24/02/2018  Наши Вооружённые силы имеют многовековую историю. Но вот день 23 февраля связан именно с рождением Красной Армии, Декрет об образовании которой был подписан ровно сто лет назад, в 1918 году. Становление этой армии было напрямую связано с развернувшейся на просторах России Гражданской войной и иностранной военной интервенцией...

 

В советские годы этот процесс создания Красной Армии рисовался в идеалистических тонах – мол, народные массы широко откликнулись на призыв большевистской партии и формирование новой армии шло чуть ли не триумфальными шагами. На самом деле всё обстояло куда сложнее и драматичнее. Рассмотрю это на примере моего родного Нижнего Новгорода …

 

Не ходил бы ты, Ванёк, во солдаты

 

2-го февраля 1918 года губернская газета «Красное знамя» опубликовала Декрет СНК о создании новой армии. А 7-го февраля общее собрание Нижегородского совета солдатских депутатов совместно с представителями полковых, ротных комитетов и командного состава обсудило вопросы «Об организации РКК армии» и «О выборе на местах военных отделов для записи добровольцев в Красную армию».

 

В воззвании Нижегородского военно-революционного штаба говорилось:

 

«Совет народных комиссаров постановил сформировать Рабоче-крестьянскую Красную армию. Все, кому дороги завоевания революции, должны вступить в красные отряды борцов за социализм против всех разбойников капитала… Запись производится надлежащими комиссиями в воинских частях, в партийных организациях, в фабрично-заводских комитетах, в профессиональных союзах»...

 

Новая армия создавалась в условиях, когда одновременно ликвидировалось старое царское войско. И эти процессы нередко проходили очень болезненно. Так, весной 1918 года гарнизон Нижнего Новгорода представлял собой настоящую гремучую смесь — он состоял из ещё не успевших демобилизоваться бывших царских солдат, к тому времени полностью разложившихся, и добровольцев только-только начавшейся формироваться Красной Армии.

 

Бойцами толком никто не занимался, офицеры практически все разбежались, а новые командиры не пользовались никаким авторитетом. Большую часть времени солдаты были предоставлены сами себе, целыми днями они болтались по городу в поисках еды, выпивки и развлечений. Среди военных шла бойкая торговля кокаином, который по тогдашней «моде» потреблялся наркоманами вместе со спиртом. Одурманенные столь адским «коктейлем» бойцы нередко вступали в конфликты с местным населением, да ещё с применением оружия!

 

Порой все ночи напролёт город сотрясала непрекращающаяся стрельба из винтовок!

 

В конце апреля 1918 года пронёсся слух о том, что большевики собираются распустить гарнизон. Солдаты вышли на улицы, угрожая разгоном губернскому Совдепу. На их пути встал отряд ГубЧК. Хотя по численности чекисты и уступали солдатам, но чекистская спайка взяла верх над толпой. Солдатский митинг был разогнан, а зачинщики бунта задержаны...

 

Но на этом волнения не прекратились. Спустя пару дней солдаты снова взбунтовались, большая их группа явилась в здание ГубЧК на Малой Покровке и попыталась освободить своих арестованных товарищей. Им удалось даже устроить в здании небольшой погром. Но быстро прибыло вызванное подкрепление, и солдат, хоть и с трудом, вновь водворили в казармы. После чего власть наконец-то взялась за разрешение ситуации.

 

Был арестован главный организатор беспорядков — солдат-анархист Федератов. При попытке побега его застрелили рабочие-красногвардейцы. Этот случай специально рассматривался на исполкоме губернского Совета, и он, надо сказать, вызвал неоднозначную реакцию у властей. Многие ответственные товарищи, в том числе... и начальник ЧК Яков Воробьёв (!) считали, что с анархистом поступили слишком сурово: ссылались на отмену смертной казни, и полагали, что сначала Федератова следовало бы судить, а уж потом решать его судьбу. Однако большинство посчитало, что доказательств собрано предостаточно, поэтому расстрел Федератова был утверждён (время масштабного красного террора ещё не пришло, он придёт только в августе, когда к городу приблизятся белогвардейцы и белочехи) ...

 

При помощи ЧК гарнизон был кардинально отфильтрован, из тысяч солдат оставили лишь несколько сотен (остальных отправили по домам). Оставшимся придали вид более-менее регулярного войска, наладили снабжение гарнизона продовольствием, дали солдатам новых командиров и запретили впредь выходить в город с винтовками. Более никаких серьёзных проблем у местных властей с военным гарнизоном не наблюдались на протяжении все Гражданской войны...

