Армейские истории – 3 / Архив номеров / ВЕЛИКОРОССЪ

Прапорщик перед строем: «Водку в казарме я вам пить не позволю, здесь вам не детский сад!»

Анекдот

Армия держится на дисциплине. Это основа основ, которая вбивается в головы солдат с первого дня пребывания их в армейской среде. Но как же иногда хочется свободы! При этом помимо муштры, построений, физических упражнений, солдаты всё-таки иногда имеют возможность «отдохнуть», нарушая Устав и попадая в смешные ситуации.

Так, однажды, через неделю после ухода командира нашего взвода обеспечения и обслуживания в отпуск, бойцы расслабились и в один день, не сговариваясь, почти все напились. Узнав об этом, начальник штаба приказал «тихих» уложить в постель, а «буйных» отправить на гауптвахту.

Среди «губарей» оказался и мой приятель Витька Березук, который возглавил буйную компанию. Совместными усилиями они выбили двери гауптвахты и сбежали в город. Но на их пути оказалось непреодолимое препятствие – траншея, в которую ребята по очереди падали и укладывались спать.

Но Березук вылез из предательской траншеи, пересёк город и зашёл в штаб части. Показав дежурному офицеру фигу, он опять убежал, но на этот раз к знакомой женщине.

Командир роты выделил машину, лейтенанта и четырёх сержантов на поиски беглеца, приказав после поимки отлупить его. Я, будучи сержантом, напросился на поиски Березука сам, чтобы другу не досталось на «орехи».

Через некоторое время в штаб поступила информация о том, что Витьку видели на дороге к таёжному посёлку лесозаготовителей. Я догадался, куда он мог направиться, и сказал, что пойду искать его один, так как иначе беглеца в тайге не задержать. Со мной согласились.

Где-то в двух километрах от города на таежной дороге мне удалось догнать Виктора. Увидев его, я чуть не упал со смеху. Из одежды на нём присутствовали только женские трусы с начёсом, а на ногах – лыжные ботинки. При его спортивном телосложении и росте около метра девяносто сантиметров это одеяние смотрелось на нём очень импозантно.

– Витя, где форма?

– Осталась у любимой.

– Почему?

– Мы поссорились. Она не хотела меня отпускать и толкнула в наполненную водой ванну. Я разделся и ушёл к другим девчатам.

– Кончай заниматься дурью, и бежим переодеваться, а потом пойдём сдаваться в часть. Иначе тебе светит дисбат!

Воспользовавшись чужой лодкой, мы переплыли реку Ухту. У противоположного берега он соскочил в воду, чтобы подтянуть лодку. Вода не доходила ему до щиколоток. Я, будучи обутым в сапоги, спокойно шагнул за ним и скрылся в воде с головой, попав в глубокую яму.

Дальнейший наш путь пролегал по улицам города и через центральный парк. Было около десяти часов вечера. Тепло. Небо светилось миллиардами звёзд. И соответственно на улицах в этот приятный субботний день гуляли сотни людей.

Мы бежали через толпу. Виктор всю дорогу кричал и завывал, как «голливудский индеец». Народ в изумлении и испуге шарахался от нас в стороны.

Картина маслом: полуголый детина в женских розовых трусах и бегущий за ним сержант, мокрый с головы до ног.

За нами увязались пяток милиционеров, но мы оказались быстрее и проворнее. От погони ушли.

Витькина любимая встретила нас очень хорошо, быстро накрыла на стол и стала утюгом сушить мою форму.

Я позвонил начальнику штаба и доложил, что рядовой Березук мною задержан и часа через два мы придём в часть. А машину за нами направлять не надо, потому что солдат нервный и, испугавшись, может опять удариться в бега. Подполковник со мной согласился. Сказал, что на меня надеется.

Посидев часов до двух ночи за столом, мы пошли с другом в обнимку в часть «сдаваться». Смотрелись мы теперь довольно прилично – форма была безупречно отглажена заботливыми женскими руками. Вместо ремня, отобранного на гауптвахте, Виктор подпоясался длинным, расшитым красными петухами, полотенцем. Как он сказал: «Для смеха».

