Очарованный Тавридой / Новости / ВЕЛИКОРОССЪ

Очарованный Тавридой 31/05/2017 К 125-летию К.Г.Паустовского: судьба тесно связала писателя с Крымским полуостровом.

Революционные события застали москвича, начинающего журналиста Костю Паустовского в Первопрестольной. Символично, что спустя годы, после Великой Отечественной, Константин Георгиевич, писатель уже широко известный в нашей стране, будет работать над автобиографической «Повестью о жизни» в Крыму. Именно отсюда после трагического противостояния в годы Гражданской войны многие наши соотечественники отправятся в эмиграцию. Паустовский искренне объясняет, почему остался в стране, раздираемой Гражданской войной: «Это — дело совести. Я считаю, что никогда и ни при каких обстоятельствах нельзя бросать свою страну. И свой народ…».

Паустовский и Крым... Судьба тесно связала писателя с этим великим «кораблём-полуостровом», который в нынешнем году отмечает третью «Русскую весну» – возвращение в родную гавань.

«Прелесть крымской земли, – писал Константин Георгиевич, – раскрывается для иных медленно, исподволь, но завладевает надолго, навсегда. И каждый, кто побывает в Крыму, уносит с собой после расставания с ним сожаление и лёгкую печаль, какую вызывает воспоминание о детстве и надежду ещё раз увидеть эту полуденную землю».

Эта древняя земля помнила греков и русских, помнила апостола Андрея Первозванного, великого князя Владимира, адмирала Ушакова, помнила мастеров русской словесности Пушкина, Льва Толстого, Чехова, Куприна, Короленко, Вересаева, Бунина, Шмелёва, Цветаеву, Горького, Грина, Волошина…

Очарованный легендарной Тавридой, Константин Георгиевич искал здесь «покоя, размышлений и поэзии». Писатель признавался: «Я понял, как прекрасна эта земля, омытая одним из самых праздничных морей земного шара…».

***

Следуя любимому девизу — «Жить нужно, странствуя», Константин Георгиевич в разные годы вновь и вновь приезжает в Крым.

Впервые он оказался на «райской крымской земле» в четырнадцать лет. Свои детские воспоминания об этой поездке писатель описал в «Повести о жизни» (книга «Далёкие годы», глава «Пустынная Таврида»): «…После Ялты с её пышной набережной Алушта показалась мне скучной. Мы поселились на окраине, за Стахеевской набережной. Каменистая земля, пахучие заросли туи, пустое море и далёкие Судакские горы – вот всё, что окружало нас в Алуште. Больше в Алуште ничего не было. Но и этого было достаточно, чтобы я постепенно примирился с Алуштой и полюбил её…».

Спустя годы, в 1924-м, молодой писатель Паустовский в рассказе «Лихорадка» так изобразит Алушту: «…В Крыму Миронов жил около Алушты в пустынной даче на берегу. Был сентябрь. Желтели магнолии, на коричневых сухих виноградниках весь день лаяли привязанные у шалашей собаки. Доносились гортанные голоса сторожей, и снова в осенней тишине, в неторопливых днях блистало море, шуршали на пляже крабы, и ржавые водоросли путались в ногах. Вода стала жгучей и крепкой, как йод...».

… Во время Первой мировой, в 1916-м Паустовскому второй раз довелось побывать в Крыму. Он посещает Бахчисарайский дворец, осматривает Чатыр - Даг, Чуфут-Кале. Тогда же, в Крыму, Паустовский начинает писать свой первый роман «Романтики», работа над которым продолжалась почти 20 лет. «Романтики» были опубликованы лишь в 1935-м. Основной мотив этого романа – судьба художника, который стремится преодолеть одиночество, – впоследствии встречался во многих произведениях Константина Георгиевича.

***

В 1933 – 1934 годах Паустовский живёт в Севастополе, собирает материал для книги о Крыме, его истории, природе, быте. В 1936 году работа над повестью «Чёрное море» была завершена.

О Севастополе, куда он хотел даже переехать и поработать сторожем в Херсонесе, Константин Георгиевич написал и произнёс великое множество возвышенных и вдохновенных слов. Так, в «Беспокойной юности» его «Повести о жизни» читаем: «Мне пришлось видеть много городов, но лучшего города, чем Севастополь, я не знаю…».