 

… Поначалу большевики питали романтические иллюзии насчёт того, что им удастся создать Красную Армию на добровольческой основе, состоящую исключительно из сознательных рабочих и крестьян.

 

Однако время показало, что такая армия просто невозможна — добровольно записывались единицы, между тем как нарастающая Гражданская война требовала полнокровных полков и дивизий. И в мае 1918 года была объявлена всеобщая мобилизация, которая на протяжении всей Гражданской войны шла с переменным успехом (примерно аналогичная картина складывалась и у белых, их армии также начинались с небольших добровольческих офицерских отрядов). Мобилизация была связана прежде всего с начавшимся мятежом Чехословацкого корпуса в Поволжье и в Сибири. Был образован Восточный фронт, который в 1918 году стал главным фронтом республики...

 

Поначалу против чехов были направлены именно добровольцы. Как они воевали можно увидеть на одном довольно курьёзном примере.

 

В июле 1918 года Нижегородский губернский Ревтрибунал судил дезертира Красной Армии, красноармейца 3-го Советского полка Виноградова. Как выяснило следствие, полк, состоящий целиком из нижегородских добровольцев, в июне прибыл на чехословацкий фронт. В районе станции Безенчук полк занял позиции, имея слева отряд красноармейцев-интернационалистов из Казани (финны, китайцы, немцы и т.д.), а справа — рабочий отряд из Москвы. Когда чехи начали наступать, интернационалисты сразу же в панике побежали, следом потянулись и москвичи. Нижегородцы отступили последними — и только из-за угрозы окружения.

 

На станции Батраки полк собрался на митинг, где красноармеец Виноградов, ссылаясь на личный опыт в Первой мировой войне, резко раскритиковал тактику, обвинив бежавших соседей в измене, а командование — в некомпетентности. По его словам, полку надо не наступать, а как следует окопаться, заняв прочную оборону и прикрыв фланги надёжными частями. Иначе — скорая гибель полка. Это выступление вызвало недовольство командира, товарища Вашнева, который заявил, что будет действовать так, как считает нужным, а Виноградову предложил уйти из отряда и отправиться домой. Тот так и поступил.

 

Трибунал принял всё это во внимание и полностью оправдал Виноградова, который, собственно, ни от кого и не скрывал свой уход с фронта...

 

Конечно, такое было возможно, когда войска ещё целиком набирались из добровольцев: добровольно пришёл, добровольно ушёл. Но с введением принудительной мобилизации ситуация резко поменялась и к покинувшим действующую армию уже принимали более суровые меры, вплоть до расстрела.

 

Впрочем, вопреки сложившемуся представлению, дезертиров чаще всего не сразу ставили к стенке. Из архивных военных документов, с которыми мне довелось ознакомиться, расстрел применялся лишь к тем из них, кто неоднократно бегал с фронта или после побега вступал в банду уголовников и совершал тяжкие преступления. А пойманных в первый раз обычно ставили на особый учёт и отправляли с маршевой ротой обратно, в действующую армию...

 

Стоит признать, что для всех сторон Гражданской войны дезертирство стало весьма болезненной проблемой. Запутавшийся во всевозможных политических лозунгах и призывах российский обыватель всячески стремился уклониться от участие в такой войне. Чего уж тут говорить о российском крестьянстве, главного источника пополнения солдатских рядов — ему в эти смутные революционные времена вообще претили разного рода государственные принудиловки, хоть в вопросе продразвёрстки, хоть в воинском призыве!

 

Неудивительно, что уклонение от призывных кампаний, плюс откровенное дезертирство уже из армейских рядов носили — и для красных, и для белых — весьма массовый характер. В Нижегородской губернии счёт дезертирам шёл на тысячи...

 

«Солдат разместили в сырых и холодных номерах»

 

Впрочем, дезертирство — это ещё полбеды. Гораздо хуже, когда в армейские ряды проникали откровенно вражеские элементы. Вот тогда действительно наступала беда!

 

В 1919 году органами ЧК был арестован некто Василий Гуляев, член белогвардейской организации «Союз защиты родины и свободы». На допросе в НижГубЧК он сделал интересное признание, которое частично позволило пролить свет на печальную судьбу 11-ой Нижегородской дивизии Красной Армии, частично сдавшейся в плен к белым осенью 1918 года...

