович.

– За то милиция не останавливала, и другие участники движения сторонились, – свои доводы привёл посредник.

– И сколько стоит такая вседозволенность? – задал вопрос Семёнов.

– Тысяча «зелёных», то есть тридцать тысяч рублей, – огласил прейскурант паренёк.

– Нет. Мне обычный номер, лишь бы не стоять в очереди.

– Тогда подходите к седьмому окошку, вас пригласят.

 

Минут через тридцать пять Семёнов в руках держал две металлические пластинки, называемые номерами. Автослесарь, достав из своей машины инструмент, быстро прикрепил номера на «Лексус». После чего они тронулись в сторону Захолустьева. По пути заехали в кафе, где Семёнов угостил своего напарника обедом от пуза и дал ещё тысячу рублей за сегодняшние труды.

Домой ехали не торопясь. Семёнов привыкал к своему новому автомобилю. В это же время так же в сторону Захолустьева из аэропорта на служебной машине везли Буфонова. Сергей Сергеевич прилетел из Москвы, где с ним был подписан контракт на пять лет, то есть приставка «и.о.» к должности директор с вчерашнего дня была убрана. Два счастливых человека перемещались в одном направлении. Служебный автомобиль Буфонова обогнал машину с Семёновым.

– Семёнов что ли? – вопросительно произнёс Сергей Сергеевич.

– Вроде он, – подтвердил водитель, внимательно всмотревшись в зеркало заднего вида.

– Вот тебе и пчёлы! За один сезон на «Лексус» они ему денег натаскали. Молодец!

– У меня знакомые брали у него мёд. Хороший, – поддержал разговор водитель.

Они, только, успели обсудить Семёнова, как уже въезжали в Захолустьев. На обочине красовался плакат: «Захолустьеву – 3000 лет».

– Не понял? Два дня назад, когда я улетал в Москву, было семьдесят пять, – опешивши, промолвил Буфонов.

– В тот день, когда я вас утром увёз в аэропорт, наш захолустьевский краевед-археолог Кузякин представил местным депутатам неопровержимые доказательства, что здесь люди жили ещё три тысячи лет тому назад. После чего депутаты под давлением фактов приняли решение, что дату основания нашего города считать не семьдесят пять лет тому назад, а три тысячи. Именно так, слово в слово я прочитал во вчерашнем номере газеты «Захолустьевская правда», – пояснил водитель.

– Так это получается, что Захолустьев старше не то что Москвы, но даже Киева-матери городов русских! – что-то в уме посчитав, свои выкладки озвучил Буфонов. – Однако глубже копать надо было, глядишь, древнее Иерусалима были бы.

Семёнов заехал за женой и сыном. Ещё вчера было решено на даче отметить покупку автомобиля и поступление отпрыска в институт. Они отправились в супермаркет, где было куплено всё для шашлыка. Теперь надо было забрать родителей. Родители Семёнова жили в панельной пятиэтажке. Подъехать к дому можно по узкой дороге, на которой никак бы не разминулись два автомобиля. Стоянка для машин, расположена в тупике на самом краю здания, на два места, которая всегда занята. Поэтому хозяева железных коней оставляли свои транспортные средства, заехав на газон одним колесом. Владимир Александрович поступил также как все. Пока он ходил за родителями, ему на лобовое стекло откуда-то возникшие молодые люди в одинаковых белых футболках с надписью: «СВОИ» прикрепили плакат: «Я – хам, ставлю автомобиль на газон». Пытающимся защитить свою собственность, Николаю сунули кулаком под дых. Марине крепко держа руки, сказали: «Будете возникать, сдадим в милицию». Когда Семёнов с родителями вышел из подъезда, борцы за порядок, сделав своё дело, удалялись восвояси.

 

– Бездельники, – возмутился Владимир Александрович.

– Комсомольцы, – произнесла бабушка.

– Бандиты, – сказала Марина.