Сдав приятеля на «губу», я отправился спать в казарму…

Примерно раз в неделю мне приходилось заступать на сутки на дежурство в качестве начальника караула по охране знамени и штаба – помощником дежурного по части. Из срочнослужащих «помдежем» ходили я и Сергей Сорокин. В остальное время эту «ответственную» службу несли прапорщики и сверхсрочнослужащие старшины и сержанты штаба.

Однажды вечером при сдаче караула прапорщику Жухаренко у моего приятеля Сергея Сорокина не хватило одного патрона. Мы уговаривали прапора не докладывать об этом командиру части, обещая положить патрон в сейф на следующее утро. Кроме того, я по графику принимал дежурство у Жухаренко.

– Слушай, Вадим Владимирович, не поднимай шум. Я в любом случае у тебя дежурство приму, и этот злосчастный патрон найдём, – уговаривал я прапорщика.

Он нас не послушал и доложил командиру. Подполковник немного пошумел и успокоился. Но мы с Серёжкой обиделись. Патронов этих мы могли достать хоть целый ящик, так как оружейники служили в нашем взводе.

Днём, когда прапорщик спал, мы из оружейного сейфа взяли один патрон. При сдаче дежурства прапорщик не смог в полной мере передать мне боезапас.

Теперь уже он бегал за мной, уговаривая не докладывать командиру.

«Нет, дорогой, а вдруг этим патроном кого-нибудь застрелят?» – повторял я ему его вчерашние слова.

Узнав о потере второго патрона, командир части бушевал около часа.

– Трещев, отпустишь этого, – дальше последовала ненормативная лексика, – после того как он найдёт патрон.

Подполковник уехал, а прапорщик остался в штабе.

– Теперь будешь сидеть здесь в углу – пока рак за горой свиснет, а патрон никто тебе не даст, – воспитывал я прапорщика.

Только после того, как он покаялся и попросил прощения, мы отпустили его домой.

Кстати, ребята-оружейники принесли нам целую упаковку патронов. Теряй хоть каждый день…

Время шло. Наступил дембельский 1974 год. Теперь я «большой начальник» – заместитель командира взвода обеспечения и обслуживания и одновременно старший писарь в штабе.

Командира взвода перевели в другую роту замполитом, и я третий месяц единолично «правлю бал» во взводе, временно исполняя обязанности ещё и командира взвода.

А в марте началась проверка нашей части по боевой подготовке комиссией дивизии. Зачем мне «седому и обветренному ветерану» лишние напряги и тревоги? Я договорился со своим начальником строевой части, что две недели, пока идёт проверка, ходить в штаб не буду. У медбрата взял справку – освобождение от службы на одни сутки (без даты), так как он имел право давать справки только на такой срок.

В библиотеке взял книгу Г.К. Жукова «Воспоминания и размышления» и не мог от неё оторваться. Книга была в библиотеке в единственном экземпляре, и девчата-библиотекари очень просили вернуть её в полной сохранности. Я дал им торжественную клятву – «честное пионерское».

В этот день появился новый командир взвода – прапорщик. Его почему-то не представили, как положено, взводу. Дали ключи от кабинета – иди командуй!

Ко мне, единственному человеку, находящемуся на жилой территории взвода, он не подошёл. Прошмыгнул туда-сюда и затих в кабинете.

Вдруг во взводе появился заместитель начальника штаба по боевой подготовке капитан Стариков. Увидев меня, удивился:

– Все бегают, а ты балдеешь, книжки читаешь.

– Да ты уже всех загонял. Ребята с ног валятся. А у меня на этой почве произошёл нервный срыв. Близко не подходи, могу укусить (по его просьбе мы уже давно в неофициальной обстановке и без свидетелей разговаривали на «ты»).

– Ничего себе! Тебе дали воспоминания Жукова, а мне, когда просил, не дали.

Извернувшись, он выхватил из моих рук книгу и отпрыгнул в сторону. Вскочив с койки, я мгновенно сделал ему подсечку и поймал руку на перелом. Мы упали поперёк двух кроватей, стоявших рядом, и продолжали бороться. Завершив болевой прием, я отобрал у него книгу. И тут я увидел прапорщика – нового командира взвода. Он стоял в проходе между коек по стойке «смирно», выпучив глаза, и был ни жив, ни мёртв.