 

История этой дивизии оказалась весьма поучительной для большевиков, которые лишний раз убедились в том, что бдительность во время Гражданской войны нельзя терять ни на минуту. Как грустно написала газета «Нижегородская коммуна» в 1922 году (к пятилетию Нижегородского гарнизона Красной Армии):

 

«Перед отправкой дивизии на фронт был устроен парад, на который прибыл Верховный Главнокомандующий тов. Вацетис. Сказал напутственное слово и закончил возгласом: «Да здравствует железная, славная Нижегородская дивизия!» Но значительная её часть оказалась не совсем славной и совсем не железной. В это время уже тогда ходили слухи, что часть дивизии хочет добровольно сдаться в плен. Наконец, после отъезда до Нижнего дошли официальные слухи, что часть дивизии действительно сдалась. Это произвело удручающе впечатление».

 

Недолгая боевая история дивизии, обстоятельства её разгрома и пленения детально изложены в статье известного историка из Саратова Антона Посадского «Сдача Нижегородской дивизии: мобилизованные крестьяне на Южном фронте в 1918 г.», опубликованной в «Вестнике НИИ гуманитарных наук при правительстве республики Мордовия» (№ 3, 2015 год). Несмотря на массу интереснейшего материала, собранного автором, всё же он, как мне кажется, слишком преувеличил масштабы плена, «отправив» в него чуть ли не все полки дивизии. По собранным мною данным, речь может идти лишь о пленении двух полков — 93-м и 94-м. 95-ый полк дивизии, судя по всему, позднее был окружён и полностью разгромлен казаками в жестоком бою. А вот 91-ый и 92-ой полки, хоть и были изрядно потрёпаны противником, но всё же уцелели и были влиты в другие части Красной Армии...

 

Сама дивизия начала формироваться на территории Нижегородской губернии летом 1918 года и предназначалась она прежде всего для Восточного фронта. Так, штаб Восточного фронта телеграфировал в Нижний из Арзамаса 29-го августа 1918 года

 

«Реввоенсовет предписывает принять срочные и самые энергичные меры для скорейшего формирования Нижегородской дивизии, которая должна быть доведена до состава 10 полков пехоты с соответствующей артиллерией при двух полках кавалерии... О ходе формирования дивизии главком Восточного фронта просит доносить два раза в неделю, по воскресениям и средам, указывая на сколько в данном сроке дивизия готова и в каком составе для боевого применения на случай, если обстановка потребует экстренного назначения».

 

На формирование дивизии было брошено буквально всё!

 

«Мы собирали старые, ломаные и брошенные винтовки и пулемёты, организовали оружейную мастерскую, где их исправляли и вооружали ими армию, — вспоминал позднее военный губернский комиссар Борис Краевский. — Мы собирали брошенные на вокзалах орудия, лафеты, на заводах приводили их в порядок и составили целые дивизионы как лёгкой, так и тяжёлой артиллерии».

 

Формирование даже шло даже в ущерб другим частям и подразделениям. Например, 4-ой Петроградской дивизии, прибывшей из Петроградского укрепрайона для пополнения людьми и снаряжением. Командарм 5-ой армии, воевавшей под Казанью, очень ждал питерцев на своём боевом участке и потому просил штаб фронта срочно помочь им с пополнением. Однако ему ответили: «Просимые командармом-пять из Нижнего мобилизованные 4 000 человек для пополнения 4-ой Петроградской дивизии уже влиты в 11-ую дивизию и высланы быть не могут».

 

Мало того, из Петроградской дивизии, которая состояла из преданных Советской власти бойцов, имевших опыт боёв с немецкими интервентами и белофиннами, в 11-ую для усиления были направлены коммунисты. Именно из их числа назначались политработники: комиссар 93-го полка Павлов и комиссар 94-го полка Неклепаев.

 

Вот эти новые люди и обратили первыми внимание на неблагополучную обстановку, царившую в частях дивизии.

 

Во-первых, комиссар Неклепаев (из рабочих Петрограда) возмущался скверными бытовыми условиями призывников:

 

«Полки были расквартированы в номерах Нижегородской Ярмарки, где находились в хаотичном состоянии. Солдат разместили в сырых и холодных номерах. Порой приходилось спать прямо на полу.… Отдел снабжения почти ничего не отпуска. Мне как комиссару приходилось хлопотать как насчёт квартир, так и штанов, лошадей и т.д.».

