Зеркало для души, или Старая школа / Архив номеров / ВЕЛИКОРОССЪ

Троллейбус прижался к бордюру, остановился, двери открылись, я вошёл и, минуя свободные места, встал у окна в середине салона. Отсюда удобно поискать в потоке машин заветный код: номер нашей учебной группы, и, если повезёт, загадать желание. Не тут-то было – в салон вошёл знакомый актёр из областного драмтеатра – рано поседевший интеллектуал, вид имеет спортивный, давно на пенсии, но «службу» не бросает. Так его коллеги, будто сговорившись, называют своё дело.

– Очень рад! – актёр оглядел форточки, люки. – Уф! Душновато, однако... – Поморщился. – Всё закупорено, а мы ещё в центре в пробке постоим. – Улыбнулся. – Ну, как успехи?

– Еду с работы. А у вас?

– А мы репетируем новое.

– Хорошо забытое старое?

– Угадали! «Синяя птица» Метерлинка. Помните: есть люди, подобные монетам, на них всегда одно и то же изображение; другие похожи на медали, выпущенные для данного случая?

– Думал, что это Гофман!

– Правильно, ставлю вам «отлично»! Каюсь, проверял. А вот про птичку эту народу давно пора знать правду, иначе с лёгкой руки нашего рок-музыканта… – запнулся, взгляд ушёл в сторону, подумал. – Да! К слову будет сказано! В молодые годы, в период распада, служил я в одном театре в Прибалтике. И до, и после издавалась там газета «Советская молодёжь». Суверенитет прибалты тогда ещё выстроили в полный рост, а она название не меняет, издаётся и издаётся, и складывалось впечатление, что ей всё нипочём. Публиковали разное, например, Зиновьева: его совет не идти в капитализм. Или такой забавный случай: гуляли в Летнем саду император, наследник и его воспитатель Жуковский. Наследник на заборе увидел слово…

– Вы мне уже рассказывали, вернёмся к музыканту.

– Ну да, конечно, конечно… – потёр переносицу. – Да! В конце 80-х в той газете местные арийцы поделились своим открытием: корни русского национального характера обнаружили! Лежат они в младенческом воспитании, точнее, в русских сказках, где главный герой – Иван, деревенский дурачок, лентяй, и желает он лишь одного: чтоб всё было по его хотению…

– Владимир Августинович, вы не сбились с пути?

– Заканчиваю: воспитательный образ, созданный Метерлинком, с подачи кумира нашей поп-культуры теми корнями привит, мутировал и адресован теперь нам, известным всему миру ватникам, лентяям и халявщикам, – актёр посмотрел в окно, вздохнул. – А потому, сыграю свою роль блестяще...

Вошли, беседуя, два молодых военных. По одежде – лётно-подъёмный состав. Расположились рядом, и мы оказались их невольными слушателями:

– С загранпаспортом задержки не будет? Смотри, ты один остался.

– Думаю, не будет, сходил вчера. Вывернул меня фээсбэшник наизнанку. Блин! К пряжке прицепился! Объясняю, что люблю историю, к идеологии отношения не имеет. А он: «Расскажите, что вы знаете о фашизме, о нацизме, о войсках СС? Что нравится конкретно, что вызывает симпатии, почему?» – военный поёжился. – Ты представляешь, когда я вышел на улицу, мне казалось, что я побывал в застенках НКВД!..

Брови на окаменевшем лице актёра полезли на лоб, он приблизился и заговорил вполголоса, чтоб те не слышали:

– Вы обратили внимание, где нашла приют «любовь к истории»? Немыслимо!.. – сделал паузу. – Кстати, те «железки», что у Гофмана, имеют аверс и реверс, а ими не только любуются, по ним идентифицируют. Они и у нас присутствуют, только реверс в характеристику индивидуума, как правило, не попадает. – Бросил взгляд на военных. – Заметили, в «одном флаконе» – системой отшлифованный и подконтрольный ей аверс и тревожный реверс.

– Да! – согласился я. – С характеристикой будут проблемы. Есть вопросы и не только о фетишах.

– Имею подозрение, – нарочито заговорщицки начал актёр, – общественный транспорт – это портал, через который можно «сходить в народ» и заглянуть в его загадочную душу.

– За день, как минимум, два раза, – подыграл я: – по пути на работу и обратно.

– Впечатления будут неполными, но наши нравы, – актёр покачал головой, – подумать и поразмышлять хватит. Вот вам пример. – Актёр выпрямился, поморщился, сделал глубокий вдох. – Стоим в пробке. Как и сегодня, много солнца, душно. Со стороны водителя режут уши нравоучения одной тётушки, вбиваемые в мобильный. Кто рядом, просят говорить тише или перенести разговор на улицу. В ответ на весь салон: «А ты уши заткни!», и тётя продолжает разговор. Минут через пять с другой стороны слышим робкий женский голос: «Мужчины, откройте, пожалуйста, окно – дышать нечем». Реакция была мгновенной: «Ты что, сдурела! Здесь дети!» Женщина испугалась: «Где? Я не видела, извините...» Ей в ответ: «Вот я и говорю: глаза разуй!» – актёр ударил ладонью по поручню. – Вот это по-нашему! Скажете, не может быть? Как знать, как знать…

И не говорил я вовсе, что такого быть не может – история типичная, добавить нечего. А вот почему «это по-нашему», актёр объяснил так:

– Во-первых, уместно вспомнить известную русскую поговорку, где, со слов одного персонажа Ивана Бунина, сам народ о себе сказал: «Из нас, как из дерева, – и дубина, и икона». Во-вторых, уместно добавить, что отличительной чертой нашего национального характера принято считать отзывчивость как умение откликаться, например, на призыв о помощи, а если без призыва, то на понимание ситуации в зависимости от своих представлений о добре и зле. – Актёр посмотрел мне в глаза. – Если нас вдруг потревожить, кем мы окажемся? Иконой или дубиной?