Картина, конечно, впечатляла. Отглаженный и блестящий золотыми погонами штабной офицер лежит, скрученный старшим сержантом срочной службы, восседавшем на капитане в одном белом нательном белье.

Я отпустил Старикова. Мы уселись с ним на моей койке и ещё минут пять потрепались. Уходя, он пожелал мне здоровья. На прапорщика даже не взглянул. А тот опять спрятался в кабинет…

На другое утро прапорщик пришёл в распоряжение взвода минут за 20 до официального подъёма, зажёг свет и скомандовал: «Подъём!!!»

Никто не пошевелился. Я, «болезный», поудобнее сел на кровати и стал наблюдать, что будет дальше. Он бегал вдоль коек, кричал, срывал одеяла, дёргал солдат и сержантов за ноги. Они лягались, прапорщик уворачивался, продолжая истерично кричать.

Сначала это показалось мне забавным, а потом стало обидно за армию и за таких командиров.

Я тихонько, почти шёпотом, произнёс:

– Взвод, подъём. На зарядку становись.

Через минуту все стояли в строю. Прапорщик, выпучив глаза, замер.

– Сержант Суриков – старший. Взвод, налево. На зарядку бегом – марш!

Взвод моментально исчез. Прапорщик, даже не взглянув на меня, опять спрятался в кабинете. Наверное, подумал, что я его тоже начну давить, как вчера штабного офицера…

Вечером этого же дня появился кандидат в прапорщики Володя Просыпкин, прибывший в нашу часть для прохождения практики, бывший боец нашего героического взвода.

Мы с командиром первого отделения сержантом Сергеем Сорокиным, встречая друга, выделили ему кровать, накрыли стол в кабинете комвзвода, от которого у меня был ключ.

Рабочий день закончился, и я думал, что наш новый боевой командир отдыхает, лёжа дома на диване.

Ошибочка вышла, так как его в этот день назначили дежурным по роте. Судьба!

Только мы выпили по стаканчику коньяка, как раздался стук в дверь, появился прапорщик:

– Я сегодня дежурный по роте, а фуражку забыл в кабинете. Можно возьму?

– Бери. А когда проведёшь проверку, приходи сюда – познакомимся.

Минут через пятнадцать раздалась команда: «Отбой!» Командир взвода не появился.

– Ребята, пойду – позову, наверное, боится.

Прапорщика я нашёл за дверью на лестничной площадке. Действительно, малость испуганного.

– Пойдём.

– Я не пью.

– Мы тоже.

Сели за стол. Ему, как полагается, налили штрафной стакан – 200 грамм.

– Пей!

Он выпил на одном дыхании. И сразу упал на пол. Мы его подняли, положили на ближайшую койку, накрыв одеялом. Пусть спит, бедолага.

Помдежу по роте – сержанту Нефетову я сказал, чтобы он обзвонил все караулы, которые обычно проверяет дежурный по роте и доложил в штаб.

Утром после сирены и команды «Подъём» командир взвода не проснулся. Закончилась зарядка, уборка, завтрак, развод, а он всё спал.

Я его разбудил.

Он, схватившись за голову, начал причитать, что его жизнь загублена, теперь его посадят на губу.

– За что?– спросил я.

– Я же напился на дежурстве, проспал всю ночь, не проверял караулы, не доложил в штаб.

– Ты что совсем ничего не помнишь? Ты же всю ночь мотался по караулам. При мне доложил помдежу по части и только минут десять назад прилёг и сразу же заснул. Я тебя разбудил, потому что через полчаса начнут появляться офицеры, а ты небритый. Командир лучшего взвода и небритый! У нас так не принято.

– Ты все смеёшься. А что мне делать теперь?

– Нефетов, иди сюда и доложи дежурному, какие караулы и в какое время он сегодня посетил.

После обстоятельного доклада сержанта дежурный по роте немного успокоился. Но фуражку с тех пор носил всё время при себе.