«Я верил Шекспиру и плакал…» / Архив номеров / ВЕЛИКОРОССЪ

Ловцу красоты

Фиксируешь время, как будто воруешь;

Торопишься выхватить, вырезать, спрятать

И думать над снимком абстрактно и трудно,

Внутри ремесла убеждаясь в обратном.

Поэзия очень похожа на фото…

И ты, выбирая эффекты и смыслы,

Изящною страстью приятно измотан,

Летишь, как младенец, счастливый и лысый;

Летишь, как младенец, не зная законов,

Сверкая лиловым глазком объектива

И снова боишься людей незнакомых,

Моменты любви упуская. Противно

Терять эти строки и образы эти,

Пасуя пред главным. Иль смелости мало?

А дух несогласный – упущенным бредит,

Последний вагон провожая с вокзала.

Но страсть – не проходит, и новым захватом

Опять поднимает усталое тело.

Опасно, сомнительно, страшно, но – надо,

Пока не тошнит от банальных подделок.

Пока не защёлкали мыльницы в селфи

И гладким пером не прошлись графоманы,

Слетайтесь, незримые феи и эльфы,

Ловцу красоты обостряя вниманье!

Такой же лунь, блуждающий во сне

Давно слывя невидимым соседом,

Штурмуя с мокрым веничком палас,

Живёт в хрущёвке дядька Грибоедов,

В квартирке однокомнатной, в припляс.

Сидит себе на кухне он часами:

То кофе пьёт, то вяжет свиторки,

Глядя в окно печальными глазами

С насквозь промокшим словом «помоги».

В пространстве одиночества колючем

Прибегнуть можно к вымыслу… А что?..

А то, что можно впасть, на всякий случай,

В иллюзию тяжёлых плотных штор.

Хоть сны ему несут отдохновенье,

Где он всесилен, ярок и любим,

Но жизнь – не сон, а…

честное мгновенье.

И где он будет завтра…

Хрен-то с ним.

Не числится, не трудится, не бьётся;

Плывёт себе, как фикус в уголке…

Что будет с ним? состарится? сопьётся?

А дальше – тьма…

– Так ты ж на волоске!.. –

Вослед ему слюною брызжет бабка:

Сто лет в обед, горбата, словно крюк.

Но дверь открыв, он впрыгивает в тапки

И… исчезает.

– Где же ты, мой друг? –

Другая дама, скукою воспета,

К нему с вопросом, прям из пустоты:

– Возьми грибков, отведай, Грибоедов,

И…

Отравись… (рецептики просты),

Чтоб кто-нибудь, невидимого вспомнив,

Брезгливо сплюнул, малость поумнев…

…другой твоё отсутствие восполнит:

Такой же лунь, блуждающий во сне.

***

Забыться хочу, забыться,

Уйти от вранья и боли,

Догнать и переродиться,

Став просто свободной волей;

Укрыться от «нужных» знаний,

Риторики пустобрёхов…

Другими хочу глазами

Взглянуть, не ища подвоха,

На всё это «то и дело»

С молитвами и крестами!..

Тошнит уже от подделок,

С намёком на оригами!

Но где там: быдло хабалье –

За каждым углом и храмом!..

Тогда уж бомжом подвальным,

Чем гнить, упиваясь срамом.

И стыдно мне думать, други,

Что вылеплен я из смерти

Для долгой холодной скуки,

Одобренной злым экспертом.

Петля за петлёй… Сверкают

В руках золотые спицы,

Но… Камни, повсюду камни…

Забыться хочу, забыться.

Две мелодии

1. (в тёмном дворике)

Кто бродит здесь и кто тут обитает

В некрасоте использованных форм,

Где всякий кустик мнит себя платаном,

А мастерписом – деревянный дом?

В дверях подъезда серым приведеньем –

Презренный гопник, курит и молчит;

И в каждом встречном видя только деньги,

Он расплетёт, как их заполучить.

Но чёрта с два! со мною – не прокатит!

Ужели понял?.. Выкинул хапец…

И, поиграв на пальцах словом Катя,

Шагнул под дождь и… скрылся.

Молодец.

Не помню я, чтоб солнце здесь светило,

Играли дети, шумно веселясь…

Всё время – дождь, колючий и противный, –

Бездушный скульптор, мнущий в пальцах грязь.

Я погожу, под жёлтый свет фонарный,

Не видеть глаз, не чувствовать любви,

И по ладам расстроенной гитары

Приду под окна тёмные твои

И буду ждать, когда мелькнёт за шторой

Моя надежда – тусклый светлячок…

О, дымный воздух, друг мой коридорный,

Дай опереться на твоё плечо!

