На Парижской мирной конференции было представлено 27 союзных и присоединившихся государства, а также Индия и четыре английских доминиона. Председательствовал на конференции премьер Франции Ж. Клемансо. Решением великих государств, страны участницы были подразделены на две группы: государства: “с широкими интересами” и “ограниченными интересами”. В первую группу вошло пять государств: США, Великобритания, Франция, Италия и Япония - причём первая и последняя, из этого списка, впервые заявили о себе как страны с мировыми претензиями. Они впервые приняли участие в столь высоком и авторитетном международном европейском форуме, среди прежних мировых европейских держав - Франции и Англии. России и Германии при этом были исключены из этого клуба.

Страны “с широкими интересами” имели своих представителей во всех комиссиях конференции. Всего их было 52. В то же время страны второй группы имели своих представителей лишь в некоторых комиссиях. 
Принцип работы конференции, утверждённый представителями стран “с широкими интересами”, позволял только этим государства решать общемировые вопросы по послевоенному обустройству, как в Европе, так и за её пределами. Государства с “ограниченными интересами” могли высказываться лишь по вопросам, которые касались непосредственно только их самих. Практически сложилось так, что обо всём на конференции решала только четвёрка: представитель Англии Ллойд Джордж, Франции - Ж. Клемансо, США - В. Вильсон, Италии - В. Э. Орландо. Однако титула “политических львов” в западной прессе удостоились лишь два премьера - Ллойд Джордж и Жорж Клемансо, от слов которых, пожалуй, зависели решения всех политических интриг, обильным потоком бурливших в залах Версальского дворца и других помещениях, где проходили заседания комитетов конференции. От них прежде всего зависело также отношение западного мира к тем тектоническим революционным социальным процессам, которые сотрясали Европу. Политики Англии, Франции и присоединившихся к ним новых великих государств, в том, неспокойном мире 1919 года, искали благо для правителей своих государств - новые гарантированные источники больших денежных доходов и, даже, военной стабильности. 

Названные пять государств “с широкими интересами” представляли на Парижской мирной конференции по пять делегатов, от каждой, а все оставшиеся страны - от одного до трёх. Польша имела 2 делегата: премьер министра И. Падеревского и лидера партии национал-демократов Р. Дмовского, а в работе комиссии по хозяйственным и финансовым вопросам принимал участие также видный польский экономист, член национального крестьянского союза В. Грабский. 

Представительство литовского правительства в Париже, во главе с весьма импульсивным литовским националистом, профессором истории и филологии А. Вольдемарасом, не имело официального статуса делегации, представляющей суверенное государство на конференции, скажем такого, который был у польской делегации на мирных переговорах. 

Такое положение не могло удовлетворить литовцев. Стремясь разрешить эту проблему в свою пользу, а также явно обозначившийся после 19 апреля 1919г. спор относительно Вильны, взамен на совместное участие в борьбе против большевиков, литовские представители усиленно искали в Париже контакты с И. Падеревским. Использовали «жупел большевизма». Временное литовское буржуазное правительство сообщило 29 апреля 1919г. председателю Парижской мирной конференции Ж. Клемансо, что оно предложило правительству Польши организовать общие действия против “опасности большевистского вторжения”. Фактически против Литбела. При этом требовала, чтобы Польша признала свободу и независимое литовское государство «со столицей в Вильнюсе», который по их мнению должен был бы стать плацдармом борьбы с большевиками. В таком случае части польской армии, которые “поднялись на борьбу с большевизмом на землях Литвы”, считались бы вспомогательными частями союзников.

Обещание военной поддержки полякам литовскими войсками, в силу крайней слабой подготовки и экипировки последних, выглядело весьма не убедительно. И всё же, в период с 16 по 21 мая 1919г., во время пребывания Ю. Шаулиса в Варшаве, состоялась его встреча с премьер-министром Польши И. Падеревским. Кроме вопроса о налаживании дипломатических отношений, который был решён положительно, польский премьер однозначно высказался за федерацию с литовской республикой. На состоявшейся тогда же встрече Ю. Шаулиса с Ю. Пилсудским, который только что побывал в Вильне, он услышал со стороны главнокомандующего польскими войсками изложение той же позиции, которая была хорошо известной литовцам - о едином федеральном польско-литовском государстве.

