Ирина Касаткина - ростовчанка, доцент, автор 10 учебных пособий по физике для школьников и студентов издательств АСТ и Феникс. Пишет стихи и прозу. Лауреат литературной премии "Золотое перо Руси". За роман "Одинокая звезда" награждена памятной медалью им. Шолохова. Его недавно переиздало московское издательство АСТ-Астрель. Завершен второй роман "Встретимся у Амура". Изданы три сборника стихов "Стихи для души", "Розы для любимых" и "Тебе". Управление образованием города Ростова-на-Дону издало для школьников Дона сборник стихов донских поэтов "По Большой Садовой", в который вошли 30 стихотворений поэтессы, их сейчас учат в школах области. Победитель конкурса "Политическая поэзия - 2009".
Отчизне
Ты - мое житье и бытье,
Ты - мой крест, моя колея.
Да святится имя твое!
И да будет воля твоя.
Налетит порой воронье,
Подползет беда, как змея,
Но не меркнет имя твое,
Не слабеет воля твоя.
Будет день. Небес окоем
Озарит родные края.
Русь! Святится имя твое!
Да светлеет доля твоя.
 Классный час
Отрывок из романа "Встретимся у Амура"
...В этот же день в их десятом «А» – красе и гордости лицея — на классном часе произошла кровавая драка с далеко идущими последствиями. А причиной драки стала тема классного часа: отношение лицеистов к религии.
Вначале ничто не предвещало такой развязки. Екатерина Андреевна кратко рассказала о разных религиях и попросила ребят высказаться, что они думают о вере. Выяснилось, что большинство из них считает себя атеистами.
— Бога нет! — безапелляционно заявил Денис. — И нет никакой загробной жизни. Все эти разговоры о райских садах выдумки. Могу доказать.
— Ну докажи, — повернулись к нему ребята.
— Чтобы там росли райские яблочки и всякие цветочки, нужна земля. А в ней жучки-червячки и корни тех же деревьев. Райские сады не могут цвести в пустоте.
— А может, в раю не сами деревья, а их души? Как души людей, — задумчиво предположила беленькая Танечка. — Одни только души, души. Всяких живых существ. И не сами предметы, а их образы.
— И души червяков с пауками? — усмехнулся Денис. — А образы могут сформироваться только в чьем-то мозгу. Бред все это.
— Люди верят в Бога тысячелетиями, — возразила Настя. — Среди них были великие мыслители. Неужели они глупее тебя?
— Это не аргумент! Ты говори по существу. Авторитетами давить легче всего.
— Бог есть, — веско сказал Павлик, вставая. — Он есть независимо от того, верят в него или нет. Это научно доказано, я читал.
— Написать все можно! — Ребята зашумели. — Ты тоже, вроде Снегиревой, давишь на авторитеты. А ты сам докажи. Вон сколько религий — и у всех боги разные.
— А что наш рассудительный Леша Козлов думает по этому поводу? — Екатерина Андреевна с интересом обратилась к толстяку, скучающе смотревшему в окно.
— Ничего не думаю, — отозвался Леша, не повернув головы. — Терпеть не могу бессмысленную трепнологию.
— Но почему же бессмысленную? Неужели ты никогда не задумывался над этим?
— Никогда. Есть Бог, нет Бога — и то, и другое не доказуемо. И нельзя проверить опытным путем. Поэтому все эти споры — пустая трата времени.
В этот момент заглянувшая в класс учительница вызвала Екатерину Андреевну на минуточку в коридор. Классная вышла, попросив ребят не очень шуметь, — но они даже не заметили ее ухода.
— Настоящий Всевышний не тот Бог, в которого все верят, — упрямо стоял на своем Павлик. — Это просто сверхразум, создавший мыслящие существа для каких-то высших целей.
— По-твоему выходит, Богу безразлично, какие мы: хорошие или плохие? Зачем же тогда душа, совесть, любовь? По-моему ты богохульствуешь. — Танечка от волнения тоже встала. — Церковь учит совсем другому.
— Какая церковь? Католическая утверждает одно, православная — другое. А ислам? Все это выдумки людей, Козлов прав, — продолжал настаивать на своем Павлик.
