№28 Вера СОКОЛОВА (Россия, Москва) Поэтическая страница

***

Распятье у дороги только знак

Отмеренных тобою километров:

Вход в город или выход из него –

- Зависит от того, куда идешь ты –

Оно лишь отмечает поворот

Твоей дороги, вытравленной солнцем.

Остановив машину, можно выйти

И оценить открывшийся пейзаж:

Дорога, пыль и пропыленный клевер,

Поникший на обочине. Жара.

Давно пора. Здесь не на что смотреть,

Когда распятье - только знак на карте,

И отмечает только расстоянье

От города до города – не больше.

Как символ расстояния  иного забыто.

***

Говорят, ничего не бывает напрасно…

Я бегу по доске, накрененной опасно

Над канавой с застывшей водой.

Я бегу потому что, услышав твой голос,

Не могу не бежать. Я спешила, но поезд

Оказался быстрей. Ты уходишь домой.

Я боюсь одного – разминуться с тобой.

И мне кажется вдруг, что я снова ребенок:

Те же сумерки, дуб раздвоенный, поселок

Дачный кончился, кончился стертый асфальт.

Я ждала всю неделю, все сто дней подряд.

Брызги желтых цветов закрывают ботинки,

Прижимаю твой шарф, позабытый на спинке…

Я боюсь, что споткнусь – и сырая земля.

«Мама, мама, постой, подожди, это я!»

***

Сердце здесь ни при чем…

Нежность рождается где-то в горле,

Сжимая его до слез

(Неловко держит цветок).

Нежность гнездится в кончиках пальцев,

Нерешающих коснуться его волос

(Разбудишь - он спит).

И, завершив свой круг, нежность умирает в глазах

(Обидно – без всякой причины)

За черным стеклом очков модных в этом году.

Трирский цикл

I.

Каменный город Трир…

Нет, ты совсем не такой,

Ты – присмиревший тигр

Под европейской пятой.

Чтобы глаза открыть,

Ты уже слишком стар.

Пепел. Давно не дымит

Римский былой пожар.

Зимняя изморозь мест

Длит твой привычный сон.

Дышит лишь черный крест,

Там где казнен легион

Верных твоих…

II.

Черный камень ворот Порте Нигро

Под зелеными пятнами мха

Почему-то казался мне внятен,

Как раскрытая старая книга.

Не решаясь коснуться рукою

Этих стен, я катала в кармане

Две монеты и слушала гида.

Но казалось, что что-то давит

С верхних ярусов галереи…

И как варвар на дне ловушки,

Обреченный стреле и лаве,

Я решилась и быстро коснулась,

Чтобы тут же отдернуть руку.

Слишком много памяти было

В этих древних воротах  -

 - Храме - Превращенном опять в ворота…

III.

И окунувшись в круговерть Парижа,

В его на редкость праздничный уют,

Я почему-то пасмурного Трира

Из памяти моей не изгоню.

Его камней от времени замшелых

И в воздухе повисшего дождя,

Его аббатств и кладбищ серо-белых

С печатью розы. Готикой звеня,

Углы домов очерчены как скулы

У римлян, живших на границе мира.

Во всей суровой замкнутости будней

Я Трир взяла себе и полюбила.

IV.

Каруселью мелькнул Париж,

Римской памятью Трир дремал.

Оттолкнись от земли – летишь.

Этот мир удивительно мал.

Вот за облаком белым Кельн

Покачнулся и канул в мрак.

Этот мир красив и высок.

Изначально задуман так.

И не стоит плакать о том,

Что закончился этот миг.

Вот мой ангел острым крылом

Прочертил небосвода лик.

Вот закончены все пути,

И чужое своим признав,

Я гляжу, как ангел летит,

Под крыло самолет наш взяв.

***

У серого озера, иль синего озера, иль белого озера я сижу,

У этого озера нет движения – оно или я его сторожу?

И мысли, встречаясь, не крутятся нитками,

В них тот же, что и вокруг, покой.

И озеро это  туманное, зыбкое

Меня не отпустит уже домой.

И кажутся эта мелкая морось

И крест, еле видный на островке,

Такими же вечными, как это озеро,

И неподвижными и прочие «не»…

И кажется лишним увязывать звуки,

А только одно – глядеть и глядеть,

И я понимаю монахов, что строили

Кельи, и храм, и скамью эту –  здесь.

***

Черный кисель - омут без дна

Холодна ли твоя вода?

Можно проверить, можно узнать,

Но время еще не пришло умирать.

Сначала порежься осокой густой,

Сначала голос сорви, допой,

Доплачь…

***

Когда умирают люди,

Из фотографий уходит…

Нет, ничего не уходит.

Все те же твои глаза.

Большие, печальные, синие

Такие, что кажутся черными

Совсем незнавшим тебя.

***

И что мне Греция и мировой пожар.

Фитиль мой догорел, застыла копоть

На стенках лампы.

И не верит опыт

В то, что мой дар,

Мой бесполезный дар,

Кому-нибудь

          когда-нибудь

                    быть может…

***

Ангел снял свои башмаки,

Стоптанные за день.

Он наклонялся и лил с руки

Сны на мою постель.

С краю кровати сидел,

Поправлял одеяло, и ночь

Становилась немного светлей,

Стремясь ему чем-то помочь.

Ангел горел, как тихий ночник,

Мягким светом в себе,

И был печален и многолик,

Роясь в моей судьбе,

Он доставал обрывки и шил

Пестрый цветной ковер,

Он бы наверно спокойней жил,

Будь там другой узор.

И поправлял одеяло мне

Портной неземной высоты.

У башмаков же его на окне

Каши просили рты.

***

Мы ныряем как птицы среди облаков.

Не видим, не слышим. А любовь,

Как ветер потоком

Ерошит наши перья,

Напрямую от сердца к сердцу,

Неся свою весть.

***

Жгут листья в сквере ежедневно,

Через который я хожу на службу.

Желтеет все – и даже рыжий кот,

Живущий здесь же.

Зажав себя надежно и железно,

Зажмурившись, дожевывая сон,

Я в ожиданье желтого трамвая

(Недавно пущен новый образец).

Я выгляжу, быть может, тоже желто.

Желтеет жалость, кажется ничтожно

Прожитое.

Дождешься ли душа нежданного-

Негаданного счастья?

Движенья окружающих людей

Желтообразны аж до отвращенья.

Возможно, в ком-то зиждется надежда.

Я просто жду…

***

Блестя под лампой стеклами очков,

Он складывал в обычную тетрадь

Весенний дождь, осенний листопад

И маленький букетик незабудок.

Он собирал тоску пустых домов,

Забытые на площади улыбки

И безразличный памятника взгляд.

И, стягивая в тонкую строку

Воспоминанья давешнего года,

Он так боялся опоздать к рассвету,

Хотя билет в рассвет уже был куплен

И целый год лежал в его столе.

***

Бывают дни, бывают вечера,

Когда в глазах рождается тревога.

И, кажется, еще совсем немного

И отпадет, как старая кора

От старой почерневшей древесины,

Вся суета. И первый хрупкий снег,

Коснувшись непокрытых краской век,

Прожжет…

***

Важно измерим ждущее нас время,

Составим план, нанесем на карту событий

Пересечение судеб.

Мой маленький ежедневник,

Путь твой печален и труден,

Твои страницы пошли

На корм бесполезным стихам.