Раиса / Архив номеров / ВЕЛИКОРОССЪ

Кто ответит, почему один человек красив, а другого природа словно обидела? Многие поспешат, во всём виноваты родители и гены, веками переселяющиеся из одного продолжателя рода в другого. Маму, папу, ближайших родственников Раисы, с которыми сравнив и смело подытожив – точно в них, я не видела. Поэтому скажу просто, красотой Раису наградила природа и такой, что кто бы на неё ни посмотрел, утверждал: Да, необыкновенна красива.

Как-то она, разбираясь в старых бумагах-отчётах, наткнулась на фото:

– Вот она где. А я всё думала – куда запропастилась.

Людочка, заискивающе попросила:

– Можно посмотреть.

Людочка давно метила на освободившееся место старшего инженера, и когда Раиса отмахнулась: «Нечего там смотреть», настояла:

– Раиса Матвеевна, ну, пожалуйста, дайте взглянуть.

– Я тут на четвёртом курсе, перед практикой, – сказала Раиса и протянула ей с надорванным краешком фото.

– Ух, ты, – молвила Людочка и уже без всякого угодничества продолжила: – какая вы тут. Как звезда советского кино.

– Ага, звезда, – Раиса, разражаясь, потребовала фотографию назад, но мы уже столпились около стола Людочки.

С художественного портрета нам улыбалась молодая девушка, чем-то похожая на Элину Быстрицкую.

Кто-то сказал: Вы просто Одри Хепбёрн.

– Это кто? – спросила Людочка.

– Римские каникулы смотрела?

– Совсем не похожа, она как Наталья Фатеева.

Мы передавали фотографию из рук в руки, пока Раиса Матвеевна насильно не завладела ею.

– Хватит. Делом занимайтесь, – сказала она и вышла из кабинета.

Я давно заметила, Раиса относилась к своей незаурядной внешности пренебрежительно и даже с какой-то враждебностью. Хотя иногда казалось, что и с хвастовством. Без всякого стеснения она могла высоко задрать юбку, показывая ровный шоколадный загар. И многие из нас начинали немного завидовать стройным, без намёка на целлюлит ногам. Могла без стеснения распахнуть блузку, показывая некрасивый шрам после операции по удалению аппендицита. И гладкий живот без растяжек и лишних складок вызывал вздохи зависти у женщин значительно младше её. Она легко влезала в сорок восьмой размер и любила примерять, приобретённые в многочасовых очередях юбки, блузки и платья.

Когда Раиса надевала нарядную кофточку или платье, подчёркивающие её небольшую грудь, бёдра без единой жиринки, и в зеркале отражалась не больше сорока лет яркая красавица, она холодно осматривала себя, выслушивала замечания: «Вам так здорово! Берите! Вы в нём как куколка», и с достоинством уходила в компьютерный зал, чтобы там вновь нацепить на себя мешковатые, не идущие ей костюмы. Где она брала их, мы не знали, но предполагали – в комиссионках.

О себе Раиса не любила рассказывать, и мы знали о ней самую малость. Родилась на Украине. Мать из простых. Отец, конечно был, но только как обладатель семени для зачатия. Потом или его убили, или он бросил мать, когда Раиса ещё не родилась. Воспоминания детства – послевоенные. Институт, общежитие и всё тоже недоедание. Как оказалась в Москве? Один человек помог. Муж? Нет. Жених? Нет. Так кто же?

– Человек, – резко отвечала она и переводила разговор на другую тему.

Мы не унимались и при удобном случае вновь и вновь допытывались, много ли у неё было молодых людей, кто был муж, где познакомились. Но каждый наш заход всегда заканчивался одним и тем же.

– Женихи были. Сколько? Мне хватило. Сын есть, значит и муж был. Куда делся? Был и сплыл.

О сыне её рассказы тоже отличались краткостью: учится нормально, но мог бы и лучше, занимается спортом – хоккеем. Говоря о нём, её голос всегда теплел, жёсткая морщинка на переносице исчезала, глаза светились, и становилось понятно, сын – её единственная радость и любовь в жизни.

Она была интересным рассказчиком и особенно это раскрывалось, когда заходил разговор о даче. Несколько лет назад сотрудникам управления выделяли садовые участки под Истрой. Раиса Матвеевна как начальник отдела тоже получила. И теперь свободные время и средства вкладывались в шесть соток. Она могла без устали пересказывать, как кусты чёрной смородины не прижились, а красной напротив дали крепкие побеги. Как зацвели пионы, а тюльпаны так и не взошли. Сколько нервов потратила, ругаясь с нанятыми рабочими, которые «залив зенки», установили столбы под забор из рабицы на территории соседнего участка и не хотели «забесплатно» переносить их.

Мы делали вид, что слушаем дачные истории, и всячески пытались перевести разговор на её прошлое. Почему она, имея такую внешность, не стала актрисой, почему одинока, почему только в тридцать пять родила сына. Проникнуть в скрываемую Раисой молодость стало для нас навязчивой идеей. Нам казалось, если она скрытничает, значит, есть что таить.