Я буду ждать и вместе с воробьями

Мечтать о пальмах, солнце и китах…

И как ответ, игрою фортепьянной

За вздохом вздох заплещется вода…

Нет, всё не то. Задёрнутою шторой –

Мне верный признак жуткой глухоты.

Звучит фагот. Доплакивает вторник,

По лужам

сея

синие

мечты.

2. (в светлом дворике)

Огрехов я не вижу в свете солнца,

Двор захлебнулся радостью пустой,

Пока на дне бетонного колодца

Пережидает временный изгой,

Когда с картин оплаченных пленэров

Сойдут цвета, как листья с ноября

И на глаза немых пенсионеров

Падёт унынье пасмурного дня.

Но дела нет мне, собственно, до скуки

И на скамейке, в пёстром цветнике,

Решаю взять блокнот я с ручкой в руки,

Чтоб набросать аллегро налегке.

И вот же странность: солнечность, однако,

Не всех бодрит и делает светлей.

Лежит в тени бездомная собака

И с горькой грустью смотрит на людей.

А люди что?.. С улыбками кривыми

Они бегут… Куда ж они бегут?..

И ты, невольно следуя за ними,

В упор не видишь жизни. Вери гуд.

Так пусть хоть дама с розочкою в шляпке,

Что проявилась в солнечных лучах,

Послушным телом вскочит на лошадку

И полетит, юна и горяча.

Но к даме вышел «фокусник» из джипа

И, хлопнув дверью, даму поглотил.

За что я тебя люблю

За что я тебя люблю?..

За то – что нельзя увидеть.

За то – что нельзя почувствовать.

За то – что приходит светом,

Не объясняя счастья, –

Подобно лучу на бусине,

Что вновь поместят в шкатулку

До лучших времён…

Об этом

Поют золотые токи,

Моё оживляя тело.

За что я тебя люблю?..

За то – что за этим взглядом.

За то – что зовётся Солнцем,

А ночью ясней луны…

Хочу подобрать на слух

Звучащее где-то рядом…

Но не уловить эмоций

На серую сталь струны.

За что я тебя люблю?

Молчи, подсознанье… Мысли,

Молчите, не искажайте

И не раскаляйте печь!..

Всё просто, как дважды два:

Почти незаметный признак,

Что, больше, похож на призрак

С капризом открытых плеч…

Не знаю, но я – люблю,

Любви объяснить не смея…

Что скрыто за этим па

И сном мадригальных строк?..

Но если б не этот сон –

Греметь бы дождям о камни,

Сживаться не существуя,

По чёрным летя орбитам,

Без света светясь во тьме.

Но тонут в глазах цветы,

Как будто бы смотрят в душу

Твои голубые глаза

И блеску их – не остыть…

Театральный осветитель

Я вырос на ваших спектаклях,

Мой трагикомичный соратник,

Прожив до последнего акта

Сто судеб, гармонии ради.

Влезая в костюмы и платья,

В галантных скользя реверансах,

Я верил Шекспиру и плакал,

Я жил по Камю и влюблялся.

В партере, под бархатной пылью,

Сижу, фантазируя, как бы…

Признаться, неплохо бы было

В лафетничек водки накапать;

И выдать такие пасьонсы,

Такие рондели-центоны,

Что даже захлопало б солнце

В свои золотые ладони.

А трагикомичный соратник,

Оставив на фото автограф,

Шагнул в дорогой «Мазерати»

Нажал на педальку и… – с богом.

Помчалась машинка кометой

Над городом, морем и миром…

Ну, что мне ответить на это?

Пускай полетает… Счастливо…

Пойду за кулисы, в гримёрку,

Открою бутылочку виски…

И будет мне сладко и горько,

И будет светло мне и близко.

И пусть не докличутся (к чёрту!)

Меня, осветителя сцены,…

Поскольку я в Гамлета, чё там,

Серебряной шпагою целюсь…

И жив остаюсь, несомненно,

Ведь завтра включаться мне первым…

Известно: без света – нет сцены,

А свет – это творчество. Верно?

Курьёз

Случился с тополем курьёз:

В нём поселился абрикос,

Назвавшись веткой тополиной

И… по весне… за-зе-ле-нел…

Нет-нет, он, право, не хотел

Укореняться в исполине…

Но против Неба – не попрёшь.

А что же тополь? Непохож

Стал на себя он. Посмотрите:

Кора суха, суха листва…

Да не ищите вы родства

Меж ними. В новом фаворите

Теперь всё дело. Минул год.

Опять весна пришла… И вот,

На месте тополя сухого,

Зевая, тянется, подрос,

Кустится юный абрикос,

Не ощущая ночи холод.

А тополь где же? Спилен он.