Это означало, что фактически никакой государственной самостоятельности для этнических жмудинов, управляемых из Каунаса суверенным литовским правительством, поляки не предполагали. 
Однако в силу складывающихся политических обстоятельств варшавские политики вынуждены были весьма тонко маневрировать, ведя сложную внешнеполитическую интригу. Весьма серьёзные проблемой для Варшавы было формирование своей западной государственной границы, как в Восточной Пруссии, так и на юго-западе, в развитом промышленном и угольном бассейне Силезии. Равно как и на востоке, где надо было соотноситься с пронемецким литовским буржуазным правительством, одновременно воюя, “от имени свободной Европы”, с большевиками и Красной армией. И всё это - на фоне ожидания решения Парижской мирной конференции относительно всех этих государственных границ послевоенного польского государства.

Вот почему, после польско-литовских встреч и консультаций в польской столице, 21 мая 1919 г. премьер И. Падеревский подписал документ о назначении “чрезвычайного и полномочного посла в ранге министра Речи Посполитой Польши Станислава Станишевского руководителем дипломатической миссии в Ковно, для установления связи с представителями литовского народа”. В состав миссии вошли “Вацлав Пшесмыцкий, майор Мечислав Мацкевич, военный эксперт лейтенант Михал Хурчин, военный атташе”, - поляков весьма интересовало состояние литовских вооружённых сил и уровень их сотрудничества с немецкими и российскими (белогвардейскими) военспецами. 
В Варшаве не верили литовцам, поскольку прекрасно знали о полной зависимости их от немцев. Впрочем, о такой зависимости литовцев от немцев знали и на Парижской мирной конференции. Понимали это даже, в общем далёкие тогда от Европы, американцы. Член военной миссии США в Прибалтике подполковник Э. Дж. Доул, ознакомившись с военным положением в Неманском крае, писал 15 мая 1919г.: “теперь немцы полностью контролируют Литву, как будто она составная часть Германии. Литовская власть лишь номинальная. Если германские войска будут выведены, возникнет опасность, что большевики полностью захватят власть”. 
Поляки ловко разыгрывали антигерманские настроения победителей Четверичного союза. 
В такой ситуации, очевидным становится стремление поляков полностью оттеснить немцев от влияния на литовцев, опираясь на исторический опыт Кревской и Люблинской Уний. В том же мае 1919г. Законодательный Сейм в Варшаве принял решение, которое чётко обозначило стремление Польши к освобождению земель Великого княжества Литовского от чужого насилия. Он объявил о необходимости предоставить возможность националам, проживающим на этих землях, высказаться относительно своей собственной судьбы, а также и об отношении к польскому 127 государству. В нём подчёркивалось, что Польша “не стремится в одностороннем порядке, на основе правового документа законодательного учреждения Польши, к включению в состав польского государства земель, составлявших бывшее Великое княжество Литовское”.
Эту позицию Сейма в Варшаве - “за польско-литовскую федерацию”, поддержали польские сторонники Ю. Пилсудского в Вильне.

