№20 Анна МАЛДОФА (Молдова, Кишинёв) Поэтическая страница...

Анна Малдофа - студентка журфака Кишиневского Госуниверситета. увлекается английским языком и литературой, современной музыкой, также любит читать русских классиков, любимый писатель - Ф. Достоевский, поэт - М.Цветаева и И.Бродский; мечтает жить в Лондоне; стихи пишет с 14 лет. Победительница конкурса Поэтическая дуэль 2009. Член творческого клуба журнала "Наше поколение".

***

Я живу в стране, для которой
бессмысленно производить смыслы.
Злые умыслы
лживых политиков; назидания.
Зачем я опять ищу оправдания
нашим с Вами свиданиям?
Не за чем.
Ни за кем очередь не стоит,
кроме тех, кто в последнюю неделю лета
разливает вино бесплатно.
Нет, нам с Вами нельзя обратно.
Значит, прощай?
Пообещай, что не сменишь работу,
а впрочем, нет – пообещайте;
я же на вы с тобой со вчера.
Помните, как жара
нас накрывала солёной пылью, тогда, в Одессе?
Вы уступаете мне даже в весе,
хоть полом не вышли, чтоб быть слабей.

Гордость мешает мне сдаться сейчас же.
Кстати, Вы тоже не спешите забыть
свои руки на голых плечах.
В квартире зачахли цветы – подарки того,
кто теперь, безусловно, неважен.
Мысли не радуют, путаются, скользят,
как шхуны бумажные по лужам осеннего парка.
В чашке заварка,
в розетке варенье
клубничное, как мы оба не любим.
Давайте загадывать, что будет в конце?

Размышляю о Вас в третьем лице:
"Если он приобнимет, то я поддамся.
Только бы догадался".

I'm yours

вот сидишь, вспоминаешь то, что тебя смешит:

как твой друг, по девчачьи вздрагивая, бежит,

как подруга тобой уже вовсе не дорожит,

как в друзья напрашивается тот, у кого ты воруешь песни,

и как ты ударяешься носом ему в плечо,

чтоб дышать было интересней.

как же горячо

вспоминать о том, как по пятницам после школы бежишь домой,

чтоб успеть до английских занятий унять свой вой,

как до боли родной вчера стал сегодня такой чужой,

и как мальчик-спортсмен оставляет себе напоследок

поцелуйчик с тобой,

чтобы помнить тебя живой.

лучше вспомни о том, как вся эта история началась,

from the very begining, какая возникла связь,

как ты вся подобралась, выпрямилась, зажглась;

и насколько он был похож, вот настолько сейчас другой,

да, ты этого дождалась.

под столом ты касаешься его кедов своей ногой,

и хоть выше ростом, притворяешься скованной мелюзгой,

на балконах, усыпанных пеплом или лузгой,

ты дрожишь под старый-старый известный твист,

"кто же больший из нас изгой?"

ты приходишь домой и включаешь его плэйлист –

у него там slipknot и отличнейший гитарист,

и спустя два часа ты, заядлый эзотерист,

забывая про мистику, начинаешь вдруг понимать,

отчего он ходит в одной футболке уже неделю,

когда надо бы поменять.

как же надоели

те, кому нечем нас удивлять,

как же тошно всех до единого заставлять

себя выслушать и понять,

ведь могла бы и промолчать,

но вот то, что тогда бы было,

лучше даже не представлять.

***

В этих мальчиков наркоманы-мы

так бессовестно влюблены;

не вмещаясь в границы тьмы,

дожидаемся дьявольской тишины,

чтоб побаловать их обманами.

Нет бессмысленнее войны,

чем вот эта, с самим собой –

ни один не заметит бой,

что калечит тебя внутри;

не меняет совсем снаружи,

как внимательно ни смотри.

Эти мальчики – притягательные магниты,

будь глупцы они, сволочи, эрудиты;

от сладчайшего из "иди ко мне"

до резчайшего из "иди ты"

расстояние меньше крика из пустоты.

Моя девочка, у него же в брови серьга,

он чертёнок, лакомство, мелюзга,

я сама себе ненависть и тоска,

одиночество, осколок от образка,

виселица и маузер у виска.

Он вмещает в себя всю сладость от прошлых встреч,

он из тех, кто у нас отнимает речь;

я пытаюсь в памяти уберечь

его запах и колкие иглы фраз;

он большой, функционирующий метастаз,

моё чувство к нему – это сепсис, угарный газ,

я не знаю, как буду дальше,

с кем мне спать для отвода глаз.

Нам с тобой преимущества не даны,

мы самим себе, кажется, неравны;

что до них, они – воины у зимы.

В этих мальчиках наркоманы-мы

навсегда прорастаем ранами,

ищем выхода из тюрьмы.

***

Дай покоя тому, кто желает мне снов

про него;

кто желает мне слов;

а в динамик не музыку – тишину.

Он оставит меня одну.

Он же младше меня, ему

это легче – вести войну,

а затем уходить с фронтов,

не оставив совсем следов.

Так и будет теперь,

так и будем: прекрасный он

тыкать пальцем, а я краснеть.

Как помочь ему повзрослеть,

да и надо ли? Слушай, впредь

не бери непосильных нош,

больно он для тебя хорош.

Дай покоя ему, дай побед и красивых лиц;

я займусь покорением ада в режиме блиц.