 

Несмотря на все заявки, нижегородские власти так и не смогли наладить нормальное снабжение дивизии продуктами, оправдываясь тем, что в городе вообще очень плохо с продуктовым снабжением. Плюс чисто формальный подход к боевой подготовке — бойцы больше маршировали по плацу, чем учились стрелять и окапываться. Многие командиры вообще игнорировали боевую подготовку.

 

Во-вторых, сам командный состав дивизии из бывших офицеров был очень ненадёжен. Это позднее признал и комиссар дивизии Иосиф Немерзель, который уже после случившейся трагедии рассказывал трибуналу Южного фронта:

 

«Командир полка, бывший полковник Кузнецов до поступления в дивизию находился в числе заложников при НижГубЧК. Ему было предложено одно из двух: либо оставаться в тюрьме заложником, либо поступить в ряды Красной Армии. Кузнецов выбрал второе и был направлен Нижегородским губернским военкоматом на должность командующего 94-м полком».

 

И такой как Кузнецов в дивизии был не один! Всего, по данным установленным в ходе расследования трибунала, на командных должностях находилось порядка 20-ти бывших офицеров из числа бывших заложников. По словам комиссара дивизии:

 

«Неоднократно я докладывал Нижегородским губернским военным комиссарам товарищам Когану и Краевскому, что назначение бывших золотопогонников на ответственные должности чревато последствиями. Но они обыкновенно отвечали, что для того, чтобы следить за ними, существуют комиссары в частях. Я не имел права отстранять кого-либо из командного состава без разрешения губвоенкома».

 

Но военкомы такого разрешения не давали. По этому поводу даже вспыхнул конфликт между комиссаром 94-го полка Неклепаевым и губвоенкоматом — в итоге, буквально перед отправкой дивизии на фронт «скандалиста» Неклепаева сняли с занимаемой должности, заменив его на более покладистого человека, некоего Таланчинского, работавшего до этого в гарнизонном военном госпитале...

 

Думается, что такая нездоровая ситуация сложилась благодаря тому, что создание дивизии курировал лично главком Восточного фронта (а с сентября 1918 года — Главком всей Красной Армией) Иоаким Вацетис. личность, по отзывам многих современников, вздорная и болезненно самолюбивая. Он смотрел на 11-ую дивизию чуть ли не на как свой личный проект и потому буквально «давил» на военные власти Нижегородской губернии, чтобы они создали дивизию с самые кратчайшие сроки. И тем приходилось закрывать глаза на многое, в том числе и на непроверенный командный состав.

 

А ведь среди бывших офицеров оказались не только бывшие заложники, сидевшие в ЧК, но и настоящие белогвардейцы, члены «Союза защиты родины и свободы»! Все они попали в проблемный 94-ый полк – туда они по показаниям члена Союза Василия Гуляева, пошли исключительно ради ВРЕДИТЕЛЬСТВА! Чем, очевидно, сразу же и занялись...

 

Так, ещё в Нижнем Новгороде по полку поползли разного рода нехорошие слухи о том, что красноармейцев поведут на убой, что войну надо кончать и расходиться по домам.

 

Из рассказа коммуниста полка Леонида Бармина:

 

«Когда стояли в Нижнем в 3-м батальоне в 6-ой роте комиссаром Неклепаевым были арестованы 11 человек красноармейцев за агитацию против военных действий и за требование увеличить пайки. Кто по должности были эти красноармейцы и какова их судьба, не знаю. Направлены они были на гауптвахту».

 

В общем, вредительская работа, через распространение враждебных Советской власти слухов, в дивизии была налицо...

 

В конце октября дивизия — силами 91, 92, 93, 94 и 95 полков — была готова к отправке на фронт. Принимать её приехал лично Вацетис, который явно был в восторге от своего «творения». Вот как он отзывался в своей телеграмме в Ревовоенсовет республики:

 

«Все части представлены отлично. Это первая строевая часть, сильная и могучая, с полками и батареями, доведёнными до полного штатного состава, крепко сколоченная, спаянная бодрым пролетарским духом и твёрдой внутренней революционной дисциплиной. Сформирование её шло все время под моим личным наблюдением и если бы все губернии дали такие результаты, советская республика не только смела бы быстрым ударом своих врагов дома, но и оказала бы решительную помощь на западноевропейских полях коммунистической революции».