***

На несколько лет тихим пристанищем Паустовского стал Старый Крым, где в 2005 году открыт музей писателя. Теперь ежегодно, в последнее воскресенье мая романтики из разных «городов и весей» собираются здесь на свой слёт «Соранг» — так называется один из рассказов писателя, написанный в 1932 году. В нынешнем, юбилейном, году в Доме-музее Паустовского, как и по всему Крыму (да и по всей России широко празднуется эта дата!) проводится и много других интересных встреч, мероприятий.

Именно в Старом Крыму, по утверждению Константина Георгиевича, он нашёл «место, где хотелось остановить время, чтобы не терять ощущение молодости».

… В Старый Крым его привело в 1934 году (впервые!) желание поклониться могиле Александра Грина, увидеть его домик, помочь вдове писателя Нине Николаевне. Они много лет переписывалась. Вот отрывок одного из писем Константина Георгиевича к Нине Николаевне: «…Может быть, ещё попаду в Старый Крым, – для меня этот городок полон какой-то особой привлекательности после того, как в нём жил Александр Степанович…».

Этот писатель-романтик оказал сильное влияние на формирование духовного мира молодого Паустовского. Именно ему Нина Николаевна с полным доверием передала все архивы мужа.

***

Год спустя, летом 1935 года, Паустовский второй раз приезжает в Старый Крым. В то время он работал над вёрсткой повести «Чёрное море».

Главы «Сказочник», посвященная Александру Грину и месту его последнего приюта, и «Горная роса» повести «Чёрное море» создавались под впечатлением поездок в Старый Крым в 1934–1935 годы. С 1936 года Константин Георгиевич участвовал в спасении домика Грина в Старом Крыму.

Интересно, что и прообразом главного героя «Чёрного моря» писателя Гарта (наряду с главами, непосредственно посвящёнными Грину!) по мнению некоторых критиков, стал опять-таки Грин. Однако Н.Н. Грин придерживалась несколько иного мнения. Гарт, по её словам, – это синтез фигур Грина и Паустовского.

Более продолжительным было пребывание Константина Георгиевича в Старом Крыму в 1938 году. Здесь он провёл май-июль. Тогда, в мае 1938 года, он писал: «Весь Старый Крым в цвету, в распустившихся орехах и каштанах… неправдоподобный воздух, очень душистый, мягкий и прозрачный. Здесь очень хорошо работать в саду».

***

В 1950 году Грин, уже посмертно, обвинялся советской критикой в «буржуазном космополитизме». Однако в 1956 году, усилиями Константина Паустовского и Юрия Олеши, романтик был возвращён в литературу, и сразу его произведения стали издаваться миллионными тиражами, переводиться, с огромной скоростью распространяясь в мире.

Вспоминаются широко известные слова Константина Георгиевича: «Если бы Грин умер, оставив нам только одну свою поэму в прозе «Алые паруса», то и этого было бы довольно, чтобы поставить его в ряды замечательных писателей, тревожащих человеческое сердце призывом к совершенству».

В своей статье «Жизнь Александра Грина» Паустовский писал: «... Грин создал в своих книгах мир весёлых и смелых людей, прекрасную землю, полную душистых зарослей и солнца, — землю, не нанесённую на карту, и удивительные события, кружащие голову, как глоток вина. Мир, в котором живут герои Грина, может показаться нереальным только человеку нищему духом. Тот, кто испытал лёгкое головокружение от первого же глотка солёного и тёплого воздуха морских побережий, сразу почувствует подлинность гриновского пейзажа, широкое дыхание гриновских стран».

***

В творчестве писателя нашла отражение тема Великой Отечественной войны. Суровым испытаниям, выпавшим на долю крымской земли и её защитников, посвящены рассказы «Бриз», «Снег», «Робкое сердце»... Крым вдохновил мастера лирической прозы и на написание рассказов «Умолкнувший звук», «Встреча», «Черноморское солнце», «Песчинка», «Морская прививка», «Парусный мастер», «Синева»…

«Восточный Крым был полон цветения и тишины. Это была особая замкнутая страна, не похожая на все остальные части Крыма…», — писал Паустовский в рассказе «Синева».

Если вспомнить другие произведения Паустовского, тесно связанные с Крымом, то мы видим, что крымскими мотивами наполнены не только повесть «Чёрное море», но и романы «Дым отечества», «Блистающие облака».