[Ν.Β. О национальном составе Законодательного Сейма Польши и способах его комплектации говорилось выше, здесь представим социальный портрет первого польского парламента в ХХ веке. По сообщению июньского номера каунасского официоза “Lietuva”: “Польский Сейм отличается своим составом от Сеймов других стран. Всего представителей - 340, в их числе около 20 адвокатов [6%], 116 землевладельцев [34%], 21 - священник [6%], 1 - архиепископ, 3 раввина, несколько десятков рабочих, множество управляющих и газетчиков”. Газета характеризует его как Сейм, в котором “земельный вопрос основной”. Подчёркивала при этом парадоксальную ситуацию - идёт борьба за передел имущества крупных землевладельцами, хотя крестьяне в Сейме практически не представлены. Данный комментарий, как видно, выдержан вполне в духе социалистических идей.] 
Учитывая антинемецкие настроения в странах Антанты, и пытаясь договориться с поляками относительно Вильны, литовское правительство сделало жест, который должен был свидетельствовать о его нежелании - сотрудничать с немцами. По указанию буржуазного литовского правительства 20 мая 1919г. литовская делегация в Париже направила председателю Парижской мирной конференции ноту с просьбой содействовать выводу германские войска “из Литвы”. В процессе подготовки данного обращения к Ж. Клемансо, во время открытого совещания, отмечалось, что отношения с немцами “самые плохие: воруют - грабят... Всё в руках немцев. Телеграммы высылаются только с согласия немцев”. 
Однако, несмотря на такие антинемецкие демонстрации, член буржуазного литовского правительства, министр торговли и промышленности Й. Шимкус 30 мая 1919г. заявил представителю Англии в Лиепае Брисону, что его правительство просит дать указания на вывод германских войск только тогда, когда они займут Даугавпилс. 
Другими словами, когда на всей территории Литовской Советской Республики будет свергнута Советская власть. 
Данное заявление показывает исключительную роль и влияние Англии в деле использования немцев в борьбе с историческими российскими интересами в Прибалтике. 

Происходило всё на фоне литовско-польских межправительственных переговоров в Варшаве - “относительно совместной борьбы с общим врагом - Российской Советской Федеративной Социалистической Республикой”. Первоочередной целью литовцев было признание польским правительством “независимости Литвы со столицей в Вильнюсе”. Это было изложено и в ноте главы временного литовского правительства М. Сляжявичюса от 22 мая 1919г. ново назначенному польскому послу в Каунасе С. Станишевскому. Правда, это нисколько не мешало польским военным отрядам, под предлогом “борьбы с большевиками”, понемногу просачиваться на земли, которые контролировал Каунас. 26 мая 1919г. польские легионеры перешли линию, отделяющую польские войска от литовских в Кайшядорском округе (менее 50 километров на восток от Каунаса). Там - “начали хозяйничать, разгоняя местные комитеты”, которые до этого исполняли указания каунасского правительства, “делали в некоторых хуторах реквизицию”, грабили продовольствие, фураж и инвентарь местных жителей. 
[Ν.Β. Такая тактика: “свершённых дел” – во время ведущихся переговоров, теперь будет постоянно применяться поляками в ходе решения литовско-польского территориального конфликта. На фоне, казалось бы, установленной конкретной литовско-польской военно-политической ситуации, послужившей основой для начала переговоров, для того чтобы её юридически легализовать, поляки, в процессе достижения договорённостей, изменяли обстоятельства, связанные с объектом переговоров. Поэтому достигнутая на переговорах договорённость уже не отражала изменившуюся действительность, а значит, по существу, не могла ни к чему обязывать. Либо, такой договорённости уже не нужно было вообще, и от переговоров можно было попросту отказаться. При этом, в связи с самим фактом ведения переговоров, выигрывалось: время для тех или иных политических или иных действий вне переговоров; военно-тактическая обстановка на фронте, или то и другое вместе.] 
Опираясь на свою ноту от 22 мая 1919г., в которой были изложены условия литовско-польского договора по борьбе с большевиками, каунасское правительство начало в Каунасе переговоры о заключении мира и союза в борьбе против совместного врага с представителями варшавского правительства. Это означало, что миссия литовского представителя Ю. Шаулиса. в Варшаву, провалилась. 29 мая 1919г. премьер М. Сляжявичюс в своей новой ноте на имя посла Польши в Каунасе С. Станишевского, впервые представил правительству Польши территорию, на которую претендует со своей юрисдикцией каунасское правительство. Это была территория Обер Оста, которую признала Германия за литовской стороной в договоре от 1 января 1919г., т.е. бывшие: Ковенская, Виленская, Гродненская, Сувалкская губернии Российской Империи, Белостоцкая область, часть земель на левом берегу Буга, Полесье. 
Данная нота насторожила поляков. В ответной ноте от 7 июня 1919г. временному литовскому правительству, польский посланник в Каунасе С. Станишевский поставил восемь вопросов, суть которых сводилась к вопросу о том, как литовские власти намерены вводить свою гражданскую администрацию на территориях занятых польскими войсками. Но, прежде всего, просил пояснить польскому правительству, “каковы точные границы территорий, на которых литовское правительство желает взять гражданскую власть в свои руки”. А также: “какой вид гарантий даст литовское правительство, что вслед за гражданскими властями не придут немецкие войска, поскольку это сейчас имеет место на территории, занятой литовскими властями”. В документе были поставлены и такие вопросы: “4) в чьих руках должны остаться железные дороги; 5) кто будет проводить снабжение продовольствием гражданское население на территории под литовской гражданской администрацией; 6) как литовское правительство намерено урегулировать языковый вопрос в учреждениях и школах на территории, где в большинстве проживают поляки и белорусы; 7) как литовское правительство относиться к тому, чтобы оставить чиновников, принятых теперешними польскими властями” и т.д.