 

К тому времени главным фронтом республики стал Южный. Вот сюда, в город Новохопёрск, и начали перебрасываться части дивизии...

 

«Комиссар полка застрелился»

 

Увы, первыми прибыли самые ненадёжные 93-ий и 94-ый полки. Комиссар Немерзель так отзывался об этих частях дивизии:

 

«91-ый и 92-ой полки состояли в основном из рабочих; 93-ий и 94-ый полки — из ненадёжных, мобилизованных крестьян-инородцев Казанской губернии».

 

Это позднее подтвердили и боец 91-го полка В.Гинцбарг:

 

«Нужно сказать, что тот людской материал, из которого формировали нашу Нижегородскую дивизию (т.е. чуваши и черемисы Казанской губернии) был весьма плох. Красноармейцы были чрезвычайно несознательны, в очень большом количестве были кулаки (которых мы, коммунисты, тщательно вылавливали, направляя из в рабочий батальон) не слыхавшие совершенно, или очень мало, живое коммунистическое слово, не читавшие газет и пр. Выгодно среди них выделялись сормовичи своей сознательностью и революционностью. Но их было мало...».

 

Едва прибывшие полки командование Южного фронта тут же бросило на передовую.

 

Из двух полков дивизии и приданного подкрепления была создана ударная группа во главе с командиром дивизии Телешевым. 11-го ноября группе была поставлена следующая задача — выдвинуться из места сосредоточения, деревни Колено, и прочно оседлать район стратегически важной железнодорожной линии: станции Абрамовка, Таловая, Лиски, Бобров с одновременным ударом на юго-западном направлении в сторону деревни Васильевка и станции Бутурлиновка.

 

Для этого ударная группа была разделена на две части — правая ( 93-ий полк с приданными частями, всего 1000 штыков, 9 орудий и 330 сабель) и левая ( 94-ый полк с приданными частями, всего 2300 штыков, 13 орудий, 430 сабель). Первой группе ставилась задача в течении дня 13-го ноября овладеть станцией Абрамовка, второй — деревней Васильевка. Главным направлением удара была выбрана Абрамовка, поэтому 93-му полку был придан солидный резерв в виде 91-го полка, который должен был продвигаться по правому берегу реки Елань...

 

Вообще план явно не был удачным, потому что, если посмотреть на карту, то наступление шло по расходящимся направлениям — одна группа шла на запад, другая на юго-запад, без чёткого взаимодействия на флангах. Кстати, белые этим удачно воспользовались, вклинившись между группами.

 

Кроме того, по словам комиссара Немерзеля, части не успели вовремя сосредоточиться. И наступление началось не 13-го, а только 14-го ноября. Как вспоминал Немерзель, находившийся в 93-м полку, где-то пять вёрст группа прошла без боя. И только возле самой Абрамовки наступающих встретил сильный ружейный огонь. Ситуация усугубилась вражеским бронепоездом, который начал артиллерийский обстрел красных. Цепи залегли и, не смотря на все усилия командира Ильина и комиссара Павлова, так не продолжили атаку.

 

Почему-то молчала артиллерийская батарея полка, которая посылала по врагу лишь редкие снаряды, хотя боеприпасов было достаточно. Немерзель кинулся туда разбираться. Когда прибыл, казаки открыли огонь по пехотному прикрытию батареи, состоявшему из сапёрной роты. Сапёры бросились бежать. Это вызвало панику уже среди артиллеристов, отказавшихся без прикрытия.

 

Пока шли споры и ругань, примчался неизвестный красноармеец, назвавшийся ординарцем командира 5-го Заамурского кавалерийского полка, прикрывавшего северный, правый фланг ударной группы. По словам этого человека, казаки отбросили заамурцев на несколько вёрст назад и теперь окружают части 93-го полка. Комиссар срочно отправил сообщение в штаб дивизии, а сам принялся эвакуировать батарею. Полк между тем попал в окружение, и среди бойцов началась страшная паника. По словам Немерзеля:

 

«Командир полка, товарищ Ильин, пытался организовать сопротивление. Но часть командиров бросили своих людей и скрылись в неизвестном направлении. Красноармейцы окончательно растерялись и стали массово сдаваться в плен. По одним данным, товарищ Ильин был зарублен казаками, по другим — убит своими. Комиссар полка товарищ Павлов сначала попал в плен, но потом удачно бежал из него».