***

Дом творчества писателей имени А.П. Чехова в Ялте – одно из любимых мест Паустовского в Крыму. В 1935 – 1936 годах, а затем после Великой Отечественной Константин Георгиевич здесь – частый гость.

В основе его рассказов «Заметки об Александре Малышкине, Аркадии Гайдаре», «Потерянный день», «Горсть крымской земли» и других — впечатления от некоторых из ялтинских встреч и бесед со своими коллегами, друзьями, с кем довелось вместе отдыхать и работать.

В рассказе «Заметки об Александре Малышкине, Аркадии Гайдаре» есть такой любопытный эпизод: «Поздней осенью 1936 года я приехал в Ялту и застал там Малышкина. Был вечер, но на следующий день ранним утром Малышкин разбудил меня и повёл в горы – такова, говорил он, была придуманная им традиция – водить всех только что приехавших в горы».

Паустовский запомнил «синее влажное утро», которое «с трудом пробиралось сквозь осенний туман. Жёлтые дубовые заросли стояли в росе…».

Малышкин, по словам Паустовского, «…следил за выражением моего лица и вдруг засмеялся – он был рад, что ему удалось ещё одному человеку показать этот утренний мир. В эту минуту он был проводником по прекрасному, он приобщал меня к этой приморской осени и был счастлив, что и это робкое солнце, и горы, и терпкий воздух, и гул невидимого прибоя, бившего в берега, что всё это до меня «дошло», что ещё одному человеку он смог передать хотя бы частицу тех чистых и ясных представлений, какими он жил в те дни».

В рассказе «Горсть крымской земли» Паустовский вспоминает, как зимой 1935 года они гуляли с Владимиром Луговским по пустынной Массандровской улице в Ялте (он её очень любил!), разговаривали о поэзии, как поэт написал стихотворение о листике клёна: «…Было пасмурно, тепло, дул ветер. Обгоняя нас, бежали, шурша по мостовой, высохшие листья клёна. Они останавливались толпами на перекрестках, как бы раздумывая, куда бежать дальше. Но пока они перешёптывались об этом, налетал ветер, завивал их в трескучий смерч и уносил…».

Да и сам этот рассказ Константина Георгиевича – как стихотворение в прозе:

«…Ничто – ни лиловый пожар Эгейского моря, ни розовеющий мрамор и алые олеандры Эллады, ни синий сказочный воздух Сицилии, ни золотая тусклая дымка над бессмертным Парижем, – ничто не только не может приглушить нашу память о своей стране, но, наоборот, доводит её до почти болезненной остроты…».

***

В 1939 году, находясь в Ялте, писатель записал в дневнике: «Самое тяжёлое в наши дни — это стремительный рост пошлости». Легко представить, какой была бы его реакция ныне!

***

А вот что вспоминает о ялтинских встречах с Паустовским Александр Бек:

«Записи, с которыми я решаюсь познакомить читателя, относятся к весне 1960 года. Несколько недель я прожил в Ялте, в Доме творчества писателей, бок о бок с Константином Георгиевичем. И завёл тетрадь, которую впоследствии озаглавил «Месяц с Паустовским».

<…> Его суть — зоркость и выдумка. Но выдумка реалистична. Огромное знание и на этой основе выдумка.

Клочок разговора:

Семён Гехт:

— Вот я поймал ту секунду, когда к правде прибавляется выдумка.

Я:

— Такая секунда бывает и у Паустовского.

Паустовский:

— Да, бывает. — Помолчав. — И если уж сорвёшься, то не остановишься.

… Индюк — одно из выражений Паустовского. Это о тех, кто чванливы и глупы, как индюки.

…Вечер проводов «Доктора Пауста» (такое прозвание ему дал Казакевич). Устная анкета.

— Константин Георгиевич, какое качество в человеке вы больше всего цените?

— Деликатность.

— То же о писателе?

— Верность себе и дерзость.

— Какое качество находите самым отвратительным?

— Индюк.

— А у писателя?

— Подлость. Торговля своим талантом.

— Какой недостаток считаете простительным?

— Чрезмерное воображение.

— Напутствие-афоризм молодому писателю?

— «Останься прост, беседуя с царями. Останься честен, говоря с толпой».