Необходимо отметить, что переговоры шли при посредничестве руководителя французской военной миссии в Каунасе К. Ребуля, который всячески пытался склонить литовское правительство к Унии с Польшей. В сообщении С. Станишевского своему правительству в Варшаву прямо указывалось на то, каким образом этот французский военный считал возможным достижения союзной договорённости: “Закройте глаза на всяческие нетактичные поступки литовцев и сами избегайте особенно острых действий”. 
Поучения француза не пошли впрок ни одной из сторон. В ответной ноте премьер-министра временного литовского правительства М. Сляжявичюса от 11 июня 1919 г., на ноту С. Станишевского, литовская сторона указала условия, на которых она согласна заключить мирный договор с Польшей: “Польское правительство признаёт независимую Литву со столицей в Вильнюсе и передаёт литовскому правительству всю власть на всей оккупированной польскими войсками территории Литвы”. Отмеченная на прилагаемой карте, эта территория в тексте ноты оговаривалась следующим образом: “на восток от Вильнюса до линии: Даугавпилс - Друя, оз. Нарочь и Деревня, до реки Неман, от Немана до Гродно, город Гродно с прилегающими околицами в радиусе 5 км. и от Гродно на всей территории, до линии на север от Новый Двор - Домброво - Суховоле - речка Березутка - Корытно; в) на юг от названной линии, на тамошние территории литовского государства, пока на них не будет введена власть литовского правительства, немедленно должны быть впущены комиссары литовского правительства. Южная граница между литовским и польским государствами будет окончательно установлена в результате мирных переговоров”. Далее шло изложение условий, на которых каунасское правительство видело возможным совместные действия против большевиков: “польские войска, находятся в определённых установленных местах литовской территории с единственной целью - борьба против большевиков и подчиняются на литовской территории литовскому военному командованию, проводя оперативные действия, не вмешиваясь в политику администрации, хозяйственный и иной порядок страны”. Затем, относительно роли, значении и месте немецких частей в Неманском крае: “Если относительно указанного, польское правительство в письменном виде сделает заявление, то литовское правительство, считая польские войска на литовской территории дружественными вооружёнными силами, потребует выхода из Литвы всех немецких войск и обратится к правительствам стран Антанты с просьбой приказать немецкому правительству немедленно исполнить это требование литовского правительства”. 
Относительно транспорта польских войск по железной дороге, в ноте указывалось: “принимая во внимание нужды польских войск, после принятия в свои руки всех литовских железных дорог, поскольку идут военные операции против Российской Советской Федеративной Республики, литовское правительство позволит польским военным властям временно использовать в военных целях определённые железные дороги на определённых условиях, которые ещё будут установлены”. 
Далее в этой пространной ноте М. Сляжявичюса были даны ответы на вопросы польской стороны относительно политики литовских властей по отношению к национальным меньшинствам и, прежде всего, к полякам: “Отвечая на нужные Вам второстепенные вопросы, указанные в Вашем письме от 7 мая т.г., имею честь пояснить следующее: 1) гражданское население в тех местах, где будет действовать администрация литовского правительства, обеспечит продовольствием литовское правительство; 2) в тех местах, где разговорной речью является ещё и не литовский язык, вместе с государственным литовским языков будет употребляться или польский, или белорусский, или еврейский язык, однако литовское 130 правительство подчёркивает, что оно считает этот вопрос внутренним делом и относительно него никакие переговоры с посторонними государствами не желает вести; 3) среди оставленных польским правительством на литовской территории чиновников, будут оставлены литовским правительством те литовские граждане, отвечающие требованиям, которые выставляет литовское правительство”. Затем был указан срок передачи власти литовской стороне на территории, «оккупированной польскими войсками». Передача должна состояться ”не позднее недели со дня получения от польского правительства согласия с изложенными здесь условиями передачи”, - т.е. 18 июня 1919г. “Не дождавшись ответа, до указанного дня, литовское правительство будет считать переговоры закончившимися, а договор, между литовским и польским государствами, несостоявшимся”.