– Сволочи, – высказался Николай.

– Боевой отряд партии, – подытожил дед.

Очистив лобовое стекло от наклейки, Семёновы сели в автомобиль. Марина на переднее сидение рядом с мужем. Дедушка, бабушка и внук назад. После чего тронулись и поехали на дачу.

– Володя, что хорошего ты нашёл в этой машине? – задала вопрос бабушка, подразумевая, что она как раз ничего хорошего в ней не видит.

– Мама, это престижный автомобиль, внедорожник, можно сказать – джип.

– Джип, не джип, но в годы моей молодости такие машины назывались «воронками», позже «бобиками». Приписаны они были к милиции. Сзади, куда ты положил пакеты, возили арестованных.

На это Семёнов нечего не смог сказать. Все остальные молчали. Им машина нравилась, но возражать бабушке никто не смел. Ещё все знали, что бабушке редко, что-то нравилось с первого взгляда.

На даче Семёнов сразу занялся приготовлением шашлыка, дед с внуком бани. Женщины быстро отварили молодой картофель, порезали помидоры, огурцы, зелень на салат. Три поколения семьи Семёновых на веранде, на свежем воздухе обмывали автомобиль и поступление Николая в институт. Бабушка внуку разрешила ради такого случая выпить два стакана пива. Владимир Александрович получил добро на те же два стакана, после того как убедил бабушку, что средство «Антиполицай», находящееся у него в кармане нейтрализует любой запах изо рта.

– Володя, ты сегодня машину купил, а нам сегодня с дедом подарки давали, но мы их не взяли, – начала свой рассказ бабушка.

– И кто вам подарки дарил? – спросил Владимир.

– Сидим дома вас ждём. А тут стук в дверь. Дед подошёл, спрашивает: «Кто там?» Я ему из спальни кричу: «Что ты спрашиваешь, это Володя приехал, открывай». Он и открыл. А там стоит какой-то паренёк. Одет хорошо, в белой рубашке, в галстуке. Сразу с порога: «Дедушка, вы ходите в парикмахерскую?» Дед отвечает: «Да, хожу». Он ему: «Вот теперь ходить не будете. Я представляю такую-то фирму, руководство фирмы проводит благотворительную акцию и дарит вам машинку для стрижки волос. С помощью её вы сами сможете себя постричь». Открывает свой дипломат, подаёт коробку деду и трясёт долго ему руку. Потом обращается ко мне: «У вас бывают гости?» Я: «Бывают». Он: «Теперь вы сможете их удивить. Это вам подарок». Подаёт коробку уже мне и также жмёт руку. После чего задаёт вопрос: «Вы знаете, что такое НДС?» Не буду же я говорить, что не знаю. Говорю – знаю. Кстати, что это такое?

– Налог на добавленную стоимость, – пояснил Владимир.

– Он мне тогда объяснять, что вот этот НДС его фирма, после того как мы примем от них подарок, должна заплатить по закону государству. И это будет пять тысяч рублей. Я ему: «Милок, мы люди старые, нам ничего не надо, иди, дари свои подарки кому-нибудь другому». Он: «Вы, никому не скажете?» Я: «Никому». Он: «Если вы никому не скажете, то я отдам вам подарок за две с половиной тысячи». Я: «Иди, милок, втюхивай свои подарки кому-нибудь другому». Настырный оказался, еле вытолкала его. Володя, а, сколько стоит машинка для стрижки волос?

– Я думаю электрическая в пределах семьсот рублей.

– Жалко, я не поняла, какой подарок мне предлагал, этот жулик.

– Мама, это коммивояжёр.

– Это, по какому?

– В Америке так называют людей, ходящих по домам и предлагающих товары.