И когда ты, Господь, поймешь,

почему я всю жизнь всё меняю одно на другое –

Вот тогда, вот тогда ты и мне

Дай покоя.

***

самые лучшие люди как самые яркие праздники проходят мимо и не задерживаются;

по дороге в самые крупные города мысли смешиваются, пока мы играем в мафию.

там, в самых диких местах, на самых длинных мостах, мы вновь расстаёмся и вновь встречаемся.

говорить тише не получается, когда в салоне есть тот, кто должен услышать.

если можно было бы не дышать и при этом выжить, я б не дышал, я бы ждал, пока первая ты вздохнёшь.

так или иначе всё станет понятно, и ты уедешь или уйдёшь – помимо любви между нами появятся 12 часов пути –

это ты так хотела, это тебе так нравится.

запомни одно – самые лучшие люди не возвращаются, они навсегда исчезают, даже из памяти, от них только привычка останется – не докуривать или недоговаривать.

на дому нет смысла чаи заваривать, когда в самых теплых кофейнях тебя поджидает прекрасный лжец,

а ты даже не знаешь, как к нему обращаться – кириос слабак или мистер наглец,

но уже погрузилась и ищешь в нем то, что ни в ком другом не смогла найти, я не прав, скажи?

полезай с ним на крышу, подсчитывай этажи,

вот он, весь на ладони – давай, дружи.

поднимай мятежи и устраивай кутежи

со своим ловцом снов;

ты не упадешь и не пошатнёшь основ,

пока я твой ловец во ржи.

***

время не вылечит, если вообще возьмется за это дело.

пафосный мальчик – гроулер, сколько их было, но тебя вновь задело.

и останавливаться не хочется, а даже бы и хотела –

этому чувству, кажется, нет объяснения, нет предела.

он, безусловно, знает; его внимание – лишь издёвка;

тебе так хочется думать, это твоя уловка,

чтобы не верить в искренность, иначе горло стягивает веревкой.

во всём находить подвох – ежедневная тренировка.

с лучшей подругой три года не виделись, хоть и знакомы с детства.

она приезжает через неделю, вот повод повеселиться

и расспросить, как там вообще в столице:

можно ли выжить? есть ли в кого влюбиться?

что в этой дыре он лучший, в общем, вполне допустимо.

он, кстати, сильно влюблен, но это ведь обратимо.

ещё он младше тебя, и дерзкий, непобедимый –

была бы отличная пара, не будь ты так уязвима.

но не случится. в силу вступает время:

он сообщит о концерте, ты возьмешь интервью по теме.

вы так и останетесь сладостью утренних сновидений,

когда за час до звонка будильника вы крепко заснете

не с теми.

До невостребования.

Алине Крохиной

рассказать, как жила?

чередой чернявых мальчиков, без которых спала,

сигаретами и винишком,

книжками,

интернетом,

прогулками с нелюбимыми.

впрочем, нет. любила же, это сейчас подташнивает.

так же ли?

так же ли ты живешь там, в своей лучшей столице,

в городе, о котором с детства,

не по соседству ли с..? я тебе верю.

двери

стеклянные, прошибаю их лбом горячим, простуженным

голосом я позвоню как-нибудь, жди, любимая, жди.

а помнишь, дожди, червяков, сомнения?

слёзы, что в темноте и переспрашивания,

я не гений, черт возьми, а как хотелось бы, чтоб на кассете печальным голосом твоим,

пока ещё не растраченным эфирами, выступлениями, переводами и непогодами

звучать.

а помнишь? – в окошко тебе стучусь, неизвестная, новая.

третий год нет весны в этой чертовой богадельне,

с апрельскими войнами, чёрными вторниками,

чёрными ночными воспоминаниями.

третий год

в одиночество прячусь – беспомощно,

ты же помнишь, ну помнишь ведь?

каждый день на большой прихожу к батарее.

удивляюсь, что пусто.

и быстрее, быстрее

по кабинетам, по сумочкам нежность рассовываю.

в чемоданы запихиваю, ведь скоро приеду,

в дверь твою постучу за два часа до обеда

костяшками покусанными.

"привет!" – и на шею и долго в обнимку

на дорожку перед вылетом в Лондон.

долго, долго в обнимку.

а помнишь? – извечная участь для тех, кто расстался на годы.

а помнишь? – извечный диагноз для тех, в ком душа одна на двоих.

Strictly business.

его голос и смех вспарывают живот.

он не то, что рядом – он внутри у неё живёт.

как земля его носит? кто его бережёт?

от неведенья сводит скулы

и ладони слегка печёт.

что там, ей вовек его не догнать.

на два шага он впереди, но за ним бежать –

будто гравий грызть, вот нелепица, вот печать

уродства на лбу – не отмыть и не отодрать.

она любит его и смертельно его боится;

младше на целое дьявольское число, но когда он снится –

то спасает её от гангстеров, то ещё какая-то небылица –

она вдруг становится взрослой, даже думает отравиться,

но её поглощает злость –

получается лишь напиться.

он скучает по ней, он почти от неё зависит;

сам себе признаваться не хочет, но эти мысли

облепили его, зажали, на нём повисли;

hey, slow down, relax, take it easy.

напряженно ждёт вторника, как вестей о шенгенской визе.

вся неделя проходит, словно странная пантомима,

он настроить себя пытается, сконцентрировать, растрясти.

наступает вторник, он проходит мимо

и опять не решается подойти.