— Мой папа тоже так думает, — поддержала его Настя. — Он ведь физик, кандидат наук. Очень много читал на эту тему. Так вот он говорит, что, пока мы живы, ответить однозначно на вопрос о Боге никогда не сможем. Но он считает, что после смерти, может быть, узнаем правду.
— Он на чем считает: на пальцах или на калькуляторе? — съязвил Денис.
— Ну и дурак! — повернулась к нему Наташка. — Настин отец известный ученый. А ты болван.
— Вот вы все спорите, обзываетесь, а убедить друг друга не можете. И никогда не сможете, — вдруг вмешался молчавший до этого Акпер. — Все религии ошибаются, — есть только одна верная. Это ислам! Кто его исповедует, тот и прав. А все остальные религии — не верные. И вы все — неверные. Не нужно ничего доказывать, нужно верить. Верить и молиться. И того Аллах наградит.
— Человеку дана голова, чтобы думать, а не поклоны бить по нескольку раз на день. — Денис презрительно усмехнулся. — Твой ислам такое же мракобесие, как и остальные религии.
— Не суди о том, чего не понимаешь! — Близнецы Волковы тоже вскочили. — Сначала надо понять, в чем суть разных религий и в чем разногласия. Мы мало знаем об этом.
— А мне не нравится в исламе отношение к женщине, — заявила Танечка. — Я читала, что согласно исламу, если жена изменила мужу, ее надо забить камнями до смерти? Разве это не зверство? А если она полюбила другого?
— Женщина должна хранить семью. Она мать! — Акпер нахмурился и потемнел лицом.
— А мужчине можно изменять? Почему ему позволено иметь четырех жен, а женщине не позволено? Тогда пусть и она имеет четырех мужей.
— Мужчина и женщина не равны! Мужчина выше! Он глава семьи, добытчик! Если может содержать четырех жен, пусть имеет. А неверная жена — позор роду!
— Почему это мужчина выше? — возмутилась Настя. — В чем это ты выше меня? Может, умнее? По твоим оценкам этого не скажешь. И почему только мужчина добытчик? Сколько женщин зарабатывает больше мужей.
— Оценки ни причем! И деньги. Мужчина изначально выше! Так говорит Коран! — Акпер возвысил голос, яростно сверкнув глазами. — Вы все слепцы! Вы едите свиней, пьете вино — и сами становитесь свиньями! Грязными свиньями! Вас всех резать надо!
— Это кто свинья? Я свинья? — рванулся к нему Денис. — Ах, ты, мразь черномазая! — И он с размаху ударил Акпера кулаком по носу, — кровь хлынула на его белую рубашку, но Акпер даже не покачнулся. Что-то выкрикнув, он выхватил из кармана нож, но замахнуться, к счастью, не успел: Наташка, завизжав от ужаса, кинулась между ними. Акпер мгновенно замер, выронив нож, и тот торчком вонзился в паркет.
Тут в дверях появилась Екатерина Андреевна, еще не закончившая разговор с собеседницей. Пока она договаривала, Акпер, выдернул нож, спрятав его в карман, а Денис успел вернуться на свое место.
— Что с тобой? — ахнула классная, увидев окровавленную рубашку Акпера. — Кто кричал? На минуту вас оставить нельзя.
— Кровь носом пошла, — не глядя на нее, сказал тот, — а Наташа очень испугалась и закричала. Можно мне выйти?
— Иди, конечно. Проводите его кто-нибудь к врачу.
— Не надо к врачу: кровь уже остановилась. Платок намочу. Куртку надену, — видно не будет. Я домой пойду, можно?
— Я его провожу, — вскочила Наташка.
Они ушли. Остальные лицеисты сидели тихо, не поднимая глаз.
— Кто-нибудь скажет правду, что здесь произошло? — Екатерина Андреевна испытующе оглядела класс. Все молчали.
— Снегирева? — Классная посмотрела на Настю. — Может, ты расскажешь?
— Почему я? — сердито спросила Настя, поднимаясь.
— А почему не ты?