– Пусть будет по-американски – гомик лажовый. Чем дольше живу, тем больше убеждаюсь, что все безобразия и беды из Америки. Главный вредитель наших полей и огородов – жук колорадский привезён оттуда. Сейчас нас кормят отравой – «ножками Буша». Бомбят Белград. Саддама Хусейна без суда и следствия повесили, – свои размышления по политическим вопросам выдала бабушка. – Кстати, Владимир, американцы в Ираке нашли химическое оружие, которое явилось причиной войны?

– Не нашли.

– Теперь, как они объясняют своё вторжение?

– Молчат.

– Довыёживаются пиндосы, огребутся по полной программе, – встрял в разговор внук. – Придёт время, Аляску и Гавайи отожмём.

– Кто такие пиндосы? – задала вопрос бабушка.

– Актуализированное название жителей США, – объяснил внук.

– Поиск виновных – это история с бородой. У украинцев во всём виноваты русские, у русских – евреи и американцы, у евреев – арабы, – своё мнение высказала Марина.

– Мать права. Все беды от американцев. Кто сбросил две атомные бомбы на Японию? Сие действие в военном отношении не имело никакого смысла. Всё это было сделано, только, для устрашения СССР. Погубили более двухсот тысяч мирных жителей, не считай тех, кто умер впоследствии лучевой болезни, – произнёс Владимир.

 

– Надо заметить, что США после войны приняло активное участие в реформировании Японии. Возглавлял от Америки этот процесс генерал Макартур. Кстати, он был яростным антикоммунистом и, крайне, набожным человеком. Японцам написали конституцию, которая не изменилась до сих пор, – продолжила дискуссию Марина.

– Ещё американцы нам во время войны по ленд-лизу помогали военной техникой, – поделился воспоминаниями из своего детства дед.

– Нашли добрых самаритян. Да, реформировали они Японию, создав для себя ручное государство. Посадили самураев на цепь. А объём их помощи нам вооружением составил всего четыре процента от всей участвующей в войне техники. Теперь про евреев. Деньги правят миром. Все сделки между государствами осуществляются в долларах, они являются главными деньгами. Долларом заведует федеральный резервный банк США, исполняющий функции центрального банка, ещё его называют Федеральной резервной системой. Как известно это частный банк. ФРС была создана крупными еврейскими банкирами. Деньги правят миром, деньгами правит ФРС. Делайте выводы, кто всем руководит, – свою точку зрения изложил Владимир Александрович.

– Миром правят не евреи, а пороки, которые они умело используют. Если человек умный, то его национальный вопрос мало интересует. Тот же Бисмарк – немец до мозга костей, свои накопления держал в банке, хозяином которого был еврей. Лечащий врач у него был тоже еврей, – произнесла Марина. – Ещё малоизвестный, но значимый факт из истории Соединённых штатов. В 1863 году во время гражданской войны в Америке между Югом и Севером русский царь Александр II посылал две эскадры на помощь Северу против Юга, поддерживаемого англичанами. Русский флот взял под контроль все торговые пути, южане не получили поддержки извне. В результате северяне победили. Президент Линкольн тогда, как это сейчас ни парадоксально звучит, даже просил царя о создании в Нью-Йорке военной базы России.

– Читал. Но сейчас американцы об этом событии почему-то не вспоминают. Англосаксы любят перевирать историю и пакостить России. Нас убедили, что Иван Грозный – жесточайший правитель. Хотя за время его царствования погибло меньше людей, чем за одну Варфоломеевскую ночь. В средние века мы – дикие варвары. Хотя Россия в то время страна городов, и каждую неделю русские ходят в баню. А цивилизованных европейцев в то время заедают вши и чума косит народонаселение. На протяжении всей истории, как происходит событие приносящие вред России, то обязательно присутствуют англичане. То турок, то японцев на войну с нами натравят. И тогда в 1863 году они разжигали волнения в варшавской губернии государства российского. Поэтому Александр II и отправил флот к берегам Америки в противовес англичанам, – Владимир Александрович высказался и поэтому вопросу.