Оставим поляков обдумывать этот весьма конкретный документ временного литовского правительства и посмотрим, что происходило вокруг. Посмотрим глазами литовского историка Ч. Лауринавичюса, как ко всему этому дележу бывших территорий российского государства относились белое русское офицерство, а также русские патриоты в эмиграции. А. В. Колчака, А. И. Деникина и окружавшие их белогвардейские круги не удовлетворяла ориентация политиков из стран Антанты на буржуазные правительства национальных окраин, как на средства для свержения советской власти. По их мнению, свергнуть советскую власть и восстановить “единую и неделимую” Россию можно только большими армиями захватив Москву. “Признайте единое национальное правительство - естественно, во главе с морским адмиралом А. В. Колчаком или генерал-лейтенантом А. И. Деникиным, требовали они от государств Антанты - а не удовлетворяйте какое-то сборище различных местных правительств”. 

Политики из стран “с широкими интересами” не остались глухими к этим требованиям. Хотя они и желали как можно скорее свергнуть советскую власть в России, однако, не имея конкретного эффективных средств и решений для этого. Поэтому сразу после начала Парижской мирной конференции, отложили “Русский вопрос”. Только спустя несколько месяцев, в мае 1919г., когда был приготовлен проект мирного договора с Германией, Верховный Совет Антанты смог действовать более решительно в отношении событий происходящих в России. После недолгих дискуссий, было решено признать правительство созданное А. В. Колчаком в качестве единственного легального представителя интересов всей России.
Признание этого правительства, вызвало раскол в белоэмигрантской среде, поскольку, амбициозные сторонники А. И. Деникина сразу объявили А. В. Колчака ярым реакционером, что не могло не вызвать протестов в демократических кругах государств Запада. 
Вместе с признанием, Верховный совет Парижской конференции выдвинул правительству А. В. Колчака условия, чтобы оно в отношении национальных окраин России признало независимость Польши и Финляндии. С другими буржуазными правительствами национальных окраин необходимо было заключить договоры, которые регулировали бы взаимные отношения с ними. В случае если бы такие договоры быстро не состоялись, было обещано посредничество. А пока, до заключения таких договоров, на окраинных территориях должна быть признана автономия национальных меньшинств и исполнятся те временные договорённости, которые страны Антанты смогут заключить с окраинными государствами. 
А. В. Колчак в своём ответе согласился признать Польшу и Финляндию. Относительно договоров с другими буржуазными правительствами окраин, не отвергая возможности предложенного посредничества, выразил “твёрдую уверенность, что договорённости будут скоро достигнуты” на основе автономий. “Естественно, - подчеркнул он, - что условия границ и автономии этим учреждениям, установим с каждым из заинтересованных народов в отдельности”. В своём ответе А. В. Колчак не оставил сомнений в том, что заняв Москву и свергнув советскую власть, он будет решать вопросы народов удобным для себя способом. Верховный совет Парижской конференции в своём письме А. В. Колчаку от 12 июня 1919г. выразил “радостное удовлетворение”, что “общий тон его ответа совпал” с условиями, предъявленными ему, и обещал военную и дипломатическую помощь.

