№23 Александр НЕСТРУГИН (Россия, Петропавловка) Поэтическая страница

Александр Нестругин - родился в 1954 году в селе Скрипниково Калачеевского района Воронежской области. После окончания юридического факультета Воронежского  государственного университета (1976 г.)  живет и работает в селе Петропавловка Петропавловского района Воронежской области. Стихи публиковались в журналах «Русское эхо», «Простор» (Казахстан), «Дон», «Сура», «Подъем», «Молодая гвардия», «Сельская новь», «Наш современник», «Роман-журнал ХXI ВЕК», «Новая книга России» и других, в газетах «Российский писатель», «Литературная Россия» и «Литературная газета», в альманахе «День поэзии». Вышли сборники стихов: «Два голоса» (М., «Молодая гвардия», 1988), «Русское имя» (Воронеж, 1993),  «Свои снега» (Воронеж, 1999), «Еще цветет кипрей» (Воронеж, 2003), «Лирика» (Воронеж, 2007). Лауреат премии воронежского комсомола имени Василия Кубанева в области литературы (1988), всероссийской литературной премии «Имперская культура» имени Эдуарда Володина (2008). Член Союза писателей России.

***

Я на добро не составляю сметы,

С годами не умнею, хоть убей.

Хочу пройти, не заслоняя света

Для тех, кто ниже ростом и слабей.

Конечно, это только в Божьей власти –

Надежду дать, от края отвести.

А я хочу – хоть белый свет не застить,

И тень свою в себе самом нести.

***

Твои одежды были облаками…

Они и ночью плыли надо мной…

Но облака не трогают руками.

Я не решился тронуть. Боже мой!

Твои одежды были облаками.

И жили в небесах… А за стеной

То шорохи, то всхлипы возникали –

И накрывали жаркою волной!

Они меня на муку обрекали,

Приметы грешной участи земной.

Но я дышал и бредил облаками,

Но мне хотелось участи иной.

И стал я ветром! Города мелькали.

И дни, и годы превращались в дым.

И я играл небрежно  облаками,

Как твой избранник – локоном твоим…

***

Ты  снилась мне, Река,

А я не знал, что снилась:

В груди, как у мыска,

Течение теснилось.

И всё, как наяву,

Как наяву, бывало:

К тому мыску листву –

И луны прибивало…

Восторг. И боль. И злость.

Заката угасанье.

И незнакомых лоз

Знобящие касанья.

Смыкала льды тоска.

Даль полыньёй дымилась…

Ты снилась мне, Река,

А я не знал, что снилась!

Смеялся. И тужил.

Шептал теченью: «Вытай!»

И тем теченьем жил,

Как крутояр подмытый…

***

Быть простором – нет, не получилось,

Быть дыханьем – может, научусь.

Вон река морщинками лучилась,

Я теперь такими же лучусь.

Я на ветер точно так же щурюсь,

К устью так же путано спешу.

Стойте, годы, стойте, – я прощу вас,

И прощенья тихо попрошу.

И скажу вам что-то торопливо, –

Без надрыва, будто так,  шутя, –

И пойду, как донник, вдоль обрыва,

Белыми губами шелестя…

***

Вячеславу Лютому

Я живу на отшибе,

У высокой воды.

Сквозь речные изгибы

К сердцу вынесло льды…

От казённого сглаза,

От житейских прорех

Крайобрывные вязы –

Мой простой оберег.

Но саднит за грудиной

На обрыве сквозном

От строки лебединой,

Что, как жизнь, на излом.

***

Где лодке забытой курят

Позёмки алмазную пену,

Гляжу я, как старый пират,

На даль, потерявшую цену.

И за снеговой пеленой –

Не льдами сжимаемый остров,

А брига, что выслан за мной,

На рифах темнеющий остов…

И голову клонит костёр,

В глаза мои глянуть робея.

И лижет мне руки простор,

Как спасшийся пёс корабельный…

***

Дожди проходят садом как свои.

Скользят оврагом, приминают выгон.

И достают из тёмной колеи

Светящий  путь к ночным небесным книгам.

И шелесты листвы стекают ниц…

Рассвет алеет вишеньем, стирая

В небесной книге несколько страниц,

Последних самых… Вместо них, до края –

Поля, что вмяты в слякоть по края,

Лесополос то штопка, то прорехи.

И вдаль ведет, блистая, колея, –

И с гусеничной тягой не проехать…

Письмо Святославу

Как я живу? Да знаешь, Слава, – разно…

А хочешь, нарисую жизнь свою?

Туман…

                И в нём леса по пояс вязнут.

И я, по сердце срезанный, стою.