— Пусть Акпер рассказывает. Или кое-кто еще. А я не буду.
— Понятно. Ну, спасибо! А я-то считала, что вы мне доверяете. Выходит, ошибалась. Но не забывайте: я несу за вас ответственность, в том числе и уголовную. А проблема, загнанная вглубь, может обернуться очень тяжелыми последствиями. Конфликт, я вижу, произошел нешуточный. Подумайте: может, лучше поделиться со мной? Все свободны. Если надумаете, я в преподавательской.
Она вышла. Ребята тоже молча разошлись. Почему я должна за всех отдуваться, угрюмо размышляла Настя по дороге из лицея. Наверно, потому что она мне доверяет. И рассчитывала на мою откровенность. Но я же не ябеда. Хотя, конечно, если бы не Наташка, Акпер мог Дениса порезать. Вот был бы ужас. Екатерину Андреевну тогда, наверно, судили бы, а лицей могли закрыть.
От этой мысли у Насти даже ослабли коленки, — она села на первую попавшуюся скамейку и погрузилась в дальнейшие размышления.
А ведь им ничто не мешает сцепиться еще раз, думала она. Акпер Дениса точно не простит. Не зря же его перевели к нам: говорят, он такой драчливый.
Что же делать? Может, вернуться и все рассказать Екатерине Андреевне? А вдруг она начнет выяснять у Акпера или Дениса, что произошло, а они откажутся? Скажут, ничего не было, а я все выдумала. Тогда все ребята от меня отвернутся. Как же поступить?
Посоветуюсь с папой, решила она. Сначала расспрошу Наташку, о чем она говорила с Акпером, когда они ушли. Может, убедила его не драться с Денисом? А вечером поговорю с папой.
От этой мысли сразу стало легче. Она поднялась со скамейки и, вернувшись домой, позвонила Наталье.
— Настя, я не знаю, что делать, — запричитала подруга в трубку. — Кошмар! Я тебе сейчас такое расскажу, ты обалдеешь! Я к тебе.
От ее рассказа Насте сделалось страшно.
— В общем, когда мы вышли из лицея, я стала убеждать Акпера не связываться с Денисом, — потрясенно говорила Наташка. — Мол, он дурак, моложе его на два года, не стоит драться с малолеткой и тому подобное. А он махнул рукой и говорит: «Не бойся, не трону. Не хочу лицея лишиться» — Ну, я обрадовалась, конечно, стала его благодарить, а он говорит: «Давай, вечером в кино сходим?» — Я отказалась, — говорю, у меня сегодня занятия с химичкой. А он: «Зачем занятия?» Я и ляпнула ему, — про медколледж. Слушай, он даже остановился. Да как заорет: «Какой колледж, какой колледж, зачем тебе колледж? Ты летом выйдешь за меня замуж, — не нужен тебе колледж» — Представляешь? Я чуть не упала. Говорю: «Ты что, спятил? С чего ты взял, что я пойду за тебя замуж? Мне еще учиться и учиться. Я хочу стать детским врачом. И вообще, я тебя не люблю» — А он как вызверится: «Как не любишь? Почему не любишь? Подарки брала? В кино ходила? Чтобы провожал, соглашалась? Зачем соглашалась?»
— Я ему: «Ну и что? Я же просто по дружбе. Да я тебе все верну, не беспокойся — мне ничего не нужно. И потом — я же крещенная. Я другой веры». А он: «Примешь ислам». А я: «Да никогда! И не мечтай! Выбрось эти мысли из головы. Мне вообще еще нет даже семнадцати, а у нас в стране только с восемнадцати можно жениться. Но даже и когда мне будет восемнадцать, я за тебя не выйду. Потому что не люблю».
Ох, Настя, ты бы видела его лицо. Его просто перекосило. Губы сжал, зубами скрипит. Ужас! И заявляет: «Это вопрос решенный. Мои родители согласны. Будешь жить у нас, пока я буду учиться в Москве. А потом тебя в Москву заберу». Я ему: «Ага, там тебя только и ждали. С твоими трояками да парами». А он: «Дядя купит мне студенческий билет. Это в вашем лицее все не как везде. А там будет по-другому. Короче: летом мы поженимся».