Тут, облокотившись через ограду, обратилась к Семеновым соседка:

– Вам не надо коровий перегной за три тысячи рублей? Парни вот возят, мы купили себе машину, они говорят, что ещё могут привезти.

– Не от курей случайно? – с недоверием спросила бабушка.

– Нет. Парни говорят, что они с Михайловки. Я точно знаю – нет там птичников, – рассеяла сомнения соседка.

Подошедший продавец удобрения произнёс:

– Если будете брать, я в течение часа привезу.

– Осенью мы бы взяли, сейчас сгружать некуда, – ответил Владимир Александрович.

– Вот на поляну рядом с забором выгрузим, где у вас машина стоит, а автомобиль до осени в начале улицы пока ставить будете, – предложил продавец. – Сейчас коров в деревне почти нет, это мы старые запасы грузим, там всего на пять машин перегною осталось.

– Хорошо, везите, – согласилась бабушка.

            Через час вместо «Лексуса» на поляне лежала куча перегноя. Владимир Александрович вилами придавал ей правильные формы. Несколько раз попалась скорлупа от яиц. Подошёл дед, распаренный после бани.

– Запах! Это не скотский перегной, – поморщившись, сказал он.

– Я уже и сам вижу, – подтвердил его догадки Владимир.

Подошла и бабушка.

– Что перегной от курей? – спросила она.

– Да, – ответил сын. – Обманули нас.

– Куда теперь его в таком количестве девать? Ещё запах от него ядовитый. Как теперь на даче находиться?! – заохала бабушка.

– Мама, не расстраивайся. Завтра песку привезу. Засыплю перегной сверху песочком, запах и исчезнет. А весной под перекопку буду помаленьку добавлять. Уйдёт со временем, – успокоил Владимир.

– Тут его на десять лет хватит, – оценила запасы бабушка.

– Что поделаешь, – развёл руками Семёнов.

– Завтра праздник. Три тысячи лет городу. Парни с птицефабрики на это дело и подзаработали, – свою версию высказал дед.

– Ты, что раньше молчал?! – бросила упрёк бабушка.

Дед тоже развёл руками.

Ехали домой, когда уже начало смеркаться. Несмотря на позднее время, в палатках ещё торговали фруктами и овощами.

– Отец, вон написано – астраханские арбузы, давай купим, – предложил Николай.

– Конечно купим. Сегодня уже коровьего перегноя взяли. Для полного счастья астраханского арбуза не хватает, – ответил Владимир Александрович, остановив машину около киоска.

 

 

27

 

В понедельник до начала рабочего дня, внимательно смотря под ноги, Буфонов прохаживался по своему кабинету. С некоторых пор, то он, то техничка во время уборки, на полу стали находить монеты. Что тут особенного? Сергей Сергеевича привлекло то, что монеты были, только, достоинством пять рублей и никаких других. Данная странность подвигла его обратиться к своему куратору из ФСБ. Рыцари плаща и кинжала, тщательно обследовали кабинет, установили видеоаппаратуру и дали соответствующие указания Буфонову. За осмотром рабочего места его и застал телефонный звонок. Он быстрыми шагами подошёл к столу, взял трубку.

– Алло!

– Доброе утро, Сергей Сергеевич! Троянский вас беспокоит, – последовал ответ на другом конце провода.

– Здравствуйте, Иван Иванович! – поздоровался Буфонов, подумав: – Что тебе понадобилось? Предупреждал меня подполковник Калитинец, что ты можешь позвонить.

– Хочу поздравить вас с утверждением на пост директора, желаю проработать вам на этой должности не меньше, чем ваш предшественник.

– Спасибо.

– Наверное, в ближайшие дни весь Захолустьев гулять будет? – хитро спросил Троянский.

– Курва, напрашиваешься на банкет, – подумал Буфонов. – Захолустьев вчера своё отгулял, три тысячи лет городу справляли, – пояснил Сергей Сергеевич.

