«На ладонях у вечности…» / Архив номеров / ВЕЛИКОРОССЪ

Свет

Тлеет день. Томятся в ложных схватках,

Тщетно тужатся сырые небеса

Разродиться светом. Мокрый ватник,

Весь истрёпанный, подбросила зима

На подмостки, скомкав чисто белый

Лист заснеженный. Бикфордовым шнуром

Догорает сумрак. Оголтелым

Мысли кружатся незваным чередом.

Суета чернильным самописцем

Лихо чертит по живому, поперёк...

Ангел мой, прошу тебя, приснись мне,

Свет даруй, чтобы впотьмах меня сберёг.

У окна

Дождя серебряные струи на мокрый шёлковый асфальт

Стекают. Длинные фигуры кривых людей сбежать спешат

Из поля видимости окон. На теле тонкого стекла

Свободных мест от вдохновенья не оставляют небеса.

Дождя извилистые тропки с души моей смывают боль.

Водою вешнею омоют жизнь, возрождённую весной.

С листвою яблоневого сада, в цветеньи розовой фаты

Лучом не прожитого счастья на краткий миг вернёшься ты...

Старое гнездо

Скулят и колобродят псы-ветра.

Который день пытаются пробраться

Сквозь щели в дом, в согретое пространство.

С утра до ночи, с ночи до утра

Метельную затеял кутерьму

Лихой февраль. В заснеженном убранстве

Деревья гнёт с завидным постоянством.

Сомнения неведомы ему.

Оставленное старое гнездо –

Природой узаконено коварство –

Качается, готовое сорваться

С замёрзших веток. Так уж суждено:

Куражиться и буйствовать зиме,

Птенцам лететь вперёд и без оглядки,

Потрёпанному времени порядком

Чернеть гнезду...

Быть сброшенным к земле...

Мой городок

Мой городок – едва заметный кроха,

Букашка на бескрайности Земли.

Мохнатой нитью из чертополоха

Клубок косые улочки сплели.

Весь утопает в зелени, и ветер –

Любитель дерзкой, резкой новизны,

Тихонько дремлет в кронах. Купол светел

Над храмом. Зычно колокол звенит.

А по утрам чириканье и щебет

Задорней проезжающих машин,

И вороньё неистово теребит

Провизию, ниспосланную Им.

Ползёт улиткой время, «тихой сапой»,

Вздыхая по столичной суете,

И некрологи буднично печатать

Наборщику наскучило уже.

На постаменте Ленин в обновлении

Подкрашен серебрянкою чуть-чуть,

Своей рукою юным поколениям

Куда-то вдаль указывает путь.

Предчувствие

В дымке морозного утра солнце купает лучи,

Греет застывшие лужи, гребни – стальные в ночи.

Ярким оранжевым светом в лики холодных домов,

Тенью деревьев впечатан образ причудливых снов.

Птиц одинокие крики режут покой тишины,

Взмахами крыльев торопят миг наступления весны.

В отзвуках первой капели, в отблесках талых снегов,

В вихре воздушных качелей – запах весенних цветов...

Старый плотник

Моему отцу

Пронзительный вой «неотложки»

Вспорол круговерть суеты.

От области рёбер к подвздошной

Тревога скрутила жгуты –

И к горлу. Нутро наизнанку.

Прошу, умоляю, минуй

Тот дом, где старик спозаранку

Ведёт скоротечных минут

Подсчёт. От безделья страдает

В короткие зимние дни:

И телесюжет раздражает

Обильем пустой болтовни.

У старого плотника в доме

Развёрнуто кресло к окну.

За окнами ноет и стонет

Пурга, застилает ему

Обзор. Там мелькает чужая

Нарядная жизнь «впопыхах»,

От тягостных дум отвлекает

О прошлом, о прожитых днях.

А ночью, бессонницей маясь,

Старик вспоминает стихи

Четвёртого класса. Так мало

Пришлось поучиться. Почти

Полвека солёного пота.

И руки к плечам не поднять.

И боль не унять, но забота

Мешает спокойно поспать.

Весной ожидает работа,

Поток незаконченных дел.

И снова не так одиноко,

И помнишь, как много успел.

Настроение

С утра пурга, как оголтелая, металась,

В порывах ветра и кидала, и рвала

Охапки снега.

Только к вечеру усталость

Легла сугробами в окрестности двора.

И ни проехать, ни пройти.

Глинтвейн горячий

Согреет тело и расслабит до утра.

Пурга в начале декабря…

«К чертям собачьим!».

И долго, долго ждать весеннего тепла.

Для жизни ценен каждый вздох

Сто миллионов раз песчинкою Земля

Неслась, вокруг орбит космических вращалась.

Жизнь обрывалась до критичности нуля,

Но с прежней силой в новой жизни воплощалась.

Случалось всё уже на маленькой Земле:

Подъём и спад, минуя точку невозврата,

По синусоиде, и где-то в тишине

Слова сливались в рифмы, в умные цитаты.

Всё уже сказано давным-давно до нас,

И чаша мудрости наполнена до края,

И каждый волен выбирать и день и час

И пить, глоток своим стремлением отмеряя.

А нас несёт изобретать велосипед,

Ломать устои, цепи рвать житейских истин,

Писать стихи, о красоте природы петь,

Своей любви об исключительности мыслить!

Пусть не дано уму сакральный смысл понять,

И мимолётен миг от выдоха до вздоха,

Ему дарована свобода постигать,

И путь душе открыт к космическому эхо.

Для жизни ценен каждый вздох и каждый взгляд,

Вне человеческих условностей и моды.

И только ей решать, кто прав, кто виноват

И выбирать, кто безупречен, кто уродлив.

В утешение

На ладонях у вечности

льдинкой тает судьба.

На витках бесконечности

неизбежна борьба

Между былью и небылью.

Смерть идёт по пятам.

В искуплении, верую,

«да воздастся» и нам.

Ночь в сентябре

День шагнул за черту, соскользнув с циферблата.

Прошмыгнул в горизонт и пропал до утра.

Суетливая ночь, торопливо припрятав

Всё живое во тьму, вновь вступила в права.

Присягнув сентябрю, впопыхах, до рассвета

Свою белую сеть из туманов плетёт,

Отголоски на юг уходящего лета

У беспечных людей безвозвратно крадёт.

Луналикая дочь бесконечных скитаний,

Окровавленный взгляд устремив в небеса,

Песни слушает звёзд. Преисполнена тайны.

Судьбы смертных людей поверяет их снам.