 

Бегущие в панике бойцы 93-го полка едва не увлекли за собой и части 91-го резервного полка. Но там быстро оправились от шока и отступили в полном порядке. В плен сдалась лишь 3-я рота 91-го полка во главе с бывшим офицером Густаревым, в прошлом — убеждённом эсере.

 

Боец этой роты В.Гинцбарг потом вспоминал, что поначалу ничего не предвещало разгрома. Бойцы успели вырыть окопы и спокойно в них расположились:

 

«Вдруг справа до нас донеслись крики: «Ура!». Мы думали, что наши пошли в атаку. Но вместо нашей атаки мы увидели нечто совершенно противоположное. 93-ий полк, который был расположен справа от нашего, был в каком-то волнении. Было видно, как красноармейцы во множестве повязывают белый платки. Наконец мы разглядели, в чём дело. Нас обошли.

 

Паника с 93-го полка стала перекидываться на 91-ый, и наши красноармейцы также приготовились сдаваться, повязывая на штыки белые платки.

 

Никакие увещевания коммунистов и некоторых рабочих не помогли, тем более, что командиры не предприняли никаких мер к предотвращению паники, а наоборот подавали пример первыми, бросая оружие, вывешивая белые платки и приглашая красноармейцев к тому же... Как потом мне рассказывали (ибо мне самому удалось бежать из плена минут через десять), наши командиры в плену сразу же все надели погоны».

 

Возможно, никакого заговора среди командиров 93-го полка не было — они просто дождались удобного момента, чтобы, в силу своей неприязни к Советской власти, перейти к белым. Но не исключено, что заговор в полку всё же был. И скорее всего он тянулся из 94-ого полка, который — в отличии от 93-го — был сдан врагу фактически без какого-либо боя...

 

... Этот злосчастный 94-й полк поначалу выполнил поставленную перед ним боевую задачу — как мы помним, полк должен был наступать на деревню Васильевку, что и был сделано: в ночь на 14-ое ноября взял населённый пункт без единого выстрела. Что было дальше, трибуналу Южного фронта поведал красноармеец Костюнин:

 

«Придя в Васильевку, наш полк расположился по хатам. Утром 14-го, вставая, мы услышали выстрелы в конце деревни. Командир 9-ой роты повёл роту за железнодорожный настил. Встав за настил, мы открыли стрельбу и начали разворачиваться в цепь по приказанию комиссара. Но командир полка отдал приказ не стрелять. Я с товарищем, тоже добровольцем, выстрелил раза два или три. К нам подбежал командир 9-ой роты и ударил моего товарища прикладом, сшиб его с ног за открытие стрельбы и исполнение приказа комиссара. Когда комиссар снова начал отдавать приказы на стрельбу, подошли командир полка и ротные командиры и начали кричать: «Не стреляйте! Сдавайтесь!». Комиссар видя, что не в силах ничего сделать, застрелился. После чего полк был выведен по направлению к казакам и был сдан им командиром полка. Ротный указал на меня и моего товарища, как коммунистов, просил расстрелять нас, на что казаки отвечали, что сделают это после».

 

Ночью Костюнину и его другу удалось бежать — помогли жители деревни Васильевка, явно недолюбливавшие казаков...

 

Примерно такую же картину командирской измены рисует в своих показаниях и отделенный командир комендантского взвода 94-го полка Трифон Пантюхин. Его подразделение утром 14-го ноября находилось на передовой, выдвинувшись по направлению к Бутурлиновке, оказывая упорное сопротивление наступавшим казакам. Потом кончились патроны. За ними неоднократно посылали в штаб, в Васильевку, но оттуда никто не возвращался. Когда взвод в полном составе двинулся к штабу, то бойцы увидели, что полк находится в беспорядочном состоянии, красноармейцы чего-то жарко обсуждают. Тем временем к ним неожиданно подъехали казаки и предложили всем сдаться — мол, ваши командиры уже сдались. Оставшиеся без патронов бойцы были вынуждены подчиниться:

 

«Вскоре нас отправили в деревню. По дороге нас всех раздели, у некоторых даже отобрали деньги. Когда мы зашли в деревню, то увидели всех наших инструкторов и командиров в офицерских погонах. Отсюда мы заключили, что сдача была заранее подготовлена. До этого времени мы ничего не подозревали... Утром нас собрали на площади. Сюда пришёл наш бывший инструктор, кажется, 4-ой или 3-ей роты, и сказал: "Вот теперь мы знаем, за что боремся. Там, у красных, над нами, униженными, носились комиссары с револьверами и каждую минуту хотели спустить курок». (Бойцу Пантюхину от белых удалось бежать не сразу, а лишь спустя несколько дней из города Калач, куда казаки перегнали пленных)...