– Я не знал, а то обязательно бы приехал на праздник.

– И сегодня подъехать будет не поздно, в шесть вечера прошу к нашему столу.

– Нет, нет. Как-то неудобно получается. Выходит, что я сам напросился.

– Всё удобно. Так что жду вас вечером на заводском пруду.

– Спасибо за приглашение. Уговорили, обязательно подъеду.

Во время беседы с Троянским, Сергей Сергеевич под одним из стульев для посетителей увидел лежащею пятирублёвую монету. Закончив разговор, Буфонов, следуя инструкциям, выданным ему спецслужбами, вышел на улицу и позвонил по сотовому телефону подполковнику ФСБ Калитинцу:

– Георгий Степанович, сегодня опять на полу лежит монета. Я, как вы говорили, трогать её не стал. Троянский ещё звонил, напросился на сегодняшний вечер.

– Сергей Сергеевич, предлагаю тебе в течение часа поездить по заводу, а в твоём кабинете поработает наш человек. Секретаря своего, только, предупреди, что, мол, программист придёт, компьютер посмотреть.

– Хорошо.

 

После обеда к Буфонову подъехал сам Калитинец.

– Что-нибудь прояснилось? – первым делом задал вопрос Сергей Сергеевич.

– Что-то, конечно, прояснилось, – ответил подполковник. – Отпечатков пальцев, как и следовало ожидать, на монете нет. Она, как и предыдущие монеты, подобранные в твоём кабинете, «жучком» не является. Видеозапись не дала ответ, кто подкинул её, а только определила круг возможных исполнителей.

– И кто это? – перебил Буфонов, торопясь всё узнать.

– Кобылка или Кербер, – ответил Калитинец.

– Что это всё значит? И для чего? – спросил Сергей Сергеевич.

– Несколько месяцев назад в поле зрения нашей службы попал некто Пол Смит. При первом приближении, казалось бы, обычный бизнесмен, возглавляющий американскую фирму, занимающуюся логистикой, сфера интересов которой распространяется в основном на страны бывшего Советского Союза. При углублённом изучении его деятельности, отмечено, что где он проявлял активность, то там происходили народные волнения и смена правящего режима. Вот этот Пол Смит, будучи в Москве имел контакт с Троянским. Естественно после этого Троянский попал под наблюдение ФСБ, а так как он житель нашего региона под наше наблюдение. Нами было выявлено, что он имеет отработанные связи с местными лидерами преступных группировок и руководителями сект различного толка. Первым помогает организовывать совместные предприятия с иностранными фирмами, то есть оказывает помощь в отмывании денег. Вторым, просто, даёт деньги.

– Зачем? – спросил Буфонов.

– За тем, чтобы, всегда иметь под рукой управляемые народные массы.

– Понятно.

– Так же нами установлено, что Троянский пытался, воздействуя на Каменева, дестабилизировать работу завода, с дальнейшей перспективой его остановки. Не получилось. Виктор Алексеевич проявил стойкость и принципиальность.

– А это зачем? – опять спросил Буфонов.

– А кто тебе за последнее время говорил, что нам нужна промышленность? – задал вопрос Калитинец.

– Я «Голос Америки» не слушаю.

– Я тебе речь веду про «Радио России».

– Да, по «Радио России», действительно, не припомню, чтобы когда-нибудь вообще вели разговор про нашу промышленность, – согласился Буфонов.

– Вот и ответ на твой вопрос. Я уверен, что цели у Троянского за последнее время не изменились. Сейчас ты – директор, поэтому ожидай от него щекотливых предложений. Он будет тебя обхаживать, предлагать разные заманчивые финансовые схемы, сулящие быстрое обогащение, с одинаковым принципом: «После нас – хоть потоп». Если не получиться совратить тебя деньгами, то тогда предоставит компромат, и будет шантажировать, – дальнейшие перспективы, ожидавшие Буфонова, нарисовал подполковник.