Между тем в Париже политики стран Антанты стремились сохранить в тайне содержание переписки Верховного совета с А. В. Колчаком. В печати появлялись различные интерпретации условий выдвинутых А. В. Колчаку, цель которых заключалась в том, чтобы побудить политиков из национальных российских окраин на действия по борьбе с большевиками и, как следствие, - обретение национальной государственности. 
В неофициальных контактах дипломаты Антанты уверяли членов литовской делегации, что при условии признания правительства А. В. Колчака обеспечивается независимость для их страны. Однако, рано или поздно, всё должно было проявиться, поэтому был предпринят маневр, целью которого было ангажировать делегации националистов с окраин в отношении будущей России. Представителям литовской делегации было указано на то, что литовское правительство, не обладая возможностью самостоятельно противостоять давлению со стороны Польши и Германии, имеет лишь один выход для обретения самостоятельности - войти в федерацию с восстановленной А. В. Колчаком “будущей демократической” Россией. 
Как это видно из протокола заседания литовской делегации в Париже от 5 июня 1919г. литовским деятелям было предложено по этому вопросу сделать соответствующее письменное заявление, чтобы не возникло никаких сомнений. Литовская делегация не обсуждала предложения сделать письменное заявление по этому поводу. Однако, личную инициативу предпринял руководитель делегации А. Вольдемарас. Так родилось нашумевшее письмо А. Вольдемараса члену делегации Англии на Парижской мирной конференции Дж. Симсону. В этом письме А. Вольдемарас выразил соображения, что “для литовцев независимое государство не является целью, а только средством для достижения демократии”, такой же, как в англосаксонских странах. “Россия вряд ли когда-либо станет демократическим государством”, но если она таким станет, то “Литва” согласилась бы войти в её состав, как “Бавария входит в Германию”.
Практически это означало готовность признать правительство А. В. Колчака, как единственного представителя России и начать с ним переговоры, что и требовал Верховный совет в своих условиях. В свою очередь, это наглядно показывает всю политическую эфемерность тогдашнего временного литовского правительства в Каунасе. Дело дошло даже до того, что 27 июня 1919г. военные члены литовской делегации А. Вольдемараса получили из штаба русских белогвардейцев в Париже “приказ представиться” для обсуждения совместных усилий в борьбе с Советской Россией. Формально всё ещё считавшиеся гражданами России, военнообязанные литовцы не исполнили этого приказа. 
На заседании литовской делегации 10 июля 1919г., её член Т. Нарушявичюс сообщил, что видел рапорт представителя США В. Грина от 5 июня 1919г., в котором он высказался за военную поддержку каунасскому правительству в борьбе с Красной Армией. Однако только в том случае, если литовское правительство в этой борьбе объединится с русскими белогвардейцами. “Значит и здесь, нас связывают с русскими”, - сокрушался Т. Нарушявичюс. 

В ответ на ноту от 11 июня 1919 г. литовского премьер-министра М. Сляжявичюса польскому полномочному представителю в Каунасе, министру С. Станишевскому, каунасское правительство получило 18 июня 1919 г. из рук руководителя французской Военной миссии в Каунасе К Ребуля рубеж - линию раздела территории между каунасским и варшавским правительствами. Предложил её французский маршал и британский фельдмаршал Фердинанд Фош (с 1923 г. и маршал Польши). Она проходила по линии от границы с Германией, через населенные пункты: Августов – Ораны - Вильна – Двинск (на запад от Казлишек, Трок, Ораны, Ратники, Перевалка, Августовского вала и г. Августов до границы с Германией.). Граница была весьма пространно обозначена, т.е. носила скорее принципиальный характер. Тем самым впервые вводилось территориальное разграничение политических интересов в этом литовско-польском межнациональном и, пока ещё, не вооружённом политическом конфликте. Целью этой инициативы было развести конфликтующие стороны между собой накануне подписания Парижского мирного договора. Затем, целью ставилось дальнейшее детальное обсуждение во время взаимных переговоров о конфигурации этой разграничительной линии интересов. 
Однако поляки, не обратили должного внимания на объявленную линию. Они продолжали проникновения на территорию подвластную каунасскому правительству. Это означало, что и обращение литовского правительства от 13 июня 1919 г. к политикам из стран “с широкими интересами” с просьбой воздействовать на Польшу для прекращения её военных действий против литовской армии, не дало никакого результата.