… Не напрасно читатели всех возрастов так любят Константина Паустовского — тонкого, сильного художника, обаятельного человека, в каждом произведении которого живёт зов к будущему».

***

В декабре 1966 года в Ялте Константин Георгиевич написал рассказ «Дорога Генриха Гейне», где вновь, как и в 1939-м, даёт бой пошлости, бой всему, что ненавистно – против идеалов мира и добра: «…Пошлость обладает могучим свойством проникать под самые крепкие черепные коробки и разрастаться в ядовитые лишаи. Чем дальше, тем больше пошлость затопляет землю мутными волнами. Пошлость — удел недалёких и самодовольных людей. На Капри я встретился с явлением, которое было не только пошлостью, но и оскорблением всему расстилавшемуся вокруг прекраснейшему миру. Дело тоже было в названии. Но в каком! <…> Остров пересекала с востока на запад — от гавани Марина-Гранде до гавани Марина-Пиккола — выбитая в скалах дорога. <…> Дорога имени Круппа! Одного из величайших убийц, фабриканта «стальной смерти», сносившей тысячи голов простым щелчком осколка...».

Паустовский, который не раз смотрел смерти в лицо, стал свидетелем двух революций 1917 года, участвовал в трёх войнах – Первой мировой, Гражданской и Великой Отечественной (был военным корреспондентом!), смело и открыто заявляет в конце рассказа о своей гуманистической позиции. Он предлагает спутникам, итальянцам и русским, которые тоже в ужасе от названия, вместо имени немца-убийцы дать дороге другое название – имя немца-поэта: «…Мы решили назвать Дорогу именем Гейне за удивительные стихи, похожие на его искрящийся взгляд, <…> за его беспокойное сердце…».

Писатель, страдающий в последние годы жизни астмой, тем не менее, заявил о своей гуманистической позиции во весь голос – с «высокой трибуны». Он опубликовал «Дорогу Генриха Гейне» в журнале «Вокруг света».

В 1947 году Паустовский неожиданно получил письмо из Парижа: «Дорогой собрат, я прочитал Ваш рассказ «Корчма на Брагинке» и хочу Вам сказать о той редкой радости, которую испытал я: если исключить последнюю фразу этого рассказа («под занавес»), он принадлежит к наилучшим рассказам русской литературы. Привет, всего доброго. Ив. Бунин. 15.09.47».

Паустовского и Бунина, увы, разделила Октябрьская революция. Как же попалось на глаза писателю-эмигранту это произведение «дорогого собрата»?!

До Парижа, как оказалось, дошёл журнал «Вокруг света», популярный не только у нас, в Советском Союзе, но и на Западе. Ещё до выхода первой книги «Повести о жизни» Паустовского именно здесь была опубликована одна из её глав – «Корчма на Брагинке».

Тогда, в 1947-м, писатель ещё только начинал работать над своим масштабным, как бы сейчас сказали, проектом. И любимая им Крымская земля стала живым свидетелем и участником этого великого труда, который был номинирован даже на Нобелевскую премию.

Премию тогда вручили Шолохову, но в 1963-м Паустовский был признан самым читаемым и почитаемым писателем в Советском Союзе, то есть, по сути – живым классиком.

К 1966 году Константин Георгиевич выпустил уже шесть книг «Повести о жизни». Хотел продолжать работу дальше, но…

Мы так и не увидели новых книг, где могли бы прочесть о путях-перепутьях писателя в годы Великой Отечественной, об «оттепели», альманахе «Тарусские страницы», заграничных поездках – да мало ли о чём ещё важном и интересном, на что «Муза дальних странствий» вдохновляла «Доктора Пауста».

А последним произведением Константина Георгиевича, так уж видно было угодно судьбе, стал написанный в Крыму рассказ «Дорога Генриха Гейне». Так Гейне, поэт-романтик XIX века, передал творческую эстафету Паустовскому, «последнему романтику XX века».

Сегодня, в эпоху подмен, расчеловечивания человека в человеке литературу и искусство атакует постмодернизм. А терроризм пытается окончательно взорвать хрупкий мир на планете и развязать очередную мировую войну. И всё же хочется верить, что новые, агрессивные

«-измы» не одержат верх над старыми добрыми: романтизмом, реализмом, гуманизмом…

И не будет проложена новая «дорога Круппа».