Лежит в овраге. С двух сторон

Сидят на нём две карих птицы.

И говорит одна из них:

Мы сочиняли этот стих,

Что явлен вам в одну страницу

С несложным выводом в конце:

Свести на «нет» любую цель

Способна малая частица.

И не заметишь, как сгоришь,

Отдав заслуженный престиж

«Тобою» ставшему убийце.

Лирика простой радости

посвящается В. Абросимову

1. Вечерняя весенняя прогулка

Размытой кляксой тучи наслоились.

Берёзки стынут в мартовском снежке.

Кряхтя, с печи слезает дед Василий

И говорит:

– Закончился Ташкент…

Пойдём-ка лучше, мамочка, на воздух… –

Глядит он на супругу, щуря глаз, –

Костяшки разомнём хотя бы просто…

Часы с кукушкой бьют четвёртый час.

Собрались старички и вот гуляют,

Обходят лужи, сжиженную глинь…

А с двух сторон глядят на них, не лают,

Друзья людей, чернее, чем угли.

И вроде старость снова отпустила…

И робкий шаг… увереннее стал…

– Придём домой и… чаю, под пластинку,

Что я тебе из Англии прислал:

Красивый сольник Блэкмора… Ты помнишь?..

Где он один без «Рэйнбоу» и без Найт…

– А то вино, что мы открыли в полночь?..

– А хризопраз, сверкающий со дна?..

Они гуляли. Воздух был прозрачен.

Соседский люд по кухням пил пивко…

И жизнь, она… плыла дымком табачным, –

Неуловимо, горько, но легко.

2. Пёс Матрос

Дворняжкин сын, известный лопушонок,

Прилип ко мне, глядит, что я не груб

И… по дворам ныр-ныр, как тот мышонок…

Везде залезет, в каждую дыру.

Уж я его и пальцем, дескать, хватит…

Уж я его и матерным словцом…

А малый – то за брючину ухватит,

То задней лапой грязью мне в лицо.

Возьми, грит, испытай меня малешко…

Пойдём по лесу рябчиков гонять…

Зажжём костёр… И тащит мне полешко,

Неправильно услышав слово «мать».

Ну, взял его я, просто, без тревоги,

Подумав: убежит так убежит…

Ему для жизни надо-то немного…

Опять же – радость (верно?) для души.

И возвратясь в тельняшковую юность,

Под рюмочку, за ужином, всерьёз,

Подсказке подсознанья повинуясь,

Назвал щенка я, стало быть, Матрос.

С тех самых пор живёт он, в ус не дует;

Везде со мной: вот-вот заговорит…

Гребёт на лодке, ходит на ходулях

И зло ворчит на слово «не побрит».

Да я теперь вообще не сомневаюсь

В наличии сознанья у зверей!..

И мысль свою, логично развивая,

Бьюсь об заклад, что звери нас мудрей.

Пойду, простите, дверь ему открою:

Скулит, скребётся, просто – егоза…

…и слышу вдруг:

– Гав-гав!.. А где патроны?!..

А где ружьё?!..

В глаза смотреть!.. В глаза!..

Ночные откровения

(этюд №9)

Глухая ночь и… звёздочки дрожат.

Огромный мир стал тесным светлым кругом.

Горит костёр. Гуляют алым угли.

И в темноту от света не сбежать.

И не уснуть. Мерещатся во тьме

Потусторонцы… Эти не спасли бы…

Словам не внять: стенания и всхлипы…

А время – полночь – фактор перемен.

Подкинуть дров, чтоб треском устрашить

Голодный взгляд, слепой и луноглазый,

Искрящий сзади, в чаще непролазной,

Лишённый сердца, духа и души…

Но кто же ты, сидящий у костра,

К его огню протягивая руки,

Что гнёт в калач еловых веток дуги,

Маня тебя с ним, малость, поиграть?

Не может быть!!!..

Но, в чём ты видишь связь?!..

Пиноккио, очнись!.. Сгоришь, полено!..

Но, тянет руки пресловутый пленник

К огню костра, обжечься не боясь.

В прозрачных стенах иллюзии

Гляжу в экраны, а там – объёмы…

Забыв про плоскость, забыв про «нано»,

Питаюсь наспех плодом банана,

Примату в клетке равноподобен.

А мышцы ноют, суставы тянут, –

В экран ЖК их не затолкаешь…

Но рот мой жадный глотает кашу,

Что кто-то варит с утра лентяю.

Пойду на воздух, пойду на ветер

Пускать воланы, мячи и змеи!..

Ужель и вправду они посмеют

Смеяться, черти?.. Но, даже дети

Блестят неоном, как голограммы, –

С умом на вынос, с мечтой о кнопке…

А дни листами пылятся в стопках

И пахнет пылью в театрах драмы.