Я стою и не знаю, плакать или смеяться. Ведь он это несет на полном серьезе. А он: «Готовься!» Развернулся и ушел. И что мне теперь делать?
— Я тебе говорила? Говорила, чтобы ты прекратила с ним заигрывать? А ты меня слушала?
— Ну, говорила, говорила. Я же не знала, что он такой псих. Думала, ну погуляю с ним — дело великое. Тем более, что он никогда не лапал. Ты лучше скажи, что теперь будет?
— Откуда мне знать? Допрыгалась! Мороженым он ее кормил. Завтра же отдай ему все его цацки. И деньги. Поняла?
— А если он не возьмет? Точно не возьмет.
— А ты положи ему в сумку потихоньку. Когда он выйдет на переменке. И смывайся домой раньше него. И больше чтоб с ним никаких дел. Слышишь, никаких!
— Да уж! Какие там дела. Буду теперь ходить домой только с тобой. Лишь бы он отвязался.
Она ушла. А следом явилась Лялька. Матери дома не было, но она решила ее дождаться. Они с Настей на скорую руку приготовили салат, потушили капусту с колбасой и сели обедать. За едой взбудораженная Наташкиными новостями Настя не вытерпела и рассказала все гостье.
— Он не отстанет, — сразу заявила Лялька. — Если вернуть его подношения, он еще больше рассвирепеет. Но все равно надо вернуть. И пусть Наташа расскажет все Никите. Или родителям. Иначе может быть худо.
— Они ее прибьют.
— И правильно сделают. Нечего связываться со всякими нацменами. Для них женщина не человек. Вещь. Их собственность — или чужая. Или шлюха.
— Но Наташа же этого не знала. Думала, можно просто дружить.
— Незнание не освобождает от ответственности. Настя, она должна все рассказать родителям. Пока не поздно. Пусть они поговорят с его родней. Извинятся за дочь, скажут, что еще молодая, глупая. С кем он живет?
— С кем-то из родственников. У него здесь есть какой-то богатенький дядя. Ляль, а, может, обойдется? Может, он позлится и уймется?
— Вряд ли, — сказала Лялька, вставая: она услышала, как отворилась входная дверь. — Кажется, твоя мама пришла. Давай ее покормим, и я покажу ей перевод, что она задала прошлый раз. А ты подумай над моим советом.
Наталья категорически отказалась обращаться за помощью к родителям и Никите, справедливо полагая, что ей влетит в первую очередь. Она вняла совету Насти и, дождавшись, когда мрачный Акпер вышел на перерыве из класса, сунула ему в сумку сверток. Уроки прошли как обычно, только Степанов с Гаджиевым демонстративно отворачивались друг от друга. Может, действительно, обойдется, думала Настя, позлится и уймется. Они с Наташкой после уроков сбегали в библиотеку, затем покрутились по коридору, переписали экзаменационные вопросы по информатике и только тогда направились к выходу.
Но стоило им отойти недалеко от лицея, как перед ними словно из-под земли вырос Акпер с Наташкиным свертком в руке. Что-то гневно крикнув, он развернул сверток и швырнул содержимое ей в лицо.
— Дурак! — заорала Наташка, схватившись за глаз. — Идиот! Убирайся и не смей ко мне подходить! Козел вонючий! Теперь синяк под глазом будет.
— Шлюха! — прошипел Акпер. — Помнить будешь! — И резко повернувшись, пошел прочь. Уже отойдя на приличное расстояние, обернулся и, крикнув: «Долго будешь помнить Акпера!», убежал.
Девочки постояли, пока он не скрылся, потом сели на скамейку и долго сидели, приходя в себя. — Наташа, расскажи все родителям, — потребовала Настя. — Расскажи, умоляю. Если боишься, давай я расскажу.
— Нет. — Наташка покачала головой. — Ничего никому говорить не надо. Я думаю: это все. Он выпустил пар. Думаю, теперь он оставит меня в покое. Вот посмотришь. Идем домой.
Домой они дошли без приключений. А на следующий день Наташка пропала... |
Наша словесность