– Как?! – испуганно воскликнул Сергей Сергеевич.

– Не дрейфь, мы про тебя и так всё знаем. И про квартиру в Москве нам известно. И что квартира оформлена на твою тётушку, а у неё завещание на тебя. Мы в курсе. И как ты деньги на неё отбил, нам ведомо. И даже про молодую любовницу мы осведомлены, – легко и непринуждённо подполковник Калитинец поведал Сергей Сергеевичу о его тайнах.

 

Буфонов побледнел. Глаза стали стеклянными.

– Ты, смотри, не дай дуба. Это ещё не твой конец, это только начало. Будешь меня слушаться, проживёшь долго и счастливо, – произнёс рыцарь плаща и кинжала. – Лучше я расскажу про монеты, думаю, это тебя сразу переключит на другие проблемы. Ещё во времена ЧК были начаты опыты кодирования человека на совершение определённого поступка через предмет. Самый простой приём – это когда дарили человеку пистолет, и он из него через некоторое время стрелялся. Данный подарок не был намёком или как бы сказать – «чёрной меткой». В пистолет особым способом вкладывали позывы к хозяину: «Используй меня, чтобы убить себя». Обладателю такого оружия постепенно приходила мысль о самоубийстве. Как говориться «без пыли и шума» устраняли неугодного человека. За годы от ЧК до КГБ работы в этой области продвинулись далеко. Тому подтверждение, когда в 1991 году после развала Советского Союза люди, связанные с финансами КПСС, стали один за другим прыгать кто откуда. Управделами партии Николай Кручина выпадает с пятого этажа номенклатурного дома в Плотниковском переулке. За ним последовал Георгий Павлов. Ответственный работник ЦК Дмитрий Лисоволик сиганул аж с двенадцатого этажа. А наш тогдашний друг страны миллионер Роберт Максвелл свалился за борт своей шикарной яхты около берегов Америки. В завершении всего испарилась сама эта секретная лаборатория вместе с сотрудниками. Не осталось никаких документов и даже не известны настоящие имена работников. Но то, что они где-то есть и дела свои не свернули, говорят факты, о которых нам сообщают из разных точек земного шара. Монеты, найденные у тебя в кабинете, скорее всего продукт их деятельности.

– Что меня приговорили? – хватая ртом воздух и ещё сильнее побледнев, произнёс Буфонов.

– Сергей Сергеевич, если им надо было тебя убрать, то ты бы получил в подарок, допустим, часы и потом тихо без посторонней помощи утонул в местной речке. Тут, похоже, каждая монета несёт в себе импульс, толчок к принятию определённого тобой решения. Только и всего, – успокоил Калитинец.

– Может они хотят выведать у нас военные секреты? – свою версию озвучил Буфонов.

– Какие секреты! Наши секреты остались в 80-ых годах. Сейчас идёт конкуренция возможностей. Теперь любую идею, если конечно, есть возможности, можно купить. Потом, если есть возможности, можно воплотить её в жизнь. У кого больше возможностей у того и все секреты. Тут идёт игра на понижение наших возможностей.

Троянский на своём «Бентли» ехал в сторону пруда Пимокатного завода. Он ненавидел эту страну с её непредсказуемостью и произволом. Его подрезали слева и справа. При проезде перекрёстка нужно было быть очень осторожным, так как с боку на красный свет светофора кроме машин милиции и скорой помощи могли выскочить автомобили даже, управляемые женщинами и общественный транспорт, не говоря о других участниках движения. Он никак не мог понять: «Зачем ехать посередине дороги, если твоя сторона и так свободна, а на тебя на встречу также посередине полотна будет лететь такой же, как ты – олух царя небесного?» Сначала думал, что в этом месте лучше дорога, убедился – хуже. На железнодорожном переезде, при ожидании разрешающего сигнала светофора, между ним и шлагбаумом вклинились старые, убитые «Жигули». Троянский не выдержал, вылез из машины и обратился к водителю «Жигулей»:

– Вася Пупкин, куда ты лезешь?