Каунасское правительство не приняло предложение маршала Ф. Фоша. Это вызвало резкое недовольство поляков, которые, как и прежде, с новым упорством в литовско-польском конфликте принялись разыгрывать перед странами Антанты две, на их взгляд, основные козырные карты - “антибольшевистскую” и “антинемецкую”. При этом, обвиняли литовцев в пассивности относительно совместных действий в борьбе с названными врагами, под флагом Великого княжества Литовского, восстановленного в границах совместного государства Речи Посполитой. В ноте премьера и министра иностранных дел Польши И. Падеревского на имя литовского премьера М. Сляжявичюса от 24 июня 1919г. в частности говорилось следующее: 
“В своих нотах от 12 февраля и 16 мая т.г. правительство Польши уже дало выражение горячему стремлению установить как можно более тесные связи и сотрудничество с литовской нацией. Позиция Польши, опирающаяся на повсеместно известном праве наций на самоопределение, нашла своё конкретное выражение как в обращении Начальника государства [Ю. Пилсудского - ИВВ] к населению Великого княжества Литовского, так и в решении польского Законодательного Сейма и не может подвергаться оспариванию. 
Фактическое признание независимости Литвы находится в полной связи с устранением немецкой оккупации с территории занятой сейчас временным литовским правительством. Пока немецкие власти, будучи властями государства, враждебного коалиции, а значит Польше, и имеют возможность вмешательства в жизнь и дела литовской нации, а последняя не может свободно выразить свою волю, правительство Польши не имеет достаточных гарантий относительно свободы действий и независимости временного литовского правительства. Поэтому, переговоры, относительно конкретных действий и практических распоряжений, должны быть проведены после устранения немецкой оккупации. Несмотря на сказанное, правительство Польши считает необходимым указать, и в этом смысле оно поддерживает позицию временного литовского правительства, что правовые вопросы между Литвой и Польшей, как и все другие аналогичные вопросы, не могут сейчас решаться, поскольку они не касаются вопросов, обсуждаемых сегодня в Париже на Мирной конференцией. 
Что же касается переговоров, относительно изменения территорий, которые в настоящее время находятся в руках временного литовского правительства, то и в этом случае, существование немецкой оккупации делает их невозможными. Правительству Польши известно о целом ряде случаев, когда органы временного литовского правительства пользовались при проведении распоряжений немецкими оккупационными властями. В связи с этим правительство Польши должно иметь серьёзные гарантии относительно того, чтобы подобные факты впредь не происходили и правящие литовские власти были организованы на достаточно демократической и постоянной основе. При этом необходимо указать, что правительство Польши чутко прислушивается к требованиям и пожеланиям местного населения, освобождённого от большевистского вторжения, и желает организовать общественную жизнь по воли этого населения. 
При этом оно не только не встретило нигде требований передать освобождённые местности под власть временного литовского правительства, но решения местных уездных сеймиков и организованных местными жителями самоуправлений свидетельствуют совершенно о противоположных стремлениях. 
Не ведя себя враждебно ни в отношении к армии, ни к литовской нации, правительство Польши не сомневалось, когда посвящало жизни своих солдат для освобождения из-под оккупации большевиков значительной части бывшего Великого княжества Литовского. Когда создавало условия, которые позволили бы всем нациям, населяющим эти земли, полностью использовать их право решать собственную судьбу. Правительство Польши подчёркивает, что его военная акция направлена исключительно против большевистских захватчиков, и не только не была никогда враждебной в отношении интересов Литвы, но наоборот, сослужила интересам литовской нации тем, что выровняла и отодвинула на восток большевистский фронт. 
Перечисляя указанное выше правительство Польши заявляет, что все следующие действия будут неуклонно направлены к созданию на землях бывшего Великого Княжества Литовского условий, в которых местное население могло бы свободно организоваться, свободно высказаться о своей судьбе и решать о ней”. В этой ноте также указывалось, что “правовые вопросы между Литвой и Польшей, как и все другие вопросы связанные с этим, не могут сейчас решаться, поскольку они не касаются вопросов, обсуждаемых в Париже на Мирной конференции”. Общий результат данного демарша Польши означал прекращение литовско-польских переговоров в Каунасе. 