И вновь экраны, где узнаю я,

Что жизнь реальною не бывает,

Что наши чувства вконец провальны…

Как будто только вчера проснулись…

И вновь – экраны. И сны – экраны, –

Включает кто их – откуда знать мне…

Затылком видя, мы стали сами

Чужой игрою, опасной крайне.

Из подсказанного…

Не прощайтесь, уходя в неведомое,

Оставляя родных и близких:

Счастье их, вперемешку с бедами,

Тоже ждёт своего сюрприза.

В моментальности происходящего,

Увядание – вещь понятная…

Скоро свидимся, тени в ящиках,

Или звёздами или пятнами.

Не прощайтесь, не рвите органы,

У причала, ладошкой к солнышку.

Бог разделит и даст всем поровну, –

Не по пёрышку, так по зёрнышку.

По заслугам, оно – неправильно:

Наказание – вещь невнятная…

Лучше – прописью, не заглавными….

Если только чуть-чуть, по касательной…

Ну а если совсем не свидимся,

Что, скорее всего – не отчаивайтесь.

Доверяйте без страха – Лидеру!..

И да сбудутся все ваши чаянья!..

Кто-то, может, реинкарнирует,

Кто-то прыгнет через ступенечку…

В целом, ждёт нас картина мирная:

Без совочка, ведра и веничка.

Не пугайте друг друга картинками,

Не колите друг друга иголками…

Быть на свете, скажите, не дико вам

Человекоподобными волками?

Вы расслабьтесь, уймитесь, ребятушки…

Все мы здесь – повторения каждого…

Но, не тянет меняться нас!.. Надо же!..

Или глупость – синоним бесстрашия?..

Или это программа, в которой нам

Не исправить заложенных принципов?..

– Всё о’кей, говоришь?.. Вот так здорово,

Благородные дяденьки рыцари!..

Стихи о забытой гитаре

Гитара, странным образом забытая,

Оглохшая от временных обид,

В углу, неромантично и обыденно

Полгода зачехлённая стоит.

Да что теперь её происхождение

С наклейкой бренда в голосовике,

Когда она больна пренебрежением,

Как старый недоделанный макет.

Не верится гитаре, что без музыки

В её существовании есть смысл,

И чувствуя саму себя обузою,

Оглохшая, кричит она: «Возьми!..

Возьми меня, настрой меня, и заново

Открой мою поющую струну,

Чтоб не уйти безмолвною под занавес…

Воздушными триолями блеснув,

Тебя бы я продвинула, прославила…

Но, всё пустое: золото – не медь.

…а потому что есть проблема. Правильно:

Уж лучше так, чем невпопад звенеть»

Нижний Нюд*

В заполярном краю,

В трёх шагах от безмолвной Вселенной,

Средь промёрзлых природ,

На петроглифах ягельных мхов

И возник он, мой Нюд,

Дерзновенных вождей по веленью,

Чтоб обжечь небосвод

Металлическим жаром цехов.

Там, в холодном краю,

Где вот-вот возведённые трубы

Загудят, задымят,

В тёмных штольнях почувствовав жизнь,

Я себя узнаю,

Как бы это и не было трудно,

В том, кем грезил я стать,

Если б звёзды удачно сошлись.

Это Кобальт и Медь,

А ещё – ваш сиятельство Никель

(представители тьмы,

антиподы саамских богов)

Нас толкнули на смерть,

Одурачив одной из религий,

Чтоб поверили мы

В торжество утопических снов.

На ледовой земле

Всяк найдёт себе близкую душу,

Удалённых границ

Семицветные зори свои…

Чтоб глядеть веселей,

Нам всего-то с полгорсточки нужно:

Бирюзовый родник

Да журчанье студёной струи.

Всё случалось тогда,

При одном уточнении, правда:

Люди были честней,

А стремления были – чисты.

И беда – не беда,

Если души друг другу – как братья.

Хочешь быть в их числе,

Возбудитель репринтной мечты?..

Не прошло и ста лет

Вдохновенно-ударных и красных,

Но на чёрных камнях

Восхитительных некогда гор,

Лишь один виден след

Извлечённого зла, полновластный:

След по имени Крах,

Что клубасто цветёт до сих пор.

Где ж ты, где ж ты, мой Нюд,

Мой рабочий посёлок нескучный?..

Огнедышащий монстр

Овладел территорией снов…

…и цветы не растут…

И симфонии некому слушать,

Что неспящий норд-ост

Прогудеть между сопок готов.

Нижний Нюд* (родина автора) – рабочий посёлок 60-х гг. 20-го столетия, находившийся вблизи заполярного города Мончегорска (Кольский Север).