 

Таким образом, 94-ый полк был предан своими командирами загодя и весьма обдуманно. А с учётом того, что именно здесь служили подпольщики из «Союза защиты родины и свободы», скорее всего именно эти люди и стояли за этим предательством, сумев установить связь с казаками. Очевидно, им не составило труда втянуть в заговор командира полка Кузнецова, который, как мы помним, долгое время сидел в ЧК, а потом и остальных бывших офицеров. И не исключено, что частично к заговорщикам примкнули и инструктора 93-го полка.

 

Как пишет Антон Посадский, трофеи белых в результате этого предательства оказались солидными:

 

«О судьбе нижегородцев говорится в дневнике начальника штаба Северо- Восточного фронта Донской армии В. А. Замбржицкого. По его данным, полковник Рытиков «разделал под орех» красноармейцев, которые прорвались между ним и отрядом полковника Саватеева (Хоперцы). 14 ноября после семичасового боя красные были разгромлены под Васильевкой. Трофеями стали 2 тяжёлых орудия, 3 лёгких, свыше 2 500 чел. пленных, штаб бригады и штабы полков. Одновременно 37-й казачий полк взял Абрамовку, красные в панике бежали. Здесь в руки казаков попали 2 тяжёлых и 5 лёгких орудий, более 1 тыс. пленных. Один казачий полк разбил красных у Нижнего Колена».

 

Неизвестно, как потом у белых сложилась судьба заговорщиков-предателей. А вот рядовых красноармейцев ждала довольно печальная участь. «Благодарность» белогвардейцев им оказалась поистине безмерной!

 

Как пишет Посадский, одну половину перебежчиков белые тут же расстреляли из пулемётов. Очевидцы потом рассказывали, что ходить по полю, где убивали пленных «нижегородцев», из-за обилия трупов было просто невозможно. А белые офицеры при этом хвастали: «...это трупы расстрелянных красноармейцев Нижегородской дивизии, взятых в плен несколько дней тому назад... Расстреливали из пулемёта целый день. А зарыть всю эту сволочь ещё не удалось. Нам некогда, а казаки не желают. Весной зароют, когда земля оттает и пойдёт вонь».

 

А вот другую часть пленных, кто не сумел бежать, загнали на угольные шахты Донбасса, где «нижегородцев» держали на положении рабов. По дороге в шахты им многое чего удалось повидать.

 

Из рассказа бывшего пленного:

 

«Когда нашу партию построили для того, чтобы отправить в тыл по направлению на Калач, то первым делом белогвардейцев было раздеть, разуть и отобрать у нас деньги. С нас сняли даже рваные кожаные свитки. Среди товарищей стал искать коммунистов, евреев, с которыми расправа была зверская и короткая. В слободе Мыловки мы стали свидетелями нечто ужасного...

 

В названной слободе была восстановлена Советская власть. Председателем совета был ярый большевик. над которым мучители учинили дикую инквизицию. Его раздели донага, на спине вырезали «земля и воля» и долго кололи тело страдальца раскалёнными штыками...

 

Его семью постигла такая же участь: жену и двух маленьких детей заперли в хату, облили маслом и подожгли, отдав приказ, что если кто-то из видевших будет делать что-либо для из спасения, то будет расстрелян.

 

Много, много мы видели таких зверских расправ».

 

Пленных освободили перешедшие в наступление части Красной Армии. Один из очевидцев, красноармеец из 23-ей стрелковой дивизии, оставил вот такую зарисовку:

 

«В январе 1919 года наш полк вёл наступательные бои. Донцы отступали. Врезавшись вглубь Донской Области в район расположения Донецких угольных шахт, много встречали бывших красноармейцев-ренегатов, сдавшейся Нижегородской дивизии. Все они в большинстве своем работали на шахтах в качестве рабочих. По своей внешности напоминали первобытных людей, ибо на них не было одежды, присущей рабочему. Тело их покрыто было рваным рубищем, а лица были испитые, бледные и худые, казались они не теми Красными богатырями, которых знает Волга, а гнусными предателями и изменниками делу рабочего класса, запятнавшими себя этим именем на всю свою жизнь. Вкусив достаточно обильно белого строя, они уже не хотели больше идти с ними, а остались на местах и ждали нашего прихода, от которого зависело их освобождение. Они обращались к нам с просьбой не наказывать за совершённый поступок, так как они уже наказаны за него жестоко, просили у нас хлеба, чтобы утолить свой голод, в последнем мы не отказывали, делились последними кусками».