Вместе с тем, военная и политическая поддержка, оказываемая французскими военными и политиками правительству Польши вылилась в разрешение полякам оккупировать “суверенную Восточную Галицию,” которая “находиться в руках большевистских банд”. До этого Украинская армия вынуждена была под напором Красной армии уйти за реку Збруч, а само “самостийное” правительство эмигрировало в Вену. После 25 июня 1919г., когда из Парижа пришло такое решение, потопив Восточную Галицию в крови, польские войска выполнили указания Антанты. Вознаграждение за это была уже не за горами. 28 июня 1919г. в Версале состоялось подписание Парижского мирного договора с Германией. От имени Польши его подписали И. Падеревский и Р. Дмовский. Он был весьма важен для Польши, поскольку устанавливал западную границу государства. Правда она была менее удобная, чем это предполагал проект Комиссии Ж. Камбона от 12 марта, и даже - чем проект договора от 7 мая (территория меньше на 2148 квадратных километра, с населением 2120 тысяч человек). Тем не менее, договор окончательно легализовал победы восстания на юге страны - в регионе т.н. Великой Польши, признавая за Польшей почти весь этот регион (без Вшовы, Бабимоста, Мендзыжече и Скважины). 
Этот договор признал за Польшей и часть побережья около Гданьска длинной в 70 километров и т.д. Город-порт Гданьск, с прилегающими территориями, был исключён из территории Восточной Пруссии и назван свободным городом, в котором Польша получила специальные права и привилегии. В то же время статья 93 договора обязывала Польшу соблюдать права национальных меньшинств, а также специальные льготы для великих государств и гарантии при транзите и торговле их товарами. Эти вопросы были оговорены в специальном договоре, который также был подписан поляками. 
Данный Мирный договор с Германией лишил её Мемельского (Клайпедского) края со стратегически важным портом Мемель, закрывающим Куршский залив и устье реки Неман, являвшейся основной водной транспортной артерией этого региона. Издревле Неман, был важным водным торговым путём (почти равнозначным знаменитому “пути из варягов в греки” по Западной Двине и Днепру), объединял местное этническое: русское, белорусское, польское, жмудское и немецкое население. Теперь Мемельский край передавался во временное управление великим державам победительницам. Восточная граница этого края, расположенного между правым берегом реки Неман - на западе и Курляндией - на северо-востоке, полностью соответствовала бывшей ранее здесь границе Восточной Пруссии. Она проходила от посёлка Полонген (Паланга), до речного порта Георгиенбург (Юрбаркас) расположенном на реке Немане, в 150-и километрах на юго-запад от упомянутого рыбацкого посёлка на побережье Балтийского моря. 
До вступления 10 января 1920г в силу Версальского мирного договора с Германией, Мемельский край оставался в ведении Германии. Затем его администрацией, прежде всего самого порта Мемель, укреплённого фортом с моря в устье Куршского пролива, занялись вплотную французы. А расположенные севернее на побережье Балтийского моря Лиепайский и Вентспилский порты оказались под опекой Англии. Военноначальники из стран Антанты не скрывали своих намерений использовать Мемельский порт для стратегических военных перевозок в Польшу, в связи с готовящимися новыми военными действиями против Советской России. На основании этого же Мирного договора река Неман была объявлена рекой 135 международного значения со свободным судоходством по ней судов различных стран. 

Каунас не удовлетворило полученное из Парижа, сообщение о том, что литовское государство не признано. Также не были признаны искомые литовцами первые национальные рубежи с Польшей (читай – с польскими войсками) на западе, юге и юго-востоке, которые были обозначены в нотах М. Сляжявичюса полякам от 29 мая и 11 июня 1919г. Не удовлетворило Каунас и решение относительно границ на северо-западе, с Мемельским краем. 

После того, как Польша отказалась признать независимость нового литовского государства, каунасское правительство выразило свой первый официальный протест полякам относительно захвата Вильны. Конец июня 1919 г. можно считать рубежом, после которого литовско-польские отношения неуклонно и демонстративно ухудшались, подходя вплотную к военному противостоянию.

Комментарии пока отсутствуют ...

© Vinchi Group - создание сайтов 1998-2024
Илья - оформление и программирование