– Вы сами ответили: «в зависимости от своих представлений». Если дубиной, то отзывчивость проявится в природном хамстве.

– Увы! Чаще бывает именно так.

Троллейбус замедлил ход и остановился.

– Владимир Августинович! Впереди – пробка! С вашей лёгкой руки.

Снаружи донёсся звон – на проезжей части в корму одной машины въехала другая. Всё прозрачно – виновник сзади. Из задней вышел человек славянской внешности, из передней – кавказец, и незамедлительно последовала реакция недремлющего пассажира:

– Чурка! Ездить научись!

Актёр тихо застонал:

– С подобных «мелочей» в недалёком прошлом начинались погромы…

Двери троллейбуса распахнулись, некоторые пассажиры потянулись к выходу. Актёр развёл руки.

– Здесь делать нечего, давайте перейдём мост, а там – на маршрутку.

Шли, говорить не хотелось – понимали, говорить надо было там! За мостом актёр нарушил молчание:

– Извините, хотел бы вернуться к тому случаю. Выбило из колеи, надо мысли привести в порядок.

– Дикость! – поддержал я. – А всего-то три слова! Причём, виновник-то сзади. Кстати, вот вспомнил на мосту. Один мой старый знакомый, он – доктор наук, в сложных ситуациях всегда предлагал: «Давайте промоделируем», чтобы, манипулируя исходными данными и ограничениями, понять суть явления, и, если материала будет достаточно, сделать прогноз.

– Ну что ж, давайте. Попробуем пройти путь от явления к сущности. Но случай тот – не простая реплика, он системный!.. Фишка-то в чём, восклицание принадлежит человеку, имеющему жизненный опыт и привыкшему высказывать мнение вслух, т.е. уверенному в правоте и одобрении. Иными словами, принадлежит тому, кто, по его же убеждению, выражает мнение большинства или, как минимум, окружающих. Вы согласны? – Я кивнул, актёр продолжил: – Интерес вызывают два его качества: во-первых, он представляет некий социум, следовательно, его роль в демократических процессах переоценить трудно, он – опорный электорат; во-вторых, его поведение определяют понятия. Я думаю, что…

Актёр замедлил шаг, остановился, перевёл дух, продолжил:

– Формируют те понятия не когнитивные характеристики представителя и его способности к анализу, нет. Представитель выхватывает их из окружающего мира, причём, чем скандальнее они, тем лучше приживаются, следовательно, он подвержен внушению. В дорожном эпизоде среда, воспитавшая его, приучила к тому, что во всём виноваты «инородцы», а мы лучше, мы выше. И вот что важно! – Актёр вскинул руку, театральность его смутила, он показал вперёд, предлагая продолжить движение, а там и мысль закончить: – Внедряя нужные понятия и не препятствуя появлению или наследованию «полезных», электоратом можно управлять.

– Вывод настораживает, – сказал я, а про себя подумал: «Хорошо излагает, чем не доктор?!»

– Именно! Вот и призадумаешься, что ждёт нас, если «свободное» течение демократических процессов будет вверять наши судьбы в руки таких представителей. Становится грустно…

– Что же в остатке? – задал я наводящий вопрос и сам же попробовал на него ответить: – Известно, система устойчива (жизнеспособна), если обладает обратной связью...

Возникла пауза, надо было подобрать слова. Направление я выбрал правильное, но где тягаться уму инженера с творческим?! Актёр не торопил – спасибо ему, – наконец, я смог продолжить:

– Это не только умение видеть плохое, но и нравственный путь, что ведёт от его неприятия к самосовершенствованию. Не последнюю роль здесь играет отношение к ближнему. Оно-то и будет зеркалом для души, причём как у тех, кто исповедует светский гуманизм, так и у тех, кто считает себя верующим. – Актёр улыбнулся, он одобрил. – В контексте сказанного напрашивается ещё один вывод: больше шансов быть здоровее, гармоничнее, имеет многонациональное общество.

– Дело за малым: не потерять их, шансы эти, – поставил точку актёр и здесь же намекнул на слабую веру в скорую реализацию нашей концепции.

Перед светофором мы раскланялись, и каждый пошёл на свою маршрутку. Мне долго ждать не пришлось, вошёл, удобно разместился, прикрыл глаза. Изредка в салоне звучало привычное: «На остановке, пожалуйста». Маршрутка перестраивалась, останавливалась, двери открывались, закрывались и т.д. Прозвучала очередная просьба. Водитель – он из мигрантов – кивнул, сбросил скорость и перестроился в потоке. Когда маршрутка, не тормозя, поравнялась с остановкой, где в ряд стояли несколько автобусов и такси, дама вспылила:

– Я же просила: на остановке!

– Там места нет, сейчас объедем.

– О-о! Оказывается, вы и по-русски можете! – не к месту, мстительно добавила дама.

Вспомнил ДТП перед мостом. Нет, это нам следует учиться и учиться, а пока можно только надеяться, прав Владимир Августинович.