 

Думается, что судьба этих несчастных сама по себе стала наглядной агитацией против белогвардейщины – прежде всего для бойцов самой Красной Армии...

 

Не все бывшие  были предателями

 

11-ая дивизия фактически прекратила своё существование. Прибывший позднее 95-ый полк, как уже говорилось, был в конце ноября разбит белыми у деревни Красненькая. А 91-ый и 92-ой полки постоянно перебрасывали из одного воинского соединения Южного фронта в другое. Как указывается в «Энциклопедии Гражданской войны и военной интервенции в СССР», части бывший Нижегородской 11-ой дивизии в конце концов были объединены с переброшенными на Южный фронт частями 4-ой Петроградской дивизии, также сформированной в нашей губернии. Эта Сводная дивизия скоро получила номер бывший Нижегородской — 11-ая. И уже в феврале её перебросили на Западный фронт, против генерала Юденича. Там 11-ая дивизия ( в составе 7-ой и 15-ой армий) и провоевала до самого конца войны. В 1928 году ей был вручён орден Боевого Красного знамени...

 

... Надо сказать, что измены, подобные той, что случилась осенью 1918 года на Южном фронте, с нижегородцами более не происходили. Нижегородцы честно и храбро воевали за Советскую власть в составе знаменитой Волжской военной флотилии, громившей белых по всей Волге и на Каспийском море. Они в начале 1918 года стали костяком формирования 17-ой стрелковой дивизией (особенно 145-го и 146-го полков) — эта дивизия потом четыре года воевала в Белоруссии с немцами, петлюровцами, поляками, бандами Булак-Балаховича (в 1922 году дивизию перебросили в Нижний Новгород на постоянное место дислокации).

 

В губернии был также сформирован 39-ый полк, вошедший в состав 5-ой стрелковой дивизии Восточного фронта. И хотя в полк набирали ранее не служившую молодёжь 1899 и 1898 годов рождения, тем не менее полк дрался с врагом отважно и очень грамотно, за что не раз поощрялся благодарностями командования.

 

Также в Нижнем были построены 15-ть бронепоездов, чьи нижегородские команды-экипажи успешно воевали на всех фронтах Гражданской войны...

 

И касалось это не только рабочих и крестьян, но и бывших офицеров! Почти все они честно служили в Красной Армии, даже в той же 11-ой дивизии далеко не все перебежали к белым. В этом плане характерной выглядит история Нижегородских командных курсов (будущее танковое училище), где все командные должности заняли именно бывшие офицеры из числа преподавателей Нижегородского графа Аракчеева кадетского корпуса и командиров 38-го Тобольского полка царской армии, дислоцировавшегося в Нижнем до Первой мировой войны.

 

В мае 1919 года нижегородских курсантов бросили на подавление Вёшенского казачьего восстания, охватившего тылы Южного фронта (это восстание очень ярко описано в романе Михаила Шолохова «Тихий Дон») Нижегородцы, вместе с Пензенскими командными курсами, были включены в состав Экспедиционных сил 3-ей бригады 8-ой армии. Примечательно, что пришлось им воевать примерно в тех же местах, где ранее воевала 11-ая дивизия — в районе города Калач.

 

Командовал нижегородцами бывший подполковник Александр Иванович Горячко. А когда он заболел, то командование перешло к бывшему подполковнику 38-го Тобольского полка Дмитрию Сенкевичу. В одном из боёв Сенкевич был тяжело ранен пулемётной очередью — его курсанты, попавшие в окружение, вынесли на себе. Прорыв к своим возглавил комиссар курсов Николай Алексеев, шедший впереди со знаменем в руках. Из боёв с казаками нижегородские курсанты, понесшие немалые потери, были выведены только в августе 1919 года.

 

И не было в тех сражениях ни единого случая предательства со стороны бывших офицеров! Поэтому их авторитет среди будущих красных командиров был чрезвычайно высок...

 

 

 

Комментарии пока отсутствуют ...

© Vinchi Group - создание сайтов 1998-2024
Илья - оформление и программирование