Альбина Янкова - член Союза писателей России, член Академии православной Антологии, лауреат Золотой Есенинской медали.
 Живая душа
Все дети, наверное, вырастая из пеленок, становятся назойливыми почемучками:
– Почему паровоз колесами стучит?!
– Почему облако белое, а небо синее?!
– Почему кукла сама ходить не может?!
Терпеливо объясняя все «почемучки» наивно думаешь, что вот и пережили все вопросы любознательного малыша.
Не знаю, как у вас, а у моей младшей дочери вдруг начался совершенно новый период «почему?»
Сейчас ей пять с половиной лет и у нее уже есть какое-то свое сложившееся мнение об окружающем мире.
Я как-то мирно сидела на кресле перед экраном телевизора, отрешенная от домашней суеты, периодически повторяла своей младшей дочери:
– Ксюша, не шуми. Ты мешаешь смотреть телевизор.
Дочка, бегая из комнаты в комнату, подбегала ко мне и, глядя на экран, выкрикивала:
– Мам, а что это?
– Кино.
– Мам, а что они делают?
– А ты разве не видишь?
– Вижу.
– Так, что же они делают, если ты все видишь?
– Танцуют!
– Так зачем же спрашиваешь, когда сама все знаешь?
На экране девушка закурила. Ксения, выпучив глаза, как будто увидела впервые сигарету, твердо и громко произнесла:
– Мама, тети же не курят! Никогда! А у дяди не бывает в ушах сережек!
Я прекрасно понимала, что после этих реплик в течение нескольких недель моя дочь будет меня спрашивать:
– Мама, а почему у дяди в ушах сережки были?!
– Мама, а почему тетя курила?!
И что бы я ни отвечала на это, была уверенна, вопросы не прекратятся пока у Ксении не сложится в ее головке – сигарета и женщина, украшение и мужчина – сопоставимо ли это?
Мне сразу вспомнилось, когда она была еще совсем крохой, мы листали детскую Библию с удивительно красочными картинками. Уж не помню, как пришли к этому вопросу, но вдруг Ксюша спросила: «А, ты тоже можешь состариться и умереть?!»
Я как могла, более доступно объяснила трехлетней дочери, что всё в этом мире имеет своё начало и конец, и только наша душа бессмертна.
Не знаю, многие ли трехлетние дети спрашивают о бессмертной душе и об окончании земной жизни, но Ксения не отождествляла себя со всеми этими событиями, переживала за меня:
– Мам, а ты еще поживешь, когда я вырасту?
– Мам, а ты еще не сразу состаришься, когда я подрасту?!
И хотя, объясняя ей в сотый раз, что надеюсь, ещё буду с ней долго-долго, и что, состарившись, умирает только тело, а так как мы верим в Господа нашего Иисуса Христа, то, следуя его учению, войдем в жизнь вечную, моя девочка переключала вопрос на папу:
– Мам, а папа не сразу умрет, когда я вырасту?!
Проходило время, дочка в своих детских заботах уже не так часто спрашивала об этом, но иногда все-таки просила вечерами почитать Библию, чтобы еще раз послушать и утвердиться в вере о жизни вечной.
И вот совсем недавно я поняла, что Ксения больше не будет спрашивать об этом, что отныне она будет только проповедовать не знающим о великой радости – бессмертии наших душ.
Мы давно уже хотели с мужем отвезти дочерей в храм, на Таинство Святого Причастия. Вычитав каноны и молитвы, с радостью ждала я воскресного дня, когда наши дочери примут Христа.
Народу в храме было не очень много. Службу мы отстояли легко и радостно и остались на молебен с водоосвящением. Но вот в двери храма вошли несколько женщин в чёрных платках, за ними внесли гроб с покойником и поставили в правый предел храма, на отпевание. Все прихожане стоявшие на молебне теснее встали вокруг батюшки. И я, обняв своих дочерей, Алёнку и Ксюшу, повернула их больше к молящимся. Алёнка уже большая, ей четырнадцать лет и она, перекрестившись, больше и не поворачивалась в ту сторону, где поставили гроб. А вот Ксения, ловко вывернувшись из-под моей руки, громко шептала:
– Мам, что это?
– Тише, Ксюша, не мешай молиться. Это кто-то умер, и вот батюшка его будет отпевать. Просить Господа простить все грехи ему и принять в Царствие Небесное.
– Мам, а там по настоящему кто-то умер?
– Да.
– А он уже никогда не встанет?
– Нет.
– А почему? Не может? Да?
– Да.
– И уже никогда, никогда не встанет?
– Да.
– И его в землю закопают?
– Да.
В этот момент батюшка стал читать Евангелие, и мы все склонили головы, и я потеряла из своего поля зрения Ксению. Когда подняли головы, я увидела свою дочь тихо на цыпочках подходящей к открытому гробу. Она встала вплотную, вытянулась на носочках, внимательно разглядывала лежащую там пожилую женщину.
Я толкнула мужа, и он, округлив глаза, сделал мне знак, чтобы я отвела оттуда Ксюшу. Но, побоявшись, что дочь заупрямится, не стала прерывать ее любопытство и нагонять ненужного страха.
Сердобольные прихожане шептали Ксении в ухо, чтобы та шла к маме, чтобы не переживала и не боялась, что в гробе лежит старенькая бабушка, что она от старости умерла. Что ж, так бывает, люди старятся и умирают.
В это время закончился молебен, и батюшка стал окроплять святой водой верующих. Я притянула Ксеню к себе. Дочку угощали конфетами.
Серьезное личико дочки вдруг разгладилось, и она громко произнесла:
– Бабушка умерла, а душа то живая!!! Правда, мам!?
– Конечно, правда! |
Наша словесность