– Я не Вася, – ответил тот.

– Тем более, куда ты лезешь?

 

«Жигули» отъехали взад и втиснулись между ним и стоящей после него машиной.

Вернувшись в свой автомобиль, нервно хлопнув ладошками по рулевому колесу, Троянский произнёс: «Oh my God! (Что обозначало: «О Боже мой!») Страна непуганых ворон и вечно зелёных помидоров. Зачем я здесь?! Работая на заводе никаких секретов, не узнал. Точнее добытая мной информация ничего не значила, так как никто в этой стране не изготавливает продукцию по чертежам конструктора и тем более никто не соблюдает технологические процессы. Потому что в этом случае ничего не работает. Всё в голове у исполнителя. А сколько они сами причиняют себе вреда! Ни один враг им не причинит. Зачем я здесь?!»

Вечером Семёнов с женой на вокзале встречал тёщу. Поезд стоял в Захолустьеве одну минуту. Владимир Александрович чётко представил, как сейчас она, боясь пропустить свою станцию, с авоськами стоит в тамбуре, вглядывается в окно, пытаясь что-то разглядеть. Она уже изрядно надоела проводнице с вопросом: «Скоро ли Захолустьев?» И та из-за этого тоже начинает нервничать и с нетерпением ждать этой станции.

Два пьяных пацана лет тридцати пяти в это время на привокзальной площади, пугая редких прохожих, на «Хаммере» без номеров выписывали «восьмёрки». Марина, не выдержав этого зрелища, со словами: «Безобразие! Иду на вокзал звонить с автомата в милицию», вышла из машины. Владимир Александрович остался сидеть в автомобиле, с безразличием наблюдая за происходящим. Вскоре вернулась Марина: «Бардак! Во-первых, еле дозвонилась, «02» не отвечает. Благо кассир пятизначный номер дала. Милиция мне сказала: «Что вы поднимаете панику? Они же никого не задавили. А что номеров нет, то просто ещё не успели поставить машину на учёт».

В этот вечер им ещё предстоит столкнуться с этим «Хаммером», когда они, встретив тёщу, будут ехать с вокзала. Внедорожник, обогнав их, тут же совершит дорожно-транспортное происшествие, налетев на машину, едущую в том же направлении. В пострадавшем автомобиле одна из пассажирок, не дождавшись скорой, умрёт. Из-за аварии произошёл затор. Кто-то из свидетелей вызвал скорую и милицию. Скорая забрала раненных. Труп отнесли в сторонку и накрыли тряпицей. Милиция начала разбираться в произошедшем. Двое из «Хаммера» покачиваясь, стояли рядом около автомобиля, и всё время названивали кому-то по «мобиле». Вскоре подъехал в очёчках интеллигентного вида молодой человек. Он, пошептавшись с двумя из «Хаммера», подошёл к милиционерам.

 

– Я адвокат, – представился молодой человек и показал своё удостоверение. После чего продолжил: – Я вам заявляю, что эти два гражданина являются свидетелями, так как они были пассажирами.

– Да, – подтвердили два гражданина.

– А где водитель? – задал вопрос милиционер.

Два гражданина вопросительно уставились на адвоката.

– Водитель, испугавшись ответственности, убежал. Наша сейчас с вами задача найти водителя, – разъяснил адвокат.

– Да, – опять согласились два гражданина.

Тут из толпы зевак раздался голос:

– Никто не выходил из машины кроме этих двоих.

– За базаром следи, а то метаморфоза может с тобой произойти, в жмурика оборотишься. Я, ведь, волшебником работаю, – быстро один из пацанов объяснил всем, кто есть, кто.