Ещё она обладала удивительной способностью – продавать. Для любой вещи старой или новой она находила покупателя, причём всегда в стенах управления. Я тоже несколько раз обращалась к ней. По талону мне достались туфли, симпатичные, на небольшой шпильке, но на размер меньше, думала – разношу, но несколько раз надев, поняла, не получится, и решила продать. Предложила девчонкам из отдела – отказались. В другом отделе тоже никому туфли оказались не нужны. Я обратилась к Раисе.

– Раиса Матвеевна, туфли малы, помогите продать.

Она со знанием дела открыла коробку, повертела в руках.

– Предлагала кому?

– В отдел Степановой ходила.

– Называла цену?

– Нет.

– Сколько хочешь?

– Сорок пять. У меня и чек цел. В коробке лежит.

Через полчаса, отдавая мне сорок пять рублей, она сказала:

– Ольга взяла.

– Из отдела Степановой?

Я была в полной растерянности, утром Ольга наотрез отказалась от туфель, жалуясь, что и так вся в долгах…

Потом сына Раисы сбила машина. Реанимация, несколько операций. После месяца отсутствия Раиса вернулась на работу, её трудно было узнать. Межбровная морщинка превратилась в борозду. Она как-то вся сгорбилась, посерела, даже голос стал скрипучим. И взгляд. Для посторонних и для нас тоже – колюче-злобный. Для людей, которым доверяла – болезненно-обиженный. Таких было двое. Наталья Викторовна, она с ней дружила. И председатель профкома. Её давнишний женатый воздыхатель.

Вот тогда мы впервые услышали от Раисы: «Не родись красивой…», точнее подслушали.

После обеденного перерыва возвращаясь на рабочие места, открыв дверь кабинета, мы увидели стоящую около окна Раису. Рядом Наталья Викторовна. Она гладила нашу начальницу по плечу, а та всхлипывала и горько делилась с подругой:

– Мне бабка, упокой её душу, всегда говорила, не гордись, Райка, красой. Что с того, что с лица хороша. Мать твоя получше тебя была. Бывало, выйдет хоровод водить, баянист играть бросал. Глаза выпучит и любуется красой. И что? Мыкалась всю жизнь. В муках жила, в муках и померла. Не верила я ей тогда. Думала, специально меня пугает, боится за меня. Теперь знаю наверняка: народная мудрость – не родись красивой, а родись счастливой, не на пустом месте родилась.

Сын Раисы поправился, она вновь начала улыбаться, и взгляд стал мягче. Вскоре началась реорганизация. Меня сократили одной из первых. Какое-то время я звонила, интересовалась, как дела у других. Узнала, бывшая начальница уже пенсионерка, в другой раз сообщили, её тоже сократили. Потом рассказали, сын Раисы женился, невеста попалась с характером, и теперь Раиса в основном живёт на даче. Я удивилась:

– Так там только сарай. Или дом успела построить?

– В сарае живёт. Печку-времянку сделала и живёт.

Я сокрушалась: Как же так?

На другом конце провода раздражённо передразнили:

– Как же так? Как же так? Квартира однокомнатная, невестка ультиматум поставила – или я или мать. Он и попросил. Раиса так говорит, что просил, мол, временно, пока денег не наберёт на покупку своей. Он коммерцией вроде занимается. Да только не правда это. Наталья Викторовна проговорилась – выгнал он её. Даже вещи не помог перевезти.

– Как же такое возможно? – не унималась я.

– Значит, возможно.

– За что он с ней так?

– За всё хорошее. А там, кто знает, за что. Она же, знаешь, никогда ничего о себе лишнего не рассказывала.

Когда управление ликвидировали, связь прервалась, и девчонки, Раиса, её сын, всё хорошее и плохое связанное с ними остались в прошлом.

***

Почти двадцать лет по стране шагает новая жизнь. Всё изменилось до неузнаваемости. Кто-то долго не может выбрать цвет кожаной мебели для новой яхты, кто-то каждый день встает с мыслью – чем же сегодня кормить детей. Изменилась и я, но иногда счастливые годы сразу после института, а они действительно были счастливыми, напоминают о себе не только жизненным и профессиональным опытом, приобретённым тогда, но и неожиданными встречами.

Поездка к друзьям на дачу затянулась допоздна, и мы решили возвращаться в город утром. Заторов не было. Только на одном из переездов под деревней Шелковка пришлось простоять около получаса. Шёл ремонт покрытия. Пока стояли, вдоль машин прошла сгорбленная старушка, просящая милостыню. Сегодня такие обездоленные не редкость.

Протягивая руку, она ничего не говорила. Не подавали, шла к следующей машине. Если подавали, благодарила. Сказала: «Спасибо, сынок!» и моему мужу.

Вскоре в боковое стекло я увидела, как она возвращается к переезду по обочине. Что-то знакомое читалось в её уставшем сморщенном лице. Я открыла дверь и хотела уже выйти, но муж сообщил: переезд открыли.

Машина тронулась. Силуэт старушки быстро удалялся в зеркале, вскоре и вовсе исчез.

Была ли эта красавица Раиса, я не знаю. Но, надеюсь, это была не она.