***

Когда уходят  хутора,

Крапива жжёт следы.

Как брошенная  детвора,

Бредут в огонь сады…

И я былое не отдам,

Не крикну: «Отпусти!»

Словам, как брошенным садам,

Всё в полымя брести.

***

Городок стоит на холме,

Приглашает: иди, глазей.

В туристическом резюме

Разве этот хромой музей?

Не крылечко и не стена,

Не вспухающий в горле ком –

Проседающая страна

Ухватилась за этот холм!

Где обрыв тополиный сед,

Где тропа столько тайн таит,

Вышел к людям небесный свет

И, в рубахе одной, стоит.

И хоть дело идет к зиме,

Видно, он остается тут.

Городок стоит на холме,

Где по веку снега метут…

***

Месяц-сазан дремлет меж камышовых мереж…

Ангел сбирает со тьмы золотой виноград…

Кто-то ведёт поперёк человеческих меж

Край мирозданья, что тонок и зеленоват…

Розное станет пред этой чертою – одним.

Вот и костёр умирает – гляди! – как живой:

Пламя скулит, и в былое вжимается дым, –

И обрастает ветвями, корой и листвой!

Дым мимолётный – а ведь не истёк, не исчез,

Не запропал меж  ночных омутов и стремнин:

Ширясь и ширясь, выходит из времени лес –

И обнимает озябшие плечи равнин…

***

Мужики увозят лодку,

Грузят на прицеп.

Тянут выстывшую водку

И ломают хлеб.

И опять стеклом гранёным

Руки холодят.

И туда, где жарко клёнам,

За реку глядят.

Медлят. «Приму» разминают.

– Осень…

– Да, дела…

Вспоминают, поминают

Жизнь, что утекла.

Никого впотяг не кроя,

Сглатывая грусть.

И опять садятся трое

В трактор «Беларусь».

Наши речки…

Диане Кан, Евгению Семичеву

У вас – Кривуша и Татьянка,

И у меня Криуша – вот…

Она – как ссадинка, как ранка,

Что вроде скоро заживет.

Как в дальнем детстве – локоть сбитый,

Когда я с велика  летал

И хоронился за ракитой,

Чтоб слёз никто не увидал.

Её перешагнёшь, где узко,

Где глубь – заденешь дно веслом.

Но ей кивает трясогузка,

И зимородок бьёт челом.

Совсем не думая о вечном,

Мир этот видя без прикрас,

Сберечь умеют наши речки

Ту боль, что вырастила нас.

Что нас учила жить – не плачась,

Губами ссадины студя,

И что-то знача, а не значась,

Тернами в небо уходя.

И в нас живет светло и звонко

То, что с собой не заберём:

И камышовая зелёнка,

И мост, как пластырь, – пузырём.

…Блеснёт, осоку пригибая, –

И мы дыхание таим.

И студим эту боль – губами,

Судьбой, дыханием своим…

Подорожная

Юрию Перминову

Не холодным словом неприветным,

Не судьбой, что точно знает край, –

По столичной стуже майским ветром,

Поймой зацелованным, гуляй!

Чтобы одуванчиковы лица

Зацветали, где с утра мело.

И ловила дрожью губ столица

Платы не берущее тепло…

***

Провинциальные райцентры…

Тоска. Костров ботвяных дым.

Киоски жмутся ближе к церкви,

А люд похмельный жмется к ним.

Почти за так стакан «палёнки».

Почти… Но нужно наскрести!

И – долгий разговор в сторонке

О том,  как душу-то спасти…

***

Пустошь, заросшая густо репьями…

Время, в котором смурно и темно…

Но, коль пойдешь между ними все прямо,

Глянешь однажды – желтеет окно.

Грустные дни не чужее весёлых.

А зацветают порой и репьи…

И, как дворняга, узнавший просёлок

Ткнется в чужие ботинки твои!

Родина это. Тобою забыта.

Брошенки-избы ласкает паук.

Но ведь окошко одно не забито.

И занавеска качнулась на стук.

Как тут живут – без решёток, без кода,

С тусклою лампочкой в пару свечей?

Сердцем упавшим  стукнет щеколда…

Сможешь ответить отчизне – ты чей?

Рдест

   – Ты всё хранитель этих мест…

Чем так они милы?

   – Здесь рдеет на рассвете рдест,

И сумерки светлы…

   – Но твой размножившийся род

Широко гомонит!

   – Но притяженьем этих вод

Его Господь хранит…

   – Но есть же роскошь дальних стран!

А ты хранишь свой грош…

   – Но этот свет, что тих и рдян,

С собой не заберешь…