– Гражданин следователь, эта публика нам с вами хорошо известна, сейчас одно кричит, а как дело до суда дойдёт, так показания начнут менять. А вам это надо? Поэтому сразу необходимо правильных свидетелей найти. «Вон два парня стоят, они точно от своих первоначальных слов не откажутся, и паспорта, я думаю, при себе имеются», – произнёс адвокат, ткнув пальцем в двух короткостриженых личностей, готовых исполнить свой гражданский долг.

– Хорошо, – согласился милиционер.

– Это происшествие следует классифицировать, как несчастный случай. Так как во время движения у «Хаммера» лопнул шланг тормозной системы, и автомобиль стал, не управляем. То есть произошли обстоятельства непреодолимой силы, – продолжил адвокат.

– Возможно, – поддержал эту версию следователь.

– Для подтверждения нашей догадки, сделаем независимую экспертизу, – дополнил адвокат.

– Мама, пойдём в машину. Поедим домой. Мы уже никому и ничем не поможем, – обратилась Марина к своей матери, взяв её под руку.

– Хулиганы.

– Хулиганы у вас в деревне. А это бандиты, – поправила Марина мать.

Семёновы вечером пили чай, угощаясь, привезённой самодельной деревенской колбасой, наперебой повторяя: «Вкуснотища!» Бабушка пила чай, прихлёбывая из блюдца, наблюдала за роднёй и улыбалась. По телевизору шла программа о космосе. Наш главный конструктор космических аппаратов, как-то буднично, объявил: «На сегодняшний день «Буран» мы воссоздать не сможем».

В это время в Америке было утро. Внук Бобби Энглтона на чердаке семейного дома перебирал старые вещи. Ему попалась тетрадь, исписанная чернилами. Он, присев на коробку, набитую книгами, стал читать:

 

«Цели достигает тот, кто больше жаждет её достичь…

То, о чём мы думаем, называется мыслеобразами. Чем больше мы об этом думаем, тем больше энергии накапливается в наших мыслеобразах. Наступает момент, когда количество энергии достигает критической массы. Мыслеобразы начинают жить своей жизнью, притягивая события, о которых мы думали, мечтали или, наоборот, которых опасались. Мыслеобразы реализуют программу, заложенную в них нашими мыслями, и эта программа ведёт нас за собой. Как по волшебству открываются пути и возможности для реализации наших планов…

Атомные бомбардировки 6 августа 1945 года Хиросимы и 9 августа Нагасаки. Союзники и японцы в шоке. 2 сентября 1945 года Япония капитулировала. Конец Второй мировой войны. Выходим на главную цель. Когда будем бомбить СССР? Нет уверенности. Ещё недостаточен арсенал и особенно не хватает средств доставки. Не успели!!! У них тоже уже есть бомба!!!

Меняем тактику:

– Берём под контроль всю мировую экономику, выдвигая доллар основным средством расчёта между странами.

– Экономическое истощение противника (гонка вооружений, подталкивание противоположной стороны к материальной поддержке различных режимов и втягивание в локальные конфликты).

– Информационная война (дискредитация противника в глазах мирового сообщества и навязывание ему «демократических» идеалов).

– Внедрение агентов влияния во все структуры вплоть до высших эшелонов власти

Цели третей мировой войны:

– Уничтожение социалистического лагеря.

– Расчленение территорий бывших стран социализма.

– Управление завоёванными территориями (через подконтрольные финансовые группы).

 – Построение однополярного мира и формирование «мирового» правительства.

Переходим к четвёртой мировой войне.

Цель: Разрушения государств и создание вместо них региональных рынков.

Пути достижения:

– Свободная торговля.

– Единая валюта.

– Организация быстрого перемещения информации и её легкодоступности.

– Уничтожение самобытности наций.

Внук Бобби Энглтона прервал чтение, закрыл тетрадь и положил её в коробку из-под мусора.

Комментарии пока отсутствуют ...

© Vinchi Group - создание сайтов 1998-2024
Илья - оформление и программирование